Посленовогоднее

      Музыка, казалось, лилась из всех щелей. Свет гирлянд весело отскакивал от извивающихся в танце пьяных тел. День первого января. На улице крепчает мороз, а в доме Ивана с каждым часом все жарче.       Родственники закатили такую вечерю, которая вскоре перешла и в дневное празднество, что в дрожь бросило даже привычного к такому Брагинского. А потому ночью он скоропостижно смотался гулять с приблудшими за ним немцами, среди которых каким-то боком затесался и один представитель североамериканского континента. Немцев пришлось растаскивать по домам, ибо один наклюкался до кондиции, а второго просто проводили из приличия. Американец же веселый и чуть хмельной весело шествовал рядом с Брагинским, сжимая его обнажённую ладонь теплой варежкой. К сожалению для русского, этого придурка тоже пришлось провожать, хоть тот и долго отнекивался, говоря, что Ваню довести до дома много проще. Пусть это и было на самом деле так, но не объяснять же Альфреду, что бедное сердце русского начинает тревожно колотиться, стоит только хозяину самого сердца представить, как Джонс, сунув руки в карманы и несколько ссутулившись, идет по пустынной улице один. Один. По этому, доведя голубоглазого до общежития, где он обосновался на праздники, Иван, прежде пообещав написать американцу о своем прибытии на место, сам пошел домой, сунув руки в карманы и чуть ссутулившись.       Так вот, день первого января. До того, как в зале вновь заиграла музыка и все пустились в пляс, стояла тишина. И только внизу, на морозе, под дверью Иванова дома, стоял смешливый американец, не спавший чуть ли не всю ночь и припершийся, когда дороги еще пустовали и на улицу выходили лишь те, кому не повезло работать в первый понедельник года. Когда в доме самого Брагинского спали все, кроме, непосредственно, него самого. Запустив каким-то магическим образом не околевшего Альфреда в своем уродливом свитере со странным укуренным оленем и летающим снеговиком, Иван проводил парня наверх.       - Ты спать собирался – ложись. Я так уж и быть посторожу, чтобы ты не проспал, - мягко произнес Брагинский, насильно укладывая голубоглазого на свою кровать. Глядеть на сонную моську Джонса было выше сил среброволосого.       - Ну, эй, знаю я, как ты сторожишь, - паренек изловчился и обернулся к примостившемуся рядом русскому лицом, заглядывая в сиреневые глаза своим умирающе-усталым взглядом. – Ляжешь сейчас и заснешь со мной в обнимку.       - Тебе до скольки? - решил проигнорировать последнее замечание Иван, притягивая к себе американца за талию. Тот недовольно дернул носом, когда русский забрал аккуратные очки и кинул за кровать, на пол.       - Да черт его знает, - честно произнес оставшийся без защиты парень, прикрывая усталые веки. Иван приглушенно хихикнул в светлую макушку.       Но поспать ни тот, ни другой так и не смогли. Как только Ваня собирался подремать, на него устремлялись два лазурного цвета глаза. Когда же сам обладатель этих глаз прикрывал их, он сам тут же их раскрывал снова. Но подобное сменилось более приятными действами. На первом этаже вновь взяла свое музыка. Сияние гирлянд блекло мелькало в душной комнате, пропахшей сигаретами и телами. В это же самое время обветренные тонкие губы отвечали на ласки теплых пухлых губ. Все тело американца отвечало на ласки столь родного и столь желанного русского. А потом заиграла так надоевшая уже Ивану «Despasito», и улыбчивый американец выпрыгнул из его рук на пол.       Сильные не потерявшие загар руки потянули за собой Брагинского, и тот нехотя, но поднялся. Скомканные движения сиреневоглазого контрастировали с уверенными хоть и не шибко умелыми действиями американца. Тот беззастенчиво качал бедрами в стороны, прикрыв свои очаровательные глаза и сподвигая Ванюшу двигаться вместе с ним в ритме песни, когда сам Иван столь же беззастенчиво любовался своим чудаком. На музыкальном повороте Брагинский потянул на себя Джонса и ворвался в его рот поцелуем. Парень заалел, но тут же в ответ потянул на себя русского, заставляя его обернуться вокруг своей оси. Так завязалась небольшая битва: после каждого смена темпа среброволосый завладевал ртом американца, а тот в свою очередь заставлял Ивана выделывать пируэты. В конце концов, Альфред самонадеянно зашел за спину Ивану, укладывая руки на его бедра и продолжая танцевать. Но Федя даже не подумал, обещая научить Брагинского двигаться, что тот может выпутаться из любой сложной ситуации. А потому то, что под конец песни мужчина вывернулся и, прижав к себе трепещущееся тело, ласково коснулся губами тонких горячих губ, предположить герой не успел. Но когда это все-таки случилось, то ноги американца подогнулись, и он поддался навстречу новым ласкам.

***

      Они стояли у порога. Родственнички прекратили отжигать и уместились на диване перед телевизором. Брагинский собирался проводить Джонса до общаги.       - И все же посмотри, точно ничего нет? – голубоглазый паренек отогнул ворот свитера, а Иван, только скользнув взглядом по загорелой коже и отметив свежие чуть видные следы, тут же скуксился и с придурковатой улыбкой отвел взгляд. Альфред, увидев это, яростно задышал. – Брагинский, меня же убьют!       - Может все-таки тоналкой… - виновато начал русский, пряча самодовольную ухмылку, но тут же исправился, видя закипающего Ала, - Я сейчас!       - Брагинский, мать твою! – шипя и чертыхаясь, Джонс погнался за Иваном, зарекаясь подставлять ему больше свою шею. Как он теперь покажется семье, которая заживо сожрет парня, если узнает про его любовные похождения.