Я больше не полюблю Солнце

      Орихиме открыла глаза и посмотрела на белый потолок, который стал привычным за то время, что она провела в Лас Ночес. Девушка не могла сказать, сколько точно прожила в Уэко Мундо: она ела, пила, засыпала, просыпалась, гуляла со своим стражем, иногда говорила с заглядывающими к ней Эспада, Гином и Айзеном, которые на поверку оказались не такими уж и страшными. Вежливые, веселые… наверное, они подружились бы, не будь врагами. Иными словами, жизнь здесь шла своим чередом, но на ее вопрос, сколько времени прошло с момента прибытия во дворец, Шиффер ответил:       — В Мире Живых прошло около суток.       А по ее подсчетам — две недели. Ровно столько минуло с того дня (если он есть в Уэко Мундо), как она услышала Зов Пустыни или Глас Лунной Богини, оберегающей этот мир. Выходит, то, что рассказал ей Улькиорра, является правдой, и когда-то этот мир был другим. Но почему Богиня пытается говорить с ней, просит ее пробудить Короля? И кто этот Король? Айзен? Но Куатро говорил, что тот повелевает в Лас Ночес, но не в Пустыне. И что будет, когда этот Король пробудится? Не навлечь бы на всех беду…       Тот голос она еще дважды слышала, но спрашивать Улькиорру побоялась. Он и так смотрит на Орихиме, как на сумасшедшую, когда та пытается с ним говорить. Несмотря на это, их беседы были весьма занятными. Иноуэ рассказывала о жизни людей, Шиффер лишь презрительно хмыкал. В мире Пустых человеческие правила и отношения ничего не значили. Однако странно было видеть то, что смотрит на нее Шиффер с каким-то снисхождением, словно на младенца, пытающегося учить жизни умудренного годами старика. Но, вообще, к удовольствию Орихиме, Куатро был готов слушать практически все, что она говорила, и сам поддерживал любую тему, но лишь одна была под строжайшим запретом: его прошлое. Арранкар отмахивался от девушки, как от назойливой мухи, не желая даже обсуждать свою жизнь до встречи с Айзеном, которому, кажется, был сердечно предан, если можно так говорить о Пустом.       Удивительно, но Айзен практически со всей Эспадой держался дружелюбно, только отстраненно, а с Шиффером дружил, прислушивался и иногда даже слушался его советов, что не укрылось от Орихиме. И все чаще девушку съедало любопытство: кто же этот Арранкар, кем он был, почему его духовная сила такая странная?       Однажды Орихиме пришлось видеть, как Улькиорра наказывает какого-то нумероса, просто прибивая несчастного Пустого к полу своей удушающей рейяцу. Его сила словно была материальна, и это очень разнилось с мощью Куросаки-куна. Шиффер был другим: сдержанным, скрытным, почти безэмоциональным, в отличие от Ичиго, у которого все на лице было написано. Иноуэ с удивлением отметила, что невольно сравнивает их. Как солнце и луна. Пламень и лед…       Поток ее размышлений прервал их непосредственный вдохновитель:       — Я вхожу! — Вошедший Эспада выглядел уставшим. И так вечно бледный, теперь он сливался со стеной. Лишь смоляного цвета волосы и яркие глаза выдавали в нем условно живое существо. — Твой обед, Женщина.       — Орихиме, — по привычке поправила Иноуэ, которой не удавалось добиться от парня того, чтобы Шиффер называл ее по имени. — А ты будешь?       Он устало кивнул и присел на диван, который все еще был разложен для сна. Мебель была удивительно легкой, и Орихиме сама справлялась с ней, но задумалась и не успела собрать диван, лишь небрежно заправила его. Только Шиффер и не подумал делать замечания. Просто принялся за еду. Без аппетита и привычной неспешной беседы.       — Хочешь выйти? — спросил он, когда девушка позавтракала, в тайне надеясь, что та откажется.       Король несколько часов патрулировал границы Лас Ночес и нарвался на парочку пауков. Они не то, чтобы попортили ему шкуру, но измотали серьезно. Странно, что эти твари оживились. Наверное, услышали, что в Лас Ночес «заправляет» шинигами, вот и взбесились. Почему-то Шифферу показалось, что эти твари вставят свои пять копеек в его план и могут основательно его испортить, если нападут параллельно с капитанами Готэй.       — Улькиорра-кун…       — Улькиорра, — поправил ее Шиффер, но Иноуэ лишь улыбнулась немного ехидничая:       — Пока зовешь меня женщиной, буду лепить к твоему имени все суффиксы, которые мне известны, Шиффер-сан!       Тот устало отмахнулся, вставая и слегка пошатнувшись. Все-таки, неплохо было бы пару часов поспать, пока завершается регенерация.       — Улькиорра! — Орихиме подскочила, мягко хватая его за локоть. — Ты в порядке? Ранен?       — Я в порядке. Почему тебя волнует этот вопрос? — осторожно поинтересовался Шиффер.       — Ты выглядишь усталым. В моем мире принято спрашивать, как себя чувствует собеседник, чтобы не докучать ему, — смутилась девушка под внимательным взглядом.       «Вот как… значит, банальная вежливость?» — странно, но Улькиорра даже ощутил некоторое разочарование. А чего он хотел? Что Иноуэ забудет Куросаки, свой мир, родных и друзей? Что сможет залечить его раны? Глупо…       — Присядь, — услышал он. — А может, приляжешь и поспишь? Ты мне совсем не помешаешь. Отдохни, и мы сможем прогуляться позже? — Иноуэ выпалила все это, толком не осознав, зачем предложила подобное Улькиорре. Тот вполне мог дойти до своей комнаты. Ведь она у Шиффера есть, верно? Но, что сказано, то сказано. Улькиорра неуверенно присел на край кровати, чувствуя, как темнеет в глазах.       — Что за Менос? — прошептал он, погружаясь в забытье, а Орихиме услышала тот же мягкий голос:       — Пусть отдохнет… ему еще многое предстоит, как и тебе, Королева.       Орихиме смотрела на спящего или, скорее, потерявшего сознание, Шиффера, который даже сейчас хмурился и был по-звериному напряжен. Она села рядом и, поддавшись секундному порыву, осторожно приподняла его голову, укладывая себе на колени и проводя пальцами по черным прядям волос и бледной щеке. Волосы были мягкими, кожа — теплой. Он сейчас выглядел юным и в свете луны был удивительно красив. Не так, как Ичиго. Тот яркий. Просто яркий и живой. А красота Шиффера была строгой, холодной, но не менее притягательной…       — О чем я думаю! — Орихиме тряхнула головой, отгоняя наваждение, но ощущение того, что ее враг и страж сейчас безмятежно и расслабленно спит на ее коленях, было неожиданно приятным. Словно так и должно быть.       Девушка замерла, не решаясь отстраниться, и сама не знала, сколько времени просидела так. А спящий вдруг снова напрягся и глухо застонал так, как стонут от сильной боли. Он вскинул руку, прижимая ее к груди, туда, где у человека бьется сердце, и прошептал:       — Не надо! Остановитесь! За что? — потом вскрикнул, выгнулся и резко подскочил на кровати, открывая глаза и тяжело дыша. Сквозь уплывающий образ Тары, вонзающей в него меч, появился другой — испуганной Орихиме, смотрящей на него во все глаза и крепко сжимающей его плечи. Что произошло? Не мог же он вырубиться здесь? Кажется, раны зажили, ему и хуже приходилось. Так в чем же дело?       Орихиме, отпуская его плечи, осторожно прикоснулась к холодной ладони Куатро — после кошмара Шиффера все еще немного била дрожь:       — Улькиорра-кун, что с вами? Плохой сон?       — Плохая жизнь, — вырвалось прежде, чем тот успел подумать. — Прости, я, кажется, тебя напугал. Я уснул здесь?       — Скорее, потерял сознание. Так ты точно не ранен? — Странно, но эта женщина была готова начать лечить его сию секунду.       — Уже нет. Хорошая регенерация, — объяснил Куатро. — Наверно, устал сильнее, чем думал. Давай лучше пройдемся?       Хотелось подальше от своего кошмара и еще дальше от запаха и тепла Орихиме Иноуэ, которым, казалось, он пропитался, заснув у нее на коленях.