Аномалия тьмы. Звериная магия королевской крови

Вортигерн грубо и быстро толкался в распластанное под ним тело Артура. Юноша сладко, тягуче стонал, уткнувшись лицом в кровать, стоя на коленях, помогая дяде, раздвигая своими руками ягодицы. Было сладко, больно — до соленых капелек на ресницах — и хорошо. Он сам не знал, что сводило его с ума сильнее — собственное удовольствие или то, что он доставлял его Вортигерну. Вкрадчивый бархатный шепот мужчины мурашками крался по коже юноши, проникал под нее, сквозь мышцы и кости, до самого сердца, и сопротивляться ему он не мог — не было ни желания, ни сил. В Артуре осталась только жажда. Густой, тяжелый, развратный, удушающий и в тоже время возбуждающий запах спермы заполнил покои наследника. Догорающие свечи никто из слуг не рисковал поменять, поэтому все вокруг уже давно погрузились в полумрак. Влажные, липкие, перепачканные простыни демонстрировали более чем наглядно, что двое никак не могут насытиться друг другом. Скомканные одеяла давно валялись на полу, подушки были разбросаны по кровати. Артур опять глухо застонал. Едва сдерживаясь, он вцепился руками в подушку и выгнулся. Пытаясь удержаться и не кончить, вытерпеть еще хотя бы пару толчков. Прогнулся так, чтобы как можно глубже, острее чувствовать своего дядю внутри себя. Больше. Ему хотелось больше. Кажется, он просил об этом — но собственного сорванного голоса, в котором слышались только безумное желание и мольба, он не узнал. И Вортигерн дал ему почувствовать себя еще больше. Взявшись за бедра юноши, он буквально насаживал на свой член податливое тело. Толчок за толчком. Не останавливаясь, не замедляясь и продолжая вбиваться в жаждущее тело с животным остервенением. С пошлыми шлепками. С громкими стонами и утробными криками. Наконец дядя наклонился к своему племяннику и прошептал: — Я научу тебя. Всему. Обещаю. Артур резко вскочил — скорее упал — с кровати. Покои слабо освещались догорающими свечами. Вот только этого сладкого и пошлого запаха не было… точнее был, но очень слабый. В замке, как и в покоях наследника, царила тишина. «Сон?.. Просто сон?!» Артур попытался лечь в кровать. Простыни и впрямь оказались влажными и липкими. Но виновник беспорядка был только один. Сам Артур. «Чёрт!» Юноша пытался забыть, но снова и снова думал о том, как сбежал. Буквально сбежал, как только белесая жидкость оказалась на ладони его дяди в том чёртовом борделе. Почти оттолкнув Вортигерна, забрав куртку, он выбежал на улицу и не остановился, пока не оказался в своих покоях. «Я научу тебя. Всему. Обещаю.» Эти слова. Этот жаркий шепот снова и снова звучал в голове. Артур сидел на кровати. В одиночестве. В полумраке. В тишине. Сердце снова билось как сумасшедшее, а все тело горело огнем. «Сон… это лишь сон…». И такой сон он видел впервые. Впервые в нем принимал участие кто-то, у кого было лицо. И не кто-нибудь, а… родной дядя. Кровь от крови, плоть от плоти. Артур закрыл пылающее от стыда лицо ладонями. Он не мог не думать о том, как Вортигерн касался его там, в тесной комнатушке. Как в сладких спазмах содрогалось его тело, отдаваясь во власть крепких и сильных рук. Ему было стыдно, мучительно стыдно. Кто он теперь? Как ему смотреть в глаза отцу? И… дяде? И все же забыть об этом он не мог — слишком сладкими были прикосновения прохладных пальцев к его горячей возбужденной плоти. До сих пор по коже юноши бежали мурашки от воспоминаний о тихом шепоте, скользящем по шее… С глухим стоном он откинулся на измятую постель. Меньше всего на свете ему хотелось выбираться из кровати. Однако жажда была сильной — такой сильной, что мелко дрожали руки. Артур попробовал дотянуться до глиняного кувшина, стоящего на столе рядом с кроватью, но не рассчитал силы. Глухой звук падения, и осколки разлетелись по полу. «Когда-нибудь я перестану быть таким неуклюжим,» — подумал он, и с прискорбием осознал, что этот день наступит уж точно не сегодня. В замке было холодно, и перспектива спускаться на первый этаж его не радовала. Он подумал, что, должно быть, кое-кто из гостей уже разъехался по домам — или так и уснул в обеденной зале, и решил найти кувшин с водой в одной из пустующих опочивален. Артур старался идти как можно тише. Получалось из рук вон плохо — его трясло, и пару раз он едва избежал столкновения с открытыми дверьми. Голова кружилась, перед глазами стоял туман, тошнота накатывала волнами, оставляя мерзкое послевкусие во рту. Вода была нужна срочно — кажется, вино отцу подсунули отвратительное. Или всему виной стыд? Пустующую спальню он нашел быстро — как раз ту, в которой недавно храпел бесштанный бородач. Припал к кувшину — и с удивлением обнаружил, как быстро закончилась вода. Постоял, привалившись к стене, пока мир не перестал кружиться вокруг него. И только тогда — услышал. Ноги сами понесли его к источнику звука. Дверь была закрыта неплотно, и он смог не только услышать, но и увидеть. Покои Вортигерна ярко освещались, но были наполнены именно тем самым удушающее развратным запахом… который не спутать… который нельзя проигнорировать. Вортигерн закрыл глаза и сосредоточился только на одном. Что сейчас под ним была голая красотка, которая лежала на массивном столе и стонала от того как мужчина брал ее. Прямо на столе. Обостренное обоняние и слух постоянно отвлекали и не давали расслабиться. Но Вортигерн лишь сильнее вцепился ладонями в бедра девушки, оставляя следы и заставляя ее так сладко сжаться от боли. Артур отшатнулся от двери, смущенный и вожделеющий одновременно. То, что стоны доносились из покоев его дяди, его уже даже не удивило. Девушку, лежащую на столе, он уже видел — его нареченная (к счастью, сплетнями, а не отцом) невеста. Красивая — если без платья, с раскрасневшимися губами и разметавшимися по столу темными волосами. С пухлых губ срывались громкие голодные стоны. Вортигерн выглядел сосредоточенным и отстраненным. Как, черт возьми, даже в такой момент он сохраняет царственное — и такое бесстрастное — выражение? Пока он мог смотреть только на лица. Хорошо, что его не было видно из-за полуприкрытой двери… Ноги девушки обнимали бедра Вортигерна, и он коснулся рукой ее лодыжки. Медленно ведя пальцами по нежной коже, мужчина не переставал толкаться. Отрешенно меняя темп. Поглаживая нежную кожу бедер девушки. Исследуя пальцами плавные изгибы тела, лежащего под ним, словно изучая формы изящной статуэтки. Наконец, мужчина положил ладони на стол и навис над девушкой, взяв ритмичный быстрый темп. Что-то мешало ему, поэтому Вортигерн пытался думать только о том, как хочет кончить. Расслабленно лечь в свою кровать и заснуть. Рассматривая любовников, Артур испытывал возбуждение, которое не оставляло его с того самого вечера, и… Разочарование? В своих снах он видел Вортигерна не таким. Не утомленно прикрывающим глаза, нет — страстным, жадным, ненасытным, готовым брать и отдавать столько, сколько хочется. Идущим на поводу у своих чувств, желаний и инстинктов, а здесь… Он казался, черт возьми, скучающим. К возбуждению юноши начала примешиваться злоба — глухая, темная, поднимающаяся из самых глубин его души, о существовании которых он даже не подозревал. Что тебе, черт возьми, надо, думал Артур, прижимая к паху горячую ладонь. Что нужно сделать, чтобы ты перестал быть таким… Отстраненным. Высокомерным. Застегнутым на все пуговицы. Что? Накрывая девушку своим телом, почти скрывая ее собой, Вортигерн, в то же время, словно пытался не касаться ее разгоряченной кожи. Толкаясь снова и снова, он вдруг оскалился. Хищно, жадно. Звериная гримаса исказила (или украсила?) его лицо, но он так и не открыл глаз. Боясь спугнуть. Ощущая животное возбуждение, мужчина впился зубами в плечо девушки и начал кончать. Чувствуя, как внутри лишь больше нарастает желание. — Господи… — сорвалось с губ Артура, и он сжал стоящий колом член — иначе бы позорно кончил прямо в штаны. Именно таким он видел дядю в своем сне — похожим на охотника, готового броситься на свою жертву. Уверенно, неизбежно, с плавностью пантеры, подбирающей к цели. И он сам не понимал, чего ему хотелось сильнее — то ли показать ему, кто тут главный, то ли сдаться на милость этих холодных, но обжигающих рук. Как хищник, Вортигерн сжимал бедра девушки в своих руках и вгрызался в ее плечо. Эта чопорная несостоявшаяся невеста наследника извивалась, стонала и подмахивала мужчине, как самая развратная шлюшка. Едва уловимый запах крови, остро пошлый запах смазки и спермы, и звуки… Звуки — развратно громкие шлепки и тяжелое дыхание наполняли покои. Всем своим нутром Вортигерн чувствовал свою жертву. Нет. Не это распластанное тело девушки, которое хрипело от оргазма. А того, кто стоял за дверями. Того, кто также сейчас тяжело дышал. Но был ли он жертвой? Не жертва. Цель. Безотчетное желание. Брат короля кончил, медленно поднял голову, открыл глаза и бесстыдно посмотрел в дверной проем. Туда, во тьму. Словно точно зная, кто там. По подбородку мужчины бежала кровь. Девушка под ним лежала без сил, а Вортигерн хищно смотрел на Артура. Он. Его. Заметил. И от этого стало еще жарче, еще горячее в паху, и голова закружилась сильнее. Не в силах сопротивляться этому — образу Вортигерна с окровавленными губами, который будет стоять у него перед глазами еще долго, он это знал, пряному запаху секса и пота, глухим и довольным стонам распластанной под дядюшкой девицы — Артур, уже не боясь выдать свое присутствие, с громким стоном привалился к косяку. Дядя его заметил и как же это было неправильно и в то же время правильно до чего же хорошо, но до чего же мало мало всего мало дяди мало его запаха мало собственного тела мало воздуха мало всего бежать бежать отсюда вот лестница хорошо что никого нет и наконец-то лес лес прохладный спасительный лес… Вортигерн видел… нет не видел, чувствовал, что что-то не так. Быстро встав, не смущаясь своей наготы, он направился к выходу. Приказав девице не выходить из комнаты. Именно так. Приказав. Остановившись в дверях своих покоев, Вортигерн рассматривал одежду, валяющуюся на полу. Он шагнул во тьму за дверями покоев. Оказавшись один в полумраке коридора, скрытый от своей любовницы дверями, Вортигерн присел и поднял с пола разорванную одежду. Он поднес ее к лицу и вдохнул запах. Запах Артура. Запах его племянника, который еще мгновение назад стоял за этой дверью, смотрел… и тек. Мокрые пятна на штанах и такой яркий запах смазки не оставляли сомнений. Наконец, с диким сожалением, убрав одежду Артура от своего лица, Вортигерн встал и прошел в покои. — Ты ничего не видела и не слышала. Приведи себя в порядок и уходи. — Отдавая распоряжения, мужчина уже одевался. Игнорируя все еще распластавшуюся девушку на своем столе. Задумавшись в дверях, он уверенно шагнул в сторону покоев Артура, точно зная, что там никого нет. Уверенный в том, что девица уйдет еще до его возвращения. Бежать бежать сквозь ветки вперед не важно куда лишь бы вперед подальше зачем не помню, но надо бежать где я оглянуться лес лес кругом деревья ветки камни я один как же тяжело дышу зачем где я помогите где я где я помогите… Спустя несколько минут Вортигерн уже выходил из замка, точно идя по следу. Не по следам когтей, хотя и они иногда попадались, а по запаху. Едва уловимому запаху Артура. Артура и его зверя. Зверя, который вылез раньше времени. На целых три чертовых года раньше. Зверя, который гнал его племянника в чащу. Подальше от людей. Зверя, который мог убить. Вортигерн хотел тоже обернуться, но тогда он бы не смог взять одежду для Артура. А возвращение в замок двух особ королевской крови полностью голыми — вызовет массу слухов. Поэтому мужчина шел в своем человеческом обличье по следам зверя. Странно, но его мало что пугало. Ни то, что он все дальше уходил в чащу, ни то, что он не знал — в какого именно зверя превратился Артур. Ведь это явно была не белка. Ни то… что Артур был сильно возбужден в момент обращения, а это значит — зверь не будет себя контролировать. Вообще. Никак. Он шел вперед по запаху. По тонкому аромату зверя и Артура. Зверя, который начал метить свою тропу. И спустя некоторое время, Вортигерн остановился перед одной из скал. Пещера. Темная, холодная пещера. Из которой ощущался явный запах зверя. Вортигерн стоял напротив входа. Снег все так же красивыми снежинками ложился на его меховой воротник, а он стоял. И ждал. Ждал приветствия. И дождался. В непроглядной темноте появились две мерцающие точки. Они были гораздо выше уровня взгляда мужчины. Мгновение — и в полумраке стала видна звериная морда. Тотемным животным его племянника… его милого, еще немного угловатого, такого соблазнительного юноши — оказался огромный не контролирующий себя зверь. Медведь.