Сдаваться нельзя сражаться

      Мужчина вскочил на ноги и оглядел комнату. Кроме него там никого не было. «Тебя действительно всё это смущает? Это довольно занятно». Кеннеди озирался по сторонам, отчаянно пытаясь уловить взглядом дорогую сердцу фигуру неуловимой женщины в красном.       — Ада, где ты?       Ответом была лишь тишина.       — Ада!       Кричать было бесполезно. Она не ответит ему, потому что её здесь нет. Это проклятое место играет с ним. Это вино, весь этот кабинет. Сколько же он потерял времени? Как он мог думать о тех вещах, как они вообще закрались в его голову? Выхватив из-за пояса коммуникатор и мимолётно удивившись тому, что он до сих пор ещё цел, Леон попытался связаться с Джули. Увы, из динамика шумели помехи. Теперь, когда голос Ады вернул его в себя, вернулась и память. Разум возвратился к нему. И вернулась задача. Разозлившийся на это место и на всю бесовщину, особенно последнюю, агент схватил со стола канцелярский нож и с остервенением вонзил лезвие в красный бархат дивана. Отрезав кусок обивки, он швырнул нож куда-то в сторону, взял пистолет и подошёл к картинам. Накрыв небрежно отрезанным куском бархата большой рубин, мужчина, удерживая ткань на камне, с силой ударил по нему рукояткой пистолета, а затем ещё несколько раз. Выпустив малую часть гнева, что кипел внутри и отравлял его, он отнял бархат от рамы.        Грубая сила помогла.  Кеннеди выбил рубин — он остался на лоскуте бархата. В раме картины вместо драгоценного камня осталась кнопка. Яростно вытряхнув из куска обивки осколки разбитого минерала, Леон тем же способом расправился с оставшимися двумя картинами. Когда все три рубина, все из которых стали разбиты в крошку,  были выдолблены из рам и выброшены на пол, агент нажал на первую кнопку. Вообще нажимать такие кнопки было как минимум небезопасно, но у него не было другого выхода, а чего ожидать от этих кнопок — также неизвестно. Может произойти что угодно.       После того, как мужчина нажал кнопку, из отверстия в раме ударила тонкая струйка огня, в тот же миг опалившая его руку. Резко одёрнув её и выругавшись от неожиданности, он ошарашенно уставился на картины. Ещё не хватало, чтобы они сожгли его заживо. Перейдя к следующей картине, Кеннеди нажал на вторую кнопку и торопливо попытался её убрать, но из отверстия в раме прыснула какая-то вязкая зеленоватая жидкость. Едва попав на кожу, она зашипела, разъедая кожу, которая уже начала пузыриться. Леон, стиснув зубы от боли, быстро вытер кислоту куском бархата и сразу же бросил его на пол. Последнюю кнопку нажимать не хотелось от слова совсем. Агент готов был поклясться, что сейчас ему и вовсе отрубят многострадальную руку, кисть которой покрылась волдырями и пульсировала болью.       Просто отстрелить эти чёртовы кнопки и сломать механизм хотелось всё больше и больше, но мужчина нисколько не был уверен в том, что эта система, сломавшись, откроет ему проход. Поэтому, скрипя зубами, ему пришлось заткнуть злорадствующий внутренний голос и нажать на кнопку. Едва он коснулся её, в ту же секунду его ударил электрический разряд. И из всего остального, что Кеннеди испытал до этого, шоковая терапия была хуже всего. Огонь и кислота поражали только определённый участок тела. Электричество же поражало всё и разом. Да уж, на такие игры в духе «Пилы» он явно не рассчитывал. Впрочем, так или иначе ему придётся принять участие в этом квесте и попытаться остаться в живых.       Вот только как это сделать? Придя в себя после крепкого удара током, Леон обвёл помутневшим взглядом картины. Должна же быть какая-то подсказка. Три картины в одинаковых позолоченных рамках с рубинами. На картинах были изображены горящие здания и дома. Они казались агенту знакомыми. Он пристально вглядывался в одну из картин, показавшуюся ему наиболее знакомой. Его взгляд внимательно изучал охваченное огнём здание, покрытые копотью стены. Мужчина подошёл ближе, чтобы лучше рассмотреть мелкие детали, как вдруг понял, что именно за здание было изображено. Это аэропорт в Харвардвиле! Это произошло двенадцать лет назад, хотя воспоминания об этом всё ещё свежи. Очередная переделка, в которую они с Клэр вляпались вместе. Покачав головой, он выдохнул и отвернулся. Как случай двенадцатилетней давности связан с этим местом?       У Кеннеди складывалось ощущение, что вся эта система запрограммирована на то, чтобы если не убить его, то загнать в глубокую депрессию с вытекающими психическими расстройствами. О, теперь бы он поспорил и очень рьяно поспорил бы со словами Администратора о том, что система как-то поможет людям.       Вторая картина демонстрировала дом, который лизали яростные языки огня. Это снова ни о чём не говорило Леону, и он сразу принялся искать взглядом детали, ухватившись за которые можно сложить кусочки информации в единое целое и решить хитрую головоломку. Одна из них — указатель, стоящий чуть поодаль от дома. Ржавчина изъела почти все буквы на металлической табличке. На ней было два слова: первое начиналось на букву «S», а от второго осталась лишь пара букв — «H» и «L». Ещё только ребусов не хватало, чёрт подери! Агент фыркнул. Амбрелла не гнушается использовать любые методы для достижения своих целей. Что ж, целеустремлённости им точно не занимать. Мысли мужчины вернулись к картине, и взгляд вновь заскользил по холсту. Кеннеди смутило то, что находилось на заднем фоне горящего дома. Там был сплошной туман. Если приглядеться, то можно было увидеть верхушки зданий, пытающихся вырваться из серой густоты. Этот туман, казалось бы, похоронил под своей завесой целый город — вверх стремились как последние этажи жилых домов, так и телебашни; линии электропередач густо омывались молоком тумана. Понимание пронзило его, подобно стреле. Это был тот самый город-призрак. О нём в своё время ходило много баек и страшилок, которые рассказывали в дешёвых барах за кружкой не менее дешёвого пива и которым матери пугали своих детей. И Леону когда-то удалось наткнуться на газетную статью среди груды документов и отчётов. «Город-призрак». «Туман, похищающий людей» — гласили заголовки. В них сквозило творчеством Стивена Кинга, вот только они, к большому сожалению, говорили далеко не о книге писателя. Они говорили о городе под названием Сайлент Хилл. Чарльз Сандерленд и Линкольн Мейсон, некогда работающие в BSAA, были отправлены туда с заданием устранить якобы биологическую угрозу. Они так и не вернулись. Этот случай быстро замяли, большего агент не знал. Этого было достаточно, чтобы от названия «Сайлент Хилл» по спине пробегал холодок.       Происходящее на последней картине мужчина узнал сразу же. Воспоминания об этой катастрофе были ещё свежи. Огромные пожары, где горели тысячи и тысячи людей, терпевшие крушение самолёты, на полном ходу сходящие с рельсов поезда. Свой кошмарный отпечаток в душе Кеннеди оставил и Китай. Теперь все части головоломки были у него в руках. Дело осталось за малым — расположить их в правильном порядке. Сначала Леон нажимал на кнопку под картиной с аэропортом, потом с городом-призраком. Ни один из этих вариантов не был верным, значит первой нужно выбирать изображение с Китаем. Протянув подрагивающую от боли руку, он с долей неуверенности нажал на выбранную кнопку. Ничего не произошло. Агент издал лёгкий смешок. Вышло с нервными нотками. Ситуация в Китае произошла позднее всех остальных, значит, дальше нужно выбирать предшествующий ей случай. Несколько секунд потребовалось ему, чтобы вспомнить, а затем он нажал первую и вторую кнопки. В тишине звук, с которым открылся проём, замаскированный под стену, прозвучал как оглушительный грохот. Двери открыли ему проход в коридор с той же красной ковровой дорожкой и с теми же антиквариатными украшениями, но вёл он определённо в другое место.       Вытащив из кобуры пистолет и стараясь крепко его держать в обожжённой руке, мужчина шагнул вперёд. Когда он перешагнул порог, свет в коридоре мгновенно погас, а секретные двери, лязгнув, закрылись за спиной. Действие весьма ожидаемое, но от этого не ставшее менее пугающим. Кажется, даже запас ругательств, услышанных от Луиса, скоро иссякнет. Ладони вновь вспотели, а холодные пальцы страха пробежали по позвоночнику. Глаза ещё не привыкли к темноте, приходилось полагаться на осязание и слух. Звуки его собственных шагов тонули в мягком ковре. Но он мог таким же образом заглушать шорох шагов кого-то другого, кто мог затаиться в темноте и ждать. От этой мысли желудок Кеннеди сжался. В коридоре не было ни единого источника света, тьма беспощадно и беззвучно поглотила всё вокруг. И чем отчаяннее Леон пытался отыскать взглядом хоть каплю света, тем сильнее ему казалось, что кроме него в коридоре присутствует кто-то ещё. Ощутив острое желание сорваться с места и побежать, агент вопреки ему остановился. Его дыхание сделалось тяжёлым, капли пота выступили на лбу и шее. Он ничего не видел, но чувствовал. Пусть тьма лишила его зрения, однако ощущать он был по-прежнему способен. Дуновение прохладного ветра робко коснулось его пылающей щеки, успокаивающе потрепало взъерошенные волосы. Мужчина повернулся лицом к спасительному ветру, так, чтобы он обдувал его лоб и щёки. Этот поток воздуха выдувал страх и губительную нарастающую панику изнутри. Судорожно вздохнув, Кеннеди шагнул вперёд, откуда дул ветер, который, играясь, забрался за воротник грязной рубашки. Он снова почувствовал облегчение, пусть и всего на несколько секунд. Ведомый ласковым ветром, затерявшимся, как и он сам, в мрачном коридоре, Леон наконец нашёл выход. Его проводник — ветер — был сквозняком, скользящим через приоткрытые двери, где был свет. По мере приближения он становился ярче, а когда агент вышел через эти двери, темнота окончательно отступила.       Он оказался в просторном зале. Огромные широкие колонны тянулись к высокому потолку. Стены были облицованы мрамором. Вдруг из-за столба плавно выскользнул человек. Лицо его было скрыто под матерчатой маской, сам он был облачён в мешковатые чёрные штаны и куртку. В руках, облачённых в такого же цвета перчатки, человек держал оружие, какого мужчина никогда не видел.       — Стойте на месте, — ровным голосом предупредил Кеннеди, — я не причиню вам вреда.       Человек послушно замер. Леон собрался было задать вопрос и едва раскрыл рот, как вдруг человек в чёрном поднял оружие. И агент понял, что именно это было, когда поток горячего пламени хлынул прямо на него. Огнемёт. Мужчина успел уйти с дороги, которую прокладывал себе огонь, и укрыться за колонной. Воздух наполнился тяжёлым запахом гари. Пытаться вразумить человека с огнемётом было как минимум очень глупо и опасно для здоровья и подпускать его близко тоже было нельзя. Благо, что в этом зале стояли гигантские колонны, способные послужить укрытием от огненных залпов. Когда струя пламени иссякла, Кеннеди выглянул из-за угла и выстрелил. Он целился в руку, чтобы просто обезоружить нападавшего и лишить его возможности себя поджарить. Но пуля, угодившая точно в плечо, — Леон видел это собственными глазами — не причинила огнемётчику ровным счётом никакого вреда. Он невозмутимо поднял оружие, и к агенту устремился новый залп пламени. Мужчина, к счастью, скрылся за колонной на мгновение раньше, чем огонь настиг его. Оставаться на этом месте было опасно. Приняв неотвратимый факт, что ему придётся снова убить человека, чтобы спасти свою жизнь, он сменил пистолет на дробовик и вышел из укрытия.       Реакция и рефлексы не подвели — Кеннеди выстрелил прямо в огнемётчика, но тот, ударив огнемётом по дробовику, отвёл его в сторону в последнюю секунду. Мощный заряд дроби угодил в потолок, сверху посыпалась пыль. А затем человек, не дав Леону шанса защититься, ударил его ногой в живот. Агент отлетел назад и стукнулся спиной о ту же самую колонну. Удар тяжёлого сапога угодил в солнечное сплетение, выбив из лёгких весь воздух, заставляя задохнуться от боли. На мгновение в глазах потемнело. Он из последних сил старался прийти в себя и встать раньше, чем его сожгут заживо. Огнемётчик неторопливо, но с мрачной уверенностью приближался, а расстояние между ними и без того было очень маленьким. Он уже поднял огнемёт, Кеннеди увидел, как из трубы повалил едкий дым. И агент, схватив  свой дробовик, точно так же ударил по трубе огнемёта снизу вверх, отводя его от себя. Поток огня дугой устремился к потолку. Мужчина ударил ногой в колено огнемётчика. Тот упал на одно колено, и Леон нанёс ещё один жёсткий удар — на этот раз прикладом дробовика в голову. Голова огнемётчика мотнулась в сторону, но он смог устоять. Теперь агент уже был вынужден приставить дуло к его виску и выстрелить. Пуля прошла навылет, окропив пол кровью и мозговой жидкостью. Это должно было убить обычного человека, но мужчина с тихим ужасом наблюдал за тем, как огнемётчик встаёт на ноги и поворачивается в его сторону.       Кеннеди ещё раз поспешно выстрелил прямо в лицо огнемётчика, надеясь, что этим хотя бы выиграет для себя немного времени, и бросился бежать. Большой зал из-за множества широких колонн казался лабиринтом. Агент чувствовал себя мясом, брошенным на корм минотавру. И единственная нить Ариадны, которая поможет ему выбраться отсюда живым, — это знание того, как убить этого проклятого пироманта. Прижавшись спиной к колонне, Леон затаил дыхание и напряг слух. Звук шагов огнемётчика гулким эхом разносился по залу. Определить, где он находится, не составляло труда; сложнее было разобраться, что может убить его. Шаги становились ближе. Они петляли по залу, существо потеряло таки его из виду. Теперь на стороне мужчины было какое-никакое преимущество. Заменив разряженный дробовик на пистолет, он тихо выскользнул за колонну. У него возник план, который Кеннеди намеревался проверить.       Судя по звуку шагов, огнемётчик вышагивал где-то в центре зала. Туда Леон и направился. Всякий раз, прячась за колонной или аркой, он тесно прижимался к ней спиной и, затаив дыхание, ждал. Звук его собственного сердцебиения стал таким же громким, как шаги пироманьяка. Благо он этого не слышал, иначе агент уже давно был бы мёртв — сожжён в пепел. Всецело полагаясь на свой слух, он тенью нырнул под аркой. Удача сопутствовала ему, и он смог выполнить первую часть своего сумасшедшего плана — он обошёл огнемётчика со спины. Сунув в кобуру пистолет, который всё равно бесполезен в бою с этим противником, мужчина пригнулся и попытался подкрасться ещё ближе. Подобравшись так близко, как только было возможно, он коротким и быстрым ударом ноги в голень уронил пироманьяка на одно колено, а затем схватился за огнемёт. Раскалённое оружие обожгло руки, но отпускать было нельзя. Кеннеди рывками пытался отнять его, однако тот упрямо тянул в свою сторону. Стиснув зубы, он ещё раз рванул на себя, но дрожащие от чудовищной боли руки разжали обожжённые пальцы. План с треском провалился. Огнемётчик оттолкнул его, и в агента хлынуло пламя. «Слишком близко» — была единственная мысль в его голове. Горячий огонь уже тянул руки к его глазам, горлу, и Леон быстрым движением закрыл лицо руками. Истошный крик прокатился по залу.       Леон не помнил, как оказался на полу, не помнил, как смог уйти от пироманьяка. Его тошнило от запаха жжёной плоти. Руки его болели так, что он едва сдерживал себя, чтобы не закричать снова. На покрытом копотью лбу выступила испарина, чёлка обгорела. Лицо пылало жаром, но боли не было — вся она осталась в ладонях, принявших на себя поток огня. Агент с ужасом взглянул на свои руки: кожа покраснела и покрылась жёлтыми волдырями. Некоторые полопались, и из них сочились жидкость и кровь. Пальцы обгорели так, что лоскуты кожи свисали вниз, обнажая мышцы. Ощутив резко подступившую к горлу тошноту, он выпустил содержимое желудка на пол. Прокашлявшись, мужчина сплюнул скопившуюся под языком горечь и вытер рот рукавом рубашки. Воздух был наполнен запахами крови и гари, он был до удушья тяжёлым и горьким. В горле пересохло, сухие губы потрескались. Хотелось пить. Кеннеди готов был продать душу за один единственный глоток воды.       Шагов огнемётчика не было слышно. Агент старательно прислушивался сквозь звон в ушах, но ничего не услышал. Должно быть, он посчитал, что с такими ожогами Леон не жилец, и решил здесь более не задерживаться. Ему самому в это не верилось от слова совсем, однако его это не волновало и в половину, по сравнению с последствиями схватки с пироманьяком. Опираясь на стену, он поднялся на ноги. Они очень неуверенно держали его. Желудок сжался в тугой комок. Однако лишь упрямство Кеннеди не позволило ему упасть и сдаться. Он крепко сжимал челюсти, морщился, держался за колонны и арки, оставляя на них алые следы окровавленных ладоней, но не издал ни единого звука. Двери, через которые он попал сюда, оставались открытыми, а в коридоре горел тусклый свет. Мужчина почувствовал спасительное дуновение ветра, игриво всколыхнувшего шторы и коснувшегося обгорелой и изуродованной кожи, агент, сам до конца не веря в это, улыбнулся уголками губ.       Он медленно шёл ему навстречу, ветер ерошил обгоревшую чёлку. Коридор теперь не казался таким бесконечным и пугающим, хотя всё это местечко нагоняло необъяснимую жуть. Возвращался Леон тем же путём. Он вышел через потайные двери, — к счастью, не пришлось решать головоломку о пожарах во второй раз, — миновал бессчётное количество комнат и кабинетов, а затем наконец нашёл лестницу. Она была широкая, на резных перилах можно было разглядеть витиеватые узоры, изображающие цветы. В их сердцевины были вставлены маленькие рубины. Но мужчина больше не замечал этой дорогой роскоши. Его обувь оставляла грязные следы на сияющих мрачной красотой ступенях, его ладони оставляли кровавые следы на великолепных и ещё пахнущих деревом перилах. Кеннеди упрямо продолжал спускаться: с каждой пройденной ступенью он чувствовал, что силы покидают его, и, даже покинув мэрию, едва ли сумеет найти место, где будет связь.       Оттолкнув дверь, агент вышел на улицу. Ноги подвели его, и он упал на землю. При падении он рассёк бровь, и сочившаяся из раны кровь заливала глаз. Со стоном перевернувшись на бок, мужчина протянул руку. На залитой холодным и спокойным лунным светом траве, прямо у входа в мэрию, лежал аккуратно сложенный бумажный самолётик со следами алой губной помады на крыле. Помутневшим взглядом мужчина ухватился за него, как за соломинку, но так и не смог дотянуться и потерял сознание.