Hallelujah

      Рука медленно соскальзывает с плеча и перебирает пальцами по тонким, словно прутья клетки, ребрам. Вскоре она окольцовывает живот и притягивает к себе. Майкл входит аккуратно, сначала наполовину, и Джеймс вытягивается вперед, прогибаясь в пояснице и упираясь острыми локтями в скомканные застиранные простыни, в которых он прячет лицо с ниспадающей на лоб копной потных угольно-черных волос. Рука вновь преследует его, хватаясь за загривок и заставляя выгнуться сильнее. Майкл наклоняется вперед, входит глубже и упирается носом Джеймсу между лопаток, оставляя за собой дорожку обжигающих поцелуев. Шотландец ловит полураскрытыми опухшими губами воздух, издавая стоны каждый раз, когда Майкл обводит влажным языком выступающие косточки на его позвоночнике, толкаясь вперед с новой силой.       — Майкл, — вырывается у семнадцатилетнего, и он чувствует, что готов кончить от еще лишь одного прикосновения. Он морщится, когда в него резко входят на все длину, кусают, оттягивая мочку уха, и он, не удержавшись на своих слабых, еще совсем мальчишеских руках, падает, судорожно цепляясь пальцами за мятое белье и дрожа всем телом, пытаясь сдержать чересчур громкие стоны, чтобы казаться хоть немного тише.       Майкл. Джеймсу нравится пробовать это имя на вкус, экспериментируя с изменением количества единственной гласной. Майкл. В общем-то, это все, что известно про сегодняшнего клиента за исключением того, что он невероятно красив, судя по акценту, ирландец, имеет огромный член, курит, хорошо обеспечен, что, конечно, очень важно, и не помолвлен, поскольку не носит кольца, хотя это ни о чем и не говорит, ведь он может быть и не католиком. Последнее время вопрос религии особенно смешит шотландца. Он согрешил столько раз и в таком количестве поз, что даже ад бы захлопнул перед ним свои двери.

***

      Они познакомились около часа назад, когда МакЭвой, непринужденно куривший, прислонившись к кирпичной стене почерневшего от времени дома, впервые заметил Майкла. Его выдал превосходный внешний вид. Будь рубашка ирландца не настолько хорошо выглаженной, а обувь вычищенной, Джеймс вряд ли бы вообще обратил на него внимание. Сейчас ему нужны деньги. Много денег. Он задолжал свою часть еще за прошлую неделю, и если это повторится снова… об этом лучше не думать.       — Не хотите сигарету? — шотландец слегка щурится, пытаясь избежать надоедливого солнца за спиной мужчины, но это играет только на пользу его девственному очарованию. Он выпускает изо рта колечко дыма, слегка наклонив голову в сторону и смущенно улыбаясь. На вид ему не больше пятнадцати.       — Ты имеешь в виду, не хочу ли я тебя? — ирландский акцент звучит немного холодно и по-своему смешно, особенно здесь, в рыкающем Глазго. Мужчина почти на голову выше Джеймса, да и старше, наверное, не меньше, чем в два раза. Он хорошо выглядит. Правда, хорошо. Он красивый. Огненная звезда ореолом подсвечивает его рыжеватые волосы, и МакЭвой не может оторвать взгляда от этого природного нимба, любуясь.       — Вы очень проницательны, сэр, — Джеймс расплывается в улыбке, обнажая ряд верхних зубов и, по привычке, облизывает пересохшие губы. Он произносит эту фразу, копируя произношение незнакомца, ему это всегда нравилось и всегда получалось, многие считали, что у него талант.       — Хочу, — ирландец ловит взгляд семнадцатилетнего, улыбаясь кончиками губ.       — Джеймс, — МакЭвой привычно торжествует, указывая рукой на дом, прислонившись к вековой стене которого он стоял еще пару минут назад.         — Майкл, — мужчина ускоряет шаг, срываясь с места.       Они поднимаются на второй этаж по узкой лестнице с истоптанными ступенями, минуя ряд темных комнат, остающихся по обе стороны от них. Джеймс показательно тушит сигарету каблуком добротного кожаного ботинка и, достав из кармана обтягивающих серых джинсов ключ, долго вертит им в замке.       — Промышляешь в родительской квартире, пока они в отпуске? — насмешливо спрашивает Майкл, и шотландец чувствует его дыхание на своей обнаженной шее. Он чувствует, что Майкл улыбается, хотя и не видит его.       — Нет, — ответ звучит как-то слишком резко, такого от себя не ожидал даже Джеймс. Нарываться не стоит, — нет, у меня нет родителей, — поясняет он, взъерошивая свободной рукой кудреватые волосы. Ирландец лишь издает один из тех звуков, которые принято толковать как согласие или удивление.