Мы отбиваем такт.
— Так несите же инструменты, ибо мы начинаем!***
Мы пели громко и с шумом И хотели как соловей В небесах звенеть, Но Бог оставался глух к каждому звуку, Поэтому мы хотим с вашего разрешения Песенку про это спеть.
— Фрау, скоро город, – Эрик осторожно потряс девушку за плечо. – Просыпайся. — Я поняла, Хешт, – эльдарка села, сонно смотря на стены повозки и слыша цоканье копыт их лошадей. Нужно было обновить заклинание иллюзии. Никто в Терре, в этой прекрасной столице не должен знать, что их посетили "уроды". — Проснулась? – она видит иллюзию, под коей скрывается её друг-музыкант – Сильвио. — Лучше следи за дорогой, Рунге. Или ты отдал вожжи Эрику? – девушка, пригибаясь, подходит к своей скрипке и другим инструментам. Их повозка большая. Фактически, дом на колёсах. И тянут всю эту хибару четвёрка гнедых лучших лошадей. — Да. У него контроль, – тёмный эльдар усмехается. Эти действия за ним повторяет и человеческая ложная "оболочка".***
В радостных криках, рядом с женской плотью, В публичных домах, на поминках Прославляем мы себя песнями. В угольных шахтах и ночных пригородах, На Огненной Земле, на побережье среди чаек Слышно нас снова и снова!
— Я так понимаю, они это орут совсем рядом со мной, да? – Шмитт фыркает, отодвигаясь от инструментов, и недовольно смотрит на стены их "жилища". — Не злись, Силке! – кричат за "стеной" несколько мужских голосов. Томас, Инго, Симон, Боден... Одним словом – придурки. Она высовывается из повозки и замечает Михаэля, скачущего на своей молодой чёрной кобыле. Одиночные всадники служат им охраной. Служат то служат, а кричат так, словно в последний раз:Мы нарушаем ваш покой, Когда у вас в ушах звенит, Затем мы отбиваем такт В ваших барабанных перепонках. Мы поём снова и снова До последнего издыхания Прокуренными глотками. Мы поём, как нам нравится, Некоторые испуганы Адскими хоралами!
Волланд с жалостью смотрит на свою лошадь, плетущуюся одиноко рядом с их «Цирком». Останавливаться, чтобы залезть на своего скакуна, ей не хочется. Фрау произносит заклинание, а затем смотрит на себя в небольшое зеркало. В момент острые принадлежащие тёмным эльдарам черты лица разглаживаются, и из зеркала на неё смотрит милая девушка. Сколько ей лун? Шмитт привыкла считать, что двадцать четыре. Женщина вздыхает. Ей и её остроухим друзьям-братьям уже очень много лет. Никто не знает сколько столетий они пробыли в этом мире. Они, уроды, долго живут – тысячелетиями.***
Мы нарушаем ваш покой... Лишь иногда, когда ангел приближается, Становится наш шум грехом, Тогда мы становимся тихими И шепчем ему Песнь песней*. Ах, когда же чудо происходит, Благодарит он нас по-своему.
Когда стража увидела их, то ничего не сказала. Им же лучше. Вскоре они будут преследовать их и гнать до самой границы. Но всё это будет позже. А сейчас – песни и подготовка к вечернему выступлению. Они будут петь и играть здесь, в столице великого Империума Человечества, несколько дней, и эти дни назовут «Приближением зла», а детей будут пугать музыкантами-нечистью и певцом-монстром, чей голос проникает в душу и подчиняет её своей воле. Вот только никто не упомянет, что "уроды" и "монстры" здесь ради высшей цели.***
Мы нарушаем ваш покой... Мы отбиваем такт В ваших барабанных перепонках.
Они готовы. Они встают на свои места, а человеческая иллюзия, под коей скрывается высший эльф Эрик Хешт, подходит к краю сцены и кричит в толпу: — Дамы и господа! Безумие начинается!