Крест

      — Вы знакомы? — Кирилл скрестил руки на груди и пристально взглянул на младшего брата, отчего Якову стало как-то не по себе.       — Это трудно назвать знакомством, — Ада снисходительно улыбнулась, краем глаза наблюдая за реакцией нового бойфренда. — Так, виделись несколько раз в колледже.       Кирилл хищно ухмыльнулся и подмигнул девушке:       — Не думал, что с этим оболтусом учатся такие красотки. У вас все такие или ты исключение из правил?       — Сочту это за комплимент, заяц, но, раз уж на то пошло, я должна тебя разочаровать, — Белова театрально вздохнула. — В этом захудалом вузе концентрация святош на квадратный метр просто зашкаливает. Тебе там нечего делать.       — В таком случае, я выиграл настоящий джек-пот, — юноша самодовольно ухмыльнулся, с молчаливого согласия Ады обнял её за талию и притянул к себе. Он не смог себе отказать в удовольствии как бы невзначай коснуться оголенного бедра девушки.        Её этот жест совершенно не смутил. Наоборот, в зелёных глазах вспыхнула золотистая искорки озорства. Аду забавляла эта странная игра: кокетство с налётом порочности. Настоящие леди так себя не ведут. Впрочем, будь эти надменные благородные дамы чуть смелее, горячие парни и зажигательные танцы скрасили бы их бренное существование в стенах роскошных дворцов.        Кирилл, по всей видимости, и вовсе позабыл о присутствии брата. Он не стал церемониться. Беззастенчиво перешёл в наступление: тяжело дыша, начал покрывать нежную шейку Ады беспорядочными поцелуями. Желание разгоралось с новой силой, стоило только взглянуть на эти стройные ножки. А какая у неё задница…       — Кх-кх, — Яков попытался тонко намекнуть влюбленным: они здесь явно лишние. — Вы бы не могли…       — Конечно, малыш, — Кирилл на миг отвлёкся от своей очаровательной спутницы. — У тебя случайно нет лишней соточки? — и тут же уточнил: — На мотель.        Крылов-младший тяжело вздохнул, достал из кармана толстовки мятую купюру — остаток от мизерной зарплаты отца — и протянул брату. Может, при других обстоятельствах, он бы трижды подумал, прежде чем отдавать кругленькую сумму транжире. Семейный бюджет и так пострадал после очередного увольнения Кирилла. Как полагается, со скандалом и огромной неустойкой, о которой беззаботный паренёк попросту забыл. Тем не менее, прямо сейчас Яша больше всего на свете хотел выставить незваных гостей за дверь. Эта стерва Белова раздражала одним своим присутствием, чего уж говорить о презрительных взглядах, брошенных в его сторону.       — Благодарю, — Кирилл поспешно положил деньги себе в карман. — Завтра обязательно отдам.        Конечно, это было маловероятно, все-таки постоянного заработка у него не было, но кого это волновало? Яков буркнул что-то вроде: «Хорошего вечера» и вздохнул с облегчением, когда дверь за новоиспеченными Бонни и Клайдом закрылась.       Парень просто наслаждался тишиной и спокойствием. Без язвительных комментариев Беловой и пафосных речей брата даже дышать стало в два, нет, в три раза легче. Яша без сил рухнул на кровать, не удосужившись снять мешковатую толстовку и старые потертые джинсы. Плевать. Какая к черту разница в чем спать? Главное, он один в своей крепости, никто не посмеет его потревожить. Больше не посмеет.       По крайней мере, до завтрашнего утра. * * *        Жуткие кошмары терзали Якова до самого рассвета. Ему виделся огромный заброшенный дом, сверху донизу усеянный серебристым пеплом. Стены, чёрные, как оперение грача, походили на декорации для дьявольского спектакля. Странные психоделические картины с угольно-чёрными фигурами, застывшими в самых невообразимых позах, лишь подтверждали эту догадку.        Каждой клеточкой тела Яков чувствовал, как его со всех сторон окружает яркое золотистое пламя. Он даже не успел ничего понять, как полы длинной снежно-белой робы аббата истлели в считанные секунды. Парень попытался снять пылающую хлопковую рубашку, но вдруг осознал: он и пальцем пошевелить не может. Дышать стало невероятно трудно. Казалось, раскаленный железный обруч крепко-крепко сжал его горло и наглухо перекрыл поток кислорода.        Яков задыхался, бился в истерике, время от времени предпринимал тщетные попытки вырваться из страшного сновидения, но ничего не помогало. Только под утро удалось кое-как выбраться из кошмарного омута. Яша чувствовал себя чертовски уставшим, но заставить себя погрузиться в сон снова просто не мог.       С такими реалистичными сновидениями и до сумасшествия недалеко, ей-богу.       До первой пары оставалось целых три часа. Многовато. Тем не менее, Яков, не желая мучить себя тщетными попытками уснуть — все равно ничего из этого не получится — решил не терять зря времени. Полчаса ушло на то, чтобы принять душ, сменить одежду, бросить в старенький потёртый портфель несколько тетрадей и ручек и в кои-то веке заправить кровать. Дальше тянуть просто некуда. Яков в последний раз с тоской поглядел на творящийся в комнате беспорядок: ему было бесконечно жаль покидать своё гнёздышко, но, увы, учёба — это святое.       Утренний пейзаж не радовал глаз. Все вокруг затянула серая мгла. На улицах пусто и безлюдно. Тяжелое свинцовое небо без какого-либо намёка на солнечный просвет с точностью передавали его душевное состояние. Уныло и одиноко. Впрочем, как и всегда.       Внезапно его внимание привлекла серебристая «Вольво», стоящая на противоположной стороне улицы. Слишком уж хорошо выглядела эта начищенная до блеска иномарка на фоне местных трущоб. Рядом стояла, вероятно, хозяйка железного коня. Стройная, с идеально уложенными тёмными волосами, одетая в дорогой шифоновый костюм цвета шампанского — она совсем не походила на домохозяек из здешних коммуналок. Те обычно к тридцати годам выглядели, как бы помягче сказать… Так себе. Надевали всегда одно и тоже, волосы укладывать не любили, за собой особо не следили. Эта холеная дама выглядела на их фоне, как голливудская звезда. Было в её внешнем виде что-то из далёкого мира красоты и блеска.       Яков честно пытался не пялится на неё в открытую, но любопытство снова взяло верх. И она, похоже, это заметила.       — Молодой человек, что-то не так?        Якова как будто холодной водой окатили. Этот тихий звенящий голос он узнал бы из тысячи.       — Мама?!