The Truth Always Comes Out

      Следующий день был потрачен на то, чтобы все исправить. Накануне вечером Дэвид и гномы окружили раненых обезьян, чтобы обработать их раны и изъять стрелы, а затем переместить на содержание в ветеринарную больницу, пока не будет найдено лекарство от их трансформации. Но это было только начало.       К счастью, Румпель был достаточно способен, чтобы помочь им прийти в себя, но потребовалось время, чтобы разрушить заклинания, наложенные на хранилище, спрятанное в кладовой ведьмы. Особенно, потому что Зелена, зная об отношениях с Реджиной, не использовала магию крови. Затем им пришлось выяснять, как отменить заклинание, которое колдунья использовала, чтобы набраться той могущественной силы.       Позже, когда они очистили перекресток, на котором произошла битва, Док попытался пожаловаться на то, что его машина помята. Один взгляд на лицо Эммы, которое украшало отвращение из-за этой жалобы, и он тут же, побледнев, ретировался. Это было в его интересах, потому что Спасительнице потребовалось бы всего три секунды, чтобы отшвырнуть его куда подальше на сверхзвуковой скорости за то, что он грубо игнорировал тот факт, что повреждение машины было вызвано падением на нее тела Реджины.       А потом им пришлось планировать поминальную службу Нила.       В результате, только перед обедом Эмма, проверяя в телефоне прогноз погоды на следующий день, поняла:       — Эй, полнолуние завтра.       — Да, я в курсе, — призналась Реджина.       — У тебя все есть для того, чтобы сварить зелье?       — Да, — тон Королевы содержал безразличие.       Здесь определенно было что-то не так, поэтому Свон, схватив старшую женщину за руку, осторожно развернула ее лицом к себе.       — Почему ты переживаешь?       — Генри вспомнит, что я Злая Королева, — едва слышно прошептала Миллс.       Резкое, шумное дыхание сорвалось с ее губ, и она поспешила продолжить:       — Он начал любить меня, как твою партнершу. Возможно, я должна просто довольствоваться этим.       — Ни за что, Реджина! — настояла Эмма, подходя ближе и заключая ее в свои объятия. — Ладно. Согласна. Было время, когда он видел в тебе только Злую Королеву, и, да, он злился из-за этого. Но ты ведь помнишь, что он сказал, когда мы уезжали? Ты его мама, а не злодейка. Понимаешь? — ответа не последовало. — Понимаешь? — снова спросила Эмма, сжимая руку женщины.       — Понимаю, — мягко согласилась Миллс.       Напряжение в ее теле стало постепенно исчезать, когда она подалась в объятия Спасительницы.

***

      Наблюдать за тем, как Реджина варит зелье, было почти невыносимо сексуально. Ее уверенные, эффектные движения в расставлении оборудования, ум и концентрация на точности измерения компонентов, а также, систематические помешивания с легким мерцанием удовольствия, проявившегося на лице при вызове собственной магии, жутко заводили Эмму. Если бы это было не настолько неподходящее время, Свон всерьез задумалась бы над вариантом трахнуть ее прямо на столе в кабинете.       — Все готово, — наконец, сказала Королева, закрывая баночку с зельем и наблюдая, как оно начинает светиться бледно-голубым.       Эмма тут же вспомнила о своей порции. И только в этот момент она поняла, что уже глубокая ночь, чего она не заметила, потому что очарованно наблюдала, как неуклонно Реджина работает с самого восхода луны.       Когда Реджина закрыла баночку и повернулась, словно собираясь выйти из комнаты, то слегка покачнулась. Эмма мгновенно оказалась рядом с ней, обхватив за талию, чтобы удержать на ногах.       — Эй, ты истощена, и уже далеко за полночь, — пробормотала она, наклонив голову, чтобы коснуться щеки королевы. — Мы можем дать ему зелье утром. Пойдем спать.

***

      — Эй, малыш, сделай мне одолжение и запей этим свои хлопья, — сказала Эмма, пытаясь казаться непринужденной.       Этим утром Реджина полностью закрылась, не желая ни говорить, ни смотреть на кого-либо из них, будучи настолько взволнованной, что Свон даже прикасаться к ней не рисковала.       Он скептически посмотрел на бледно-голубую жидкость.       — Что? Зачем?       Принимая во внимание объяснение старшей женщины, что оно сработает, только если будет выпито не просто по требованию, а с желанием, — именно поэтому Крюку тогда пришлось убедить ее в надобности употребления этой жидкости, — она объяснила:       — Это поможет твоей памяти. Я уже выпила свой. На вкус не ахти, конечно, но вполне сносно.       По воспоминаниям Спасительницы, это было отчасти сладко и пряно, словно привкус магии Королевы.       — Хорошо, как скажешь, — ответил мальчик, выпивая зелье одним больщим глотком.       Когда его голова вновь поднялась вверх, Эмма увидела осознание, вспыхивающее на лице ребенка.       — Мама! — закричал он, вскакивая с места и бросаясь в объятия Реджины.       Зная, что это исцеляет зияющую рану в душе ее Королевы и потерю, о которой Генри даже не подозревал, Эмма ощутила слезы и даже не пыталась помешать им свободно течь по ее лицу. И вместе с этим она ярко улыбнулась, потому что пред ней предстала потрясающая картина семейной любви и заботы.       Это было невероятным счастьем — просто наблюдать за ними. А затем Миллс встретилась с ней взглядом и протянула руку. Эмма шагнула вперед и крепко обняла их обоих, сцеловывая слезы радости со щек Реджины, даже когда ее собственные слезы смешивались с ними.       Они оставались в таком положении долгое время.       Вместе.       Одна семья.

***

      Было чертовски непросто вываливать на Генри целую кучу новой информации сразу после восстановления его воспоминаний, но Эмме и так с трудом удалось убедить Румпельштильцхена отложить похороны до этого момента. Он был известен не как самый терпеливый человек.       Так что, сейчас они собрались вокруг зияющей дыры в земле, чтобы попрощаться с Нилом. Реджина и Эмма стояли по обе стороны от сына, обнимая его. Наблюдая за тем, каким сильным и смелым выглядит мальчик, Эмма вспомнила самого Нила в Неверлэнде и то, как он был предан миссии по защите своей семьи. Даже, несмотря на то, что в конечном счете Эмма не захотела быть с ним вместе снова, она была рада узнать благородную сторону, позволяя зарождающемуся уважению медленно замещать обиду, которую она держала на мужчину в течение более десятка лет.       Они стояли прямо перед гробом рядом с Румпельштильцхеном. Белль успокаивающе обнимала мужчину, ее подбородок был прижат к его плечу, что сразу было заметно, как глубоко и крепко она любила. Когда Реджина начала медленно, успокаивающе поглаживать Эмму по спине, едва ощутимыми сквозь перчатки и пальто мазками, параллель буквально ударила женщину в грудь, заставляя резко втянуть в себя воздух.       Когда Свон повернулась, чтобы встретиться взглядом с Королевой, прямиком над головой Генри, она поняла сразу несколько вещей. Во-первых, Реджина вновь переживала потерю Даниэля — ее многократные потери Даниэля, если быть точнее. Потери, которых было целых три. Фактически так же, как и Эмма теряла Нила. Во-вторых, даже несмотря на то, что Миллс плохо знала Нила и не особо хорошо к нему относилась, а также, ревновала его не, как только конкурента за внимание Генри, но и, возможно, за внимание Спасительницы, она все равно находилась здесь, чтобы помочь Свон пройти через случившееся.       И это привело к молчаливому, шокирующему осознанию «В-третьих». Она, вероятно, еще не полностью осознала это, и почти наверняка не могла признать, но Эмма с поразительной ясностью знала в тот момент, что Реджина любит ее.