Азкабан

Тяжелая дверь закрылась за его спиной неожиданно бесшумно. Может быть, поэтому звуки, извещающие о возвращении толстых замочных ригелей на их привычное место, прозвучали особенно громко и резко: четыре щелчка внизу, где-то на уровне коленей, и четыре щелчка вверху, чуть выше его макушки. Судя по легкому движению воздуха над головой, какое-то подобие окна здесь должно быть. Но проверить это он сможет лишь с наступлением рассвета. А сейчас темно так, что все черные кошки, которым стало так вольготно в его груди за последние месяцы, могут безбоязненно устраивать свой шабаш — их никто не увидит. Пальцы правой руки заскользили по стене — плохо обработанный, местами шершавый, местами скользкий от липкой влаги камень. В коленку стукнул край толстой деревянной доски. Еще не до конца утратившие чувствительность пальцы помогли определить: узкая лежанка с намертво вбитыми в пол ножками, тонкий, комковатый матрас и куча тряпок в изголовье. Или в ногах, это он решит потом. А пока можно сесть, прижаться спиной к прохладной стене и закрыть глаза. «Приговаривается к пожизненному заключению...» — Добро пожаловать домой, Бартемиус Крауч-младший. Раз уж тут нет никого, кто мог бы сказать эти слова, почему бы не сделать это самому? ***** Сириус Блэк не спал. Просто лежал на своей скамье, кутаясь в мешковину, тщетно стараясь унять озноб. Он думал, что за пару месяцев, проведенных здесь, вполне уже успел привыкнуть и к местной, с позволения сказать, кухне, и к нескончаемым сырым сквознякам, однако боли в желудке и суставах говорили совсем об обратном. Вчера он едва смог подняться, чтобы взять миску с едой, оставленную у двери. Сегодня не вставал вовсе. Так и провалялся в забытьи до ночи, пока за стеной не проскрежетал засов и не раздалось невнятное «домой... Крауч...» Он приподнялся и замер, прислушиваясь к звукам в соседней камере, до этого момента пустовавшей. Провел ладонью по корявым камням над лежанкой, нащупывая между ними брешь, из которой обычно тянуло холодом. Но сейчас из щели не сквозило. Словно кто-то приник к стене с той стороны. — Эй, — чуть слышно произнес Сириус и закашлялся — связки как будто заржавели с тех пор, когда он в последний раз подавал голос. — Есть кто живой?.. «Не рановато ли для галлюцинаций?» — Самое время, — Барти ответил сначала самому себе, потом уже этому призраку: — Живых ищи в другом месте, приятель. Сириус невольно усмехнулся. — Ишь ты... Новенький, что ли?.. Барти кивнул темноте, но вслух сказал: — Себя ты, как я понимаю, считаешь «старичком». Давно ты тут? — Он принюхался, поморщился и уточнил: — Сколько времени нужно провести здесь, чтобы перестать считаться новеньким? — Пару дней... неделю... другую... достаточно... — Тот прижался лбом к сырому камню. — Я с осени. — С осени?.. — Когда человек так хрипит, трудно узнать даже знакомый голос. — Ты... Ты ведь не из наших? Сириус на несколько секунд прикрыл глаза. Затем коротко ответил, как отрезал, не уточняя и не переспрашивая: — Нет. Барти не смог сдержать вздох разочарования. «В любом случае лучше, чем ничего». — Тогда за что тебе перепала путевка на этот «курорт»? Спер что-нибудь в Гринготсе? Блэк оскалился и с неожиданной злобой, которая его сейчас только порадовала, бросил в ответ: — Спроси у своего папаши... Крауч-младший. «Отец как проклятие! Еще бы кто-нибудь объяснил, за что?» — У меня нет отца, мистер Как-тебя-там... — получилось по-детски категорично. «Ну и пусть!» Барти помолчал и добавил более спокойным тоном: — По крайней мере такого, который ответил хотя бы на один мой вопрос. Даже о погоде за окном. — Не повезло тебе, — безо всякого сожаления произнес Сириус. — Засадить собственного сына... Озверел совсем. — Озверел? Ну что ты! Это у него такие методы воспитания — в детстве он любил запирать меня в кладовке. Сейчас я вырос... Выросла и кладовка! Барти внезапно стало смешно от этого сравнения. Он сначала усмехнулся, потом прыснул и рассмеялся. Смех перешел в перемежающийся всхлипами хохот. Наконец он поперхнулся, с некоторым трудом восстановил дыхание и спрятал лицо в ладонях, чтобы заглушить звуки, в которых его сосед безошибочно распознал сдавленное рыдание. «Ты превратился в истеричку, Крауч!..» — Ну и пусть! Сириус выждал, пока тот успокоится. — Да, но ведь это не домашний арест. Сюда не сажают за испорченную книгу, разлитые чернила или плохие оценки. Если ты здесь, — он отстранился от стены, медленно опустился и лег на спину, — значит, ты этого заслуживаешь.