Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1572 год
Дамиру в последнее время всё чаще казалось, что его жизнь неумолимо рушится. Что этот дворец попросту проклят. Сначала была убита его мать, потом сестра, а теперь пострадала Нурине. Люди вокруг будто сходили с ума, а самое страшное было то, что Султанзаде не мог это всё остановить. Он жутко злился на Эке Гюленай, которая в результате вышла сухой из воды, и на Фатьму, так и не признавшую свою вину и демонстративно носившую траур по Айтач. Но ещё больше Дамир ненавидел Айлын. У Султанзаде не было ни малейшего сомнения, что именно она толкнула Нурине с той лестницы. Только Айлын имела достаточно веские мотивы, дабы избавиться от фаворитки. Мало того, она ещё и сама приказала позвать лекарей. Дамиру пришлось в очередной раз признать, что всё-таки Мерьем Джанан научила свою невестку разыгрывать очень эффектные представления. Вот только Султанзаде не был намерен более этого терпеть. Пусть он и связан с Фатьмой кровными узами, но всегда считал её чужой, ровно как и Эке Гюленай. Именно поэтому их действия и попытки навредить вызывали не такую острую реакцию, как поступки Айлын. Девушка была частью их семьи, она была женой Дамира, но вместо поддержки приносила лишь разруху и ещё больше боли. Если бы не Ферхат, Султанзаде уже давно покончил бы с этим браком. Эта мысль продолжала мучить Дамира всё время, пока он шёл к покоям супруги. Внутри всё буквально переворачивалось от негодования и боли. То, что сделала Айлын, было непростительным. Султанзаде на многое закрывал глаза, но девушка продолжала упрямо испытывать его терпение. А ведь Айтач когда-то предупреждала его, что Айлын принесёт в их семью много бед. "Она не так проста, как кажется. Её карие глаза пусты", — сказала сестра в день их никяха. Дамир тоже это понимал, но разочаровывать родителей не хотел. В итоге он жалел об этом браке каждый день. Единственным светлым событием стало рождение Ферхата, которое, как надеялся Султанзаде, немного образумит Айлын. Но эти надежды оказались тщетными. — Айлын! — буквально прогремел Дамир, распахивая двери её покоев. Девушка, до этого читавшая книгу, резко подскочила с софы. — Султанзаде? — мягко произнесла она, приседая в поклоне. — Что-то случилось? Нурине стало хуже? Дамира тошнило от невинного вида Айлын в тот момент. Эта наигранная обеспокоенность, наивное хлопанье ресницами, чуть опущенная голова... Всё это ложь. Айлын всегда была хамелеоном: сбросить одну маску и надеть другую для неё никогда не создавало труда. Она легко подстраивалась под обстоятельства и искала выгоду абсолютно во всём. Мерьем Джанан выбрала невестку под стать себе. — Ты ещё и смеешь спрашивать? — процедил сквозь зубы Дамир, давая понять, что он ей абсолютно не верит. Пальцы Айлын сильнее сжали книгу, но она не позволила истинным эмоциям проступить на своем прекрасном лице. Девушка понимала, что, скорее всего, Султанзаде сразу же заподозрит её в случившемся с Нурине, поэтому продумала тактику. Самым разумным было отрицать свою причастность к падению фаворитки, смоделировать себе образ сострадательной Госпожи и ждать, пока гнев Дамира немного поутихнет. В итоге он всё равно ей поверит, ведь Нурине не сможет никак доказать вину Айлын. А у Султанши были свои козыри: служанка, которой уже дана инструкция, что говорить и как, и факт того, что именно Госпожа позвала лекарей. Всё-таки зачем ей было спасать Нурине, если её смерть более выгодная? Султанзаде всегда руководился логикой. Айлын это знала и часто использовала в своих целях. — Султанзаде, зачем Вы так? Я ведь волнуюсь, — ложь легко слетала с уст, но что-то во взгляде Дамира всё же пугало девушку. Его карие радужки были практически чёрными из-за негодования. — Ты хоть понимаешь, что наделала? — Султанзаде сделал в сторону Айлын шаг. Девушка отчаянно поборола желание отступить и гордо вздёрнула подбородок. — Я ничего не сделала. Лишь пыталась спасти Нурине. Увидела, что она упала, позвала лекарей... — Айлын уже столько раз повторяла эту историю, что ей и самой она начала надоедать. — Не лги мне! — выкрикнула Дамир и грубо схватил супругу за предплечье. Книга, которую от неожиданности выронила девушка, с глухим стуком упала на ковёр. Султанша даже на мгновение задержала дыхание, чувствуя опасную близость мужа к себе. — Султанзаде, мне больно, — скривившись, произнесла Айлын. — Я говорю Вам правду. — Она была беременна, — голос Дамира вдруг дрогнул. Султанша замерла, удивлённо на него взглянув. Наконец её маска слетела с лица, обнажая искренний испуг. Беременна? Страх мелким покалыванием пробежал по спине, казалось, парализуя Айлын. С одной стороны, она ничуть не жалела о содеянном. Если Дамир говорил правду, то Госпожа, сама того не зная, устранила огромную проблему. Это действительно хорошие новости. С другой же стороны, девушка почувствовала болезненный укол где-то в районе сердца. Султанзаде неделями не появлялся в её покоях и держался отстраненно. Даже к Ферхату он старался заходить только на занятиях или после них, дабы максимально снизить возможность встречи с Айлын. Султанша прекрасно осознавала, что всё остальное время Дамир проводил с Нурине. Пока новая фаворитка была лишь развлечением, Айлын с трудом удавалось собирать остатки гордости и убеждать себя, что это увлечение её мужа ничего не значит. Но ребёнок... Он был изменил всё. Теперь бежать уже некуда. Айлын приходилось переступить через себя и признать, что Нурине была не временным эпизодом в жизни Дамира, а чем-то большим. Султанше внезапно захотелось расплакаться, но в присутствии мужа она заставила себя сдержаться. — Я не знал, — продолжил тем временем Дамир, всё сильнее сжимая предплечье супруги, — и Нурине — тоже. Она подозревала в виду плохого самочувствия, но хотела получить подтверждение у лекарей. В тот день она шла к ним. — Мне очень жаль, — почти прошептала Айлын, собирая силы в кулак. — Жаль? — Дамир ухмыльнулся и прикрыл на мгновение глаза в попытке не сорваться. — Она потеряла ребёнка, Айлын. Ты это понимаешь? Султанша отчётливо чувствовала боль в голосе Султанзаде. Он снова был разбит, как и после смерти Мерьем Джанан и Айтач. Дамир терял дорогих для себя людей и ничего с этим сделать не мог. Вся его жизнь была продиктована кем-то. Сначала матерью, а теперь семьей Султана. Султанзаде никогда не чувствовал, что контроль в его руках. Он был лишь куклой. Ах, если бы Дамир изначально прислушивался к своей жене, если бы не видел в ней врага, всё обернулось бы по-другому. Ни за что они не попали бы в подобную ситуацию. — Я соболезную Вашей утратите, — всё, что смогла выдавить из себя Айлын. — Если бы я подошла раньше и могла предотвратить... — Ты уедешь отсюда, — в голосе Дамира почувствовалась сталь. Он внезапно отпустил предплечье супруги и сделал шаг назад. Да, Айлын никогда не видела в глазах Султанзаде любовь по отношению к себе, но и наблюдать за отвращением, бурлящим в его карих радужках в тот момент, ей довелось впервые. — Что? — одними губами прошептала девушка, моля Всевышнего о том, чтобы всё оказалось просто страшным сном. — Ты уедешь. Я принял решение, — повторил Дамир уверенно, складывая руки за спиной. — Отправишься в Бурсу. У меня там есть дом, поэтому ни в чём нуждаться ты не будешь. — Нет, — на лице Айлын отразился страх, — Вы не можете так поступить со мной, Султанзаде. Я — Ваша жена. К тому же, разве Вы сможете долго быть в разлуке с сыном? Айлын предпочитала не использовать Ферхата, как рычаг манипуляции, в разговорах с мужем, но иногда он не оставлял ей выбора. Не было ничего в этом мире, что Дамир любил бы больше своего сына. — Ферхат с тобой не поедет, — ответ Султанзаде чувствовался, как пощечина. Ноги Айлын подкосились, а мир внезапно поплыл перед глазами. Упав на колени, девушка в отчаянии схватилась дрожащими пальцами за полу кафтана супруга. — Нет, пожалуйста, прошу Вас, — взмолилась Султанша, смотря снизу-вверх на Дамира. — Только не разлучайте меня с сыном. Всё, что угодно, но не это. Я ни в чём не виновата. Клянусь! Карие глаза Айлын застилали слёзы. Её тело то и дело вздрагивало от всхлипов, но Султанзаде казался абсолютно равнодушным. Он смотрел прямо перед собой, сложив руки за спиной, и молчал. Впервые девушка видела его настолько жестоким и холодным. Её сердце болезненно сжалось. — Пожалуйста, Султанзаде, прошу. Подумайте о Ферхате. Разве можно разлучать ребёнка с матерью? — взмолилась Айлын, растаптывая остатки своей гордости. Никогда и никого в своей жизни она не умоляла, но страх потерять сына застилал разум Госпожи и сердце пеленой отчаяния. Девушка любила его так же сильно, как и Дамир. И самое страшное то, что Султанзаде знал это. — Именно о нём я и думаю, Айлын, — наконец заговорил мужчина, бросив на неё равнодушный взгляд. — Тебе стоит поблагодарить Ферхата. Если бы не он, я бы развёлся с тобой. Эти слова буквально выбили с лёгких Айлын весь воздух. Девушка почувствовала, что почва уходит из-под её ног. Дамир не мог сказать такого. Нет. Это невозможно. Он просто очень зол на неё. Султанша мотнула темноволосой головой и ещё сильнее впилась ногтями в мягкую ткань кафтана. — Нет, прошу, Султанзаде, выслушайте, — взмолилась девушка, но Дамир лишь презрительно на неё взглянул. — Поздно, — выплюнул он и дёрнул полу кафтана, пытаясь высвободиться с цепкой хватки жены. Девушка неуклюже поддалась вперёд и всё же отпустила ткань, после чего крепко прижала руки к груди. Впервые в своей жизни она предстала перед Дамиром такой слабой и разбитой. Даже высокая диадема и дорогое платье не могли вернуть ей прежнего величия. Они были лишь красивым украшением, ничего не стоящей обёрткой, под которой скрывалась хрупкая женщина. В какой-то момент Султанзаде стало даже жаль Айлын. Но разве жалости достаточно, чтобы загладить вину или чтобы вернуть так и не родившегося ребёнка Нурине? Дамир отвернулся от супруги и зашагал к выходу с покоев. Он не мог позволить, чтобы чувство жалости повлияло на его решение. — Мама не виновата! — пронзительный детский крик прозвучал настолько громко, что Султанзаде невольно остановился. Он не спутает этот голос ни с чем. — Ферхат, — произнёс Дамир имя сына и обернулся. Мальчик стоял в дверях детской, крепко сжимая руки в кулаки. Его испуганный, но решительный взгляд бегал между отцом, застывшим у двери, и матерью, отчаянно пытающейся поспешно вытереть с лица слёзы. За что Султанзаде был благодарен Айлын, так это за её нежелание вмешивать в их ссоры Ферхата. Даже сейчас, услышав сокрушительные для себя новости, девушка всё равно пыталась скрыть эмоции и сделать вид, что ничего не произошло. Вот только они оба постоянно забывали, что их сын взрослеет очень быстро. — Ферхат, вернись, пожалуйста, к себе, — мягко обратилась к нему Айлын. Её глаза всё ещё были красными от слёз, она стояла на коленях, но, тем не менее, попыталась улыбнуться сыну. — Нет, не уйду, — решительно заявил Ферхат. Бросив на отца испуганный взгляд, он поспешно подошёл к Айлын и крепко обнял её. Удивлённая девушка вдруг почувствовала тревогу. Что, если Дамир теперь разозлится и на Ферхата тоже? Что если направит и на него свой гнев? Инстинктивно девушка обняла сына в ответ и крепко прижала к себе. — Нурине упала сама, — воспользовавшись паузой, повисшей меж родителями, внезапно заявил Ферхат. — Я видел. Дамир, застывший у двери, изумлённо наклонил голову на бок, будто пытался получше разглядеть маленького Султанзаде. Испуганная Айлын, которая точно знала, что Ферхата в тот момент в коридоре рядом не было, посмотрела на сына со страхом в карих глазах. Девушка не знала, что ей стоило делать. Ферхат откровенно врал отцу, пытаясь защитить её. С одной стороны, это играло девушке на руку. Дамир ведь, непременно, поверит своему сыну — и тогда Айлын не придётся уезжать в ссылку, разлучаться с ними. Но с другой, что она будет делать, если правда всплывет? Да, Султанзаде никогда не навредит Ферхату, но сможет ли простить ему эту ложь? — Ферхат, ты уверен в этом? — внезапно спросил Дамир, всё это время наблюдавший за сыном. Да, мальчик был вспыльчивым, как и его отец, но он никогда ему не врал. Дамир стал для Султанзаде примером для подражания. Ферхат им восхищался и делал всё возможное, дабы не разочаровать его. В какой-то мере он даже напоминал Дамиру самого себя. — Я уверен, — в голосе Ферхата не было ни нотки сомнения. — Нурине оступилась. Мама увидела это и даже хотела её поймать, но не успела, ведь была слишком далеко. В тот момент я шёл с ней. Мы возвращались с занятий. Можете спросить у Надира Эфенди. Айлын застыла, не в силах издать ни звука, и неотрывно смотрела на смелое лицо своего маленького сына. Она до сих пор не верила, что всё это происходило наяву. Дамир тем временем нахмурился, но ничего ни во взгляде, ни в поведении маленького Султанзаде не говорило о том, что он лгал. Та и его история полностью совпадала с тем, что рассказывала служанка Айлын. Могла ли Султанша специально подготовить их сына? Возможно. Но почему тогда она сразу не позвала Ферхата в свою защиту? И почему на её лице читался искренний страх? Всё в голове Дамира внезапно перепуталось. Он устало закрыл лицо руками и мотнул головой. — Ферхат, ты точно это видел или мама велела тебе так сказать? — Дамир понимал, насколько обидно могла прозвучать эта фраза для его сына. Мысленно Султанзаде даже винил сам на себя. Что бы не происходило у них с Айлын, он ни за что не хотел впутывать в это Ферхата, а тем более, обвинять его во лжи. Султанзаде просто нужно было твёрдое подтверждение. Неужели он снова ошибся? — Я всё видел собственными глазами, — фраза мальчика осталась без ответа. Дамир встретился взглядом с Ферхатом и задумчиво кивнул каким-то своим мыслям. Возможно, стоило извиниться перед Айлын, но он не смог найти в себе ни смелости, ни сил, чтобы сделать это именно сейчас. Неужели Дамир обвинял жену в том, что она рушит их семью, хотя на самом деле наносил всем боль только он сам? Так и не обронив ни слова, Султанзаде покинул покои. С уст испуганного Ферхата сорвался вздох облегчения, после чего мальчик почувствовал, как мать целует его в макушку. В этом жесте было столько любви и отчаяния, что маленький Султанзаде даже не смог скрыть своего беспокойства. — Вас же не вышлют теперь, правда? — испуганно спросил он, смотря Айлын прямо в глаза. Девушка мотнула головой. — Я не знаю, — честно призналась она. — Но ты поступил правильно. Ты защитил меня. Айлын взяла лицо сына в свои ладони и улыбнулась карем губ. Молчаливая реакция Дамира могла повлечь за собой разные последствия. Предугадать действия Султанзаде порой было сложно. Но единственное девушка знала точно — Дамир поверил сыну. Это хороший знак. — Валиде, — мальчик внезапно накрыл своими маленькими ладонями руки матери, — я никому не позволю отобрать Вас у меня. В его голосе слышалась твёрдость и уверенность. Айлын заключила сына в крепкие объятья.***
Османская Империя. Стамбул, 1572 год
Али прекрасно понимал, что времени у него было очень мало. Он нёс Фатьму на руках, в спешке даже не обращая внимание на удивлённые взгляды прохожих. Проще и правильнее всего было бы отправиться во дворец, найти лекарей и передать Госпожу под их опеку. Но Топ Капы был слишком далеко. Джихангир точно не мог определить, насколько серьёзной была рана, но судя по количеству крови, которую теряла девушка, высока вероятность, что они попросту не успеют добраться до дворца. Послать кого-то по лекаря? Даже если гонец будет бежать очень быстро, ему понадобится вдвое больше времени на путь туда и обратно. Найти лекаря в городе? Али даже не представлял, жил ли хоть один врач поблизости. Та и доверять жизнь Госпожи первому встречному тоже было рискованно. В итоге Джихангир принял единственное правильное на тот момент решение — он отправился к Лейле. К счастью, домик женщины находился неподалёку. Поскольку Али уже несколько раз там бывал, он легко ориентировался, куда стоило повернуть и где можно было немного сократить путь. Мчась туда так быстро, как он только мог, Джихангир молил лишь о том, чтобы девушка выжила. Может, Лейла никогда и не училась на врача, но она очень многое знала о различных лекарственных травах и хорошо умела обрабатывать раны. По крайней мере, её знаний должно быть достаточно, дабы Фатьма осталась жива до прибытия помощи со дворца. — Лейла! — громко позвал Али, толкая плечом двери дома ведьмы. К счастью, его молитвы были услышаны — и дверь оказалась открытой. В полумраке, царившей внутри домика, Джихангир заметил Артемис — одну из змей, которая жила с Лейлой. Напуганное приходом незваного гостя животное выгнуло в углу свое белоснежное тело и предупреждающе зашипело. Вид у неё был явно не дружелюбный. В глубине домика где-то каркнул Гермес. Где была вторая змея — Эрида, оставалось только догадываться. Эти любимцы Лейлы всегда пугали Али. В любой другой ситуации он бы остановился и не решился заходить внутрь, но в тот момент жизнь Фатьмы была важнее. — Лейла! — снова громко позвал Джихангир, чувствуя как по спине пробегают мурашки. Что если женщины не было дома? Что если он проделал этот путь и потерял столько времени зря? Бросив испуганный взгляд на бледное лицо Фатьмы, Али захотелось кричать от отчаянья. Неужели всё действительно должно было закончиться именно так? Джихангир внезапно почувствовал, как коридор быстро наполнился запахом свежей крови. — Лейла! — вновь крикнул он что есть силы. — Почему ты кричишь? — Лейла возникла на пороге своего дома, будто из ниоткуда. Али испуганно обернулся и замер. Женщина была одета в лёгкое чёрное платье, удачно подчёркивающее изгибы её талии. Тёмные волнистые волосы она спрятала под платком. В ушах, как всегда, блестели массивные золотые серёжки, а на запястьях звенели браслеты. Судя по корзинке с травами в руках женщины, она собиралась делать какую-то мазь, лекарство или зелье. — Лейла... — Али не мог выдавить из себя даже слова, но дальнейших объяснений и не понадобилось. Стоило женщине опустить взгляд и заметить Фатьму, как она вся побледнела. От внимания Джихангира не укрылся страх, проскользнувший в серых глазах Лейлы, подведённых сурьмой. Растерянно поставив корзинку на подоконник, ведьма сорвалась в места и в мгновение ока оказалась возле Али. Бережно взяв лицо Фатьмы в свои руки, она внезапно поняла, насколько оно было холодным. — Помогите ей, — взмолился Джихангир. — Заходи, быстрее, — в ответ надорванным голосом бросила женщина и подтолкнула Али ко входу в комнату. Джихангир поддался ей, даже не задумавшись. В отличии от коридора, комната была наполнена мягким оранжевым светом заходящего солнца. Обстановка оказалась достаточно скромной. У стены стояла небольшая кровать, накрытая натуральным мехом, у окна — две деревянные тахты. С противоположной стороны разместился крохотный стол, стул и несколько сундуков, в которых, очевидно, хранилась одежда и украшения. В углу, рядом со входом, стояло высокое квадратное зеркало, на раме которого висело несколько золотых подвесок, очевидно, наспех брошенных хозяйкой. — Сюда, — скомандовала тем временем Лейла и указала на кровать. Али не знал, когда женщина успела снять платок, но теперь её тёмные волосы свободно падали на плечи, хотя основная их часть, как оказалось, была скреплена на затылке заколкой в форме полумесяца. Когда Лейла сняла с кровати меха и небрежно бросила их на ближайшую тахту, Джихангир поспешно положил Фатьму на белоснежные простыни. Тёмные волосы Госпожи разметались по подушке, её кожа казалась слишком бледной. — Что произошло? — стальным тоном спросила Лейла, аккуратно убирая ткань платья с раны девушки. Судя по её виду, дела шли не слишком хорошо. Али растерянно выпрямился, наблюдая за тем, как ведьма поспешно снова нырнула в коридор. — Её ранили кинжалом. Какой-то мальчик. Я видел всё издалека, потому не знаю деталей, — произнёс Джихангир, когда женщина вернулась с небольшой сумкой в руках и подносом, на котором стоял кувшин, наполненный водой. Али мотнул светловолосой головой, в который раз проклиная себя за то, что не оказался возле Госпожи в момент атаки. Всё внутри него буквально сжималось от злости на самого себя. Лейла ничего не ответила, а лишь молча махнула рукой, дабы он отошёл. Али сделал неуклюжий шаг назад и замер. Движения ведьмы были напряжёнными и резкими. Время от времени она неуверенно поджимала губы и доставала из своей сумки какие-то крохотные баночки и металлические вещи, похожие на медицинские инструменты. В комнате тут же появился резкий травяной запах. Али стало не по себе. Затем он заметил на тонких пальцах Лейлы кровь. Осознание произошедшего внезапно волной накрыло светловолосого Пашу, вытесняя с его головы панику и страх, которые всё это время гнали его вперёд. Фатьма действительно умирала. Прямо сейчас на этих белых простынях. На пальцах Лейлы, как и на его, была кровь девушки. И это не сон. Фатьма, его любимая Фатьма, в любой момент могла ускользнуть, как птица. Он больше никогда не вдохнёт её аромат, не увидит нежную улыбку, не услышит голос и не сможет прикоснуться. Эта мысль наводила ужас на Джихангира. Будто в бреду, он раскрыл свои сжатые в кулаки руки и взглянул на них. Они были полностью измазаны в кровь. Пальцы Али задрожали. Он почувствовал внезапно, как его тело бьет озноб. Разве может такое случиться? Ему казалось, что Фатьма всегда будет рядом. Пусть она вышла за другого, пусть создала свою отдельную семью, но, по крайней мере, Джихангир имел возможность видеть её хоть иногда. Да, Али был несчастен из-за того, что Султанша выбрала в итоге Аббаса Бахадира, но если её не станет, он будет полностью разбит. — Али! Джихангир не знал, сколько раз Лейле пришлось выкрикнуть его имя прежде, чем он среагировал. Подняв на женщину растерянный взгляд, Паша замер. В тот момент ему казалось, что Лейла была единственной, кто действительно его понимал. По крайней мере, её серые глаза горели той самой болью и отчаяньем, что и его. Но в отличии от Али, она смогла собрать свои эмоции в кулак. — Али, не стой. Иди немедленно во дворец и зови на помощь, — тон женщины был буквально стальным. Джихангир почувствовал, что что-то явно идёт не так. Его взгляд снова инстинктивно зацепился за Фатьму. — Вы ведь спасёте её? — дрожащим голосом спросил он. В глазах Лейлы промелькнул испуг. Несмотря на то, что её лицо освещало солнце, на острых скулах залегли мрачные тени. — Я сделаю всё, что в моих силах, — сглотнув тяжелый ком в горле, ответила женщина, — но я всего лишь знахарь. Фатьме нужна помощь, Али. Приведи лекаря. Быстрее.***
Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1572 год
В покоях Нурине было тихо и стоял приторных запах трав. Султанзаде Дамир сидел на кровати возле своей фаворитки, нежным движением убирая с её лица русые волосы. Нурине всё ещё была бледной и выглядела достаточно болезненно. Из-за падения на её щеке и шее виднелись большие синяки, а левая рука была туго перемотана. Кроме того, девушку беспокоила боль в правой ноге, но лекари говорили, что это всего лишь сильный ушиб, который скоро пройдёт. К счастью, высота была небольшой, потому Нурине осталась жива. — Я и вправду была беременна? — обронила фаворитка впервые после длительной паузы. Дамир заметно помрачнел, услышав этот вопрос, но всё же кивнул. Каждый раз, когда разговор касался этой темы, в глазах Нурине застывала настолько сильная тоска, что у Султанзаде буквально разрывалось сердце. Больше всего на свете он мечтал, чтобы фаворитка подарила ему ребёнка. Тогда картинка их отношений казалась бы полной. — Не думай об этом, — мягко произнёс Дамир и попытался улыбнуться, но это плохо у него вышло. Нурине отвела грустный взгляд в сторону. — Лекари сказали, что, возможно, у меня никогда больше не будет детей, — голос девушки сорвался на этой фразе. Ей пришлось часто заморгать, дабы не заплакать. Всё казалось каким-то кошмарным сном. — Что за глупости? — сразу же перебил её Дамир. Одной рукой он крепко сжал её ладонь, а другую положил на её живот. От этого жеста девушка вздрогнула, но перечить не стала. Лишь расстроенно взглянула на мужчину из-под полуопущенных ресниц. — У нас ещё обязательно будет много детей. Я обещаю, — Дамир изо всех сил пытался придать своему голосу уверенности. Несмотря на предупреждение лекарей, в его сердце горела надежда. Кто бы и что не говорил, они с Нурине смогут стать счастливыми. — Правда? — переспросила девушка с сомнением. В тот момент она и сама очень сильно напоминала Султанзаде ребёнка. Дамир приподнял уголки губ в очередной попытке улыбнуться. — Правда, — мягко ответил он и наклонился, дабы поцеловать девушку в лоб.— Я больше не дам тебя никому в обиду. Нурине слабо улыбнулась в ответ и легко сжала руку Султанзаде. Девушке действительно хотелось верить в слова Дамира, но воспоминания об Айлын Султан сами заполняли голову и омрачали момент. Русоволосая была уверена, что на тех ступеньках её толкнула Госпожа. Пусть Нурине и стояла спиной и не видела всей картины, но отчётливо слышала крик служанки. Оступиться девушка тоже никак не могла, ведь внимательно смотрела под ноги и подбирала подолы платья. В тот момент Нурине отчётливо почувствовала, что толкнули её со спины. Вот только когда она рассказала обо всём Дамиру, он почему-то ничего не ответил. Просто молча выслушал и даже не взглянул ей в глаза. Такое поведение казалось фаворитке странным. С одной стороны, она могла понять чувства мужчины. Всё-таки Нурине обвиняла в столь ужасном поступке его законную супругу и мать его сына. Но с другой стороны, фаворитка чувствовала себя преданной. Неужели Дамир не верил в её рассказ? Он ведь знает лучше всех, что Айлын способна на что-угодно. — Мы уедем, — вновь заметив тоску на её лице, обронил Дамир. Нурине подняла на него удивлённый взгляд. Черты лица Султанзаде в тот момент не выдавали абсолютно ничего. Лишь в его карих глазах читалась задумчивость. — Уедем? — переспросила Нурине. Дамир кивнул. Очевидно было, что решение далось ему нелегко. В какой-то мере Султанзаде, возможно, даже сомневался в его правильности. Это и заставило девушку беспокоиться. — Я поговорю с Султаном насчёт Египта. Хочу занять место покойного отца и стать наместником, — объяснил Султанзаде с ноткой горечи. Покойный Селим Паша всегда готовил его именно к этому. Он считал, что сын должен занять его место и достойно представлять интересы Династии в этом регионе. Вот только у Мерьем Джанан были совсем другие планы, потому стоило Селиму испустить последний дух, как она тут же спутала все карты. Наверное, именно потому возвращение в Египет для Дамира теперь ощущалось, как проигрыш. После всего, что семья Султана сделала ему, после стольких потерь Султанзаде вместо мести выбирает побег. Это унизительно. Он должен был встать на тропу войны, пропитаться злостью, как и Аслы Гюмюшь, и сделать всё ради того, чтобы кровь его семьи не была пролита зря. Обидчики должны заплатить. Но Дамир побоялся. Война всегда предусматривает потери с обеих сторон. Султанзаде ещё было, что терять. Та же Аслы Гюмюшь, Ферхат, Нурине, даже Айлын, как бы сильно она не оступалась время от времени. Дамир не мог потерять ещё и их. Достаточно. Он и так заплатил слишком высокую цену. Три потери стали непомерным грузом на его сердце. Да, может, Дамир и струсил. Но, по крайней мере, он убережет свою семью. — Вы обещаете, что мы уедем? — надежда в глазах Нурине вновь заставила сердце Султанзаде разрываться. Если в случае со смертью Мерьем Джанан и Айтач девушка просто поддерживала его, то теперь, когда жертвой стала она и их ребёнок, фаворитка по истине почувствовала, каково это, когда вырывают частичку души. И пусть Нурине даже наверняка не знала, что была беременна, когда всё случилось, потеря ребёнка всё равно отзывалась покалыванием в грудной клетке. Как никогда она чувствовала, что этот дворец давит на неё. И пусть её личный кошмар в лице Айлын Султан не исчезнет, а, наоборот, будет следовать по пятам, но, по крайней мере, Дамир сможет обрести спокойствие вдали от дворца. Нурине обязательно найдет, как вывести его жену на чистую воду. — Я обещаю, — Султанзаде кивнул и сильнее сжал ладонь фаворитки. Девушка улыбнулась. Но не успела она разомкнуть уста, дабы что-то сказать, как в двери постучали. Дамир удивлённо обернулся. Прошло всего пару мгновений — и на пороге появилась Аслы Гюмюшь. Несмотря на то, что девушка всё ещё носила траурное чёрное платье, вся она буквально сияла. Это показалось Дамиру странным, но он уже наперёд знал, что же так развеселило его сестру. — Нурине, — мягко произнесла Аслы, остановившись посреди покоев. Взгляд её серых глаз быстро пробежался по бледной фаворитке, по синякам на её лице и перемотанной руке. На лице Госпожи отразилась жалость. Сложив руки в замочек, она склонила рыжеволосую голову немного набок. — Мне очень жаль, что с тобой это произошло. Прими соболезнования насчёт ребёнка, — слова Аслы звучали искренне, хотя Дамир прекрасно знал, что его младшая сестра всегда больше почитала Айлын. — Спасибо, Госпожа, — ответила Нурине слабым голосом и кивнула ей. По правде, девушка даже не ожидала, что Госпожа решит её навестить. Пусть она никогда и не выражала прямой неприязни к Нурине, но и вниманием её своим тоже не баловала. Дамир внезапно встал с кровати. Удивлённая фаворитка сжала его руку. В её карих глазах читался немой вопрос. — Отдыхай, — успокаивающе произнёс Султанзаде и положил свою тёплую ладонь поверх её руки. — Мне нужно поговорить с Аслы. Я зайду к тебе позже, хорошо? На лице Нурине отразилось странное сомнение, но перечить она не стала. Кивнув, девушка отпустила его руку. Дамир мягко ей улыбнулся, а затем направился к сестре. Аслы заинтересованно на него взглянула, но Султанзаде, судя по всему, не был настроен на милую беседу. Схватив сестру за предплечье, он буквально заставил её идти за собой. Гюмюшь удивлённо выгнула брови, но устраивать сцену перед Нурине не стала. Девушка позволила брату вывести себя в коридор, а затем резко сбросила его руку со своего предплечья. — Что ты себе позволяешь? — возмутилась Аслы и оглянулась по сторонам. К счастью, в коридоре никого не было. — Это что ты себе позволяешь? — прошипел в ответ Дамир и вплотную подошёл к сестре. — Где она? — Кто? — изображая искреннее непонимание, спросила Аслы. Девушка демонстративно скрестила руки на груди и заглянула прямо в карие глаза Дамира. Султанзаде иногда забывал, что среди них всех Гюмюшь больше всего была похожа на покойную мать. — Ты меня прекрасно поняла, Аслы, — продолжил Дамир, сцепив руки в замок за спиной. Казалось, ещё секунда — и он попросту взорвётся от негодования. — Где Сафие Хюмашах? — Откуда я знаю? — Гюмюшь простодушно пожала плечами. Дамир мысленно выругался и снова попытался схватить её за предплечье, но Аслы вовремя среагировала и ловко увернулась. — Ты можешь одурачить кого-угодно, Гюмюшь, но только не меня, — со злостью бросил ей Дамир. В серых глазах девушки мелькнула обида. — У кого, как не у нас с тобой, больше всего причин похитить девочку. Но если я этого не делал, значит... — Я сделала то, что должна была! — выпалила Гюмюшь, злобно сверкнув серыми глазами. Дамир разочаровано отвернулся от неё. Ещё после смерти Мерьем Джанан его сестра поклялась отомстить. Султанзаде отлично помнил её слова, произнесённые в день похорон матери, но никогда серьёзно к ним не относился. Да, Аслы могла быть похожей на Мерьем Султан, но ей в любом случае не хватало опыта и хитрости. Кроме того, Гюмюшь часто руководилась эмоциями, и эта вспыльчивость постоянно играла против неё. — Почему ты удивлён? — заметив реакцию брата, продолжила Аслы и снова скрестила руки на груди. — Фатьма убила нашу сестру. Она получит по заслугам. — Ты действуешь не против Фатьмы, а против маленького ребёнка, — процедил сквозь зубы Дамир. Злость, застывшая в тот момент на его лице, заставила Гюмюшь вздрогнуть. Она никогда не понимала брата. Мерьем Джанан в свое время подала им не самый лучший пример материнства. Для неё дети были скорее способом достижения цели, нежели сокровищем. Эгоистичная и властолюбивая Госпожа готова была переставлять их по игральной доске, как пешки, лишь бы получить желаемое. Дамир, женившись на Айлын, принёс их семье влияние и поддержку в Египте. Айтач, которую насильно выдали за Ихсана, ввела в игру матери один из главных козырей. Паша не только стал надежной опорой Мерьем Джанан в Совете Дивана, что открыло ей дорожку в политику, но ещё и выполнял различного рода грязные дела. Даже для Аслы была уготована особая участь. В мечтах Джанан её младшая дочь должна была стать законной супругой Султана. Если бы Мерьем не ушла из жизни раньше времени и ей удалось воплотить эту задумку, даже Эке Гюленай оказалась бы бессильной перед ней. Как бы горько не было это признавать, но в своей жизни рыжеволосая Госпожа хотела лишь одного — власти. На фоне неё Дамир со своей бесконечной любовью к Ферхату казался каким-то нереальным. Да, Аслы нравилось проводить время с племянником, она тоже баловала его и испытывала к нему особую привязанность, но лишь потому, что он являлся частью их семьи. К другим детям Гюмюшь оставалась равнодушной. Отчасти это тоже ей передалось от матери. Вряд ли человек, который не считался с желаниями и мечтами собственных детей, имел бы хоть толику жалости и любви к чужим. Это абсурдно. А вот Дамир после рождения сына, наоборот, испытывал особый трепет ко всем детям. Он всерьёз считал, что не могут их невинные души быть в ответе за деяния родителей. — Фатьма не пожалела Сенай, — нахмурившись, отчеканила Гюмюшь после недолгой паузы. — С чего вдруг я должна думать о её дочери? Только с помощью Сафие Хюмашах я могла выманить Фатьму со дворца и сполна отплатить за смерть сестры. Девушка внезапно бросила взгляд на оранжевый солнечный диск, неумолимо клонившийся к горизонту. Её губы изогнулись в хищной ухмылке, а в глазах появился лихорадочный блеск. Аслы сполна наслаждалась моментом. — Ты только представь: возможно, младшая дочь Эке Гюленай уже мертва. Если мои люди всё сделали правильно... — в тоне Гюмюшь просачивались ядовитые нотки. Дамир почувствовал, как по его спине пробегают мурашки. Поведение и разговоры сестры явно не сулили ничего хорошего. Мотнув головой в попытке отогнать самые ужасные предположения, Султанзаде всё же схватил Аслы за предплечье. Девушка недовольно поморщилась и, гордо вздёрнув подбородок, посмотрела ему прямо в глаза. — Мне нету дела до Фатьмы, — процедил Дамир. — Делай с ней, что хочешь. Лишь скажи мне, где Сафие Хюмашах. — И не подумаю, — решительно выпалила Гюмюшь и демонстративно сбросила руку Султанзаде со своего предплечья. — Жребий уже брошен. Может, сейчас душа Сафие и невинна, но настанет день, когда она вырастет и станет похожей на свою мать. У меня даже нету в этом сомнений. Потому я уничтожу и Фатьму, и Хюмашах. Чтобы их семья почувствовала, каково это — терять самых близких. Дамир прекрасно понимал, что в Аслы говорила боль. Это то, чего Султанзаде всегда боялся. Ослеплённая произошедшей трагедией Гюмюшь не видела черты между добром и злом, между местью и излишней жестокостью. Она была попросту не в силах остановиться. Потакая собственной боли, девушка взращивала в сердце ненависть, которая, в конце концов, поглотила всю её душу. Её главной целью было не отомстить, а просто уничтожить. — То, что будет потом, решать не нам, Аслы, — Дамир покачал головой. — Какие бы счёты у нас не были с Фатьмой, но Сафие Хюмашах в них не вмешивай. — Я приняла решение, Дамир. Тебе остаётся только смириться с ним, — решительно заключила Аслы, не желая более продолжать разговор. Девушка искренне надеялась встретить в глазах брата понимание и поддержку, ведь ранее он тоже был настроен мстить за Мерьем Джанан и Айтач. Но Гюмюшь снова ошиблась. Была права их мать: Дамир не способен на какие-либо решительные действия. Гордо вздёрнув подбородок и круто развернувшись на каблуках, Аслы уверенным шагом направилась в сторону своих покоев. Какое-то время в коридоре разносился лишь звук её шагов, но затем тишину разорвал голос Дамира: — Если ты не скажешь, где Хюмашах, я сейчас же отправлюсь к Султану — и он обо всём узнает. Гюмюшь удивлённо застыла посреди коридора. Её сердце пропустило удар, а дыхание сбилось. Испуганно округлив глаза, девушка обернулась и сжала руки в кулаки. Её брат стоял на том же месте, что и ранее. Его плечи были напряжены, а лицо в лучах заходящего солнца казалось более смуглым. Султанзаде внимательно наблюдал за сестрой и выглядел при этом решительно. Он явно не блефовал и прекрасно осознавал, к чему мог привести его поступок. — Как ты можешь? — только и смогла выдавить из себя Гюмюшь после длительной паузы. — Мы ведь брат и сестра. — Этот ребёнок не умрёт, — строго отчеканил ей в ответ Султанзаде. — Или ты сейчас сама добровольно скажешь мне, где находится Хюмашах, или ответ из тебя выбьют в темнице. К тому же, не забывай, что Сафие — дочь Аббаса Бахадира. Если с её головы или с головы Фатьмы упадёт хоть волосок, он спустить с тебя шкуру. И ни я, ни даже Повелитель не сможем ничего сделать. Если скажешь мне, где находится девочка, у тебя будет хотя бы небольшой шанс спастись. Страх заполз под кожу Аслы противным липким ощущением. Девушка невольно вздрогнула, будто от холода. Осознание того, что Дамир готов был предать её лишь ради спасения какого-то ребёнка, причиняло буквально физическую боль. Разве Аслы заслужила услышать такое от собственного брата? Губы Гюмюшь дрогнули. Девушка отчаянно пыталась сдержать злые слёзы и придумать план, как выпутаться, но Султанзаде, казалось, поставил её в тупик. Неужели столько сил было потрачено зря? Карталь отлично постарался и подобрал верных Султанской семье до мозга костей стражников, потому Гюмюшь пришлось отдать просто баснословные деньги, дабы найти наёмников, способных противостоять им. Простой подкуп не подействовал бы. Много времени заняло так же планирование похищения, ведь подобраться к Сафие Хюмашах, которая находилась в одних покоях с наследником Османской Империи, было очень непросто. Та и Фатьма в последнее время не так часто покидала детей. Пожалуй, если бы не смекалка Ихсана, возможно, у Гюмюшь так ничего и не вышло бы. В итоге, проделав столько работы и рискнув буквально всем, Аслы должна была отказаться от части своего плана? И ради чего? Только потому что Дамир слишком мягок? — Ты этого не сделаешь, — Гюмюшь и сама не знала, пыталась ли она этой фразой убедить себя или брата. — Проверим? — с вызовом бросил ей Дамир. Аслы от злости хотелось рушить всё на своем пути, но страх за собственную жизнь парализовал сознание. Если все узнают, что похищение Хюмашах и убийство Фатьмы — это рук дело Гюмюшь, её попросту казнят. — Ты пожалеешь об этом, — прошипела девушка, собирая остатки самообладания. — Назови мне место, — вместо ответа приказал ей Дамир. Гюмюшь снова поджала губы и на мгновение зажмурилась. Всё должно было закончиться по-другому. Сцепив руки в кулаки с такой силой, что ногти больно впились в ладони, девушка после недолгого молчания наконец выпрямилась и гордо вздёрнула подбородок. — У причала есть дом Халифа Эфенди. Там сейчас никто не живёт, кроме его немой жены. Хюмашах у неё, — каждое слово давалось Аслы с большим трудом. Когда она закончила фразу, внутри что-то болезненно обрушилось. Единственная надежда оставалась на то, что её людщи сделали всё правильно и хотя бы Фатьма уже мертва. — Хорошо, — Дамир кивнул, и с его уст сорвался вздох облегчение. — Я улажу это дело. Но учти: если с Сафие что-то случится... — Ничего с ней не случится, — перебила Гюмюшь, продолжая сверлить брата взглядом. — Пока я не прикажу, девочку никто не тронет. Султанзаде не знал, должны ли эти слова утешить его, но отвечать ничего не стал. Он предупредил Аслы о возможных последствиях и хотел верить в то, что хотя бы раз в жизни его сестра поступит правильно.***
Османская Империя. Стамбул, 1572 год
С того момента, как в домик Лейлы наконец были доставлены лекари со дворца, прошло уже несколько долгих часов, которые показались Али буквально вечностью. В полумраке коридора, где Джихангира оставили ждать, всё казалось каким-то далёким и чужим. Особенно — Аббас Бахадир. Али до сих пор не знал, правильно ли поступил, когда сообщил о случившемся не только лекарям, но и Паше. Как бы сильно Джихангир не ревновал Фатьму и какую бы острую боль не испытывал каждый раз, когда Аббас оказывался рядом с ней, Бахадир всё ещё был мужем девушки. Султанша сама выбрала его. И не важно, соглашался Али с этим решением или нет. По сути, он даже не имел права каким бы то ни было образом претендовать на Госпожу, ведь сам был женат. И пусть брак с Аминой Махфирузе заключили не по его воле, ни прошлого, ни настоящего уже не изменить. Джихангир устало запрокинул голову, прислоняясь затылком к холодной стене. Он сидел на полу в углу коридора, положив руки на согнутые колени, будто загнанный зверёк. Всё внутри переворачивалось от одной только мысли о том, что в соседней комнате Фатьма боролась за свою жизнь. Несмотря на то, что Джихангир уже смыл кровь с рук, её неприятный сладко-стальной запах всё ещё стоял в воздухе, перемешиваясь с ароматом различных трав Лейлы, развешенных по всему домику. Из-за этого тошнота комком застревала в горле. Дабы хоть как-то отвлечься, Али взглянул на противоположную сторону коридора, где на стуле у небольшого столика разместился Аббас. Его высокая фигура казалась невероятно неуместной среди всех этих трав и простой деревянной мебели. Мужчина будто был персонажем, сошедшим со страниц совсем другой истории. Его локти упирались в стол, а пальцы были настолько сильно сцеплены между собой в замок, что костяшки буквально побелели. Рукава кафтана немного сползли вниз, обнажая смуглую кожу на запястьях. Поскольку единственным источником света в коридоре было лишь небольшое окно, вокруг стояла полутьма, но если хорошо приглядеться, то можно было заметить тонкую паутину шрамов, тянувшуюся куда-то выше по руке Паши, прямо к локтям. Голову Аббас задумчиво наклонил вперёд и исподлобья наблюдал за Гермесом. Ворона явно ничуть не интересовало наличие незнакомых людей в доме, потому он спокойно чистил перья, расположившись на крохотном комоде почти у самого входа. Али внезапно поймал себя на мысли, что, скорее всего, Бахадир не привык к таким местам, как дом Лейлы. Возможно, он даже чувствовал себя неуютно здесь, ведь и сам Джихангир не особо любил захаживать к ведьме. Ему всегда казалось, что женщина была доброй и покладистой лишь с Фатьмой. С остальными же Лейла или говорила загадками, или и вовсе демонстративно показывала свое нежелание вести беседу. Вот только в движениях и виде Аббаса абсолютно ничего не говорило о дискомфорте. Похоже, домик Лейлы его мало интересовал. В фокусе внимания Бахадира оставалась лишь Фатьма. Как бы Али не хотелось это отрицать, но Аббас переживал за девушку так же сильно, как и он. Его плечи всё это время были напряжены. На смуглом лице застыла смесь холодной решимости и злости то ли на самого себя за то, что не уберёг, то ли на нападавших. А, может, даже всё вместе. Но истинную боль выдавали его глаза. В тот момент карие радужки Аббаса настолько потемнели, что казались буквально чёрными. Джихангир невольно вздрагивал каждый раз, когда Бахадир, привлечённый шумом в соседней комнате, одаривал его мимолётным взглядом. Конечно же, Аббас задавался вопросом, что делал Али рядом с его женой во время нападения, но озвучивать что-либо вслух пока не стал. А у самого Джихангира не было ни желания, ни времени начинать разговор первым и объяснять. В любом случае, он не сделал ничего преступного и, как оказалось, не зря отправился вслед за Госпожой. Кто знает, чем всё могло бы закончиться, если бы Али случайно не встретил её по дороге во дворец. По прибытию в домик Лейлы ни Джихангир, ни Аббас не проронили друг к другу ни слова. Бахадир очень долго настаивал на том, чтобы остаться рядом с Фатьмой в комнате, но лекари запротестовали. Присутствовать разрешили только Лейле, и то лишь потому, что она была хозяйкой дома, а врачам могло что-то срочно понадобиться. В итоге Али и Аббас оказались в коридоре одни. Им оставалось лишь прислушиваться к тихим голосам за дверью и молиться, чтобы Госпожа выжила. На самом деле Джихангир не винил Пашу в желании сохранять молчание и был даже рад такой позиции с его стороны. Ему так было легче. Али действительно опасался, что если начнёт говорить, то вся боль и страх, которые в тот момент копились внутри него, просто выйдут из-под контроля. Внезапно голоса в соседней комнате затихли. Джихангир сразу обратил на это внимание, ровно как и Аббас, повернувший в тот момент голову к двери. Мгновение. Второе. Сперва ничего не происходило. Сердце Али успело пропустить удар, представляя худший из вариантов развития событий. Неужели... Двери внезапно распахнулись — и на пороге появилась Лейла. Она выглядела измученной и напуганной, но в её серых глазах читалось спокойствие. Аббас и Али тут же подскочили со своих мест. — Что с Фатьмой? — первым не выдержал Бахадир. Сделав несколько шагов к комнате, он замер прямо напротив ведьмы. Лейла измерила его изучающим взглядом и слегка прижмурилась, из-за чего в уголках её глаз появились крохотные морщинки. Али не мог избавиться от чувства, что женщине Аббас не нравился, но она оказалась таким же заложником ситуации, как и Джихангир. Это был выбор Фатьмы. Они не вправе его осуждать. — К счастью, Фатьма жива, хоть и потеряла много крови. Вы можете зайти к ней, но она всё ещё не пришла в себя, — в голосе Лейлы слышались нотки облегчения. Браслеты женщины издали приятный звон, когда она шире распахнула двери и отошла немного в сторону, пропуская Аббаса внутрь. Бахадир ни на секунду не задумался. Растерянно взъерошив рукой свои тёмные волосы, он тут же вошёл в комнату. Али, переполненный самыми разнообразными эмоциями, сперва ринулся следом за ним, но Лейла резко встала перед ним, преграждая путь. Джихангир удивлённо замер. Издалека его взгляд смог уловить лишь тёмные локоны Султанши, разметавшиеся по подушке. Остальное скрыли от него фигуры лекарей, которые всё ещё продолжали сновать вокруг Госпожи. — Тебе пока туда нельзя, — отчеканила Лейла достаточно строго. Бросив взгляд через плечо на воспитанницу, женщина внезапно взяла Али за руку и потянула за собой в тёмный коридор. Прекрасно осознавая, что ведьма права, Джихангир с неохотой ей поддался. В тот момент он бы продал всё на свете, лишь бы оказаться на месте Аббаса. — Я должна тебе кое-что сказать, — обронила Лейла, останавливаясь возле комода, на котором сидел Гермес. Птица радостно захлопала крыльями и с интересом наклонила голову на бок, наблюдая за хозяйкой. Сложно было рассмотреть выражение лица ведьмы в тот момент, но Али почему-то был уверен, что она чем-то опечалена. — Что же? — Джихангир ответил без особого энтузиазма. Что бы ведьма не сказала, все его мысли сейчас были заняты лишь Фатьмой. Возможно, таким образом Лейла просто пыталась отвести его внимание от происходящего в соседней комнате. — Я не уверена, должна ли рассказывать об этом, но... — задумчиво начала Лейла, проводя тонкими пальцами по чёрным перьям Гермеса, — я не вижу другого выхода. Фатьма очень слаба и это пугает меня. — Вы же сказали, что она выживет, — в голосе Джихангира снова послышались нотки страха. — Да, но случиться может всякое, — уклончивый ответ Лейлы совсем не понравилась Али. Паша шумно втянул воздух и устало прикрыл глаза рукой. Сколько ещё должен был продлиться этот кошмар? — Али, просто послушай меня, — Лейла внезапно выпрямилась, как натянутая струна. В её серых глазах читалось отчаянье и беспокойство. Она и вправду не знала, имела ли право раскрывать секрет воспитанницы, но случившееся не на шутку напугало женщину. Да, она и лекари сделали всё возможное, чтобы спасти Фатьму, им удалось остановить кровь, обработать и зашить рану, но никто не мог гарантировать, что Султанша откроет свои прекрасные глаза. Лейла не хотела думать о худшем, но плохие мысли сами душили её, заставляя сердце биться чаще. Если бы женщина могла, она бы отдала свою жизнь в обмен на жизнь Фатьмы без малейших сомнений. Лейла отказывалась принимать реальность. Она попросту умрёт от горя, если темноволосой Султанши не станет. — Фатьма скрыла кое-что от тебя, — начала Лейла, сцепив руки в замок. — Я считаю, самое время тебе узнать правду. Гермес встревожено захлопал крыльями, а Али нахмурился. Всё казалось ему каким-то бессмысленным. Что могла скрывать от него Фатьма? Их уже давно ничего не связывало. — Сафие Хюмашах — твоя дочь, — выпалила на одном дыхании Лейла и замерла, как статуя. Лишь её серые глаза продолжали лихорадочно блестеть. — Что? — на выдохе произнёс Али, удивлённо уставившись на женщину. — Быть такого не может. Нет. Сафие Хюмашах Султан родилась, когда Фатьма Султан уже была в браке с Аббасом Бахадиром Пашой. Джихангир решительно мотнул светловолосой головой. Похоже, Лейла просто утратила рассудок от горя. Несмотря на все искренние эмоции, которые в тот момент проступали на её лице и клубились в серых глазах, она говорила всякую чушь. Али никак не мог быть отцом Хюмашах. Взять хотя бы тот факт, что Аббас признавал девочку своей дочерью. Разве взял бы он под крыло чужого ребёнка? Да, они с Фатьмой провели вместе одну ночь, но Али не верил, что это могло что-то изменить. — Вы ошибаетесь, Лейла. Это глупости, — закончил Джихангир, передёрнув плечами. У него были сейчас дела поважнее. Но не успел Али сделать и шагу, намереваясь уйти, как Лейла внезапно схватила его за предплечье. Джихангир изумлённо остановился и тут же встретился с её строгим взглядом. Похоже, женщина не намеревалась просто так отступать. — На момент свадьбы Фатьма уже была беременна, — выпалила Лейла, специально понизив тон, дабы их никто не услышал. — Она решилась на брак с Аббасом Бахадиром, только чтобы скрыть это. Фатьма его обманула, ничего не сказала. Аббас и сам не знает правду. Ребёнок вне брака уничтожил бы девушку — и ты это прекрасно понимаешь, Али. Она сделала то, что считала самым правильным для себя и Сафие. Ты тогда уже был женат на Амине Махфирузе Султан, потому ничем бы ей не помог. Фатьма решила, что тебе лучше и не знать. Джихангир слушал Лейлу, продолжая напряжённо за ней наблюдать. Каждое новое слово, слетавшее с уст женщины, возвращало Али в реальность. Неожиданно для самого себя он получил ответы на вопросы, которые так долго мучили его и не давали спать по ночам. Не было похоже, что ведьма лгала. Та и зачем ей это? Лейла скорее выглядела напуганной. Даже Гермес в тот момент притих, заинтересованно наклонив голову. — Я всё равно не понимаю, — с долей сомнения ответил Али, когда пауза между ними затянулась. Мысль о том, что он был отцом маленькой Султанши, упрямо отказывалась вкладываться в привычное мировоззрение юного Паши. Это казалось невозможным. — Все считают, что Сафие Хюмашах родилась раньше срока, — Лейла ответила, даже не задумавшись, и посильнее сжала его предплечье, — но это если вести отсчёт от свадьбы Фатьмы с Аббасом Бахадиром Пашой. А что если взять во внимание твой никях с Аминой Махфирузе Султан? Сколько прошло? Девять месяцев. Эта цифра впилась в сознание Али и заставила его шумно втянуть воздух. Он никогда не смотрел на ситуацию с этой точки зрения, не пытался считать месяцы и искать самые простые объяснения случившегося. Али даже не мог осмелиться связать рождение Сафие Хюмашах с собой. Теперь же слова Лейлы действовали, как ведро ледяной воды. Неужели это действительно правда? — Я вижу замешательство на твоем юном лице, Али, — Лейла впервые за всё время его пребывания в домике ласково улыбнулась, что, стоит заметить, далось ей с трудом. — Я понимаю и не виню тебя. Мне известно о том, что произошло между вами в ночь твоего никяха. Щёки Али внезапно вспыхнули румянцем. Даже в полутьме коридора это было сложно скрыть. Да, Джихангир вряд ли мог гордиться тем поступком, но он совершено точно ни о чём не жалел. Пусть их счастье с Госпожой было мимолётным, но хотя бы эти воспоминания приятно грели его душу. — В тот вечер Фатьма впервые прислушалась не к разуму, — Лейла прикоснулась тонким пальцем к своему виску, а затем медленно опустила его на грудную клетку, — а к сердцу. Она может сколько угодно называть это ошибкой. Её право. Но я точно знаю, что сердце никогда не ошибается. Али почувствовал, как его ноги подкашиваются, потому отчаянно схватился за край комода. Испуганный Гермес тут же взмахнул крыльями, взмыл в воздух и молниеносно вылетел с домика через открытое окно. Джихангир почувствовал, как осознание происходящего волной наваливается на него. Воспоминания сами начали вспышками проноситься в голове. И только рука Лейлы на его предплечье и приторный запах трав напоминали, что он всё ещё в домике. — Али, сейчас важно, чтобы ты взял себя в руки, — ведьма легко встряхнула его, — Сафие Хюмашах в опасности. Фатьма в опасности. Я верю, что только ты сможешь их спасти. — Сафие Хюмашах и вправду моя... дочь? Это ведь не какая-то глупая игра? — будто в бреду повторил Джихангир, всматриваясь в строгие черты лица Лейлы. Женщина поджала губы и покачала головой. Её массивные серёжки блеснули. — Никаких игр нет, Али. Я хотела рассказать обо всём раньше, но Фатьма запретила, — голос Лейлы болезненно дрогнул. — В любом случае, сейчас это уже не важно. Ты должен найти Хюмашах. — Но я даже не знаю, где искать и вообще как... — Джихангир запнулся, до боли в пальцах сжимая край комода. В следующее мгновение он почувствовал, как Лейла положила свою руку ему на грудь. Паша замер. В его глазах в тот момент виднелось сомнение. Ведьма знала, что принять правду Али будет сложно, но, к сожалению, у них не было времени на то, чтобы Джихангир свыкнулся с этой мыслью. — Следуй за своим сердцем. Это единственный верный путь, — слова Лейлы утонули в полумраке коридора. В тот вечер вся жизнь Али Джихангира перевернулась вверх дном. Он получил от судьбы подарок, о котором ранее даже мечтать не мог. А Лейле оставалось лишь молиться, чтобы озвученная её устами правда не уничтожила в итоге всех троих.