Север помнит

      Тирион Ланнистер перевернулся набок и открыл тяжёлые, дрожащие веки. Мутный послепохмельный взгляд медленно полз по стене напротив, очерчивая каждый блок кирпича: от пола до овального потолка, огибая небольшое оконце выше его роста. Слишком яркий, южный свет падал аккуратными квадратами на пыльный пол, возле его лежанки. Он сомкнул веки и отвернулся. Тириона тошнило уже неделю. Тошнило от трезвости и опостылевшей обстановки его камеры, призванной очистить метания разума. Эта башня предназначена для людей, главным образом, имеющих некое положение в правящей семье Дорна: несговорчивых жён или мужей, заносчивых наследников, слишком прытких дальних родственников. Тирион не был ни одним, ни другим для заточившего его сюда старшего Принца. Просто в один момент его весёлое времяпрепровождение в компании разбитного младшего Принца и нескольких особо одарённых шлюх обоего пола, прервал здоровенный охранник выбивший дверь. Содержатель борделя требовал оплату. К сожалению, казной младший правитель Дорна не распоряжался, даже в отсутствие брата. Оберин вывернул опустошённые за пару месяцев распутной жизни карманы и пригрозил, что в таком случае расплатится кровью. Охрана хмурила накаченные брови и Оберин решил удалиться вместе с новоприобретённым другом. Оставив Солнечное Копьё и, пользуясь своим положением ограбив пару караванов на предмет выпивки, Оберин устроил отличный праздник в одном из прибрежных поселений. Вино лилось рекой, местные жители становились всё красивее и красивее. И тогда Оберин вспомнил, что давно не дрался за что-то важное в своей жизни. Он решил пролить кровь за любовь! Тирион смутно помнил, что произошло дальше, но отчётливо запомнил и по сей день красиво расшитые тапочки на мягкой подошве и нервно стучавшие в них костлявые стопы. Повернув гудящую голову, он увидел быстрое движение сбоку и принца Оберина сползающего по ступеням, оставляя после себя на них капли размазанной крови. Младшего Принца подхватили под руки и уволокли прочь охранники, а Тирион поднял тусклые глаза на стоявшего перед ним Принца Дорна. Доран Мартелл смерил его кислым взглядом и приказал запереть его «там же» до полного вытрезвления. Вот только прошла неделя и началась следующая, а Тириона Ланнистера посещал лишь приставленный тюремщик. Утром он приносил миску с кашей и кувшин с водой. У Мартеллов и Ланнистеров всегда были непростые отношения. В воду явно плевали, а из каши выудили все куски мяса и, не исключено, что тоже плюнули. Тюремщик неторопливо открывал дверь и, ехидно улыбаясь, оставлял миску и воду на полу. Поначалу гордый сын Льва не притрагивался к еде, но через пару дней решил, что без еды и воды он умрёт раньше, чем от чьих-то слюней с соплями. Вечером, не менее гадко улыбающийся Тирион отдавал тюремщику своё ведро. Расстройство кишечника из-за постоянных запоев сопровождало его почти всю сознательную жизнь. По прошествии второй недели Тирион начал считать блоки песчаника, слагавшие его тюрьму: в одну сторону и в другую. Потом попытался воззвать к ещё одному узнику, на что тот вроде бы отвечал, но акустическая конструкция башни строилась такая, что звуки расплывались и разобрать слова оказалось невозможно. К концу месяца он заговорил сам с собой. Однажды глубокой ночью в соседней камере находящейся выше, завыл Оберин Мартелл. Завыл громко, тоскливо… по-звериному. Судя по всему старший Принц ждал определённой кондиции узников прежде чем соизволить посетить их. Следующим утром Доран, стуча по полу тростью, прошёл мимо двери Тириона и поднялся наверх. Через четверть часа стало понятно, что разговор не задался. Грохот разлетевшейся в щепки табуретки был слышен даже здесь, но вот стук прибитого цепями у стены топчана был более ритмичным, что наводило на некие мысли о примирении. Удивившись в который раз над превратностями любви, Тирион прижавшись ухом к двери стал слушать когда-же Принц посетит и его. Желательно с разговором и вином. Свидание братьев продолжалось до вечера, когда, наконец, всё затихло и Доран, всё так же опираясь на трость, начал спускаться вниз. Тирион отошёл от двери, ожидая, что Принц войдёт, но правитель Дорна, лишь замедлил шаг и прошёл мимо. — Принц Доран! — завопил не своим голосом Тирион. — Мне нужно с вами поговорить! Это было отчаяние, не меньше. Ему нужно было отсюда выбраться любой ценой, иначе он схватит горячку мозга!

__

После известия об измене всей королевской Гвардии у Тириона было всего пару часов, чтобы покинуть Красный замок. Он действительно опасался за свою жизнь и на то были причины: надменный, хищный взор старший сестры, упавший на него, как на следующего наследника ни сулил ничего хорошего. Пусть тело отца и не было возложено в Септе, чтобы каждый мог убедиться в смерти Великого, Тирион знал, кто стоит за изменой и чем это грозит ему лично. Джейме, письменно и клятвенно отрёкшийся от престолонаследия, в пользу своих будущих сыновей по достижению ими совершеннолетия, был вне игры. Тирион покинул королевскую Гавань, лишь солнце успело взойти в зенит, и отправился вслед за его движением по небу. Он встретил охотящегося принца Оберина с несколькими разбойничьего вида наёмниками возле Тамблтона — довольно далеко для охоты на змей. Тирион не стал переубеждать младшего брата дорнийского правителя об его истинных намерениях, но рассказал ему о тревожных новостях из Красного замка. Лицо весёлого принца стало серьёзным, он подозвал одного из своих людей и, шепнув что-то на ухо, отправил его конным в Дорн. Тириону не оставалось ничего, как напроситься следовать вместе с принцем, куда бы он ни шёл. Оберин обошёл вокруг карлика, рассматривая его сверху вниз; хмурил над переносицей чёрные брови и, казалось, думал, как поступить. О том, что старший брат, возможно, отобьёт ему костылём промежность, он решил не загадывать наперёд. Тирион же не спускал с Принца глаз. Последним, решительным шагом оказалось то, что карлик попросил выпить. Протянутую ему флягу с дорнийским креплёным вином он опустошил не морщась. У Оберина азартно загорелись глаза. Ночью, у костра, оказалось, что Принц следовал в Простор, чтобы украсть некий бутон, но в связи с событиями в Королевской гавани ему придётся свернуть своё мероприятие. Оберин легко махнул рукой и пригласил проехаться по всему Дорну до Солнечного Копья, испив и опробовав все яства дикой, непокорённой земли. Тирион, с радостью, согласился, не ожидая, что младший Принц поведёт его по всем борделям, шинкам и другим сомнительным заведениям, а путешествие затянется на несколько недель. Впрочем, ему понравилось экскурсия, к концу маршрута которого они узнали, что старший Принц отбыл в Водные сады лечить суставы, оставив дела правления своему младшему брату. Это было не лучшая идея в состоянии Оберина. Ещё через неделю не просыхающий от шлюх, но воинственный член мартелловского семейства отдал срочное распоряжение мобилизовать всё войско дорнийское, разослав всем знаменосцам приказ собираться в Солнечном Копье. Дорнийские лорды были людьми серьёзными, и послали подтверждение к старшему Принцу в Водные сады. Доран устало покачал головой и, поджав тонкие, синеватые губы, приказал сквозь зубы притащить к его ногам Оберина. — За что поймаете, за то и притащите, — ласково добавил он вслед удаляющейся спине Арео…

__

Тирион отскочил на пару шагов, когда услышал звон замка и поправил на себе мятую одежду, стряхнув песок. В распахнутой двери возвышался Принц Доран. Когда Тирион увидел его впервые несколькими неделями назад, Принц произвёл на него большее впечатление: сейчас это был чрезвычайно худой, высокий человек со значительно пробивающейся сединой в волосах и короткой бороде. Уставшие, большие зеленовато-карие глаза внимательно смотрели на Тириона. Позади, словно гора стоял темнокожий охранник, сжимавший в руке отблёскивающую полированной сталью алебарду. — Принц Доран, — прокашлялся Тирион и повёл рукой в широком жесте, приглашая. — Прошу, проходите. На лице Принца не дрогнул ни единый мускул. Кажется, за эти пару минут, он даже ни разу не моргнул. Так смотрят змеи. Мартеллы люто ненавидят Ланнистеров, но Тирион надеялся рассчитывать хоть на какое-то снисхождение. В конце концов, он был всего лишь половинка Ланнистера. Доран сжал пальцы на ручке трости, но вовремя вспомнил слова матери о том, что убогих обижать нельзя. Он осторожно шагнул в камеру и так же осторожно наступая по полу, чуть заметно хромая, прошёл до окна и встал спиной к Тириону. Видом ему служил красивейший залив с уходящими вдаль торговыми кораблями. — Надеюсь, за вами хорошо присматривают, — проговорил Принц медленным, высоким голосом. — Как за самым дорогим заложником, мой Принц — сразу дал понять о своём положении Тирион. — Кажется, я сбросил лишние пару килограммов. Принц развернулся к нему и, опершись руками о подоконник, подтянувшись, сел, вытянув ноги. — Я поговорил с Принцем Оберином. Он считает вас другом, — Доран сделал паузу и вздохнул. — У моего брата мало друзей. Обычно они спиваются или гибнут на поединках. — Может в поединках я не силён, но в умении перепить вашего брата, преуспел не раз и, как видите, полностью сохранил рассудок, а, главное, жизнь! Вашему брату меньше досталось. От меня сплошная польза. — Вы считаете, что вам место рядом с Оберином? — Естественно! Мы созданы друг для друга, — тут Тирион понял, что его понесло и он сказал лишнего. Касательно кто кому принадлежит, у старшего Принца была чёткая позиция, иначе на свидание к Оберину ходила бы Эллария Сэнд. Доран молчал, задумчиво смотря мимо переминающегося с ноги на ногу узника. Что же с ним делать? Оставлять в живых опасно, убивать ещё опаснее. Нанять небольшой корабль и выкинуть Ланнистера в руины старой Валлирии, где он сгниёт, покусанный каменными людьми. На вопрос Оберина, развести руками и сказать: Бес попутал. Или вернуть требующей его у всех верховных лордов Вестероса Серсее? Особенно после того, как она допустила к власти Праведных. Чёрные монахи также посетили Дорн, оставив после себя неизгладимое впечатление у местных жителей, привыкших к свободе во всём. Дорану пришлось лично выпроваживать религиозных гостей, чтобы в городе не началась резня или, чего хуже, гражданская война. Серсея пригрозила Дорну экспансией. В чём-то его младший брат был прав: этот шут, при всей своей несуразной внешности и поведении, был прямым наследником. И не самым худшим. Даже железной волей Тайвин Ланнистер так и не смог заставить своего второго сына подписать отказ от притязаний в пользу будущих племянников. — Ваша сестра, королева Серсея, отдала распоряжение убивать и привозить ей головы всех златоволосых карликов. — У неё всегда была особая острая потребность к семье, да. — Решил отшутиться карлик, понимая что их разговор сводится не в то русло. — Было бы гораздо лучше, если бы вы вовремя послушались своего достопочтенного отца и подписали отказ от трона, — пожал узкими плечами Принц. — Мой, как вы выразились, достопочтенный отец предложил мне альтернативу стать Королевским гвардейцем. Я предпочёл остаться воспалённым узлом геморроя в его заднице. — По-моему, надеть белый плащ не такая уж плохая участь, учитывая вашу репутацию. К тому же, вы бы и дальше продолжили бы позорить вашего батюшку. — Ха! Хорошая идея, мой Принц, но в то время я думал лишь о том, что клятва свяжет моего дружка в тугую петлю, а я, знаете ли, с ним весьма близок. — Понятно, — бесцветно протянул Доран. — Тогда, думаю, вас обрадует та новость, что ваш отец жив. — О? — Тирион был удивлён. Оказывается, отец сумел проявить прыть несвойственную его возрасту и отказался умирать. — Да, и сейчас он в Чёрном замке. Скорее всего, он наденет чёрное и навсегда останется там. — Вы плохо знаете Тайвина Ланнистера. — Тирион прошёлся взад вперёд, сложив за спиной замком руки. Тайвин Ланнистер — жив. Это меняло всё. — Неужели? По-вашему он подобьёт на восстание мужей Ночного дозора, чтобы они освободили для него Железный трон? — Мой Принц, — Тирион сощурился, — неужели вы полагаете, что на Севере только одна армия? Доран опустился с подоконника на пол и, проходя мимо карлика, чуть склонился в его сторону. Тирион готов был поклясться, что увидел острозубый оскал, скользнувший в растянутых улыбкой губах. Ходили слухи, что весь проклятый род Мартелл и не люди вовсе… Змеи-оборотни. — Вы забываете, что на Юге тоже есть армия. Разорвав затянувшийся зрительный контакт, Принц вышел из обители карлика. Тяжёлая дверь, со скрипом, затворилась. Пыль, сверкая мелкими частичками в широком луче света, пробивающемся сквозь решётку окна, медленно оседала на пол. Всё осталось на своих местах; недвижимое и неизменное. Кроме одного — мысленный полёт Тириона не могли остановить стены башни. Серсея скоро узнает, где её потерянный младший братик: если не скажут случайные свидетели их с Оберином прогулки по Дорну, то Доран точно махнёт Бесом перед носом королевы и покажет раздвоенный змеиный язык. Главное, что он уяснил за весь разговор с Принцем, это то, что отсюда нужно немедленно выбираться. Но в какую сторону? Неплохим решением стало бы уехать в Эссос и зажить там разгульной жизнью. Тириона, вдруг, затошнило об одной мысли о вине. Неужели этот вытрезвитель «по-дорнийски» имеет над ним свою силу? Он провёл короткими пальцами по грязным золотым кудрям и сжал череп. Тошнота отступила. Казалось бы, самое верное решение, было одновременно и самым паршивым. Но, с другой стороны, единственный человек, который всегда вставал между старшей сестрицей и им — Отец. И Джейме, когда успевал. Иначе Серсея давно бы задушила Тириона подушкой и скинула бы его тельце с утёса в море. Ехать на поклон к человеку, который всю жизнь тебя презирал. Здравствуй, папа, вот он Я. Ледяной, полный презрения взгляд сверху вниз и плотно сжатые, тонкие губы, чуть подёргивающийся уголок рта, готовый проклясть или отослать подальше. Тирион рефлекторно сглотнул и потупил взор в пол. Нет, так дело не пойдёт. Он должен быть полезен. Семья в опасности! Серсея Ланнистер стала королевой… Что там верховный лорд Дорна говорил про свою армию? Кажется, в последней войне их разбили наголову и потом начался голод, выкосивший почти всё городское население. Но даже отрубленная голова змеи кусается. Отец надел чёрное. Что-то хорошо ему припекло зад, раз уж он решился на такой шаг, зная что, если нарушит клятву, ему будет грозить казнь за дезертирство. Значит, сделает так, что некому будет заносить меч над его головой. Иными словами пойдёт войной на Красный замок и снова станет королём. Если не споткнётся. Если бы об этом Тириону сказали лет двадцать назад, он бы поверил в силы верховного лорда Западных земель. Тот смог бы поднять восстание даже с армией убогих Фрэев, и уничтожить любых врагов на своём пути. Но Тайвину Ланнистеру под семьдесят, а у его дочери сейчас лучшая армия Вестероса. Тирион хлопнул себя по лбу и рассмеялся. Размазанное эхо звука ударилось об овальный потолок и вылетело странным лаем, через окно, в ночную прохладу. А у Тайвина Ланнистера есть Джон Сноу, последний сын Эддарда Старка! А Север помнит — Старков. — Надеюсь, ты научился хорошо обращаться с мальчиком? Ведь он твоя главная опора на пути к Трону…

__

      Мощный удар сапогом по лицу, казалось оторвёт голову, слишком резко качнувшуюся вбок на сухой шее. — Не спать, старик! — гаркнул парень в грязной кожаной куртке. Тайвин сплюнул комок крови с осколками зуба и, откинув назад голову, посмотрел сквозь разбитое веко на мерзавца, избивающего его уже порядком нескольких часов. Второй глаз заплыл до такой степени, что уже не открывался. Аллисеру Торне повезло меньше. Устав пинать непробиваемую тушу — кажется, кто-то подвернул в процессе стопу, — его оттащили к столу и, привязав за руки, раздели догола. Зрение то и дело заволакивала тёмно-красная пелена, оттого Тайвин толком ничего не видел, но слышал, как болтонский щенок присвистнул и звонко хлопнул ладонью по заднице пленника. Торне не издал ни звука. Тогда Рамси неспешно обошёл его спереди и сел на перевёрнутый пень. Шлифуя об замшевый ремень лезвие ножа, он то и дело проверял его заточку о тыльную сторону ладони Аллисера, срезая за раз тонкий слой кожи. Торне, шипя, втянул воздух сквозь зубы, согнул пальцы и впил ногти в доски. Следующее лёгкое движение лезвия прошло по сухожилию, задев большую вену. Кровь брызнула фонтаном, заливая стол и капая вниз на грязный пол. Покачав головой и выразив, что здесь становится слишком мокро, Рамси приподнялся и одним движением воткнул кончик ножа в ладонь пленника; выверенным движением, аккуратно между костями указательного и среднего пальца и опустил лезвие. Пальцы разошлись в стороны от основания ладони, открывая рваную рану. Такой рукой больше меч не возьмёшь. Торне закрыл глаза и попытался отвернуться. — Держите его за вихры, — скомандовал Рамси, и подошедший от Тайвина человек, грубо схватил Торне за волосы, выворачивая голову. — Сир Аллисер, смотрите внимательно, как я буду вас расчленять. Сначала кожа, потом мускулы, сухожилия и, наконец, кости. У нас довольно много времени на эту забаву, а если вы решите ещё раз закрыть свои чудные глаза, то я вырежу вам веки. Рамси снова воткнул лезвие, и опустил его вдоль ладони, отделяя на этот раз средний палец от безымянного. Тайвин понимал, что это лишь начало и Аллисеру пришёл конец. Скорее всего, их всех, по очереди, убьют. Может изнасилуют перед тем, как выпустить кишки и засунуть их в тот очаг, смотря как поджаривается ещё живое нутро. Он повернул голову так, чтобы видеть больше вокруг. Второй день притихшие жёны Крастера недвижно сидели на верхнем ярусе и, как совы наблюдали за происходящим. Они ещё не знают, что их ждёт та же участь. Вчера вечером одна из молодых жён разрешилась очень крикливым сыном. Младенец орал так, что наутро, невыспавшийся Рамси приказал зарезать его и выбросить тело свиньям в загон. Ребёнка отняли силой у вопившей матери и перерезали ему горло. Наступила тишина по всему дому. Самая старшая женщина плюнула убийце под ноги и сказала, сквозь выбитые мужем зубы, что на них падёт ярость богов. Остальные жёны поддержали её, зашипев, словно звери. Старуху схватили и вывели наружу, откуда она вернулась только парой отрубленных ног и головой. Тайвин отвернулся. К горлу подступала голодная тошнота. Лучше сбежать и замёрзнуть до смерти, быть растерзанными дикими зверями или напороться на острый клинок, чем вот это: Тайвин услышал вой и посмотрел вперёд, где истязали лорда Торне. Болтонский ублюдок перешёл на другую руку. Даже валлирийская сталь однажды ломается. Бывший глава городской стражи — злобный и преданный Таргариенам, когда-то единственный кто встал на пути кровавой армии Тайвина, у ворот Красного замка. Его отряд, конечно же, смела армия, а его самого, раненого и плюющегося ядом, уволокли в темницу. Тайвин Ланнистер пережил много войн и восстаний; сумел спастись от предавшей его королевской гвардии; ушёл от погони в Чёрный замок и вот сейчас, он следующий за кого они возьмутся. Льва не убить стае шакалов. От близости смерти кровь отлила от конечностей. Он почувствовал как её ледяные пальцы пробираются под одежду и липнут холодом. При дыхании, пар вылетал изо рта и тут же испарялся. В этих местах, действительно, погода меняется слишком стремительно. Наверху завозились женщины, кто-то начал плакать и монотонно молиться. Неплотно запертые ставни заскрипели и сквозь них начал вдуваться порывами ледяной ветер, несущий с собой мелкий, колючий снег. Джон поднял голову и, мелко моргая, смотрел в круг света над головой, в котором появились серые, мельтешащие осколки снежных искр. Рядом, на куске доски, понуро сидел Гвен и иногда искоса поглядывал на молчащего друга. Их ноги постоянно утопали в зловонной жиже, оттого приходилось постоянно перемещаться, чтобы не быть затянутыми, как в болото. Когда они поняли, что отсюда не выбраться, то появилась какая-то странная отрешённость. Исчезла тревожность и беспокойство за будущее. Они умрут все вместе и скоро в этой протухшей нечистотами, сырой яме. Однако, нужно было оставаться людьми. С ребятами они постарались, как смогли, отыскать здесь останки братьев и сложить их в самом тёмном углублении, засыпав сверху помоями. Это лучше чем ползать по ним и испражняться, но Джону пришлось тяжелее всего. В каждом найденном фрагменте, он узнавал своего дядю и подолгу не шевелился, держа в руках человеческую часть и рассматривая её. Гвен медленно вытягивал её из рук и клал в общую кучу. Джон садился к слизкой стене ямы, с торчащими из неё ветхими корнями и закрывал мокрые глаза. Никто его не тревожил, пока он сам не начинал помогать искать. Паршиво было всем. Дирк при падении сломал ногу и теперь, кажется, умирал. Ему не помогали — так быстрее. Буро-чёрный осколок кости торчал, прорвав штанину и ко всем запахам ямы, прибавился ещё один: запах гниющего заживо человека. Наверху слышались голоса, стук шагов и треск глиняной посуды. Никто не открывал дверь и не подходил к яме. Кажется, о них забыли, как только скинули вниз. Порыв ветра позёмкой принёс свежий воздух, и Джон вдохнул полной грудью. Сверху упало несколько сухих листьев и осыпалась мёрзлая земля. — Там кто-то есть, — сказал он Гвену. Голос показался чужим и он прокашлялся. В нос тут же прокрался влажный и тёплый смрад ямы. Гвен поднялся на ноги, придерживаясь за плечо Джона и тихо позвал. — Кто там? Вниз упала маленькая ветка, и послышалось быстрое дыхание животного. Джон сразу догадался, кто это мог быть и поднялся, вслед за другом. В круге света, показалась белая голова лютоволка. Призрак покапал лапой край осыпающейся ямы и припал к земле, вопросительно глядя красными глазами. Джон опасался, что зверь слишком переусердствует и сверзится вниз. — Принеси что-нибудь. Нам нужно выбраться, — он постучал по стене руками и попытался подпрыгнуть, тем самым надеясь показать зверю, что именно от него требуется. Призрак повернул голову набок, навострив уши, и открыл зубастую пасть, высунув розовый язык. Кажется, его это забавляло. — Пожалуйста. Хоть что-нибудь. Лютоволк убежал и недолго отсутствуя, вернулся, чтобы скинуть вниз большую еловую ветку. Но не настолько большую, чтобы использовать её для поднятия наверх. И всё же Джон попытался использовать и её, прижав к стене, но попытка всползти наверх, провалилась. Призрак лёг на край ямы и тяжко вздохнул. Даже подсаженный Гвеном, Джон всё равно свалился вниз. Зверь нервно оглянулся и резко подскочил на лапы. Махнув напряжённым хвостом, он исчез. — Что это было? — спросил друг. Джон лишь покачал головой и протёр заиндевевшие ресницы, грязными пальцами. — Как-то слишком похолодало, тебе не кажется? Внутри дома, сквозь смех и улюлюканье, кто-то тихо завыл. Вой перерос в злорадный, захлёбывающийся смех. Так смеются безумцы перед смертью. Где-то дальше послышался хруст веток, надсадное пыхтение и как-будто что-то тяжелое волокли по земле. Смех в доме прекратился и всё затихло. — Это был сир Аллисер, — сказал из темноты один из братьев и чуть не был убит, свалившимся сверху бревном. Хорошая реакция спасла мужчину. Призрак лишь мельком показался на краю ямы, тихо поскуливая и всё время оглядываясь. — Что-то не так. Давайте-ка выбираться. Помоги мне, — скомандовал Джон и вместе они переставили бревно так, чтобы оно почти доставало до края. Этого хватило, чтобы Гвен, как самый сильный и высокий, смог подтянуться и выкарабкаться наверх. За пеленой снежного тумана ничего не было видно, а из дома никто не выскочил, чтобы прикончить беглеца. Не теряя времени Гвен упал грудью на землю и подал руку следующему брату. Оказавшись на поверхности, Джон искал глазами своего спасителя, но зверь куда-то убежал, даже не оставив следов. Как Призрак. Он присмотрелся к еле видневшимся стволам деревьев и заметил какое-то движение между ними. Кажется их побег всё-таки обнаружили. — Не двигайтесь, — сказал он. — Там кто-то есть. Гвен и ещё один мужчина, вытягивающий раненого Дирка, замерли и оглянулись. Сквозь туман показался силуэт человека. За ним другой и третий. Эти люди шли странной, дёргающейся походкой, издавая скрипящие звуки. Первым догадался самый старший из мужей Дозора и, бросив руку Дирка, дёрнул Гвена на себя, шепча как безумный. — Белые ходоки. Все быстро в дом! — Но там болтонские твари? — Уже неважно, — сказал Джон и его слова заглушил хриплый крик одного из мертвецов, поднявшего из лохмотьев костлявую руку, сжимающую ржавый топор. Эхом ему ответило множество голосов вокруг.