Давай сделаем это вместе

То, что Эмма не станет отвечать на звонки, было для Киллиана ожидаемым. Друг или нет, но за два года он достаточно узнал о её упрямой натуре. Оставив ей несколько десятков голосовых сообщений, Джонс решил лично нанести ей визит. Он проторчал под её дверью до полуночи, и хоть её машина была под окнами, а в доме горел свет, открывать Эмма не стала. Киллиан даже не был уверен, что она прислушивается, поэтому, чтобы не быть дураком, он ушёл, не сказав ничего из того, что мог бы. Пятница, которую они могли провести под мягким осенним солнцем, прошла для него в компании пиццы и старого фильма. Отец не стал донимать его разговорами и просто составил сыну безмолвную компанию. Репетировать Киллиан не мог. Все те слова, которые он подготовил для Эммы, застревали комом в его горле. — Завтрашний день все исправит, — попытался утешить его отец. — Ты объяснишься с ней, вы отыграете номер и все наладится. Киллиан знал, что все вряд ли наладится так просто. Два года колкостей и пререканий не стереть парой фраз. Он не заслужил доверия Эммы, а теперь, когда полез к ней со своими треклятыми поцелуями, то и вовсе загнал их в ситуацию, когда и дружба между ними стала невозможна. «Но ведь она меня первая поцеловала», — по-привычке обратился он к луне. «Женщины» — пропела небесная собеседница. «Завтрашний вечер все решит!» Эта твёрдая мысль позволила Киллиану забыться на пару часов и дала ему каплю надежды. Ту каплю, которую следующим вечером мистер Голд развеял в пух и прах. — Мисс Свон у нас больше не работает, — зло шикнул он. — Я вовсе не такого эффекта ожидал от вашего дуэта. Киллиан был ошарашен, потрясён, ошеломлен. — Как это — не работает? Он знал, насколько Эмме была нужна эта работа, и готов был с кулаками на Голда лезть за то, что тот её уволил. — А вот так, не работает. Вчера документы забрала, неустойку выплатила и ушла. Сказала, уезжает к родителям, в Висконсин. Уезжает! Выплатила неустойку! С каких средств? Продала дом? Слишком много вопросов набросилось на Киллиана со всех сторон. Он не мог сосредоточиться ни на одном из них, и простоял, хватая ртом воздух, пока Голд не ушёл. — Она даёт последнее выступление в «Regal mirror» сегодня вечером, — услышал Джонс голос Лероя за своей спиной. Киллиан оглянулся. — Во сколько? — только и спросил он, Лерой пожал плечами. — Начинают они в восемь, а когда её выступление, тут уж я не знаю. — Спасибо, друг, — Киллиан хлопнул Лероя по плечу и ринулся к выходу. — И с каких пор мы друзья? — услышал он ворчливый бас удаляющегося коллеги. Джонс выскочил на задний двор клуба, где оставил свою легковушку, и не без удивления обнаружил рядом с машиной отца. — Пап, что… — начал он. — Пришёл поддержать, — Бреннан пожал плечами. — Возможно, твоя профессия совсем не так ужасна, как мне казалось. — Прости, пап, но сегодня ты пропустишь мое выступление. Не успел отец задать вопрос, как Киллиан объяснил: — Эмма уезжает! — Так ты должен её остановить, — спокойно заметил отец. — Именно, — Киллиан подбросил в руке ключи. — В машину! *** Эмма старалась казаться бодрой. Она сделала в этот вечер лучший макияж, надела самое нарядное платье, сунула ноги в высоченные каблуки. Этот вечер должен был стать последним в этом городе. Реджина, хозяйка клуба, была её подругой с давних пор, когда Эмма только начинала свой творческий путь. Они вместе выступали в этом самом клубе, который два года назад Реджина выкупила. Этот клуб был её первой ступенью, в нём же должна была прозвучать её лебединая песнь. Начала Эмма с недавних новостей: — Вчера по телевизору видела нововведение: чемодан, который самостоятельно следует за хозяином, ориентируясь на его лицо. И знаете, я вдруг представила: у каждого человека такой идентичный чемодан, они все смешались, и ты просто встаешь перед каждым на колени: «Ты мой чемодан? Узнаешь меня?» Она встретила смешки без особой радости. Мысли её были о том, что ей бесконечно не хотелось сейчас уезжать, но у неё не могло быть карьеры в городе, где Киллиан Джонс выставляет её посмешищем. Ведь он нарочно поцеловал её. Хотел потом поднять на смех перед субботней аудиторией. Мол, её только позови, она легкодоступна. Но она не была легкодоступна, она просто потеряла бдительность. Позволила себе влюбиться во врага, к чему удивляться, что жизнь пошла под откос? Она начала свою речь про жар. Свой чёртов блокнот она забыла у Джонса дома, но была слишком горда, чтобы зайти за ним. А то, что он провёл весь день, атакуя её, то по телефону, то под дверью, говорило лишь о том, что его желание сделать её объектом своих насмешек все ещё сильно. Нет, никаких насмешек от Киллиана Джонса больше никогда. — Я сказала «парня»? Что ж, теперь я совершенно свободна, — проговорила она механически. — Ты врунишка, Свон. Голос Киллиана пустил по телу рой мурашек. Лёгким пружинящим шагом Джонс вышел на сцену. — Я никогда не был твоим парнем. Он обернулся к зрителям и пояснил: — Да, это про мой жар она вам втирает. Но я никогда не был её парнем. — И в этом мне несказанно повезло, — Эмма закатила глаза. Как ни в чем не бывало она переключила внимание публики на себя, хоть сердце её то пропускало удары, то ускоряло свой темп. От этого мужчины она бежала. Как вышло, что они снова находятся на одной сцене? — А знаешь, что я тебе скажу, Свон? — перебил её Киллиан. — Ты не только врунишка, но и трусишка. — Это ещё почему? — чересчур оживлённо спросила Эмма. — Потому что ты первая поцеловала меня, я помню, но сбежала, когда я попробовал сделать то же самое. — Он принимает за поцелуй простое измерение температуры губами, — пояснила Эмма, равнодушно пожимая плечами. — Последствия жара. О, чего только стоило ей её напускное равнодушие. Сердце, вырывающееся из груди, не было столь равнодушно. — Если ты только измеряла температуру моих губ, красавица. Киллиан сделал к ней шаг, Эмма отпрянула. — А ничего, что ты срываешь мне выступление?! — спросила она сердито. Джонс сделал ещё пару шагов, оказавшись в непосредственной близости от Эммы. — А ничего, что я люблю тебя? — спросил он, наклоняясь, чтобы поцеловать её. Рука Эммы снова взметнулась для пощечины, но Киллиан предугадал это и поймал её за запястье. — Чёрт возьми, Свон, ты не слышишь — я люблю тебя?! Эмма слышала. Она не была поражена этим признанием, она ожидала чего-то подобного. Попытки выставить её доверчивой идиоткой. Такой радости она ему не доставит. — Уходи, Джонс, — прошипела она в микрофон, на что публика ответила недовольным: «у-у-у», а после начала скандировать: «Поцелуй! Поцелуй!» — Давай, Свон, ради искусства, — Киллиан победно ухмыльнулся и крепче прижал Эмму к себе. — Я тебя ненавижу, — прошипела она, когда он накрыл её губы своими. Это было мягко, нежно и чувственно. Чертовски натуральный поцелуй. — Я правда люблю тебя, Эмма Свон, — Киллиан отстранился и поднял микрофон к губам. — Мы враждовали два года, и ты можешь не доверять мне. Это полностью оправдано. Но вот он я, с обнажённой душой. Перед тобой. При всех этих людях я говорю, что люблю тебя, и ты можешь не отвечать мне сейчас. Что бы ты ни ответила, они никогда не узнают этого. Не от меня. Пожалуйста… Его взгляд был таким искренним… Эмма в растерянности обвела зал глазами. Она искала Реджину, которая могла подсказать ей, как стоит поступить, но нашла того, кого вовсе не ожидала. Бреннан Джонс мягко улыбнулся и кивнул. — Нечестно было приводить сюда отца, — пробубнила Эмма, снова встречаясь с Киллианом взглядом. — Он болеет за нас. — Джонс-младший протянул Эмме руку и она, поколебавшись, приняла её. — Два года вражды, и ты просто заявляешь, что любишь меня? — переспросила она. — У меня на понимание этого было три недели, Свон, — Киллиан соединил их пальцы и обратил к ней полный надежды взгляд. — Три недели — это очень мало, — неуверенно начала Эмма. — Верно, но думаю — главное положить начало, а там — вся жизнь впереди, — Киллиан подмигнул ей, на что Эмма нахмурилась. — И что, по-твоему, начало? — спросила она. Джонс постучал пальцем по своим губам и состроил щенячьи глазки. Эмма медлила. Её сердце все ещё боялось признать свою уязвимость, да ещё и перед переполненным клубом. — Ладно, — сдался Киллиан. — Просто пообещай, что не уедешь. То, что он перестал давить на неё, без сомнения, сыграло свою роль, потому как в следующий миг Эмма обвила его шею руками и притянула его губы к своим. — Только попробуй хоть раз пошутить об этом, — строго предупредила она, на что Киллиан лишь довольно хмыкнул и, приподняв её от земли, закружил по сцене. Эпилог: — Малыш хочет арбуза! Нет, селедки. Нет, селедки с арбузом! — Эмма обняла руками огромный живот и хмуро уставилась на Киллиана. — Малыш ещё не родился, а уже возомнил себя кулинаром? — Джонс упер руки в боки. — Эй, сын, поверь, это совершенно не вкусно! — Вкусно! — Эмма топнула ногой. — Нам нравится. Она снова погладила живот и строго посмотрела на Джонса. — Иди за селедкой и арбузами, пока мы с малышом не вспомнили тот рецепт из «Ostra». — Милая, то был не рецепт, а их меню. Понимаешь? Из зала послышался смех, Киллиан продолжил свою реплику. — Дорогой, магазины, кажется, отменяются… — прервала его Эмма, посмотрев на него расширившимися от волнения глазами. В ее репликах ничего подобного не было. Джонс нахмурился. — Родная, что… — Он осекся, потому что до него вдруг стало доходить. — Сейчас? Ты уверена? Лучше бы он этого не спрашивал. Эмма выстрелила в него глазами. — Да, я уверена. У меня уже был подобный опыт! Они давно забыли, что находятся на сцене. Пока парочка выясняла отношения, наиболее догадливые посетители вызвали такси. Очень удачно, потому как у взволнованного Киллиана тряслись руки, и за руль он едва ли был в состоянии сесть. Все произошло слишком поспешно, чтобы кто-то что-то понял. Киллиан просто увёл Эмму за кулисы, а Лерой, который должен был выступать сразу после них, только и смог проговорить: — Это были Киллиан и Эмма Джонс и… малыш Джонс, который решил, что его рождение важнее родительских выступлений. Оно было важнее. Все выступления мира не могли сравниться с той радостью, когда Киллиан и его жена взяли на руки свою малышку, завернутую в розовое одеяльце. Той радостью, когда Генри, положив руку на крохотную головку, прошептал: «Здравствуй, сестренка». Той радостью, когда старик Джонс, пустив слезу, торжественно произнёс: «Лея Элис Джонс, добро пожаловать в семью!».