Редкий случай

Я вскочила и, не объяснив не слова Брако, побежала домой. Мне было сложно поверить в то, что моего отца может не быть в живых. Я должна убедиться у матери, что мои предположения всего лишь глупая, ужасная фантазия. Я не плакала, не дрожала не от холода, не от страха перед неизвестностью, я ни о чём не думала. Я просто знала, что мне нужно бежать домой и как можно скорее. Я должна узнать, должна расспросить мать об отце. Влетев в дом, я сразу побежала в мамину с папой комнату, даже не закрыв за собой дверь. - Мама! – сразу с порога начала я. - Господи, что случилось?! – мама испугалась не на шутку. Ну, этого я в принципе и ожидала. Моё лицо не выражало абсолютно ничего, глаза пустые, но в них блестят искорки печали, боли, скорби и конечно неистовой надежды. Ну а голос наполнен ярости, стали и просьбы. Я прошу хоть бы всё о чём я думаю, оказалось неправдой. - Где папа?! - В командировке, – удивлённо проговорила мама, как будто я спросила, сколько будет «2+2» - Мама, шестнадцатого апреля, в 20:52 самолёт, вылетевший из аэропорта «Хорхе Ньюбери» в 19:43, разбился. Погибли все, кто был в самолёте! – я уже не могла сдерживать слёзы и сама не заметила, как перешла на крик. Тут мамино лицо переменилось. Глаза заблестели от слёз, она закусила дрожащую нижнюю губу. - Прости, детка, - начала она пустым, ни чего не выражающим и до жути пугающим голосом, – я хотела, что бы ты была счастлива. Скоро должен был быть отчётный концерт, и ты вся сияла от счастья. Я не могла лишить тебя всего этого. Ты как яркая звёздочка, освещающая мне мой правильный путь, не давая мне оказаться во тьме. Ты была моя ниточка, которая удерживала меня как шарик здесь, и не давала мне воспарить в небо. Туда, откуда сейчас наблюдает за нами твой отец, - тут её голос дрогнул, и она больше не в силах сдерживать себя, зарыдала. - Но ты всё равно не должна была мне лгать! - Я боялась твоей реакции на то, что я не рассказала, тебе всё сразу. Я ни как не могла решиться. Я не могла больше с ней говорить, не могла больше находиться в этом доме, где всё напоминало о нём. Стены давили на меня. И как только я начинала думать об отце, о его обгоревшем, гниющем теле под землёй, о его похоронах, на которых даже не было его родной, единственной дочери, мне становилось тошно и трудно дышать. Тут я приняла одно, как казалось мне тогда, верное решение. - Мама, я тебя люблю. Но прости, сейчас не могу даже видеть тебя. Я уезжаю, - сказала безжизненным, уставшим голосом. - Что?! Ты не можешь так со мной поступить! - Но ты не понимаешь, я не могу здесь находиться! Видеть этот дом, где всё о нём напоминает, видеть тебя, которая лгала мне целый год о смерти отца, – на слове «смерти» мой голос дрогнул, и я больше не могла говорить. Я поднялась в свою комнату. Собрала одежду. Взяла все свои сбережения и пластиковую карточку, которую мне подарил отец. Кроме одежды и денег я решила ничего больше не брать, но потом я вспомнила о подарке Брако. Это был медальон в виде звезды. Он подарил мне его, сказав, что я навсегда его звезда и меня никто никогда не затмит в его жизни. Одев медальон, я спустилась в гостиную. Там сидела заплаканная мать и что - то бормотала себе под нос, как ума лишённая. Я хотела попрощаться с ней, но не могла найти подходящих слов. Поэтому просто подошла, поцеловала её в макушку, последний раз вдохнула запах её волос и вышла из дома. Свежий воздух немного привёл мои мысли в порядок. Когда я открыла глаза, то увидела, что к дому бежит Брако. Он был испуган, но когда увидел меня, то немного успокоился, но и посуровел. - Куда ты убежала Людмила?! Я так испугался! Ты куда - то едешь? Надолго? – он ничего не понимал. - Мой папа… он… летел в одном самолёте с твоим отцом. Я не знала этого до сегодняшнего дня. Я уезжаю. Пока не знаю куда. Куда будут билеты. Не переживай за меня, я справлюсь. Мы будем с тобой общаться, обещаю… -Боже! – в его глазах отразилось понимание, скорбь и печаль. Он прижал меня к себе и уткнулся в мою макушку. В его объятиях было столько нежности и любви, что я чуть не поменяла своё решение. Но вовремя одумавшись, отстранилась. - Не провожай меня, мне так будет только тяжелее. Попрощайся со всеми за меня в студии и объясни всё как полагается,– в глазах закипали слёзы. Одну я всё же не смогла удержать, и она одиноко скатилась по моей щеке. Брако поцеловал меня, тем самым осушив слезу на моей щеке. А затем поцеловал и в губы. Это был наш лучший поцелуй. Полный боли, отчаянья, страха перед нашим с ним будущим, печали, скорби и в тоже время нежности, страсти и огромной любви. - Я люблю тебя – сказала я отстранившись. Только сейчас я поняла, что это был первый раз когда я ему серьёзно и по настоящему искренне призналась в этом. - И я тебя, звезда моя, – дрожащим голосом. - Ну, что, прощай? – как же тяжело дались мне эти слова. - До встречи,- поправил он и поцеловал последний раз. Отстранившись, я развернулась, села в машину и уехала, рыдая всё дорогу до аэропорта. Да, я обещала папе не плакать, но ведь и он не сдержал обещание. Он обещал всегда поддерживать меня в трудную минуту, всегда быть на моей стороне и всегда быть со мной. Он мне обещал быть в моей жизни. Но он не сдержал своё обещание… Пора привыкать, что люди обнамывают, делают больно, уходят... Пора понять, что всё далеко не так, как тебе хотелось бы, всё гораздо сложнее, больнее и страшнее! Что ж, Людмила, пора меняться! Не всегда же оставаться папенькиной дочкой. Взрослей, глупышка. Нужно многое изменить! Хочу вас предупредить, что это не последняя глава. Осталась где то ещё две, а возможно и даже одна глава.