***
К тому моменту, когда Генри все же удалось развести их на вечеринку, Реджина так растаяла, что даже согласилась принять всех у себя в особняке. Но у них все еще оставились менее приятные проблемы. Во-первых, они все еще не могли оценить масштабность случившейся проблемы. А во-вторых, у них была назначена поздняя утренняя встреча с остатками старого Белого Совета, чтобы выработать стратегию окончательного решения проблемы с Зеленой. Генри усиленно возражал против того, чтобы остаться у Бабушки, пока они не закончат, настаивая на том, что он вернул свои воспоминания и помнит, что сражался лицом к лицу с Пэном. И вообще, разве он не имел право на то, чтобы с ним обращались как со взрослым? Однако, учитывая, что они, вероятно, будут обсуждать такие вещи, как казнь, об этом не могло быть и речи. Мальчик свирепо надулся, пока Эмма не сказала, что он может потратить это время с Руби на планирование вечеринки. Она чувствовала небольшие угрызения совести из-за того, что манипулирует сыном, пользуясь его увлеченностью и скидывая на подругу, но затем подумала, что Руби взрослый оборотень и с легкостью справится с ребенком. И действительно, как оказалось, что-то радикальное выглядело все более вероятным. Встреча зашла в какой-то тупик, поскольку камера, в которой находилась ведьма, не была долгосрочным решением, но они явно не могли отпустить ее на свободу. Именно тогда влетела Голубая Фея, действуя так, как будто она владела этим местом, и объявила, что у нее есть ответ, а затем, бросила на стол магический браслет, который Грег и Тамара использовали, чтобы заманить Реджину в ловушку. Эмма увидела, как все краски отхлынули от лица Королевы, и протянула руку, чтобы успокаивающе погладить ее по спине. Тогда она поняла, что между жемчужиной триггера, способной убить любого, и тем, что ей пришлось искать Генри в Неверлэнде, они никогда не говорили о том, что Реджина перенесла в полной мере, кроме обрывчатого разговора, что это вызвало электричество и боль. Честно говоря, Эмма на своем веку повидала множество случаев с поломанной жизнью у тех, кто находился в системе приемных семей, поэтому с легкостью распознала симптомы паники у Миллс, которая выпала из разговора и сосредоточилась на том, чтобы поддерживать спокойное дыхание. Внимание Спасительницы было полностью приковано к ней. Женщина изо всех сил старалась не разрывать их контакта и устойчивыми, легкими движениями пыталась успокоить ее. — Эмма? Реджина? — наконец услышала Свон. Повернувшись лицом к матери, она все еще продолжала поглаживать спину Королевы. — Да, прости? — сказала она вежливости ради. Эмоциональное состояние Реджины было на первом месте. — Что? Снежка обратила свое внимание на Королеву. — Реджина, этот браслет сработает, чтобы нейтрализовать Зелену? Можем ли мы освободить ее, если она наденет его? Свон заметила, как Миллс тяжело сглотнула, а затем выпрямилась и сделала глубокий вдох. — Да, это защитит нас от магии. Тем не менее, она все еще может попытаться атаковать более обычными способами. — Что, если мы дадим ей зелье забвения? — выпалила Эмма и покраснела, когда все посмотрели в ее сторону. Выпрямив спину, она поспешила объясниться: — Может, мы можем присвоить ей новую личность и заставить думать, что она на самом деле является симпатичной милашкой акушеркой, например? Плюс браслет? Нам не нужно будет ни убивать ее, ни запирать ее, а она не будет пытаться причинить вред никому из нас. — Обычно для того, чтобы полностью стереть или заменить воспоминания, нужно что-то порядка проклятий Реджины или Зелены, — отметила Мать-Настоятельница. — Это было бы невероятное волшебное начинание. — Я уверена, что мы можем это сделать, — твердо сказала Миллс. — Мы с Эммой. По залу разнеслось растерянное бормотание, на что Королева закатила глаза, а затем пояснила: — Мы справились с этой задачей в Неверлэнде. У Эммы есть грубая сила, а у меня — знания и контроль. Мы можем попробовать это в новолуние. — Так, примерно, через две недели? — спросила Свон. — Думаю, это время ее пока еще можно подержать взаперти. Все согласны? Когда Спасительница оглядела всех сидящих за столом, раздался шепот согласия, а сама она выдохнула. — Ну, отлично. Встретив взгляд Реджины, Эмма увидела, как та слегка наклонила голову в знак согласия. — Мы хотели бы пригласить всех сегодня днем на вечеринку. Просто чтобы отпраздновать решение нашей проблемы с Зеленой, возвращение памяти Генри и все остальное. Все с гораздо большим восторгом согласились с этим предложением, чем со всеми остальными.***
— Хэй, детка, я… Черт… — Эмма остановилась в трех шагах от двери, возбуждаясь при виде Реджины, слегка наклонившейся в своем летнем платье, которое демонстрировало значительно больше ее ног, чем обычные юбки-карандаш, но при этом идеально облегало каждый изгиб ее тела. Королева закончила складывать свои книги заклинаний в ящик стола и встретилась взглядом со Спасительницей. — Такой грязный рот, дорогая. Почему бы тебе не подойти и испольвать его с пользой? Теперь, когда Реджина больше не была разбита горем, всплывала другая ее сторона. Та, которая была страстной, мощной, требовательной и невероятно горячей. Спасительница засмеялась. — Я создала монстра, — увидев поникшее выражение лица Королевы, она застонала. — Сексуально ненасытного монстра. Но, Реджина, половина города уже в твоем доме, а вторая половина должна прибыть с минуты на минуту. — Мне все равно. Я хочу видеть тебя на коленях перед собой прямо сейчас. Кто может противостоять такому требованию от такой непристойно горячей женщины? Эмма закрыла за собой дверь кабинета, а затем сделала, как ей и велели, подняв и усадив Реджину на тяжелый дубовый стол, и задрала ее платье, оголяя бедра. На Королеве были лишь тоненькие стринги, которые Эмма с легкостью отодвинула в сторону. И, блять, она была уже такой мокрой и такой приятной на вкус. Во рту она ощущалась еще более невероятно. Спасительнице нравился жар Миллс и то, как сладко звучал ее голос. Ей нравилась бархатная мягкость и твердость клитора. Ей нравились стоны, вырывающиеся из самого горла женщины, когда Эмма толкнула внутрь свои пальцы. И то, как дергались ее бедра, когда она сама пыталась насадиться как можно глубже. — Черт, так хорошо, — простонала Спасительница. — Обожаю стоять для тебя на коленях. Ты такая горячая и жесткая, и вся моя. — Заткнись и продолжай, — приказала Реджина, притягивая Эмму к себе за волосы. Господи, с чего бы ей это сопротивляться? Реджина поистине была чертовски восхитительна, и Свон собиралась заставить ее так же восхитительно кончить. — Эмма, дорогая, мне нужно, чтобы ты… Боже мой! Между Реджиной, отчаянно пытающейся натянуть свое платье обратно, как можно ниже, и Эммой, пытающейся закрыть ее тело своим, стоит подметить, что они все получили психологическую травму. Когда Королева прикрылась, Эмма снова повернулась к Снежке, которая громко втягивала носом воздух в дверном проеме, придерживая свой огромный живот. — Снежка, я… — Эмма потянулась к ней и поняла, что ее рука все еще блестит от соков Реджины, а затем поспешила вытереть ее о джинсы, а рот — второй рукой. — О, Боже мой, — снова сказала ее мать, но на этот раз она смотрела на себя… и на маленькую лужу, образующуюся у ее ног. — У меня отошли воды. У меня отошли воды! Чарминг!***
— Это все твоя вина, — пробормотала Реджина, пока они неловко рассаживались на жестких пластиковых стульях в приемном отделении больницы. — Моя вина в том, что моя мама пришла к нам? — Эмма была в шоке. — Если бы ты не остановилась во время процесса, чтобы поболтать, я могла бы кончить, — прошипела Королева, и Свон отчетливо услышала разочарование в ее голосе. Спасительница не была уверена, что на это сказать. — Мне жаль? Это никак не уменьшило буквально сияющего в глазах Миллс раздражения. — Тебе, ой, как должно быть! У меня три секунды на то, чтобы сделать что-то совершенно недостойное, например, перетащить тебя в ближайшее подсобное помещение. — Черт, детка, — простонала Эмма. Реджина усмехнулась. — Или у меня есть что-то более интересное, например, больше никогда тебе не давать! — О чем вы, ребята, шепчетесь? — спросил Генри, отрываясь от своей видеоигры. — Ни о чем, дорогой, — ответила Миллс, снова посмотрев на Эмму, прежде чем взять в руки журнал.***
К счастью, вторые роды имеют тенденцию быть относительно быстрыми, и уже через несколько часов Чарминг смог с триумфом объявить: — Это девочка! Некоторое время спустя, когда они собрались у окна в детском отделении, глядя на красную, морщинистую форму в кроватке, Эмма моргнула, буквально ощущая, как сильно ее бьет реальность. — Ух ты, со всеми этими вещами, я особо не задумывалась, но… — она на мгновение замолчала. — Ух ты, у меня есть сестра. — Сестры — это ещё не все, на что они способны, дорогая, — прорычала Королева. — Поверь мне. — Реджина, — сказала Свон. Дверь в детскую распахнулась, когда вошла медсестра, а затем раздался громкий вопль. Когда Эмма вздрогнула, Миллс элегантно подняла бровь и сказала: — Я же говорила. — Ты ужасна, — рассмеялась Спасительница. — Хорошо, что я люблю тебя. Ее глаза расширились, когда женщина поняла, что сказала. Реджина просто долго-долго смотрела на нее, словно усердно размышляя, и Эмма почувствовала, как в груди поднимается паника. Медленно осознание отразилось на лице Королевы. — Скажи это снова, — настаивала она. — Я люблю тебя, — послушно пробормотала Эмма, не зная, куда это приведет. — И я люблю тебя, — ответила Миллс. Ее голос звучал немного удивленным из-за того, что ей все же удалось это сказать. Сердце Эммы, казалось, вот-вот разорвется от счастья. Она знала, что усмехается, как идиотка, когда наклонилась, чтобы медленно и сладко поцеловать Королеву. По всему городу прошлась волшебная волна. И ее ощутила даже Зелена, сидя в своей защищенной, скрепленной пыльцой камере. Ее проклятие было снято.