Сказки Севера

- Не переживайте, милорд, она никуда не денется – сказал Гарт и тут же получил оплеуху. Опрометчиво утешать того, кто в утешениях не нуждается никогда – успел подумать сокольничий за секунду до того, как в его сердце вошла сталь... - Падаль – не проговорил, а скорей выплюнул молодой лорд – Болтливая падаль. Его лицо при этих словах было спокойно, лишь в глазах на миг загорелись недобрые огоньки, которые почти моментально и угасли – так тухнет в небе падающая звезда, была, и нет. Кроме сокольничего он никого не брал с собой на этот выезд и возвращался по лесу один. Время после Долгой Ночи, которая длилась почти семнадцать лет - темное и злое, в лесах много разбойного люда, но он никого и ничего не боялся. Знал – рука, стрела и клинок его не подведут. И так же он знал – его добыча никуда от него не денется. Ни за сегодняшнюю ночь, ни за все последующие. Сколько бы он не захотел ждать. А ждать он умел с самого раннего детства. О, эти долгие часы в темных и холодных покоях, в одиночестве, страшном и вязком... Казалось - протяни он руку, и он сможет пощупать свою боль. Тогда он ее звал, звал до хрипоты, хоть и знал - не придет. Она никогда не приходила. Считала его своим позором и стыдом, прятала от всех и от себя в первую очередь. Но на крики приходили слуги. Приносили воду и хлеб, реже мясо. Он жадно ел, от еды становилось тепло, и он засыпал, но сон был недолгим. А потом все повторялось – темнота, одиночество, крики. Несмотря на то, что она была сукой – она не лишила его книг и занятий. А он был жаден до знаний, впитывал их как губка и часто повторял старому мейстеру – я уеду в Цитадель. Никуда он конечно бы не уехал - Север был ему домом, но ему было важно – чтобы слух об этом распространился и дошел до ее ушей. До ушей и глаз, которые она заливала вином так, что о ней стали сочинять непристойные песни! Его цель удалась. Неверующая уверовала и его стали выпускать из покоев - сначала на час, потом чуть больше, потом еще больше. И правило для него осталось одно – никогда не заходить на ее половину. Ему особенно и не хотелось, а потому сдержал он свое слово почти до самого конца. Обретенную свободу он тратил на обучение. Но на сей раз не истории и не точным наукам, а искусству боя. Особенно ему полюбился лук, и слуги шептались за спиной, что эта любовь к стрельбе перешла к нему от отца, которого он никогда не видел. Но знал, как умер отец и от чьих рук. На Севере не делали из этого тайны. Он был тих, вежлив, мил. И, в конце концов – его стали замечать и прислушиваться к тому, что он говорит. Прошло еще совсем немного времени и стали кланяться и обращаться – милорд, хотя до этого титул нарочито опускался и он знал – по чьему указанию это делается. И тогда она сама пришла посмотреть на него. Он впервые сумел ее хорошенько рассмотреть в ту встречу. Смешно – не знать толком – как выглядит твоя мать! Но тогда он не смеялся – он смотрел на нее безотрывно и так, что она первая опустила свой взгляд. Она была красива. Даже вино не убило ее красоты, хотя и изрядно подпортило. В рыжих прядях легкая седина, морщины у губ и глаз – но все же она была красивей всех женщин, которых он видел до сих пор. - Миледи – он наклонил голову так изящно, как учил его мейстер и, так и замер в такой позе. Он не хотел дать ей ни единой возможности прочесть его мысли, потому что они были черней Долгой Ночи и холодней Зимы. Она же в ответ не сказала ни слова. Постояла еще несколько минут напротив него и удалилась, шурша юбками. Тогда он впервые подумал о ней, как о трофее, как о добыче, которая должна украсить его покои своей головой и своей кожей... До этого он просто желал, чтобы она сдохла. От болезни, от падения пьяной на лестнице, от укуса бешеной лисицы. Но тот день стал днем, когда он захотел ее смерти от своих рук. Он хотел изрезать ее прекрасное лицо, вырезать ей глаза, которые смотрели на него так, как будто он был Иным или еще более страшным чудовищем из сказок, которые часто рассказывала челядь на кухне. А он был ее сыном. И считал им себя вопреки всему тому злу, что она причинила ему ровно до этого дня. Но та встреча перевернула все: Мать исчезла и появилась добыча. Он делал все, чтобы добиться своего. Лгал, притворялся, крал травы у мейстера и подсыпал их ей в вино, которое она пила с утра и до поздней ночи. От действия трав расчетливая и холодная леди Винтерфелла быстро утратила сначала свою роскошную красоту, а затем и разум. Он велел запирать ее в комнатах и начал управлять замком сам. Ему было больше незачем носить маску милого и всем послушного юноши – он стал полноправным лордом и показал всем тем, кто был на ее стороне – кто здесь хозяин. И наконец настал самый важный день в его жизни. День его Охоты. Он ехал по лесу, одетый как лорд, на великолепном коне, а она бежала и пряталась. Гордая Санса Старк, его мать, пряталась в чаще, как дикий зверь. Ветки царапали ее кожу, а камни ранили ее ноги. Он чувствовал запах ее крови повсюду, от него его ноздри раздувались, а сердце начинало колотиться так, что казалось – порвет кожу и выскочит из груди. Моя охота только началась, миледи и она будет долгой – сказал Джон Рамси Болтон и улыбнулся. Рамси – это имя он добавил себе сам. Так звали его отца, которого так жестоко убила она. Она убила и его – это он признавал. Того, каким он мог быть. Ведь когда-то он так нуждался в ней. Он нуждался в ней и сейчас, но лишь как в трофее, способном унять жгучий огонь, который никогда не угасал в нем со времен запертых покоев и бесконечного зова, так и не услышанного ею. Улыбка молодого лорда стала шире и если бы этой улыбке нашлись свидетели – они бы сказали – так улыбался Болтонский Бастрад, начиная одну из своих жестоких игр. Но свидетелей в вечернем лесу не было. Был только он, ночь и прячущаяся добыча, жизнь которой почти подошла к концу...