Я больше не полюблю Солнце

      Орихиме вновь вели через опустевшие темные коридиры, которые отличались друг от друга цветом стен — черным или белым. Притаившиеся тени пугали девушку, но ее страж невозмутимо шел вперед, не замечая ничего вокруг. Конечно, для него этот путь привычен, как свои пять пальцев, но Иноуэ только успевала крутить головой, разглядывая могучие колонны и высокие своды Дворца. При всей своей монументальности это место было каким-то… пустым. Простор, размах, величественость, но вместе с тем удивительная пустота — как и в душах его обитателей. Такая гнетущая атмосфера монохромности действавала на девушку удручающе, и возможность покинуть эти даваящие стены казалась спасительной. Ровно до того момента, как они оказались за их пределами. Если во Дворце хотя бы были стены, то в Пустыне не было вообще ничего, кроме песка и черного неба, в котором не сияло ни одной звезды, и только холодная луна придавала темной земле пепельно-серый оттенок. У Орихиме было чувство, что она оказалась в месте под названием «Ничто». Наверное, это и есть пустота.       — Ну, и как тебе наш дом, Женщина? — Иноуэ могла бы поклясться на чем угодно, что слышала в голосе Куатро нотки ехидства.       — Здесь всегда было… так? — она так и не смогла сформулировать точное описание того, что видели ее глаза. Тусклость, серость, тьма, одиночество.       — Как? — Зеленые глаза сверлили спину девушки, и от этого ощущения становилось не по себе. Шиффер словно препарировал ее взглядом, пытаясь узнать что-то ведомое ему одному. — Серо и однообразно? Думаю, да. Я попал сюда очень давно и с тех пор не видел здесь других оттенков. Этот мир так же пуст, как и души, попавшие сюда. Всё здесь рано или поздно становится пустым.       — Думаешь, я стану такой? — Неожиданный вопрос немного удивил Улькиорру. — Серой и безжизненной?       — Все в этой Пустыне сходят с ума, — ответил он, еле сдерживая грустную улыбку.       — Но ты не выглядишь сумасшедшим, — возразила эта странная девушка, которую, казалось, сама Пустыня готова приласкать и принять как повелительницу.       — Ты уверена?       Ответ Шиффера заставил Орихиме вздрогнуть и повернуться к нему, пытаясь уловить в холодных глазах нотки обещанного безумия, но в них отражалась лишь бескрайняя Пустыня. Пока она размышляла, Улькиорра подошел к ней очень близко, беря за руку и резко притягивая к себе, так, что Иноуэ даже не успела возмутиться, и, прошептав:       — Держись! — сорвался в стремительном сонидо.       Прошло несколько мгновений, прежде чем они оказались на твердой земле, если песок может быть таковым, на руинах каких-то строений. Их покрывали уже затертые орнаменты, изображающие людей в традиционных одеждах, поклоняющихся Луне и Лунной Деве — юной Богине Пустыни. Одни рисунки были едва различимы, не пощаженные песками, другие словно были сотворены вчера. От стен остались массивные колонны, поддерживающие когда-то своды дворцов и храмов, и сам комплекс когда-то был прекрасен, если судить по остаткам былого величия, что сейчас превращено в обломки камней.       — Что это? — Пораженная Иноуэ разглядывала все вокруг. - Кто мог все это сотворить и разрушить?       — Знаешь, — Улькиорра говорил привычно тихо, садясь на обломок камня и приглашая девушку сесть рядом, — есть одна легенда об этих руинах. Она стара, как этот мир, но многие Древние Пустые, сохранившие остатки разума, верят в нее…       — И что это за предания? — Ее страж так редко сам заводил разговор, что девушка присела рядом и обратилась в слух.       — Говорят, что очень давно этот мир был похож на Общество Душ — такой же живой и цветущий. Долгое время это было единым миром, которым управляли два сильных разума, но потом произошло что-то, заставившее их расколоть мир на два. Мир света и Мир теней. В Мире теней души поклонялись Луне, которая освещала мир ночью, но когда-то здесь светило и солнце. А потом вышло так, что Король пал в битве, и вместе с ним погиб и Мир теней. Он превращался в Пустыню, и лишь Лунная Богиня пыталась сохранить его от разрушения.       — И что же произошло дальше? — нетерпеливо спросила девушка, когда ее страж замолчал, с едва уловимой грустью оглядывая унылый пейзаж.       — Дальше? В Мир теней пришел новый король, которому было дано вернуть Пустым разум и силу. Он был единственым, у кого было то, что ты называешь сердцем.       — Но ведь Пустыня все еще Пустыня? — Орихиме вглядывалась в темноту руин и поежилась, чувствуя себя неуютно.       — Да, потому что Король лишился своего сердца, — услышала она. Шиффер говорил будто через силу.       — Почему?       — Женщина.       — Что? — не поняла Иноуэ, думая, что Улькиорра обращается к ней. И тот впервые за много лет искренне улыбнулся. Губы дрогнули почти неуловимо, но Орихиме заметила эту перемену и неожиданно подумала, что этот Эспада красив, когда улыбается. Как бы сделать так, чтобы видеть его эмоции почаще? Но голос Куатро вырвал Иноэ из ее наполеоновских планов:       — Я полагаю, во всем виновата женщина. По легенде, новый король этого мира был очень влюблен. Эта женщина стала для него солнцем и воздухом. А когда он этого лишился, сердце его умерло.       — С ней случилось несчастье? — верная своим близким девушка и поверить не могла, что может быть другая причина.       — Нет, с ней и по сей день все в порядке, — Странно, но в голосе Шиффера послышалось раздражение. «Удивительно, но он не такой холодный, каким хочет казаться», — подумалось девушке. — просто она предала его. Предпочла королю его лучшего друга, но и этого ей было мало. Чтобы не мешал, его решили убить.       — Но зачем? — выдохнула Орихиме, которой уже было жаль влюбленного короля, хоть это и миф.       — Если б я знал, — тихо прошептал Улькиорра. — Это теперь не имеет значения. Любимая женщина пронзила сердце короля мечом, и боль, которую он испытал, была невыносима. И тогда Пустыня сжалилась над ним: Богиня Луны позволила ему вырезать свое сердце на алтаре древнего храма, а взамен дала новое черное сердце, не знающее ни боли, ни радости.       — Значит, этот мир так же черен, как сердце вашего короля?       — Это всего лишь миф, — отмахнулся Шиффер, видя, как девушка впечатлена его рассказом.       — Но неужели королю нельзя помочь? — не отставала она, и Улькиорра устало прикрыл глаза, боясь выдать вернувшуюся боль, рвущую его грудь:       — Пророчество гласит, что в одном из миров родится та, что суждена королю. Ее сила будет названа силой Богини, и она сможет вдохнуть жизнь в мертвый мир и вернуть королю его сердце. Но ты же понимаешь, что это сказка?       — И очень грустная, — мягко улыбнулась Орихиме. — Но мне бы очень хотелось увидеть этот мир живым…       — Так оживи его! — Оба услышали Зов Пустыни, и Лунная Богиня с тревогой смотрела на своего Короля. Сможет ли эта девушка пробиться сквозь Тьму его сердца? Сможет ли он подпустить ее на расстояние клинка, подставить сердце под удар?