Север помнит

      Спокойно, по-домашнему в очаге пощёлкивали раскалённые угли, освещая переливающимся красным светом стены внутри покинутого дома. Пахло дымом, специями и солёным мясом. Прижавшись исцарапанной щекой к липкому столу, Локк, с ужасом во влажных глазах, ожидал своей участи. Его руки были накрепко стиснуты верёвками на запястьях и вытянуты вперёд: верёвки надёжно обматывали ножки стола браавосийским узлом. — Ну, кто первый на тёпленького? — Боров отпил большим залпом кислое вино из бутылки, смачно рыгнул и указал горлышком на лежащего на столе мужчину. — Мне всё равно, кто будет его первым драть, — пожал плечами Торне. — В любом случае, я буду дольше всех, — подойдя ближе, он со всего маху хлопнул ладонью по голой ягодице Локка. — Дорога меня утомила, а ещё впереди долгий путь, а потом Стена, и уж там Мормонт строго будет следить за тем, чтобы братья не переебали друг друга членами. Он обошёл стол и, возвышаясь сбоку от Локка, слегка наклонился, прошептав в ухо: — Это будет очень-очень долгая ночь, расслабься, дружок. Начинай, рыжая скотина. У тебя самый толстый член в отряде. Локк задёргался и по-звериному заорал, наконец осознав, что ему не избежать реального наказания. Лучше это был кусок кожи на ляшке, как в прошлый раз, когда он случайно перепутал брата Ночного Дозора с мальчишкой-воришкой на своих землях и содрал с него кусочек кожи на щиколотках размером с монетку. Пустяковое недоразумение: мальчишка нёс послание лорду Болтону от родственника на Стене и заблудился в северных землях. Тогда был вызван отряд со Стены под предводительством мастера над мечами, сира Аллисера Торне и этот мясник, как лучший палач Болтонов, содрал с него шмат кожи от колена до паха с обеих ног, даже не поморщившись. А вот теперь он вознамерился отомстить за поруганную честь сраного мальчишки, ланнистеровской шлюхи! Трижды. Это верная смерть. Сдохнуть в ебенях, затраханным братьями Ночного Дозора. Локк замотал башкой и взмолился. — Нет, пожалуйста, сир Аллисер! Я виноват! Да, я виноват! Он был слишком красив, и я хотел попробовать то, что досталось Тайвину, поганому, Ланнистеру. Джон Сноу принадлежит Северу и только Северу. Я вынул из него всю погань Ланнистера! Я сделал это ради него. — О как? — Аллисер сложил руки на груди и кивком головы приказал Борову действовать. — Прошу, ради всех богов, старых и новых! Пощадите. Сир Аллисер, вы же человек, мужчина! Прошу вас! Милосердия. Позади со звоном упала на пол пряжка брючного ремня. — Сдерите с меня всю кожу со спины! И везде, где только осталось, только не это, прошу! Умоляю! Пнув ноги мужчины, чтобы расставить пошире, Боров осмотрел трясущееся поле действия, от страха покрывшееся мурашками от приподнятых чёрных волос и с сомнением на лице обернулся на Аллисера. Локк содрогался от паники и рыданий. — Что? — Ну, это… Может кожу сдерём и боги с ним? Обосрётся ведь. — Тебе что впервые говно членом месить? Давай проталкивай дорожку. Я следующий, давно хочу сбросить напряжение после септы Бейлора. — Как прикажете, сир Аллисер, — совершенно засмущался Боров под любопытствующими взглядами братьев, надрачивая до готовности громадный член, с лиловыми, вздутыми венами, овивающими ствол. Здоровенными ручищами он схватил за обе половинки ягодиц пленника и раздвинул их, растягивая до предела кольцо сфинктера. Мужчина на столе вмиг затих, и лишь бешено вращал глазами, предчувствуя расплату. Боров ткнулся влажной головкой члена в задний проход, мгновенно попытавшийся рефлекторно сжаться, и сильнее впившись толстыми пальцами в бледные ягодицы, медленно протолкнулся внутрь. Сначала вводя головку до уздечки, а потом, посмотрев на братьев и грубо усмехнувшись, одним мощным толчком до самого корня, так что мошонка пошло шлёпнула о задницу, а Локк неестественно вывернув спину захрипел, потеряв дар речи. Край стола стукнулся о стену, посыпалась старая штукатурка, ножки надсадно заскрипели в такт нарастающей амплитуде. Локк засипел не своим голосом, когда Боров отпустил его ягодицы, навалился сверху, придавливая всем весом и схватив за горло, продолжил вколачиваться в горячее, хлюпающее от крови и нечистот нутро. Когда его член наконец обмяк и выскользнул из тела, Локк провалился куда-то в самую тёмную глубину, откуда его самым неприятным образом вырывали, хорошенько приложив пряжкой ремня по заднице. И ещё раз. И ещё. — Эй, ты ведь в порядке, сладкий? Голос Торне, откладывающего портупею с ножнами от меча и стилетом на пол, слышался будто с самой глубины преисподней. Здоровяк, кряхтя и почёсываясь, отошёл к другим ублюдкам, прося что-нибудь выпить. В изодранном горле засохла даже кровавая слюна. Снова, словно раскалённым прутом разрывая мясо, в него быстрыми, сильными толчками ворвался сам глава отряда ворон, молча, жёстко трахая, прихватившись рукой для удобства за воротник куртки. Голова Локка завалилась набок и он зажмурился, лишь бы не видеть мутные глаза Аллисера с полопавшимися от злобы капиллярами на белках. Когда он кончил, туго вбиваясь до самого основания, то, отдышавшись и сославшись на возраст, позвал следующего. Таких оказалось трое и кто будет трахать первым, решили отыграть на костях. Заправив вытертый об портки Локка член и застегнув штаны, Аллисер набрал в ведро воды и плеснул ею на привязанное к столу тело. Отплевавшись, голова тела высунула язык и начала вылизывать воду со стола. — Можно крысёныша ломать как угодно, сир Аллисер? — спросил один из братьев, смотря на столь соблазнительное действие и слегка оскалился. — Да как хер на душу ляжет. Мне всё равно. Брат Дозора кивнул и потянулся за молотком. Аллисер отмахнулся, налил ещё воды в ведро и, перевернув его над собой, жадно пил, отфыркивая капли с лица. Поставив ведро на пол, он толкнул дверь и вышел на свежий ночной воздух отлить. Над головой в безлунном небе медленно плыли седые облака, подсвечиваемые с краёв светом далёких звезд. Утро обещало умыть траву росой. Где-то в лесу ухали совы, а под сгнившим крыльцом тревожно пел сверчок. За спиной в доме раздалась возня и вопль, закончившийся булькающим стоном. И так несколько раз. Поправившись, Аллисер спустился по ступеням и ушёл вперёд по тропе, где виднелась тёмная туша лошади, сломавшей ногу и добитой своим хозяином. Хорошее мясо не должно пропадать, подумал мужчина, несколько раз обходя труп и прикидывая размер мясного пайка на каждого в отряде. Льва тоже предстояло хорошо откармливать, чтобы был шанс доставить его на Стену к Мормонту. Про себя Аллисер уже несколько раз проговорил то, что нужно будет узнать Лорду-командующему прежде, чем тот примет решение о наказании Ланнистера. И то, что оно последует — самым жесточайшим образом — Торне не сомневался, или он не знал мормонтову натуру. И никакое золото Арды не спасёт. Зато его, сира Аллисера, наверняка повысят до заместителя, отдельной комнаты на солнечной стороне, отгулов в Кротовый городок и повышенного довольствия. Облизнувшись от таких заманчивых перспектив, Торне быстрым шагом вернулся в дом, расшатал уснувшего Борова и потащил его за собой на улицу, однако обернулся у самых дверей, удивлённо подняв брови. Один из братьев, кажется его зовут Аарон, расслабившись, лежал на столе, на нём раздвинув ноги валялся Локк. Сверху ещё один брат, насильник с Блошиного конца, так и прозванный Блохой за неуловимость — проталкивал корявый член в зад Локка, азартно стараясь войти глубже, чем Аарон. Третий неторопливо насаживал болтающуюся голову Локка с окровавленным ртом на свой член. Осмотрев компанию из человеческой ногомножки и немного покривившись, Аллисер всё-таки вывел начавшего пыхтеть от зрелища Борова наружу, чтобы разделывать лошадь на мясо. В его недолгое отсутствие к туше уже успели приложиться местные падальщики, выедая самые легкодоступные части. Отогнав визгливых шакалов, мужчины принялись вырезать самые мясные куски. — Не знаю как Вы, сир Аллисер, — утробно вещал рыжий парень, почти по плечи залезший в брюхо лошади, чтобы добраться до вырезки, — а я бы ещё раза три минимум приложился к упругому задку подонка. Внутри туши что-то хряпнуло и затем показался довольный, перемазанный Боров, откидывая на траву хороший кусок тёмного мяса. Срезающий шкуру с задней ноги лошади сир Аллисер остановился, осмотрел оголённые сухожилия и со вздохом глянул на рыжего. — Считай, что у тебя ещё четыре раза. — Спасибо за щедрость! — Убирайся! И чтобы я отсюда слышал, как ему хорошо. И ещё, — Аллисер указал лезвием в сторону руин, — отрежь головы трупам его подельников, они за домом, и положи к порогу. Я заберу. Братьям передай, что скоро будем жарить мясо по-дозорному. Кивнув, Боров поднялся на ноги, вытер об штаны свой кинжал и осмотрел окрестности, прежде чем быстрым шагом направиться обратно в хижину. Аллисер остался один под ночным звёздным небом среди треньканья кузнечиков, прячущихся в сухой траве голодных шакалов, ожидавших остатки туши, прядая пушистыми ушами, и душераздирающего захлёбывающегося крика, пронзающего прохладный ночной воздух. Стоило время от времени поддерживать собственную репутацию, и мужчина тщательно убрал с мяса все следы конской шкуры, шерсти и крупных сухожилий. Осмотрев мясную горку, он ещё раз перебрал куски и, переложив их на развёрнутый плащ, снятый с убитого, завязал концы, перекинул мешок через плечо. Крякнув от тяжести, он двинулся к хижине. Его место тут же заняли шакалы. На ступеньках, аккуратно отрезанные и развёрнутые лицами друг к другу, стояли человеческие головы. Нагнувшись, Аллисер запихнул их в мешок и, пинком распахнул деревянную дверь, приставленную к косяку только для того, чтобы меньше привлекать комаров на свет факелов и очага. Недавняя троица к этому времени уже сидела посреди комнаты и играла в кости на очередную бутылку забористой, болтонской бормотухи. Увидев Аллисера, они устало поднялись, чтобы помочь с мясом, громко восхитившись его качеством и свежестью. Предоставив братьям самим разбираться с будущей солониной для всего отряда, он забрал бутылку пойла и длинным глотком отпив из горла, крякнул. Поставив бутылку обратно, он утёр тыльной стороной руки щетину вокруг рта, оглянулся, куда бы сесть, чтобы обзор был максимально информативен. Под потолком вкусно клубился пар от мясной похлёбки, сваренной на ужин и почти уже готовой. Почти час Боров, не вынимая, драл Локка, снова перевёрнутого мордой в стол и привязанного, для надежности, чтобы не соскользнул на пол, руками к ножкам. Со стороны это уже было похоже на акт некрофилии: вассал Болтонов был бледен, как мертвец и не подавал признаков жизни. — Эй, Боров! — рявкнул Торне, — ты свой лимит отработал? Обернувшись, рыжий парень состроил обиженную гримасу и хлопнул ладонью Локка по тощей ляжке. — Ещё один раз, сир Аллисер. — И нам по разу! — вставили братья. Локк тихо, как будто издалека, замычал, шевеля одними губами. — Он что, просит добавки? — от любопытства Аллисер поднялся, пошатываясь, обошёл стол и нагнулся над несчастным, дыхнув ему в лицо сивушными парами. — Что, что… Милосердие Матери? Ха! — Что там пищит эта крыса? Торне распрямился, поставил руки в бока и торжествующе оглядел братьев: — Молится. — Готово, сир Аллисер. Вам наливать? — Да, да, конечно. Братья уселись на пол, предоставив единственный целый ящик своему командиру. — Вам какой кусок? Щёчки или губки? — Глаза. Люблю их высасывать. И гостя сюда тащите! Негоже вассала Болтонов отпускать не накормленным. Распятого на столе человека отвязали и, приподняв под руки, приволокли к месту пира, бросив в ноги командира. Мутными, полуживыми глазами Локк оглядел сидящих людей и то, что те ели, жадно прихлёбывая и чмокая сухожилия на порубленных костях. Возле очага виднелась ободранная человеческая голова. Одна. Поставив пустую бутылку из-под вина на пол, Аллисер запустил пальцы в жирное варево и выудил оттуда что-то круглое. Стряхнув капли, он показал Локку варёный глаз, с чёрными, запёкшимся зрачком. Локк открыл рот и вытаращился, глядя как этот людоед впихивает варёный глаз себе в рот, жуёт его, пуская прозрачные капли с уголка губ, морщится от удовольствия, а потом выплёвывает, метко попадая ошарашенному мужчине в лоб. Локк упал на бок и задёргался всем телом в припадке, продолжая выть и орать что-то нечленораздельное. Его приложили бутылкой об голову и он затих, лишь изредка всхлипывая и поскуливая. Аллисер победно положил на его голый бок, с вздымающимися рёбрами, свои ноги в сапогах, для удобства. — Кажется, нашему гостю желудок скрутило от голода. Налейте ему похлёбки! — скомандовал Торне и один из братьев протянул свою миску. — Вот тут осталось. Уже тёпленькое, чтобы не обжёгся. Кстати, кто разделывал? Я два раза волосы из зубов вытягивал. Эй, Локк, жрать будешь? Мужчина подтянул руки к голове и зашатался из стороны в сторону. Сир Аллисер пнул его каблуком о рёбра. — Не надо… Не хочу… Матерь милосердная. Вы звери Неведомого. — Кажется, он говорит — «спасибо, но не надо», — перевёл брат Дозора то, что шептал человек на полу. — Локк, может хотя бы ухо съешь? Там хрустящий хрящик! Тебе ж ещё работать и работать! Боров — вон, уже херь точит. — Он отказывается есть нашу похлёбку по-дозорному, ребята, — Аллисер потянулся к ещё одной, последней бутылке с кислым вином и приложился к ней. Громко рыгнув, он тяжело поднялся на ноги, шатаясь. В глазах начинало рябить, а градус веселья только поднимался. — Гостей надо потчевать и никогда не отпускать голодными! Так говорят у нас в Ночном Дозоре. Боров, подними его вверх жопой за ноги! Блоха, живо налей-ка в эту миску горячего бульона из его приятелей! Локка вздёрнули кверху и раздвинули ноги, открывая и без того изувеченный пах, перемазанный кровью, спермой и нечистотами. Он попытался схватиться руками за чьи-то ноги, чтобы опрокинуть, но на ладонь ему наступил чей-то кованный гвоздями сапог. Взвизгнув, он впился поломанными ногтями в грязные доски. Подняв пустую бутылку, Аллисер отколол донышко об угол ящика и под хохот окончательно опьяневших братьев всунул её горлышком в зад Локка. Прокрутив по оси, чтобы глубже вошло, он спросил ещё раз: — Всё-таки отказываешься жрать похлёбку по-дозорному, Локк? Тот гортанно хрипел и мотал бошкой, смаргивая с мокрых ресниц проступившие слёзы. — Отказываться неприлично. Не через рот, значит через жопу. Давай сюда миску! Сейчас ты узнаешь, что такое боль. За честь Дозора, мразь. На этот раз действительно запахло варёным человеческим мясом и кровью. Аллисер, вылив кипящий бульон в бутылку, поморщился от знакомого запаха, но сдержал дурноту и рвотные позывы. В упор на него смотрел протрезвевший Боров. — Держи его так. Вы — готовьте верёвки и лошадь. Откинув миску, он взял ножны, приставленные к стене, и вынул, со звоном, свой меч. Проморгавшись и со второго раза правильно прицелившись, Аллисер подрубил ножку от стола, до нужной длины и подошёл к вздёрнутому Локку. — Отступи назад и опусти ему ноги, чтобы согнул в коленях. Эй, Локк, смотри на меня? Мужчина открыл рот, более походивший на чёрную, кровавую дыру на лице мертвеца. Его глаза закатывались и более не выражали понимания в происходящем. Осторожно покрутив, Аллисер вынул бутылку из заднего прохода несчастного и что есть силы, воткнул в анус деревянный кол из ножки стола. Приложив ещё коленом поглубже, для надежности, он приказал Борову опустить человека и подать нож. — Лошадь готова, сир Аллисер, — отчитались вошедшие с улицы братья. — Верёвки тоже. — Отлично, — отозвался он и, наклонившись к спине Локка, принялся вырезать на коже буквы. Он больше не сопротивлялся, лишь прерывисто дышал, покрывая холодным, липким потом. «С наилучшими пожеланиями, от Ночного Дозора» Его бережно усадили на лошадь, крепко привязали ноги и руки к седлу, чтобы не упал, и повели по заросшей тропе, дальше от руин дома, ставшими ему пыточной. Проводив одинокого всадника на королевском тракте, братья постояли некоторое время на дороге, прислушиваясь к рассветным звукам природы. Тихими, осенними голосами запели ранние птицы, зашелестел лёгкий ветерок, сбивая сухие листья с высоких веток. Качаясь в прозрачном воздухе, они стайками падали на покрытую росой траву и на спину блюющему в кустах Блохе. — Нужно возвращаться в лагерь, — медленно подбирая слова, сказал сир Аллисер и вытер рукой с покрасневшего лба выступивший пот. — Пока ещё на ногах держимся. Ни слова Мормонту о том, что сегодня произошло. По-отечески похлопав Борова по спине, сир Торне нетрезвой походкой пошёл с тракта в сторону лагеря, придерживаясь за стволы деревьев. Братья потянулись следом.