Север помнит

      Солнце нещадно жгло в зените, когда уставший Тайвин, утомившись от долгого конного перехода, наконец, отдал приказ остановиться возле небольшой буковой рощи с источником воды. Двое суток спешной погони за уходящей по королевскому тракту группой мужей Ночного дозора и рекрутов, сделали своё дело: свежие следы отряда в виде конского навоза теперь стали хорошо различимы на взрытой копытами земле. Никаких человеческих частей Джона на тракте также замечено не было, что навело на мысль о том, что сир Аллисер, возможно, блефовал. Раньше свои угрозы он всегда выполнял, за что весьма ценился Безумным королём в дни своего правления. Никогда прежде Тайвин так не охотился на людей. Важно было пресечь любую попытку Торне сойти с тракта и устроить засаду; вымотать его отряд до предела погоней без сна. Лет десять назад он бы нагнал эту жалкую шайку за несколько часов, но возраст брал своё. В том числе и в терпении. — Два часа на отдых, — негромко, но строго, так, чтобы расслышали все, скомандовал Тайвин и сам отошёл в ближайшие кусты. Люди, вздыхая и кряхтя, онемевшими конечностями распрягли коней и тоже отправились по другую сторону поляны. В светло-голубом небе качались в такт ветра тонкие ветви на верхушках деревьев, злые стрижи резали воздух. Тайвин присел на покрытый влажным мхом большой валун, снял сапоги и с удовольствием вытянул ноги. Позади, ломая сучья под тяжёлой поступью, топтались королевские гвардейцы; вот так садиться им никто не разрешал. Впереди, в лощине блестел и переливался звуком небольшой прозрачный ручей, видимо, берущий своё начало с горного родника. Король прикрыл глаза и расслабился, глубоко вдыхая тяжёлый, пахнущий зрелыми осенними травами воздух. Можно пока никуда не торопиться и, главное, запомнить это место, чтобы вернуться на обратном пути и отдохнуть здесь несколько дней. Красный замок никуда не денется, а вот дальнейшие попытки Джона сбегать необходимо пресечь. Желательно, не ломая ему костей и психики. Но пригрозить жестокой расправой, как милое дело. Заикающийся калека — владыка Севера ему не нужен. Да и не дело это, что королевскому жениху бегать по тракту с группой подозрительных личностей. В семье Ланнистеров подобное недопустимо и лорду такое не к лицу. А ещё король никогда не позволит смеяться над собой. Все семь королевств крепко скованны между собой лишь одной силой — страхом перед ним, Тайвином Ланнистером. Он дотянулся до своих колен и, накрыв их ладонями, массировал, приятно разгоняя кровь. Нужно выписать из Волантиса опытного массажиста, или массажистку, — отметил про себя Тайвин и несколько раз сжал и разжал пальцы на ногах. По застывшим костям разлилось, покалывая, приятное тепло и мужчина довольно зажмурился, протяжно хмыкая. Гвардейцы, устав стоять на одном месте, разошлись вокруг, впрочем, не отходя от короля дальше четырёх больших шагов. Где-то закричал, взлетая, вспугнутый дрозд. Сухая листва хрустнула впереди, совсем близко и, кажется, по звуку кто-то споткнулся о его брошенный сапог. Тайвин медленно и зло открыл веки, впиваясь недовольным взглядом в лицо гвардейца, перечёркнутое блестящей линией заносимого над головой клинка. Лишь полученный в молодости опыт и отточенные близостью смерти рефлексы, спасли Тайвина от сокрушительного удара меча, грозящегося разрубить его от плеча до таза. Он рывком кинулся на землю в ноги гвардейца, сбивая того. Лезвие меча со звоном, плашмя ударилось о камень, выбивая искры и срывая примятый мох. Упав навзничь, гвардеец выронил меч, болью ударивший отдачей от камня по руке до плеча, и потянулся к кинжалу, когда пол-лица, будто парализовало. Тайвин вбил его же кинжал ему в глаз. Поднимаясь с колен, он сжимал в руке рукоятку меча со сломанным лезвием. Отступать было некуда. Он один против шестерых вооружённых гвардейцев в тяжёлых доспехах. — Чей приказ? — сухо спросил Тайвин. Кричать и звать на помощь оставшуюся на поляне свиту было как минимум глупо; раз уж королевские гвардейцы предали его, он не мог знать о лояльности остальных. Не хотелось, чтобы Великого Тайвина запомнили взывающего о помощи и убитого псарём в спину. — Властью Семерых, — буркнул гвардеец и обнажил лезвие меча. — Вы опозорили священную традицию брака. Посрамили богов и людей. — И приговорены за это к смерти, Ваша Милость, — ещё один гвардеец, что стоял ближе всех, сверкнул лезвием меча в руках. — У вас есть последнее слово, Ваша Милость. Будьте честны перед самим собой и раскайтесь. Тайвин удобнее поставил ногу и развернулся для защиты; осколок меча в его руках был слишком короток для нападения, но раз уж его решили убить, то стоило забрать как можно больше жизней и здоровья вероломных ублюдков. Гвардейцы сурово переглянулись и атаковали все сразу, чтобы быстро и наверняка убить короля. Быстро получалось не всегда. Тайвин уклонился от меча одного, но чуть не подставил живот под другое лезвие. Сталь полоснула, оставляя после себя разорванную кожу камзола, руки гвардейца слишком близко оказались от короля, чтобы не помочь ему, по инерции, впить этот меч в бок того, кто разворачивался для удара справа. Ещё один гвардеец, тяжелораненый опускался на колени, держась за кровоточащую рану возле печени. Остальные немного расступились, уступая пространство для более серьёзной атаки; старый лев оказался с зубами. Наклонившись, Тайвин быстро поднял брошенный меч раненого клятвопреступника, который, завалившись набок, уже не соображал от боли. Их осталось пятеро. На поляне за лесом зашевелились люди; кто-то начал громко выкрикивать о том, что там происходит и где Ланнистер. Не король и даже не милорд. Его учесть уже заочно была решена, и кто-то более могущественный стоял за всем этим покушением. Скорее всего их несколько. Одному человеку не справиться с ним. Что же они вам предложили, кроме тех слов о священных традициях? В любом случае: здесь плохое место для смерти. Тайвин кинул сломанный меч во впереди стоящего гвардейца со звериным выражением лица под шлемом; не попал, но отвлек его. И сделал то, на что раньше в жизни никогда бы не решился. Честь и гордость не позволяла. Единственный выход — побег. Он не бегал так, босиком по лесу, лет с двенадцати, в старшем возрасте, для поддержания формы ему было достаточно каждодневных тренировок, но сейчас он нёсся, как лань в лесном тумане. Одним махом перескочив ручей, он старался не обращать внимания на грохот тяжелых доспехов позади, крики бывшей свиты и улюлюканья псарей. Гвардейцы отстали уже через десяток метров; всё-таки люди в доспехах не предназначены для лёгкого бега по пересечённой местности. Скрывшись из виду и выровняв свистящее дыхание, Тайвин перешёл на быстрый шаг, стараясь как можно меньше наступать на хрустящие сучки и распугивать шумных птиц. Важная проблема сейчас — уйти от преследования, главным образом от гончих собак. Их протяжный лай, он услышал довольно скоро. Всё-таки в выборе между мечом и сапогами, победила рыцарская честь. А зря — подумал Тайвин, осматривая добротный клинок и опуская взгляд на свои сбитые, в кровавых подтёках ступни. Впрочем, убить псарей и их собак не составит труда, нужно лишь завести их подальше и в удобное место. Второй ручей с галечным дном, как раз предоставлял такую возможность. Ступни ломило от острых камней и ледяной воды, но Тайвин, преодолевая довольно сильное течение, упрямо шёл вверх по ручью, пока берега не стали сужаться и возвышаться, уходя в ущелье. Пройдя ещё немного вперёд, он свернул обратно по течению, на этот раз выходя из ручья и, относительно заметно потоптавшись на берегу, снова осторожно ушёл вперёд. Почти у устья ручья он, наконец, смог выйти из воды и, оборвав штаны по колено, замотал тряпками начавшие кровоточить, посиневшие ноги. Вышел на взгорье, где колышущейся гривой холма произрастала густая высокая трава и сел возле широкого ствола поваленного дерева так, чтобы видеть ручей и вход в ущелье. Ловушка готова. Оставалось надеяться на обычные методы загонной охоты, свойственные людям подлого рода. И, разумеется, на награду первому, кто найдёт гадкого Ланнистера. Солнце клонилось к закату, но всё также грело в спину. Тайвин не позволял себе сейчас думать не о чём, только как о приближающемся лае гончих и крепких слов их псарей. Наконец, он их увидел. Две собаки, четыре псаря и человек десять сопровождения из красных плащей. Некоторых Тайвин знал лично. Как он и ожидал, большая часть солдат осталась патрулировать королевский тракт, чтобы пресечь возможность выхода Тайвина на дорогу; другая часть ушла вниз по ручью, чтобы не допустить ошибки собак и не дать ему возможности уйти дальше. Всё должно закончиться к закату. Собаки взвыли, взяв чёткий след крови на берегу и рвались с поводка, зубоскаля, вперёд в ущелье. Там будто шевелилась чья-то тень, но идти туда самим особо не хотелось. Всё-таки старый лев убил двоих белых плащей, прежде чем сбежать, и сейчас он загнан в тупик, а ещё вооружён. Никому не хотелось сегодня умирать. — Он, вроде, там. Пускай их, — скомандовал старший псарь. — Ату его, ату! — высоко закричали псари и спустили задыхающихся собак. Звери, хватая пастями воздух и давясь слюной, побежали вперёд, взметая лапами брызги воды. Люди зашевелились, вглядываясь в темноту ущелья, предвкушая развязку и отличное зрелище травли старого Ланнистера. Тайвин тихо отполз от дерева, лёг в яму с высокой травой, перевернулся и сжал двумя ладонями меч на груди. Испачканный землёй длинный порез на животе, противно саднил при каждом вдохе. Он слышал, как затихли, завозились собаки в самом конце ущелья, как раздосадованные люди начали их окликать, без толку. Как один из псарей, не выдержав, пошёл за ними и, хорошенько отодрав, до визга, ремнём поводка, пустил их искать след заново. Одна из собак, уткнув нос в траву, взобралась по склону и, не поднимая головы, пошла вперёд, всё время виляя из стороны в сторону в поисках слабого запаха. Следом за ней, не подавая голоса, чтобы не получить самому за неверную информацию, взобрался мужчина-псарь. Гончая, тяжело дыша, остановилась и вытянула голову. — Кто там? Тайвин постучал ногтём по лезвию меча. Навострив уши, собака кинулась в траву. Последнее, что увидел псарь, был её хвост. Тайвин задавил псину, без единого звука. — Коди, сука, опять за ящерицами гоняешься! Мужчина ещё раз позвал собаку, но вместо Коди его нагнала прыжками другая собака и так же с разбега, нетерпеливо кинулась в густую траву. На этот раз без предсмертного визга не обошлось. Тайвин ногой снимал с выставленного лезвия тушу собаки, откидывая её сбоку себя. — Эй, Гэрри?! — снизу холма позвали люди. — Что случилось? Собаки взяли след? — Нет, ищите внизу! — ответил Гэрри и, осторожно ступая, вошёл в густую траву, разгребая её руками. — Здесь, похоже, нора барсуков. Собаки с ума посходили! Коди, Чаппи, ко мне! А… Человек успел издать только предсмертный хрип и, шатаясь, отступить назад, схватившись за горло. Его ноги заплелись и он упал, как подкошенный, дрожа в конвульсиях. Последнее, что он видел, был, словно призрак, восставший из травы, перемазанный кровью, Ланнистер. Быстро опустившись на четвереньки, Тайвин схватил псаря за ноги и затащил в углубление с самой высокой травой, оставив умирать рядом с издохшими собаками. Не дожидаясь, когда мужчина испустит последний, булькающий вздох, он начал раздевать его, снимая долгожданные сапоги, куртку и штаны…       Уже несколько часов, с самого рассвета Джон наблюдал за крупом идущего впереди чёрного коня сира Аллисера. Глаза сами собой закрывались, а тело иногда наклонялось к самой гриве лошади. Рядом ехал такой же уставший и не спавший третьи сутки Боров, покачиваясь в такт шагов понуро тащившейся кобылы. Под обоими глазами у парня надулись чёрно-фиолетовые мешки, а разбитая, опухшая губа явно свидетельствовала о том, что его состояние было вызвано далеко не одним недосыпом. Джон, не отдавая себе отчёта, прижал холодную тыльную сторону ладони к разбитому уху. Когда Торне проснулся с тухлой тряпкой во рту, досталось всем, даже лошадям и тому котелку с похлёбкой. Ему было всё равно на жалкие попытки братьев оправдаться, что недавно проехал сам Тайвин с частью войска, что его, Аллисеров, храп пугал даже местных кабанов, а эти вопли могли привлечь внимание патруля, который наверняка ищет отставших от основной группы Дозорных. Только когда сир Аллисер махнул сапогом лежащему Борову промеж ног так, что парня вырвало от боли на всё те же сапоги — он успокоился и приказал подать себе поесть. — Жаль, что мне пришлось задержаться в том паршивом городке, иначе я бы сейчас отрезал для Тайвина на каждой миле королевского тракта по твоему пальцу, — он покачал в руке варёной ножкой кролика, указывая ей на Джона. — А ничего, что мы тащили твою бессознательную тушу, почти двенадцать часов, — буркнул Джон, вылавливая для себя густые остатки новой похлёбки. — От тебя доброго слова не услышишь. — Смотри не обосрись, когда услышишь, — проворчал сквозь пережёвывания Аллисер. Собравшиеся кружком мужчины, сопя, ели. Кое-кто досчитался новой дырки в сколотых зубах, кто-то шмыгал сломанным носом, из которого, не переставая, сочилась сукровица. У Джона до сих пор кружилась голова и звенело в ухе. Всё же становилось понятным, почему находящийся в уже престарелом возрасте лорд-командующий Мормонт не ушёл в отставку и не рекомендовал вместо себя сира Аллисера. Половину Дозорных он бы перевешал, а остальных просто искалечил. Стену бы охраняли мёрзлые трупы, перестукиваясь на виселицах и калеки — ничего страшнее нет для одичалых. — Что лыбишься, припадочный? Джон смущённо улыбнулся ещё шире: — Я рад, сир Аллисер, что мы живы. Путь предстоял долгий и крайне опасный. Ещё никогда не доводилось идти вдоль следов львов, и только по ночам выходить на тракт; таков был приказ Торне. Спорить с ним об отдыхе и дежурствах не стали. Несколько раз, на рассвете им попадались небольшие отряды красных плащей, медленно идущих на юг, по тракту. Они явно кого-то выглядывали и выспрашивались всякого путника, что попадался им на пути. Так они остановили торговца овощами, что катил свою тяжёлую телегу на рынок. Когда красные плащи уехали, Джон вместе с Рыжим перелезли через ущелье и, нагнав перепуганного торговца, остановили телегу. — Берите что хотите, только не убивайте! — взмолился старик, падая на колени. — Наверное, он принял нас за разбойников, — хохотнул здоровяк и полез всей тушей в накренившуюся телегу. — Вид-то соответствует. Особенно у тебя. — Джон развернулся к старику. — Эй, папаша, как солдаты описали тех, кого ищут? — Они ищут только одного, — старик харкнул желчью перед собой. — Гори под ним земля. — Меня? — парень невесело дёрнул уголком губ, под пытливым, слеповатым взглядом торговца. — Кровавого узурпатора, растоптавшего законы богов и людей. Взявшего в жёны мальчишку-оборотня, сына изменника с Севера. Проклятого Тайвина Ланнистера. — О как? — Боров перестал жевать найденной морковью и уставился на старика. — Вот что, папаша, у нас людей немного, даже баба с лялькой есть, мы возьмём, что пожрать, а тебя отпустим с богами. Ты идёшь своей дорогой, а мы своей. — Далеко идти-то вам? — На Запад, папаша. Там жирнее живётся. Здесь совсем плохо стало. Прокляли боги землю нашу, за короля нечестивого расплачиваемся. А увидим его покуда или убьём, гляди, награда-то будет? — А-то как же! — смекнул старик, поднимаясь с колен и, сам предложил из своего обоза овощей. — Сто золотых драконов тому, кто увидит Тайвина Ланнистера и пятьсот тому, кто убьёт его. — Маловато будет, — пожал плечами Джон, принимая в руки большую репу. — Королевство разорено противными богам мужеложцами. Говорят, своего мальчишку-шлюху он одевал только в самые дорогие шелка и золото. И по ночам тот танцевал и пел перед ним в септе, голый. Срам какой! — И не говори, срамота. Ещё и пел, — Боров взвалил на плечо мешок и, махнув деду на прощание, провалил за овраг, скрывшись в лесу. Джон, обогнав его, присел возле костерка и рассказал об услышанном Аллисеру. Выпучив глаза, Торне силился не расхохотаться в голос. Вот так поворот: охотились за воронами, а загнали льва. — Не расслабляться. Приказ прежний. Даю четыре часа на сон, — сказал сир Аллисер и сам, кряхтя, поднялся с полена, отошёл к оврагу, где смог наблюдать за движениями по тракту. На четвёртый день синее небо затянули низкие тучи, подул влажный ветер, а ночью густой туман ушёл вверх, разразившись обложным дождём. Всадники шли по краю дороги, каждый раз зорко следя за очередным поворотом. Время от времени один из них останавливался, провожал группу и позже нагонял, с вестью о том, что погони позади нет. За всю ночь и утро им не попался ни один человек; в такую погоду не лишним будет переждать в тёплой таверне. Наконец, не рискуя более двигаться, Аллисер отдал приказ остановиться и отвести лошадей с тракта. Джон и Одноглазый остались, чтобы затоптать следы подков, отпечатавшихся в грязи и осмотреться. Шум дождя усилился, и серая пелена практически скрыла поворот. — Там кто-то стоит, — тихо сказал Одноглазый, ткнув Джона в бок и дёрнул вперёд подбородком, указывая вперёд. — Справа, возле поникшего куста. Дозорные обнажили мечи, давая понять незнакомцу, что их намерения серьёзны и прятаться уже нет смысла. Силуэт человека пошатнулся и вышел на дорогу. Джон заморгал чаще, смахивая с ресниц водяную пудру, мешающую чётко смотреть, и склонил голову набок, открывая рот, но слова застряли где-то жестким спазмом в горле. — Кто ты такой? — негромко крикнул Одноглазый и шагнул вперёд. — Стой… — еле прошептал Джон, удерживая брата. — Как ты здесь оказался? — Здравствуй, Джон, — тихо и хрипло, будто обжигаясь от каждого слова, сказал Тайвин. Это был именно Он. В драной, грязной одежде королевского псаря, с измождённым, костлявым лицом; Тайвин стоял посреди дороги, утопая по щиколотку в грязи и опираясь о палку. Сапог на нём не было. — Ваша Милость? — ошарашенно спросил Одноглазый и посмотрел по сторонам, ища засаду. Но по веткам били лишь крупные капли дождя. Всё замерло, вокруг не было ни единой живой души, кроме них троих. — Ступай за Аллисером, Джон. — Иди — ты. Я останусь. Дозорный оглянулся на Джона, но спорить не стал. — Как ты здесь оказался? — не верил своим глазам Джон, осторожно подходя ближе, будто лев может в любой момент кинуться, утащить в кусты и разорвать на части. — Почему тебе просто не оставить меня в покое?! — Боги милостивые… Не думаешь же ты, что я гоняюсь за тобой, — мужчина поморщился, глядя за спину Джона. — Но… — начал Джон. — У меня дела на Севере. А вы идёте на Стену, верно? Очень хорошо, стало быть, нам по пути. Предложил-приказал Тайвин, но вовремя понял, что выбрал не подходящий ситуации тон и отвёл глаза. Джон остановился в паре шагов от него, отмечая болезненный вид; сейчас лев не казался таким уж грозным, но к горлу всё-равно подкатывал комок паники. Хотелось, одновременно, дать в морду за всё прошлое и страхи или утащить за руку к костру. — Ты ранен? — вместо грубых действий спросил Джон. Тайвин поднял глаза и посмотрел как можно спокойнее, стараясь сохранить остатки достоинства. — Меня предали. Кто — не думал. За мной охотится всё королевское войско, — он запнулся и до треска сжал пальцами палку, — Моё войско. Я не ел четыре дня и столько же не спал. Сапоги псаря оказались мне не по размеру и натёрли до мяса ноги. И да — я ранен. Что будешь делать, Джон? — М-м-м, — неопределённо ответил Джон. Желание съездить по морде опальному королю вспыхнуло с новой силой. Тайвин задрал подбородок и ухмыльнулся. Парень стиснул для храбрости зубы и крепко сжал кулак, когда позади затрещали кусты и на дорогу, в сопровождении остальных братьев Дозора, вышел сир Аллисер. Джон оглянулся и отошёл в сторону. Аллисер уставился на человека, узнавая в нём самого Тайвина Ланнистера. — Жалкое зрелище, — заключил он, подходя ближе быстрым шагом. — Убирайтесь с дороги, живо! А ты, — он ткнул пальцем в грудь Тайвину, — едешь с нами. Пусть Мормонт потом разбирается, куда Вашу Милость девать, а то скажут ещё потом, что доблестные братья Ночного Дозора оставили немощного Ланнистера подыхать в канаве. — Я знал, что ты очаровательный человек, Торне, — Тайвин облокотился о палку и, хромая, отошёл к деревьям. Аллисер неодобрительно посмотрел на его ноги, на свои сапоги и на Джона. — Хм, Ланнистеры всегда платят свои долги? — Я же сру золотом, забыл? — Снимай сапоги, Джон! — скомандовал Торне, состроив нечитаемое выражение лица. — Что? — Или веди своего коня сюда. Выбирай. Буркнув что-то о навязанных приоритетах и обнаглевших королях, Джон ушёл за своей лошадью. Всё-таки свобода от Тайвина оказалась недолгой.