Танец Ведьм // Witches' Dance

Османская Империя. Стамбул, 1569 год

Башня Справедливости выглядела угрюмо на фоне тяжелых дождевых облаков, что окутали Стамбул еще ночью, оповестив о своем прибытии сильным ливнем, что изрядно побил людской урожай. Площадь перед дворцом была заполнена людьми, недовольно кутающимися в кафтаны и меха. Их взоры время от времени обращались к небу. И то ли причиной были все те же тучи, грозящиеся вновь разразиться бурей, то ли мольбы о том, чтобы новый Султан принес в народ просвещение и желанное спокойствие. За всем этим действием слегка взволнованно наблюдала Бирсен Султан, облаченная в дорогое платье с зеленой парчи, с пышными рукавами и недлинным шлейфом. Камни ее короны слегка поблескивали в свете свечей, что служили практически единственным источником света в башне. Руки Госпожа сложила в аккуратный замочек перед собой, легко потирая изумрудное кольцо на среднем пальце — подарок мужа. Наконец-то им удалось добиться желаемого: без каких-либо препятствий Мехмет взошел на престол. Вот только каков будет его дальнейший путь? Бирсен более всего желала, чтобы брат слушался ее, чтобы лишний раз обращал внимание на ее мнение. Она всегда действовала в его интересах, всегда пыталась его поддержать, но Мехмету оказалась ближе Махфирузе Амина. При мысли о младшей сестре, Бирсен недовольно хмыкнула, чем вызвала легкое изумление у служанок. Махфирузе была единственным Султанским ребенком, который не перенял от него каких-либо черт внешности. Амина имела длинные светлые волосы, аккуратно ниспадающие ей на спину легкими волнами (это явно было у нее от матери — Гюленай Эке Султан); глаза, цвета золота; мягкие черты лица; слегка вздернутый кверху носик и пухлые малиновые губы. Махфирузе была истинной красавицей, которой, увы, досталась не самая лучшая судьба. Именно ее более всего любил Мехмет, часто звал, когда ему требовался совет и одаривал разнообразными подарками. Чем Амина так заслужила его привязанность? Для Бирсен это оставалось загадкой. — Бирсен, рада видеть тебя в хорошем здравии. — послышался чей-то бархатный голос за спиной, не наделенный абсолютно никакими эмоциями. Султанша слегка повернула голову, из-за чего ее темные волосы легко качнулись. Догадки Бирсен подтвердились: к ней подошла ее вторая сестра — Фатьма. Вокруг этой Султанши всегда витали слухи, но никогда не подтверждались и не опровергались. Она оставалась загадкой не только для народа, который ее никогда не видел, но еще и для собственной семьи. Всегда отстраненная и неразговорчивая Фатьма чаще всего одаряла людей вокруг лишь горделивой загадочной улыбкой. Люди в городе даже поговаривали, что сестра Падишаха — ведьма. И внешность Госпожи способствовала таким слухам. Ее темные, словно сама тьма, волосы обычно были собраны в строгие причёски. Украшали их лишь небольшие диадемы или мелкие шпильки. Ничего громадного она никогда на себя не нацепливала. Карие глаза девушки обычно имели оттенок горького черного шоколада. Когда же Султанша злилась, они становились практически чёрными, что вводило в легкий ужас окружающих. Все это казалось еще более зловеще в контрасте с лишь слегка смуглой кожей и всегда тёмной гаммой в нарядах Госпожи. Бирсен часто сравнивала себя с Фатьмой. И хоть она находила множество похожих с ней деталей внешности (во всяком случае больше, нежели с Махфирузе), но большинство лишь казались таковыми. Те же глаза: у Бирсен они так же были карими, но скорее светлого оттенка корицы. — Не видела Махфирузе? Она опаздывает. — вместо приветствия бросила Бирсен, наблюдая за тем, как Кара Куюджу Ага, глава янычарского корпуса, выстраивает перед входом во дворец своих подопечных. Фатьма остановилась у окна, легко проведя рукой по юбке темно-серого платья с бисерной отделкой, чтобы расправить ее. Даже не взглянув на сестру, Султанша кратко ответила: — Махфирузе с Мехметом. Помогает ему приготовиться и, очевидно, дает очередные советы. Бирсен ничего не ответила. Ее всегда удивляло спокойствие Фатьмы, которая также стремилась к власти, но никогда открыто этого не показывала. Султанша действовала чётко и быстро, всегда имея запасной план для того, чтобы покинуть поле боя в случаи, если что-то пойдет не так. Но ситуация всегда находилась под ее контролем. Может, потому что она окружала себя лишь верными и проверенными людьми? Малейшая провинность — ее служанка отправлялась в старый дворец или, того хуже, лишалась головы. Это и служило причиной того, что Султанша всегда была окружена лишь пятью верными Хатун и двумя Калфами. Это усложняло вариант слежки за Фатьмой и уж никак не радовало Бирсен, которая любила всех и всё контролировать. — Я надеюсь, что Мехмет одумается. — прервала повисшее в башне молчание Бирсен, всматриваясь в толпу, будто пытаясь кого-то там найти, — Махфирузе не лучший советник. Ее голову иногда посещают умные мысли, но нечасто. — Но, тем не менее, восшествие на престол Мехмета — дело рук всех троих. — со своей привычной хитрой ухмылкой бросила Фатьма. И Бирсен понимала, что она права: у них бы не получилось убить двух Шехзаде, убрать с пути мать и заполучить власть над больным отцом, если бы они действовали в одиночку. — И мы трое составляем отличную комбинацию. — чей-то веселый, задорный голос заставил обоих сестёр обернуться. К ним направлялась Амина Махфирузе с сияющей улыбкой на лице в блестящем шелковом платье бежевого оттенка, идеально подчеркивающего все ее достоинства. Подбирая подолы платья, Амина и не замечала, как ее воздушные рукава с легкой ткани развивались, подобно двум невесомым облакам, которые создавали впечатление, что Госпожа сошла с древнегреческих фресок с изображением богинь. Оказавшись возле окна, Махфирузе заправила за ухо прядь светлых волос, из-за чего ее серьги легко блеснули в свете свечей. Очевидно было, что у Амины просто прекрасное настроение и это неудивительно: Махфирузе теперь не любимая сестра Шехзаде, а любимая сестра Падишаха мира. — Все уже готово? Мехмет вот-вот должен выйти. — поспешно залепетала Махфирузе, вставая на носочки и пытаясь разглядеть людей, которые уже начали слегка волноваться из-за задержки начала церемонии. Лишь янычары под покровительством Кары Куюджу Аги выглядели неподвижными статуями, которых не волновал ни срывающиеся с тяжелых облаков капли дождя, ни недовольство Пашей, одаряющих возмущенным взглядом купцов и простой люд, которые пытались прорваться во внутренний двор дворца, чтобы хоть одним глазком взглянуть на нового Падишаха. — Не волнуйся, Махфирузе. — как-то холодно бросила Бирсен, оценивающе смотря на светловолосую сестру, — Я обо всем позаботилась, пока ты крутилась вокруг брата, как обычно, опутывая его своей ложью и лестью. — Что за чушь ты несешь, Бирсен? — недовольно нахмурив брови цвета пшеницы, зашипела Амина, — Ты все так же завидуешь моему расположению. То, что брат более слушает меня, а не тебя — это факт. А с фактами не поспоришь. Но дело не во лжи, а в нашей с ним схожести. Махфирузе всегда гордилась тем, что они с братом находили общий язык и могли часы напролёт проводить вместе. У них было достаточно общих тем для обсуждения, даже некоторые черты характера, иногда казалось, у них делились пополам, на двоих. — Вы схожи, разве что, своей беззаботностью и недальновидностью. — язвительно ответила Бирсен, надеясь получить поддержку со стороны Фатьмы, но та лишь как-то странно улыбнулась, продолжая скучающе наблюдать за людьми на площади. — Если ты не забыла, то мы все вместе добились того, чего хотели. — уже более спокойно произнесла Махфирузе, отворачиваясь от сестры, хоть Бирсен и понимала, что сейчас золотистый взгляд сестры, наверняка, пылает злостью. Амина легко загоралась гневом. — Но теперь я отказываюсь более сотрудничать. Отныне я сама по себе. — произнесла Бирсен как раз в тот момент, как двери Топ Капы во внутренний двор распахнулись, двое аг вынесли престол, а Али Джихангир Ага громко объявил о появлении Султана. Махфирузе удивленно округлила глаза, бросив быстрый взгляд на Бирсен, но сестра казалась в тот момент абсолютно невозмутимой. Ее лицо озарилось легкой улыбкой, когда на площади воцарилась тишина и наконец-то мелькнули рыжие волосы Мехмета из-под высокого тюрбана. — Ты также отказываешься от сестринской поддержки, Фатьма? — голос Амины приобрел нотки недовольства. — Отказываюсь. — кратко ответила Фатьма, наконец одарив старшую сестру взглядом темно-карих глаз, — Это раскол.