Кадет

Апрель 2016 года.       — Мары-ыся-я!.. Мары-ыська!.. Марысь, кысь-кысь!.. Ну, где ты там, морда кошачья?       …Ксана невольно улыбнулась. У Колли был неплохой уровень владения русским, но вот буквы типа «Ы», «Щ» и некоторые другие давались её произношению с усилием. И хармонтка пользовалась любым удобным случаем, чтобы потренироваться.       С появлением в Монстрохатках «кошачьей морды» тренировки «на кошках» (по меткому выражению Марго) стали неотъемлемой частью жизни всех обитателей хутора.       Пресловутую «кошачью морду» приволок в Монстрохатки Кадет. Он уже вполне освоился в Зоне, научился разбираться в нравах и повадках её порождений и худо-бедно расходиться с ними миром, и теперь Ксана не боялась отпускать своего ученика в одиночные ходки. Кадет целыми днями теперь пропадал в рейдах и, похоже, занимался в них не только поисками хабара. Вынужденное осознание, что в Зоне он теперь застрял надолго, если не навсегда, обернулось для бывшего дезертира неожиданной стороной: после нелёгкого принятия новой вехи в своей жизни и нескольких месяцев ученичества у Детёныша, он внезапно увлёкся исследованием Зоны и её обитателей. И ещё как увлёкся!       — Юный натуралист! — фыркала Марго, с интересом наблюдая, как Ксанкин ученик пытается дрессировать Дамку или кого-то из её старших детей. — Ну-ну, посмотрим, что у него выйдет!       Шарик и Найда, единственные оставшиеся в живых щенки из первого «монстрохаткинского» помёта, за прошедшее время вымахали в серьёзных мощных зверюг, но с матерью не расстались, образовав небольшую стаю под её главенством. Стая деловито рыскала по окрестностям, прилежно гоняла с огородов и картофельного поля непрошеных дармоедов, временами грызлась за территорию и добычу с соседями, а по ночам иногда задавала концерты — в общем, жила насыщенной собачьей жизнью и дрессироваться не желала даже за вкусняшки. Кадет с его кинологическими экспериментами воспринимался ими как некое периодически случающееся стихийное бедствие, которое проще переждать в укромном месте, чем с ним бороться. К тому же, в стайной иерархии у четвероногих сторожей хутора Саша числился, как «хозяйкин самец», и этот статус давал ему неприкосновенность.       Короче, хрен такого укусишь — влетит!       — Я не удивлюсь, если от этого дрессировщика-энтузиаста скоро и «дикие» слепыши начнут шарахаться! — заметила как-то Колли, рассказывая Другу очередные монстрохаткинские новости.       Контролёр по своему обыкновению лишь нечитаемо хмыкнул… и с тех пор начал внимательнее приглядываться и прислушиваться к занятному воспитаннику Детёныша.       — Думаешь, будет толк? — поинтересовалась подруга.       — Он всё меньше становится похож на неразумного, — задумчиво ответил псионик. — Время покажет, что из него получится. И кто.       Как уже было сказано, кошка Марыська завелась в Монстрохатках с подачи Кадета. Он же, собственно, её и притащил, однажды заявившись на хутор после очередного продолжительного отсутствия.       — Нате вот! — сталкер запустил руку за пазуху и вытащил оттуда за шкирятник мелкое и всклокоченное… нечто, состоящее, кажется, из одних только растопыренных когтистых лапок и широко раззявленной и истошно верещащей пасти с крошечными зубками. — Воспитывайте.       — Что это, Бэрримор? — вспомнила отечественный кинопром Марго.       — Ой, какая ки-ися!!! — восторженно пискнула Ксана.       — Да вот, — Кадет устроил орущую благим матом шерстяную мелочь на сгибе локтя. — Иду, слышу — пищит. Подошёл, гляжу — кошка под кустом лежит. Мёртвая. А этот вот по ней ползает и в пузо ей моськой тычется. И пищит. Ну не бросать же…       Ксана и Марго переглянулись. А случившаяся в тот день у них в гостях Колли вопросительно приподняла бровь.       — Сталкеры тебе точно за это спасибо не скажут, — хмыкнула Детёныш. — Ты вообще в курсе, кого ты спас и кого притащил сюда?       — Да знаю! — отмахнулся Кадет. — Кот-баюн, он же — кот-имитатор, он же — пси-кот… Очередная будущая проблема для нашего брата-сталкера. Только вот как было мимо пройти? Мелкий же ещё совсем, вон, даже глаза ещё не открылись… Я над ним стою, а он меня даже не чует — трясётся весь от страха, мамку зовёт… А та уже окоченела. Ксан, ты же мне сама сколько раз говорила: если можешь помочь — помоги.       — Научила я тебя на свою голову… — вздохнула травница, но по её тону слышно было: чисто для проформы.       — Кормить чем-нибудь уже пытался?       — Немного сгущёнки водой развёл, давал на пальце… — сталкер покачал головой. — Только проку-то? Весь палец мне обжевал и ни фига не наелся. Ему ж титька нужна. Или хотя бы соска.       — У Найды — щенки… — вдруг сказала доселе молчавшая Колли.       — Думаешь? — повернулись к ней подруги.       — Попытка — не пытка, — пожала плечами хармонтка.       — Подложить малыша, когда Найда по делам уйдёт, чтоб котёнок запахом гнезда пропитался… Вдруг сработает? Надо пробовать.       — Кот-имитатор… — хмыкнул Кадет. — Если выживет среди собак — научится лаять, выть на луну и приносить тапочки.       Котёнок оказался кошечкой и был торжественно наречён Марысей.       — Я же не виы… вЫ-го-во-рю! — сделала большие глаза Колли.       — Тренируйся! — веско ответила изломша. — На кошках!       Кадет, будучи человеком в теме, хрюкнул, и тут же начал пояснять несведущему Детёнышу и иностранке Колли, что к чему.       Операция по подкладыванию в собачье логово котёнка-баюна прошла успешно. Не пришлось даже просить Друга, чтобы помог «убедить» Найду в том, что вот ЭТО — тоже её детёныш. Собака только первые несколько минут недоумённо обнюхивала копошащегося среди щенков странного новичка, но, когда тот вместе со всей пищащей ватагой присосался к ней, успокоилась и даже пару раз лизнула подкидыша.       Население и гости Монстрохаток дружно выдохнули.       Со временем обнаружилось, что «ясновельможная панна» Марыся имеет столь же «ясновельможный», под стать имени и его менталитету, характер. То есть вредный и гонористый. Юная «гордая полячка» очень скоро дала понять сводным братикам и сестричкам, кто тут главная альфа-самка в семье. Она, было, попыталась построить и приёмную мать, но получила от неё по ушам и, сообразив, что сила пока не на её стороне, прекратила попытки захвата власти, переключившись на остальных обитателей хутора.       С остальными собаками у Марыси установился вежливый нейтралитет. Лаять она, правда, пока не выучилась, но хвостом уже виляла вполне по-собачьи и субординацию в стае усвоила с младых когтей: к бабушке Дамке не приставать и дядю Шарика за хвост не таскать даже когда те сытые и добрые. А вот когда голодные и злые — лучше лишний раз продемонстрировать лояльность и поделиться пойманной крысой. Гонор гонором, добыча — добычей, но крыс вокруг ещё полно, а шкура у неё всего одна!       Крыс и мышей Марыська начала таскать, едва научившись ходить. С тех пор подполы, где Ксана и Марго хранили запасы собранного урожая, стали её единоличными охотничьими угодьями.       — Ты ж наша умница! — приговаривала Ксана, наблюдая, как юная баюшка деловито валяет по двору очередного незадачливого вредителя чуть ли не с неё саму ростом. — Что б мы без тебя делали!       На все похвалы «гордая полячка» снисходительно щурилась и делала вид, что к ней все эти придворные славословия не имеют никакого отношения.       С двуногими обитателями и гостями Монстрохаток у кошки отношения были разные.       Марго она избегала с тех пор, как в ответ на какую-то очередную кошачью пакость изломша недвусмысленно и демонстративно шарахнула своей ручищей рядом с невинно вылизывающейся хулиганкой. Намёк был понят, и с тех пор при виде Марго Марыська без лишней суеты и спецэффектов, но очень споро растворялась в пространстве.       С Другом отношения не сложились сразу же. Узрев, а главное — учуяв псионика в несколько десятков раз сильнее себя, Марыська выгнула спину и зашипела. А потом вдруг взвыла дурниной и сгинула в неизвестном направлении. И явилась обратно только после того, как контролёр ушёл с хутора.       К Колли — конечно же, когда та приходила одна, без своего опасного спутника — кошка относилась с настороженным интересом. То ли родственную душу в ней чуяла, то ли спящие остатки мутантских способностей. Пару раз бывшая энерговампирша ловила на себе пристальный взгляд отливающих бирюзой кошачьих глаз. Но пыталась ли Марыська практиковать на ней свои баюнские пси-таланты — было непонятно: Колли пока ничего необычного не чувствовала.       Ксану «ясновельможная панна» просто признала Главной Кошкой. Ей она хвасталась пойманными грызунами, ей позволялось брать Марысю на руки и гладить, к ней баюшка время от времени по собственной инициативе забиралась на колени помурчать. Не сказать, что жили душа в душу, но уважение и приязнь были взаимными.       Всё менялось как только в Монстрохатках появлялся Кадет.       — О! Папаша явился! — хихикала Марго, наблюдая, как ещё совсем недавно такая надменная и неприступная кошка с ласковым урчанием трётся о щёки парня и умильно заглядывает ему в глаза. — Ты смотри, и куда только весь гонор девается?       — Так помнит же, кто её спас! — отвечал на то сталкер и лез в сидор за традиционным гостинчиком для Её Кошачества — банкой рыбных консервов.       Кадету позволялось всё! Буквально всё! Марыську он мог бы даже безнаказанно таскать за хвост — если бы захотел, и та бы даже не мявкнула.       В дни когда обожаемый «папа» оставался ночевать на хуторе, кошка непременно пробиралась к нему и устраивалась спать на его груди. Что, по мере её роста, правда, становилось не слишком удобно.       В эти же дни монстрохаткинская собачья стая наслаждалась тишиной и покоем — «стихийное бедствие» по имени Кадет переключалось на воспитательно-образовательный процесс их сводной родственницы.       — Марысь, скажи: «Саша»! Ну? «Са-ша»!       — Муау-мау!       — Са-ша!       — Мррр-маа-шшша-у!       — Да не «Маша», а «Саша»! Давай ещё раз.       Ксана с неподдельным интересом и восторгом следила за попытками друга научить кошку-имитатора произносить простые слова, а ехидная киноманка Марго пространно цитировала персонажей из «Простоквашино» и всё интересовалась у Кадета, не Куклачёв ли его фамилия?       — Это какой-то цирк на выезде! — делилась потом с Другом впечатлениями от уроков кошачьей словесности Колли. — Сталкер спас котёнка-баюна, помог вырастить, теперь вот говорить учит, консервы ему таскает… Что вообще творится в этой Зоне?       — Возможно, то, что и должно?.. — контролёр задумчиво обхватил пальцами подбородок. — Люди потихоньку начинают учиться не враждовать с её порождениями?       — Думаешь?..       Псионик в ответ пожал плечами.       Колли в свою очередь задумалась, а потом начала загибать пальцы:       — Ксана, её отец… кто там ещё? А! Техник, его нынешний ученик… Борода, кажется… ещё пара-тройка человек… Теперь ещё и Кадет… Негусто таких пока, но… обнадёживает!       — Возможно, со временем их появится и больше… Или не появится. — Друг заправил за ухо выпавшую из-под капюшона косицу. — А что касается ученика Детёныша… Зона любит испытывать тех, на ком останавливает свой взгляд. И этого мальчишку она, похоже, тоже проверяет. И кем бы он здесь ни стал, ему явно уготована какая-то особая судьба.       — Да, Ксана тоже отмечала, насколько упорно Зона не желает его отпускать. Сколько раз он пытался отсюда убраться — да всё без толку. В последний раз так вообще все пути себе наглухо перекрыл. Думаешь, он — какой-то очередной избранный типа Меченого?       — Нет. Но однажды… как ты тогда говорила? — он ещё сыграет свою роль на этих подмостках. Две недели спустя       …Белым трассером летит из-под колёс пунктир дорожной разметки. Убегает к оставленному несколько часов назад Кордону непривычно ровная дорога с непривычно целым асфальтом. Мелькают по обочинам указатели и знаки — не ржавые и без следов пуль, дома — целые, деревья — зелёные. Люди — не в камуфляже и без оружия.       Большой Мир. Как же непривычно после почти года, проведённого в Зоне, смотреть на него! И ещё более непривычно смотреть на него сквозь маленькое, забранное густой решёткой заднее окошко служебного ГАЗика киевской военной комендатуры.       …Как же он хотел вернуться в этот Мир-за-Периметром!..       Тесный арестантский отсек патрульной машины. Решётка на окне. Скованные наручниками за спиной руки.       …Вернулся.       Убегает назад дорога. Убегают назад непривычно мирные, яркие и беззаботные картины Большого Мира. Убегает назад, в обратном отсчёте, время, отпущенное ему.       Он вернулся, но ему больше нет места в этом ярком мире. И дороги вперёд для него — дезертира и убийцы — тоже не предусмотрено. Только уходящая вспять — как милостиво позволенный обречённому на смерть последний взгляд на прожитую жизнь и совершённые поступки. Да и что там его ждёт впереди?       Риторический вопрос на самом деле. Ничего не ждёт. Кроме трибунала.       …Саша закрыл глаза и осторожно прислонился лбом к дрожащей стальной переборке. Ещё совсем недавно он даже помыслить не мог, что его мечта покинуть Зону исполнится настолько внезапно, полно и… настолько глупо и бездарно!       Вляпался он и правда на редкость глупо. После рейда решил не возвращаться сразу в Монстрохатки, а сделать крюк и зайти в Деревню Новичков прикупить консервов для себя и Марыськи.       Зашёл. Прикупил. И… угодил в очередную облаву, устроенную военными.       Возможно, при проверке личных данных ему и удалось бы отвертеться — документов при себе у Кадета никаких не было, и при хорошо подвешенном языке можно было бы попытаться и отболтаться. Но, видимо, сегодня был не его день.       Спалила Кадета его винтовка, которую он так и таскал с момента своего вынужденного дезертирства, не желая бросать некогда доверенное ему командиром оружие.       Вернее — проверка и идентификация табельного номера на винтовке.       А дальше всё пошло раскручиваться, словно ухватившая добычу Карусель — стремительно, неудержимо и беспощадно.       Несколько дней, пока вояки выясняли его личность, Саша провёл в камере на местной «губе». И не было даже крошечной возможности как-то сообщить о себе друзьям, подать знак, позвать на помощь. Даже Прорыва, во время которого Кадет мог бы попытаться сбежать, в те дни не случилось! А он — чего уж греха таить — и на такой вариант надеялся.       Но Зона в те дни была тиха и пасторальна. И не было ей никакого дела ни до Периметра, ни до угодившего в беду молодого сталкера-шамана.       А потом на Кордон приехала присланная по его душу машина военной комендатуры. И для брошенного в её арестантский отсек Кадета начался его обратный отсчёт.       …Белым трассером летит из-под колёс пунктир дорожной разметки. Убегает к оставленному несколько часов назад Кордону непривычно ровная дорога с непривычно целым асфальтом. Мелькают по обочинам указатели и знаки — не ржавые и без следов пуль, дома — целые, деревья — зелёные. Люди — не в камуфляже и без оружия.       Только будучи насильно вырванным из Зоны, Саша вдруг осознал, насколько же за прошедшее время он привязался, прикипел к этому странному и страшному, сумасшедшему и опасному, но такому интересному и притягательному миру! К нему и к его необыкновенным порождениям. И к той, что стала для него проводником в этот удивительный мир.       «Ксана будет гадать, что же со мной стало, и куда я подевался. Расстроится. Возможно, будет искать — как искала тогда Гурмана, своего брата… А я, идиот, до сих пор даже не поблагодарил её за всё, что она для меня сделала. Но если б я только знал, что так всё обернётся!.. Возможно, ей принесёт весточку, что меня увезли из Зоны, кто-нибудь из тех сталкеров, кого забрали вместе со мной, и кому удалось спастись и вернуться? Хорошо бы… Эх, Ксана, Ксана… ты всё утверждала, что у Зоны какие-то планы на мой счёт… Может, они заключались только в том, что я должен был всего лишь спасти маленького пси-котёнка? Зона — та ещё шутница и великая комбинаторша… Но тем не менее… Неужели всё вот так и закончится? Вот так глупо и обыденно?! ДА НЕ ВЕРЮ!!!..»       Скованные за спиной руки резко сжались в кулаки.       «Зона! Я не знаю, какие там у тебя были или всё ещё есть на мой счёт планы. Да и знать не хочу. Но учти: Марыська будет по мне тосковать, я это точно знаю! И однажды она просто помрёт с тоски. А она всё-таки — твоё дитя! И смысл тогда был её спасать с моей помощью? А Ксане я даже спасибо не сказал за собственную спасённую жизнь и преподанную науку! И это тоже в корне неправильно, согласись же? В общем, ты как хочешь, а я должен вернуться! Слышишь, Зона?! Я ХОЧУ ВЕРНУТЬСЯ!!!»