Fatum.

Лави с детства не любил темноту. Это не было фобией, это просто неприязнь к тому, что живет в том самом темном углу его комнаты. Оно жило там, но никогда не протягивало свои темные лапы к Лави, словно не хотело его касаться. Будто не хотело напугать, оттолкнуть от себя еще больше. Когда рыжий засыпал, он видел сквозь прикрытые глаза, что оттуда что-то поднимается. Тьма была живой. Нет, ей не нужна была еда, сон, у нее не билось сердце. Она просто жила своей непонятной и мистической жизнью, пульсировала и извивалась, как змея. Тьма была мертвой - она впитывала в себя боль, страх и смерть, что хорошо чувствовали дети. Тьма подходила к кровати тихо, смотря темными глазами на тело ребенка, которое спало в ней, мягко касалась руками одеяла, осторожно и заботливо укутывала Лави, который сквозь сон думал, что это мама. У Тьмы были теплые руки и их прикосновения не являлись родными, но от этого они не становились более нежными. Тьму звали Кандой. Лави видел Тьму всего лишь один раз, когда проснулся ночью. Она стояла над кроватью, наблюдая за ним и одновременно охраняя сон рыжего. Тьма оказалась юношей весьма красивой наружности, но в его красоте было что-то мистическое. Мистицизм мог быть в длинных черных волосах, исходивших черным туманом, в темно-синих глазах, которые отражали свет ночника, становясь похожими на черных жуков. Утром Лави увидел только записку, наспех написанную на сложенном вдвое листе бумаги. Там было только одно слово - "Канда", имя, которое носила Тьма. Она представилась ему в свой последний день, когда дежурила у его кровати, оберегая от ночных кошмаров. Лави не боялся темноты. Он просто недолюбливал ее, но в то же время страстно желал увидеть еще хоть раз это воплощение, которое могло быть всего лишь его фантазией, порожденной детским воображением. В том углу больше никогда не было темно. Когда он покинул родительское гнездышко, он старался хоть один угол затемнить, чтобы там могла поселиться Тьма. Но она никогда больше не приходила, не появлялась у кровати ночью. Лави скучал по Тьме, которая иногда издавала шорохи, похожие на царапанье коготков мышей. Тьма делила с ним его одиночество.