Раз.
Ему снился странный сон. Он растянулся на лежанке у сверкающего лазурной подсветкой бассейна, похлебывал мартини, закусывая кусочками тропических фруктов и удовлетворенно смотрел на звезды сквозь экзотические пальмовые листья. На улице давно замерла теплая Маямская ночь с ароматом океана и моторного масла. Он приятно расслаблен, односложные мысли крадутся мимо, опасаясь задевать сферу сладкой дремы. Джерард ожидает ответного звонка, но смартфон еще молчит, словно расслабившись, как его хозяин. Наконец, громкая трель прерывает уже начавшую докучать тишину, он небрежно проводит пальцем по экрану, принимая вызов. На другом конце провода голос с придыханием произносит: «Приезжай, детка, его сегодня нет». Джерард мгновенно вскакивает и, не обращая внимания на головокружение, спешит к автостоянке. Он лихо запрыгивает в свой алый феррари, пребывая в неповторимом состоянии легкого возбуждения в предвкушении грядущей ночи. На губах горьковатый привкус алкоголя, в груди тепло, полусонное сознание отдает лишь односложные приказы. Многоэтажный, сияющий отблесками города отель высился над платной стоянкой, где сгрудились дорогие автомобили олигархов. Неоновый свет вывесок отражается на асфальте, словно пролитая акварель, а разнообразная зелень будто вспыхивает неестественным салатовым цветом. Он уверен, что достаточно трезв садиться за руль, координация не нарушена, напротив, внимание концентрируется на мелочах. Иногда по автомагистрали проносился отблеск молнии, на мгновение заглушающий умиротворенный шум океана. Желтое сияние фонарей, стеснительно прячущихся среди листвы, освещает вечнозеленую аллею перед автостоянкой и случайного прохожего, который выжидающе замер, глядя, как Джерард выезжает на дорогу.Два.
Почему-то Джерард задержал на фигуре взгляд. Нечто неуловимое промелькнуло в облике сгорбленного парня. Еще один мимолетный осмотр выявил издевательскую улыбку, сверкнувшую холодным сиянием пирсинга. Вторую половину лица скрывали солнцезащитные очки и глубоко надвинутый капюшон, что казалось странным, ведь на улице давно сгустилась ночь, а в столь благопристойном районе не было места преступникам с окраин города. Подозрительный парень ничего не предпринимал, лишь вглядывался в затемненное стекло автомобиля и злорадно ухмылялся. «Наверное, просто городской сумасшедший», — решил Джерард, сглотнул застрявший в горле ком, развернул руль в нужном направлении и нажал на педаль газа. Когда он выехал на шоссе, парень продолжал перетаптываться у ворот на парковку, под узкой тенью пальмы. Джерард почему-то долго глядел на него в зеркальце заднего вида.Три.
А далее случилось нечто совсем уж необъяснимое. Когда он выехал на фривей, уже не сбавляя скорость, какой-то мудак спереди неожиданно затормозил. Джерард с ужасом глянул на багажник развалюхи, затем на несшийся по встречной полосе массивный грузовик. Дверца старого форда пятидесятых годов приоткрылась, какой-то мужчина перемахнул через тросовой барьер и почему-то побежал вниз по склону, к океану. Джерард лихорадочно жал на тормоз, сигналил, матерился во все горло, но долбаная педаль не работала. Отчаявшись, он, собрав последние силы, распахнул дверцу феррари, которая никак не поддавалась под напором давления, и подхваченный ветром, выпрыгнул из несшийся на полной скорости машины. Еще секунда, он успел заметить, как водитель авто замирает посреди спуска и выжидающе смотрит на него. Успел подумать, что происходящее похоже на заговор. А затем взрыв, резкий удар, острая вспышка боли и темнота. Это ли стало началом конца?***
Равномерный писк кардиомонитора, в такт ударов его сердца. Гложет тупая, ноющая, раздирающая на клочки боль, равномерно распространяясь до кончиков пальцев. В воздухе витает запах медикаментов, спирта и хлорки. Сквозь сомкнутые веки бьет неприятный стерильный свет. Джерард с немалым трудом сначала приоткрывает их в щелочку, а после, отважившись, распахивает целиком. На минуту ослеплен, но со временем освещение, словно смилостивившись, становится более приятным глазу. Голова будто разбита на мелкие кусочки, сознание расфокусировано, а тело неподвижно. От локтя к капельнице тянется резиновый шланг, левая рука забинтована и подвешена — это всё, что удалось разглядеть Джерарду: его шея была зафиксирована в определенном положении. Вскоре он определил основной источник боли — при каждом вдохе в его грудную клетку будто впивались сотни осколков стекла, а горло неприятно саднило. Белый потолок, идеально подходящий для бессмысленного разглядывания навис над койкой. Джерард, в попытке восстановить воспоминания и отвлечься от боли, пока палату не заполнили назойливые медсестры, решил проанализировать все сначала. Ведь должна была существовать хоть какая-то зацепка, способная полностью восстановить цепочку несвязных событий. Каким образом он угодил в столь досадный переплет? Неделю назад он прибыл с отцом в Майами. Дональд собрался на важную конференцию, а сына прихватил, чтобы тот не натворил бед в родном Сан-Франциско. Джерард Уэй, богатый наследник огромной корпорации, был знаменит своими бесконечными тусовками, алкоголизмом и любовью к доступным женщинам. Ночью он напивался до бессознательного состояния и по утрам неизбежно оказывался в обезьяннике с раскалывающейся головой, где умоляющим голосом вымаливал у служителей закона аспирина и звонок отцу. Городская полиция со временем начала снисходительно относиться к двадцатилетнему сыну богатого папаши, даже регулировщики не спешили останавливать мчащийся на запредельной скорости знакомый автомобиль. В таких случаях говорят: «Деньги решают все». Джерард явственно помнил, как отец с грохотом распахнул дверь в его комнату и командным голосом прикрикнул: «Собирайся, чертенок, мы летим во Флориду!» Парень в ответ протянул: «Я не хочу ехать с тобой, почему Майки остается дома?» Дональд устало вздохнул, но ответил: «Не забывай, что если я уеду, некому будет выкупать тебя из рук полиции. Или хочешь проторчать в пропахшей мочой и спидозными проститутками камере пятнадцать суток?» Джерард невольно вздрогнул и безмолвно повиновался, принявшись демонстративно срывать одежду с вешалок и бросать на пол. Майки корчил рожи за спиной отца, а Джерард был настолько зол, что случайно сломал полку с коллекцией автомобилей. Когда Дональд удалился, он бросил подушку в дверной проем, откуда уже давно благополучно ретировался брат. Осознав, что его представление никому не интересно, Джерард бессильно застонал и плюхнулся на кровать. На следующий день они ранним рейсом отправились на солнечный юг Соединенных Штатов. Джерард поначалу скучающе смотрел в иллюминатор, затем попытался заснуть, но безуспешно. Некоторое время он бессмысленно таращился в экран, где шла скучнейшая мелодрама. Однако когда настало время ланча, происходящее резко сменило обороты: в кабину вошла симпатичная светловолосая стюардесса. Джерард, который бесцеремонно распластался на сидении, мгновенно выпрямился, пригладил растрепанные локоны и обворожительно улыбнулся девушке, на бейджике которой красовалось «Кейт». Та улыбнулась ему в ответ (Джерард успел оценить, как соблазнительно выпирала ее грудь) и, как только стюардесса развернулась, намереваясь незаметно исчезнуть, отвлеклась на заигрыющий шлепок. На этом молодые люди достигли соглашения, и последующие два часа они то и дело сбегали в туалетную кабинку, причем одновременно. После приезда Кейт шепнула Джерарду, протягивая ему помятый листочек: «Детка, это мой номер и адрес, я взяла отпуск. Звони в любое время, буду ждать тебя». А далее воспоминания расплывались в ощущения. Он трахался с Кейт каждую ночь, а после секса отправлялся в клуб, где кутил до утра. У Кейт был парень, но тот все время пропадал на учебе, поэтому девушке скоро наскучил. Днем Джерард возвращался в гостиную, наскоро принимал душ, кое-чем перекусывал и ложился спать до вечера. На закате события повторялись по кругу: секс, алкоголь, танцы, сон. Он даже решил, что жизнь в Майами-бич не хуже, чем в Сан-Франциско, жаль, что из знакомых была только Кейт, которая в общении оказалась намного хуже, чем в сексе. Некоторые ночи он проводил в одиночестве, разъезжая по пустым улочкам, иногда курил травку с местными хиппи, но в целом ожидал конца недели, когда отец пришлет столько денег на карточку, что хватит на веселую жизнь: каждое утро умирать, чтобы вечером перерождаться снова. Крутиться, пока темная пелена не накроет мир. Однако в четверг произошло событие, которое перевернуло жизнь с ног на голову… Джерарду надоело созерцать белые стены палаты, поэтому он попытался позвать врача, но не обнаружил кнопки вызова. Еще и этот кардиомонитор своим монотонным пищанием сводил с ума. Джерард ненавидел бездействовать, скука и одиночество намного хуже похмелья. Да, сложившаяся ситуация неимоверно раздражала: он прибыл в Майами, предвкушая ночные тусовки на пляже, море секса, гонок на дорогих автомобилях и текилы, а в итоге получил желеобразное тело амебы. Ну, зато не ампутировали конечность — так сказал бы ему Майки, который отличался особо оптимистическим взглядом на жизнь. Джерард же, его полная противоположность, готов был рыдать от безысходности, если бы не злость, клокотавшая насыщенной кислотой, готовясь выплеснуться на первого встречного и ярость, заглушающая отчаяние. Мир бахил, халатов, стонов, слез и спирта не был предназначен для таких, как он. Наконец, Бог услышал его мольбы, и дверная ручка скрипнула. Джерард пристально рассматривал немолодое лицо, поблескивающую темную кожу, пухлые губы и широкий нос (явно бывший переселенец из Кубы), а врач о чем-то тихо беседовал с медсестрой. За окном мерно раскачивались пальмы, моросил мелкий дождь. Вскоре та поспешно покинула палату, а медицинский работник присел на стул рядом с Джерардом, выудил из кармана фонарик и выстрелил вспышкой света в глаза, заставив зажмуриться. — Мистер Уэй, вы слышите меня? — Джерард попытался ответить, но обнаружил, что не может произнести ни слова, поэтому выжидающе замер, не отрывая взор от светло-голубых глаз врача. — Я доктор Янко Гонзалес, сейчас вы находитесь в больнице Джексон Мемориал. Ох, прошу, не совершайте резких движений, вас едва реанимировали. И не утруждайте себя напрасно, пытаясь ответить, у вас нарушен дренаж трахеобронхиального дерева, что является последствием нарушения целостности каркаса грудной клетки, поэтому мы были вынуждены провести трахеостомию. Не волнуйтесь, это необходимо для восстановления дыхательных функций, а вовсе не следствие потери голоса. Сейчас я промассажирую вам кисть руки, чтобы вы могли хоть как-то мне ответить. Потерпите, будет немного неприятно. Однако Джерарду на собственном опыте пришлось убедиться, что «немного» — очень растяжимое понятие для врачей. Неожиданно ему принялись ломать пальцы. Джерард готов был кричать от боли, по щекам безостановочно текли слезы, пока врач совершал этот болезненный ритуал. Но вскоре он почувствовал, что может управлять пальцами, неумело, морщась, он все-таки сжал их в кулак, продолжая безмолвно рыдать. Врач сочувствующе смотрел на него сверху-вниз, участливо ожидая, пока боль немного утихнет, а затем преподнес планшет. Джерард, едва различая расплывающиеся буквы, напечатал: «Как я попал сюда? Случилась авария, ведь так?» — Да, ваш автомобиль на скорости сто двадцать километров в час врезался в чью-то машину. Никто, кроме вас не пострадал. По словам водителя, он вышел на минутку отлить, даже не предполагая, что за ним несется машина, потерявшая управление, — «Вот здесь вы ошибаетесь, мистер врач. Он внимательно смотрел со склона. Это был заговор, меня хотели убить. Тот парень на обочине возле отеля явно улыбался не просто так». — Но вы не потеряли голову и на последних секундах все же выпрыгнули из салона, ударная волна изменила амплитуду вашего прыжка, вследствии чего вас унесло за ограждение к склону. Это можно назвать огромным везением, если бы вы приземлились на асфальт, последствия оказались немного более печальными. К счастью, вы отделались сотрясением третьей степени, нарушением целостности грудного каркаса (о чем я уже упоминал), легким повреждением тазобедренной кости и переломом конечностей. Все это излечимо и надеюсь, не повлечет за собой осложнений. «Я не виноват, тормоз отказал!» — от волнения Джерард забыл о своем положении и немного приопустил голову, не обращая внимания на острый спазм. Внезапное озарение ударило отбойным молотком. — Не волнуйтесь, завтра прибудет полиция, вы объясните им детали происшествия. Запомните, никто вас не винит, — успокаивающим голосом заверил мистер Гонзалес. — Вам требуется покой. Поспите немного, мистер Уэй. Сон — лучшее лекарство. Сейчас я введу в вашу капельницу успокоительное. Ах да, позже я представлю своего ассистента, он по просьбе вашего отца станет выполнять обязанности сиделки. Элис, позови Айеро, пусть подготовит пациента ко сну. Джерард уже прикрыл веки, как в палату, тихо ступая, вошел молодой ассистент. Доктор отдал ему короткие указания и скрылся за дверью. Парень, не отрывая внимание от своего блокнота, подошел к койке и все же опустил сонный и скучающий взгляд на Джерарда. На миг тот забыл об адской боли, о нелепости своего положения, почувствовал, как внутри все сжалось, а кардиомонитор учащенно запищал. Губы ассистента растянулись, а глаза засверкали, будто у хищника, настигнувшего свою жертву. Парень был уверен, что эту улыбку он узнает из миллион. Именно так улыбался фрик возле автостоянки. — Ну что ж, мистер Уэй. Пора отвечать за свои поступки!