Север помнит

      Еле передвигая ноги и держась за плечо Гвена, Джон доплёлся до лагеря и как раз вовремя. Обеспокоенные долгим отсутствием двое братьев Дозора уже собирались искать ушедший на его поиски отряд с Торне. Усадив Джона поближе к костру и сунув в руки кружку с горячей похлёбкой, Гвен отошёл к ребятам и что-то говорил им в полголоса, указывая за лес. Когда он вернулся, Джон не шевелился, лишь горько опустил голову, скрывая воспалённые глаза за слипшимися прядями повисших волос. За последний месяц ему крепко досталось; слишком много насилия для одного мальчишки. Гвен присел рядом и осторожно прикоснулся к плечу. Шатнувшись в сторону, чтобы рефлекторно уйти от прикосновения, Джон резко поднял голову и уставился на Гвена. — Тише. Здесь тебе никто не причинит вреда. Ешь. Мужчина выдавил из себя полуулыбку и указал на то, как парень изо всех сил сжимает пальцами кружку, грозясь её раздавить. Джон молча опрокинул в себя содержимое и, отдав кружку, поблагодарил кивком головы. — Ложись спать, — посоветовал ему Гвен, указывая на лежак позади. — Эту ночь мы никуда не поедем, а Торне вернётся не раньше утра. Ему предстоит серьёзный разговор с Локком. — Мне нужно помыться. Я не могу… — Хорошо, я разбужу тебя с рассветом и погрею воду, а сейчас постарайся заснуть. Я сменю ребят. Джон тяжело поднялся и, перешагнув через бревно, нашарил ногой лежак, где уже кто-то спал. Не придавая значение кто это и как там оказался, Джон опустился на колени и, примяв для удобства траву под мешками, завалился набок, расслабляясь. Тот кто был позади, всхрапнув, перевернулся спиной и довольно ощутимо брыкнул костлявой пяткой, отвоёвывая спальное пространство. Парень обернулся и в свете костра заметил полоску тонких, серебристых волос, выглядывающую из-под плаща Ночного Дозора. Сил, вскакивать и искать себе иное место для ночлега, уже не было и Джон, смиренно опустил голову себе на согнутую руку. Смиренно. Он всё делал смиренно. От него всю жизнь ждали лишь одного — покорности и смирения. Бастард своего холодного отца, лорда Винтерфелла. Презираемый сводной сестрой. Тихим взглядом ненавидимый мачехой. Лишь Робб его уважал и считал за брата, дядя Бенжен хвалил за выдающиеся навыки в фехтовании, а маленькие искренне любили. Его положение было даже ниже, чем у заложника семьи Грейджоя — Теона. Он должен был всегда молчать и делать как ему сказали. Угрюмо сидеть в углу, когда другие дети играли. Сидеть на лавке с гостями, или совсем пойти прочь на двор, если посчитают, что его присутствие оскорбит именитых гостей. Его терпели и растили, только из-за того, что в нём текла кровь Нэда Старка. Полезное наследие, которым не разбрасываются. В последнее время перед отъездом, даже Робб стал его сторониться; уже не было тех вечерних посиделок в конюшне, или весёлых поездок в ближайшие бордели. Робб неумолимо всё более становился похож на своего аскетичного отца. Взрослел. Робб — наследный лорд Винтерфелла стал задумчив, горд и невероятно силён. Он, единственный, кто мог опрокинуть Джона в грязь, но всегда подавал руку. Робб был силён и беспощаден. Джон слышал о том, что когда его окружили войска Тарли, и он остался один с двадцатью северянами в окружении трупов своего воинства, со сломанным мечом и лорд Рендилл приказал ему сдаваться, опуститься на колени. Робб продолжил сражаться. Он готов был буквально рвать врагов зубами, как его погибший в этой битве лютоволк. Тот, умирая от стрел, сжимал в пасти разорванное тело знаменосца Тарли. Робба опустили на колени, скрутив ноги и руки цепями. И лишь так он позволил сказать жалкому королю Вестероса о том, что Север проиграл войну. Узнав, что его собираются на-потеху Джоффри отдать замуж за, не менее потешного Десницу, он перегрыз себе запястья. В темнице, будучи закован в цепи и под надёжной охраной. Кто-то помог ему снять их и совершить задуманное. Смерть, как освобождение, или что-то иное…нужное другому. Джону не хотелось сейчас думать об оставшихся в Королевской Гавани интригах и двоемыслии всех слов и поступков. Смог бы тогда покончить с собой Джон? Несомненно, да, если бы не было других причин выжить. Страх за единственную оставшуюся сестру, или простое упрямство? Или смутная надежда, что ему помогут. Ему всегда кто-то помогал. Совсем немного — остальное он делал сам, но факт оставался фактом. Ему всегда помогали, потому-что считали слабым из-за смазливой мордашки, невысокого роста и некоторой подростковой угрюмости. Он же всю жизнь доказывал, что сильнее, когда смазывая кровавые сопли одной рукой, другой сжимал протянутую ладонь Робба, и снова поднимался, вставал в стойку с выставленным вперёд тренировочным мечом. Робб был примером для подражания. Если бы он выиграл войну, то столетиями о нём бы слагали песни, а мальчишки играли в игры, где каждый хотел стать королём Севера — Молодым волком. Какой пример оставит Джон в истории Сноу? Как напороться на очередной член своей бастардской задницей: откровения с проникновением, или как заставить Братьев Ночного Дозора мстить за его поруганную честь. Причём мстить исключительно. Тайвина Ланнистера сир Аллисер терпел. Неужели считал, что старый извращенец, изорвавший его внутренности на церемониальном алтаре, менее достоин поругания, чем вассал славного своей кровожадностью рода Болтон? Исключительное перемирие. Торне, однажды, сказал, что в этой жизни есть вещи куда более непоправимые, чем порванная жопа. Наверное, ему никогда не рвали жопу, проделывая это с нескрываемым удовольствием, как естественную потребность доказательства своей королевской власти, или тупому желанию повеселиться. Потом Аллисеру ненужно помогать, чтобы он убил, а ему, Джону, надо. Он крепко сжал зубы и зажмурил припекающие глаза, в носу защекотали капли сдерживаемых слёз. Резко вздохнув, Джон невольно, тихо всхлипнул, тут же сильнее уткнувшись лбом в ткань, чтобы никто не слышал его слабости. Злость брала от собственной беспомощности. Ему хотя бы меч в руки и он бы не сдался ублюдкам Болтонов, без боя и пары смертей. Джон знал, что теперь сможет убить человека. Щёлкнуло полено в костре, выпуская сноп ярких, оранжевых искр вверх. Те, танцуя и переливаясь, унеслись в небо и погасли, растворившись в бездонной темноте. Отлежав плечо, Джон перевернулся на спину; поясницу прострелила ноющая боль, между ног противно саднило. Рядом спал человек, из-за которого весь Вестерос теперь считает его личной шлюхой Ланнистера и при случае пытается отодрать во благо благородных целей мести. Джон много раз, ещё будучи заточённым в Красном замке, представлял как убьёт Тайвина, пусть представится даже самая малейшая возможность. Ничтожные попытки не признавать себя побеждённым. А что осталось теперь? Тем, кто прибывает в Чёрный замок и даёт пожизненную клятву Ночному Дозору — предоставляется амнистия от любых преступлений, что были совершены. Пусть даже ты убил короля и каким-то чудом добрёл до Стены и одел чёрное. Джон уже дал клятву и на что надеяться сейчас? Всё что совершается после клятвы, несёт на себе равную ответственность, как будто ты начал жизнь с нуля. Украл — порка; подрался — карцер; убил — повесили; дезертировал — отрубили голову; умер — сожгли и забыли. «Теперь его Дозор окончен» И как теперь воспримут Братья то, что Джон чуть не дезертировал, хотя причину его долгого отсутствия и возвращения, рано или поздно узнают все и сделают выводы. Не лучшие и не лучшая половина братства. Жизнь в Чёрном замке и до этого была для бастарда не сладкой. В первую же неделю при лютом холоде и не менее лютых тренировках, были развеяны все мальчишеские грёзы и благородные стремления. Остался лишь долг, а потом клятва. Но клятву с него снял Тайвин, будучи ещё Его Милостью королём Вестероса. И взял другую клятву, брачную и его тело. Получается, он снова даст клятву Ночному Дозору, будучи лордом Ланнистером. Джон отчётливо представил людские взгляды полные ненависти, когда они услышат его новую фамилию. Он снова пройдёт распределение: может в этот раз ему повезёт, и его отправят в разведку, где он сможет найти дядю Бенжена или безвестно сгинуть в снегах. Даже неизвестно, что из этого перспективнее. А можно покончить с этим и более радикальным способом. Подняться и уйти на королевский тракт и оттуда нарваться на первый-же попавшийся патруль красных плащей. Пусть они ищут бывшего короля, но вряд ли упустят шанс прихватить его беглого женишка. Его отправят в Красный замок и уж оттуда живым ему не выйти точно. Зато хоть не смотреть в разочарованные глаза Лорда-командующего. Сир Аллисер рисковал за него своей жизнью, когда вернулся, чтобы вытащить Джона. Дважды. Что ж, теперь у него будет ещё одна причина сильнее ненавидеть поганого бастарда Лорда Сноу. Джон закрыл и открыл глаза. Забрать смогли многое: фамилию, тело, долг, но не смогли сломить главное — дух упорства, с которым Джон, казалось родился из утробы неизвестной матери. Чёрные глаза перестало жечь, а ресницы просохли и больше не слипались. Сердце наполнилось злобной надеждой. В глубине души, зашевелился словно змей, и щёлкнул кровожадной пастью невиданный зверь. Принести в Красный замок голову старика Ланнистера, кинуть её к подножью Железного трона и пусть осудят его все Старые боги. И тогда больше никто не посмеет тронуть тех, в ком течёт кровь Старка. Поджав губы и полный решимости, он осторожно сел на лежаке и обернулся на Тайвина. Тот мирно спал. В полутьме спокойное лицо мужчины разгладилось, черты смягчились, даже всегда сжатые, саркастичные губы, сейчас были чуть приоткрытые и влажные от глубокого дыхания. Невольно Джон загляделся и начал дышать в такт, подстраиваясь. Вроде он собирался прикончить старого Льва, перед своей героической сдачей патрулю. Только чем? Джон пошарил глазами в свете костра, но кроме примятой травы и мелких камней ничего особенного не виднелось. Он снова опустил глаза на мужчину. Тот когда-то успел перевернуться и спал лицом вверх. Сколько времени прошло? Ведь он не мог столько спать! Кажется… На востоке синее небо быстро светлело, предзнаменуя приход нового дня, лёгкий порыв свежего ветра нежно коснулся горячего лба, щекоча виски и обдувая ночные кошмары. Джон перевалился на колени, собираясь подниматься и выполнить задуманное, пока окончательно не рассвело. На полпути его запястье сжала крепкая, костлявая хватка. — Куда собрался, щенок, — голос Тайвина выжигал клеймо из воспоминаний. О, Джон хорошо запомнил эту его приказную интонацию. Именно так он говорил, когда насытившись его телом, он не пускал его куда-либо двигаться, оставаясь внутри и наслаждаясь подчинением. — Поссать, — буркнул первое, что пришло в голову. Пристальный, гипнотизирующий взгляд. В бледно-зелёной днём радужке, сейчас разжигался синий рассвет и танцующие искры догорающих углей костра. — Дай руку. — Зачем? — Джон зло зыркнул. — Дай. Мне. Руку. — Ты не в том положении, чтобы приказывать! Поднятая левая бровь, кривая усмешка уголком сухих губ. Джон молча поднялся и, помявшись, угрюмо протянул руку. Повиснув всем весом, Тайвин тяжело поднялся на ноги. Перед глазами полетели тёмные мушки и он чуть пошатнулся, шире расставляя ступни в обмотках для устойчивости. Джон разжал пальцы. Тайвин не собирался отпускать его руку. — Мне нужно идти, — насупился Джон и ещё раз попытался выдрать руку. Тайвин сжал сильнее, смотря, как меняется гамма чувств на лице парня. — Спасибо. Можешь идти, Джон, — и разжал пальцы. Он не сразу понял, что его вот так просто отпустили, ни разу не сказав колкости или не сделав чего похуже. Джон простоял всего пару минут, без мыслей смотря сквозь Тайвина, куда-то в светлеющую темноту у него за спиной. Когда он услышал лёгкий шорох приминаемых под ногами человека сухих листьев и моргнул, сгоняя оцепенение, то Ланнистер уже пересёк лагерь и спускался в ущелье, где еле слышно плескалась вода бурлящего ручья. — Какого Неведомого, — возмутился Джон, ведь именно он должен был первым пойти к ручью, чтоб умыться и подмыться. Сноу поморщился, разом ощутив тянущую, сковывающую движения боль между ног, поутихшую было после тревожного сна, полного мыслей и переживаний. Огибая стволы и корявые ветви, Тайвин осторожно спускался по подлеску к воде. Нужно отдать должное Братьям Дозора — серьёзные раны они лечить умели, но как только он смог более-менее шевелиться и его больше не нужно было выпаивать бульоном с ложки, то вчерашние врачеватели быстро потеряли к нему интерес, предоставив остальную заботу ему самому. Впрочем, ничего другого от людей, косвенно или открыто ненавидящих его за один только фамильный род, лорд Тайвин и не ожидал. И сейчас, будучи в состоянии промыть себе раны и тело самостоятельно, было бы глупо продолжать вонять потом, горелой кровью и грязью псаря, как последняя свинья. Выбрав глубокое место в русле ручья, и там где накануне Братья брали воду, Тайвин принялся раздеваться, складывая одежду неопрятной кучкой на берегу. Присев, чтобы снять портянки, он закусил зубами воздух, шипя сквозь сжатые челюсти проклятья и рукой вынимая из-под тощего зада крепкую ветку. С досадой отбросив её в сторону, Тайвин со злости дёрнул перевязку на животе, отдирая корку вместе с задубевшей тканью. Края раны потемнели, набухли и несколько капель крови дорожками потекли вниз. Центральная часть оказалась блестяще-розовой и лишь слегка саднила. Заживление шло быстрее, чем он рассчитывал. Что ж всего лишь ещё один шрам на его послужном теле. Он оторвал верхнюю, самую чистую часть от портянок и, разорвав ткань на бинты, снова крепко стянул рану, скрепляя концы сбоку. Дышать было неудобно, но зато молодая, нарастающая кожа не порвётся, из-за резкого движения. Пришло время стирать одежду; Тайвин взялся самым тщательным образом оттирать каждое пятно, промачивая ткань в ледяной воде. Лучше ходить в порванной одежде, чем в грязной, так он решил, и принялся ногтём шкрябать особо гадкое пятно. Джон забрался, как ему казалось, в самое дремучее место. Такое, что даже оранжевого отблеска костра не было видно сквозь стволы могучих деревьев. Постояв какое-то время в тишине леса и прислушиваясь, он убедился, что никто за ним не пошёл. Удостоверившись что один, он начал смело раздеваться, кидая сапоги, плащ и куртку с рубашкой в высокую траву на пологом берегу. Расстегнув ремень, он захотел стянуть штаны, но не тут-то было: кровь намертво приклеила ткань к коже на заднице и между ног. Джон дёрнул штанину вниз и чуть не взвыл; казалось, ткань отрывается вместе с мясом и волосами. Слиплось всё, и когда парень сделал шаг по направлению воды, он чуть не упал от боли. — Да что ж за напасть такая сегодня! Ругаясь, что напасть преследует его не только сегодня, а с того времени, как он приехал в Королевскую Гавань, он осторожно мелкими шажками забрёл в воду и сел, надеясь размочить сухую корку. Ледяная вода приятно охлаждала чресла. Джон опустил руку и попытался ещё раз оторвать штаны. Не выходило, а сидеть в воде чревато простудой. Утренний свежий ветерок прошуршал подлеском, ласково потрепал зрелую траву. Джон невесело забил зубами дробь. Закончив со стиркой и обмывшись, бодрый Тайвин руками отжал одежду, тут же натягивая её на себя: негоже королю ходить голым и сигналить задом на глазах ворон. К тому же на теле, хорошо отжатая и почти сухая одежда быстрее высохнет, нежели расправленная на кустах при таком холодном ветре. Тайвин не помнил, когда в последний раз болел. Годы, проведённые в военных походах и на охоте, закалили тело лучше всяких снадобий. С наслаждением обмочив ствол столетней сосны, Тайвин обратил внимание на шевелящуюся фигуру дальше по ручью. Кто-то ушёл довольно далеко от лагеря и не хотел, чтобы его видели. Узнать самого низкорослого и неуклюжего в отряде было легко. Впрочем, задерживаться тоже не стоит, а помочь своему мальчишке всё же нужно. В конце концов, заслуживало внимание узнать, отчего так всполошился сир Аллисер и большая часть отряда. — Джон? — ровным тоном позвал Тайвин, приближаясь к месту помывки. Мальчишка в панике оглянулся и открыл пухлые губы. Руками он держал полуспущенные штаны и не знал, куда деться. То ли прыгнуть через ручей и скрыться в лесу, то ли утонуть в этом ручье. Очаровательный вид — подумал Тайвин и склонил голову набок, разглядывая. В отчаянии Джон потянул штаны вверх, поморщившись. — Жалкое зрелище, — сказал мужчина вслух, перешагивая через разбросанную одежду и вплотную приближаясь к Джону. Парень шатнулся в сторону, но не смог уйти от хватки за плечо. — Что тебе нужно? — ничтожная попытка скрыть двусмысленность ситуации. Тайвин указал на прилипшие штаны и выразительно поднял брови. — Хм-м-мм-м. Помочь? — Отвали! Ты будешь последним у кого я попрошу помощи! — А кто ещё тебе с прилипшим пятном крови на жопе поможет, — повысив тон, спросил Ланнистер. — Братья-вороны? Всё-таки, что-то произошло. В самом деле, не мог же он натереть так задницу об седло. Или это всё незажившие последствия супружеского секса. Человек Бейлиша в последний раз уверил, что мальчишка хорошо переносит и травм быть не должно. Джон отвернулся и совершенно по-детски насупился, надув губы. Так-то! Мужчина медленно опустился на колени и принялся руками аккуратно разминать размокшую ткань штанов. Сверху и снизу, сантиметр за сантиметром, осторожно пропуская пальцы и оттягивая грубую ткань от холодной кожи. — Кто это сделал? Джон отвернулся и насупился ещё больше. — Что произошло? — Это тебя не касается, — огрызнулся мальчишка, покривившись от щиплющей боли. Тайвин поднял глаза.  — Я всё равно узнаю. Но тогда мне расскажут другие. Помявшись, (не отвяжется ведь) Джон выбирая слова и в общих чертах рассказал, как нарвался на Болтонов, когда охотился за кроликами. Как его завели в разрушенный дом и жестоко надругались. Как сир Аллисер с братьями нашли их, отправили его назад в лагерь, а сами остались. — Кажется, из троих Болтонов, там оставался один живой, — закончил он душераздирательный рассказ и моргая, посмотрел вниз на Тайвина, ожидая по крайней мере понимания и сочувствия. Но… — Если б ты не отходил далеко от лагеря и остался рядом со мной, этого бы не случилось, а прихвостни Болтонов бы знали своё место. Джон шумно вдохнул воздух сквозь зубы. Вот значит как! Ещё и сам виноват!  — И тогда со мной бы это же самое делал ты! — Естественно. И это делало бы тебе честь, — пожал плечами Тайвин.  — Какая может быть честь в такой… в этом…! Отдай мою штанину!  — Да пожалуйста, распоряжайся ею. Джон в сердцах выдернул штаны из рук Тайвина и хотел было уже замахнуться ими на продолжающего стоять на коленях мужчину, но вовремя одумался: короткий взгляд Ланнистера обещал все муки ада. Откинув злополучные штаны в траву, Джон буркнув что-то непонятное, протянул руку ладонью кверху. Поднявшись и поблагодарив мальчишку, Тайвин отряхнул колени и продолжил, смотря, как Джон вошёл в ручей и начал мыться. — Это смешно звучит, но ты всё ещё лорд Ланнистер — к твоему глубокому сожалению. И каждая тварь до последнего Болтона умоется кровью за то, что они сотворили с тобой. Ланнистеры всегда платят свои долги. — И что стоят слова изгнанного короля Ланнистера? — отозвался Джон зачерпывая воду и растирая её ладонями по телу. — Очень многого в этом мире… — хотел сказать Тайвин, но промолчал. Пока он не доедет до Стены ни о какой расплате и уж тем-более о дальнейших планах речи идти не может. Ему всё ещё нужно время подумать о том кто и как его предал. Не сейчас, — решил он и развернувшись, стал подниматься в гору. — Лорд Тайвин? — негромко позвал Джон. Тайвин остановился и повернул голову. — Ты действительно поедешь с нами на Стену? — Да. Это единственное место, где я смогу одновременно быть в безопасности и наблюдать за происходящим. Временно, — Тайвин пожал плечами и повернулся. — На Севере не любят Ланнистеров. — И на Юге тоже не любят Ланнистеров, Джон. Принц Доран время от времени набирается храбрости и травит дорнийское вино, поэтому я не пью его. Никто не любит Ланнистеров, так же как на Востоке и на Западе. Впрочем, на Западе Ланнистеров всё ещё боятся, что отрадно. — Я имею в виду, что если в Ночном Дозоре узнают, что ты со мной сделал, то тебя убьют. — Это решать Лорду-командующему. — Лорд Мормонт тебя не простит. А сир Аллисер в говно разойдётся, если ты избежишь наказания. — Пусть так. — И всё же ты едешь? — Да, — согласно покивал головой Тайвин и сощурился. — Ты обо мне беспокоишься? Это так мило, Джон. Сегодня ночью в твоём взгляде читалось, как ты хочешь отгрызть мне голову. — Иди к чёрту! — показал зубы волчонок и сжал кулаки. — Ха! — отозвался Лев и медленно пошёл наверх к лагерю. У костра шумели люди. Оказалось, что парой минут назад в лагерь пришли отсутствующие братья, вместе с сиром Аллисером, который по пути успел нарваться на кабана, отъедающегося на зиму в буковой роще. Силы были неравны, и к кускам конины прибавилась ещё туша изрядно избитого кабана. Сам сир с помятой рожей укладывался неподалёку спать, издавая звуки умирающего мула. Остальная часть отряда была не в лучшем состоянии: кого рвало на окраине лагеря — так и не смог дойти; кто ползал на четвереньках истерически ища воду, хрипя и пуча глаза, как умирающий в пустыне. Рыжий громила уплетал похлёбку из котелка, иногда опуская руку промеж ног и шумно почёсываясь. На него подозрительно посмотрел Гвен и брезгливо отсел. — Лорд Тайвин? Вам тут передали, — заметил выходящего из леса Ланнистера Гвен и поставил перед собой добротные сапоги, с выбитым клеймом Болтонов. Мужчина с чувством поблагодарил, тут же примерив обновку. Сапоги пришлись впору и отлично сидели, пусть и были немного коротковаты в голенище. За спиной, мордой в траву, с бревна свалился Рыжий Боров, выдав громогласный храп и дезодорируя окружающий воздух стойкими сивушными парами. — М-да, — Тайвин почувствовал себя самым деятельным и здоровым в этой плачевной компании. Убедившись, что Торне спит, уютно подложив под ухо ладошки, Тайвин решил брать на себя инициативу, иначе они и к зиме не подберутся на Стену. Первым делом, он отдал распоряжение о дежурстве на трёх ключевых постах, за что хором был послан к Фрею на детородный орган. Подкрепив свою команду злобным напоминанием о том, кто здесь рыцарь и пообещав ланнистеровских долгов, Тайвин наконец отослал самых ходячих на посты. Второе важное дело — провизия. Никаких фермерских хозяйств поблизости не оказалось, так что придётся довольствоваться только мясом, которое ещё нужно спешно приготовить. Конечно, можно ещё в пути собрать орехи и ягоды, но они не спасут девять голодных мужиков. Придётся тогда съесть самого молодого. Из леса тихонько вышел Джон, щурясь на бледное солнце и удивлённо рассматривая развернувшуюся бурную деятельность между стоящим посреди лагеря Тайвином и сладко спящим возле костра Аллисером. — Для тебя тоже есть поручение, — не к добру был замечен Джон и отправлен ломать ветки с молодых деревьев для копчения мяса. По окончанию этого нехитрого задания ему обещали полноценный отдых от всех остальных дел. — И чтобы тебя было видно! — пригрозил Тайвин, отправляя Джона за ветками, и указал братьям, где копать яму. Джон уныло побрёл ломать сучья в ближайшие заросли вётлы, про себя бубня, что если бы Лордом-командующим стал Тайвин Ланнистер, он бы спрыгнул со Стены. К вечеру проснулся сир Аллисер и первым делом пожаловался, как зверски болит спина и кто в этом виноват. Сев на лежаке и потирая поясницу, он придирчивым взглядом осмотрел лагерь, где всё и все оказались собраны, чтобы продолжить путь. Удивившись, он высмотрел лорда Тайвина о чём-то болтающего с Одноглазым. — Вот что животворящие сапоги с людьми делают… Лорд Сноу! Подойди. Джон оторвался от оглаживания своей лошади и пересёк весь лагерь, мимо собранных узлов и почти догоревшего костра. Остановился перед командиром отряда, смотря как тот корячится встать. Что-то щёлкнуло внутри тела Торне и он, наконец, распрямился. — Дай воды. Мальчишка протянул свою флягу. — Так вот, лорд Сноу, — сир Аллисер вернул пустую флягу и, ухватив Джона за плечо, вручил кинжал на перевязи, смотря глаза в глаза. — Меч сам наклонишься и поднимешь, иначе я боюсь второй раз не разогнусь. Слушай сюда, мальчик: я задолбался вытаскивать твою задницу из всяких членов. Защищай себя сам. Особенно от него. Упругой, целеустремлённой походкой к ним шёл Тайвин Ланнистер, попутно командирским тоном отдавая распоряжения и торопя выезжать. — Добрый вечер, сир Аллисер. Я рад, что вы проснулись и возможно можете держаться в седле. — Как бы тебе, возможно, не пришлось держаться за свои отбитые яйца. Тошнит от твоего вида. — К чему грубить, или вы забыли наш уговор? Аллисер скривился, показав два ряда отменных зубов, запахнулся в плащ и молча прошёл мимо лорда Тайвина, на ходу пиная блюющего в траву Борова. К ночи отряд выехал на Королевский тракт и взял курс на Дарри, незаметно минуя опасный Харренхолл.