Колодец желаний

      Кайл гей. Окончательное принятие сего факта пришло незадолго перед семнадцатым днем рождения. Где-то полгода назад. В день, когда Брофловски с горечью осознал, что сил уже не остается врать даже самому себе. В тот же день его отец еще совершил очередную подлую, но безумно смешную на его — старшего Брофловски — взгляд тупость. Что-то связанное с деньгами и коллегой по работе… Неважно. В любом случае, Кайлу этот день запомнился именно каминг аутом самому себе. Выходом из шкафа в пустой комнате.       И это, пожалуй, одно из самых неприятных открытий, которое ему пришлось совершить в своей жизни. А то, что, к тому же, лучший друг с пеленок — это самый, что ни на есть, натуральный натурал не делало его существование легче. — Не волнуйся, Эрик. Сейчас мы все подберем, — успокаивающий голос Баттерса, раздавшийся откуда-то справа, вывел Кайла из транса.        Моргнув, он вновь уставился на черную занавеску примерочной. Картман очень постарался, чтобы закрыть её, как можно более плотно. Так плотно, чтобы никто из четверки друзей не смог заглянуть внутрь даже очень сильно постаравшись. Не то, чтобы кто-то пытался это сделать… Ну, если не брать в расчет Кенни.       Брофловски невольно скосил глаза в другую от себя сторону. Маккормик, привалившись плечом к стене, без особого интереса листал заботливо предложенный магазином женский журнальчик, лишь изредка сосредотачивая свое внимание на чем-то конкретно среди слегка потрепанных временем страниц. На ком-то конкретно. Второго блондина, в отличие от первого, судьба общего друга волновала куда меньше.       «Вот и хорошо, пусть лучше будет так, — подумал Кайл, отворачиваясь. — Все лучше того, что было до этого». — Блять, Баттерс, если ты еще раз скажешь «не волнуйся»…       Продолжения они так и не услышали, так что, что же там Картман сделает со Стотчем оставалось только предполагать. Скорее всего, просто пойдет жаловаться Стотчу-старшему. Тому дай только повод наказать сынка. — Прости, Эрик, — буднично, нисколько не обидевшись, откликнулся Баттерс, а затем так же буднично двинулся вперед, передавая в приоткрывшуюся створку только что подобранное синее платье. Блятское девчачье синее платье.       Кайл зажмурился, чтобы не видеть, как далеко не мужская рука высунется забрать предложенную одежду. Хотя, какой смысл… Он может хоть сто тысяч раз закрывать глаза и зажимать уши, но это все равно не поможет выкинуть из головы отпечатанную в мозгу картинку Эрика Картмана, что был совершенно наглым образом обращен в девчонку. В семнадцатилетнюю пухловатую сисястую девчонку. Причем, сисястую в самом, что ни на есть прямом смысле этого слова, потому что размер груди у получившегося создания был действительно не слабый.       М-да… Натурал Стэн был не единственной проблемой, отравлявшей жизнь Брофловски. Второй такой был человек, что, в принципе, всегда умел доводить Кайла до нервного срыва. Эрик, мать его, Картман. Жирный, пускай и сбросившись часть веса, говнюк антисемит, который по неведомой причине казался ему… привлекательным. Черт возьми, даже в мыслях подобное было сложно произнести. Хотя, как ни странно, с этим было смириться куда проще, чем со своей ориентацией. Подумаешь, он уже давно догадывался, что слегка слетел с катушек. С таким-то детством. Естественно, у него появились некоторые отклонения.       Главное только, чтобы жиртрест ни о чем не догадался. Тем более, про его ориентацию Брофловски ничего не знал. — Блять, это полная хуйня, пацаны. Я в таком отсюда не выйду, — и, противореча только что сказанному, шторка с противным звуком резко распахнулась.       Надо отдать Баттерсу должное — парень и правда постарался, подбирая одежду. Не зря потратил лишние полчаса, слушая советы надоедливых консультантов. По размеру платье подходило вроде бы неплохо, да и цвет шел голубым глазам. Оно даже, кажется, немного стройнило друга. Не совсем длинное, но и не короткое, с длинным рукавом и глубоким вырезом. Очень глубоким… — Эрик, ты выглядишь просто замечательно, — дружелюбно поделился с ним Стотч.       Картман фыркнул, но Кайлу почему-то показалось, что тот на самом деле польщен. — Мамма Мия! Сказал тогда, скажу и сейчас — бабой быть тебе больше идет, — присвистнул Кенни, отрываясь от журнала. — Пошел ты, Маккормик! — тут же взвился Картман и, поморщившись от собственного нестественно высокого голоса, скрестил руки на груди. Брофловски знал этого человека слишком хорошо, чтобы понять, что в данный момент тот скорее напуган, чем зол. Еще бы, не каждый день ты меняешь пол и на тебя капают слюнями лучшие друзья.       Кайл стиснул зубы, заодно и прикусывая себе язык. Если он сейчас откроет рот, то скажет Кенни то, о чем в будущем будет жалеть.       К счастью, Стэн подобное поведение друга тоже не одобрял. Нахмурившись, Марш автоматически шагнул вперед так, чтобы загородить собой «подругу». — Чел, ты… это… сбавь обороты, окей? Никто из нас ничего не делает с Картманом, ясно? —На последних словах он многозначительно оглядел всю компанию. — По крайней мере, пока.       «Пока жиртрест снова не отрастит себе яйца и не станет прежним мудаком мужского пола», — про себя закончил Брофловски речь лучшего друга.       Кенни закатил глаза. Пробормотав под нос что-то подозрительно похожее на «ебанный рыцарь на белом коне», Маккормик снова вернул себе былое равнодушие. — Да больно надо. Я скорее свой ботинок сожру, чем дотронусь до Жиртреста. Хоть с сиськами, хоть без. — Ой, а тебе как будто остается жрать что-то другое, нищеброд, — раздраженно топнул ногой Картман. Вот теперь жиртрест разозлился.       Кайл непроизвольно оглянулся проверить, не привлекли ли они чужое внимание. Да нет, вроде как, все тихо. Никаких недовольных взглядов в их сторону. Седовласая старушка отчитывала внучку за то, что та не хочет мерить то, что нравится бабушке, в противоположном углу шептались подружки, в которых Брофловски, кстати, узнал школьниц младше них самих на два или три года, консультанты о чем-то тихо друг с другом переговаривались. Даже странно, что никто не обращает внимание на шумную компанию. Да ну и хрен. Им же лучше. — Успокойся, Картман, — примирительно положил руку на женское плечо Стэн. Кайла будто током долбануло — до того неправильным показалось прикосновение. — Давай лучше побыстрее тебя полностью оденем и будем уже, наконец, думать, что нам делать со всем… этим. Как возвращать все назад. — Точно-точно! — снова оживился Баттерс. — Нужна еще обувь. Идем, это в другом магазине.       Похоже, ему единственному данная ситуация доставляла удовольствие.       Картман что-то недовольно пробурчал, но судя по всему согласился. Ну, или просто не желал спорить, яростно задернув за собой черный занавес. С такой силой, что просто удивительно, как тот не оторвался. Истеричка. Тоже мне. Пусть радуется, что они вообще с ним нянчатся. Одежду вон выбирают и… Так.       Внезапная мысль оказалась своего рода отрезвляющей. Напоминала в какой-то мере эффект, который обычно производит обыкновенная пощечина в разгар паники. — Кстати, Картман. У тебя, я надеюсь, есть чем расплатиться за все это барахло? — Это первая фраза, которую Кайл произнес за очень долгое время. За час, так точно.       И, по всей видимости, зря он это сделал, потому что тотчас в примерочной противно захихикали — даже в женском обличье жиртрест не отличался особой красотой смеха. — Кто о чем, а еврей о деньгах.       Брофловски стиснул кулаки, чувствуя, как закипает кровь. Да уж, есть такие люди, которых ничего уже не исправит. Даже пол.       Естественно, платить пришлось Брофловски. Ну, а что? Иначе их все равно не выпустили бы из магазина.

***

— Значит так, — начал Марш, положив ноутбук на колени, когда они несколько изнурительных часов спустя, наконец, вернулись домой. — В интернете сказано, что если в первый день полнолуния загадаешь желание около волшебного колодца, то оно исполнится. — Бред какой-то, — буркнул Кайл, лениво жуя предложенную миссис Марш морковку. При этом отодвигаясь от придавившего его локтем Баттерса.       В последнее время он с грустью начал замечать, что комната лучшего друга стала какой-то слишком уж маленькой для них всех — в особенности, когда собирались впятером. Невместительной, узкой. Прям одна сплошная никому ненужная метафора взросления. — Кенни, это ты во всем виноват! — прошипел Картман с другой половины комнаты. Он сидел дальше всех и то и дело поправлял платье, свирепо разглаживая вискозу по коленям. Будто в помещении с закрытыми окном и дверью оно могло как-то подняться. — Нахрена ты загадал это дебильное желание? «Хочу, чтобы один из нас стал телкой, ня-ня-ня», тьфу! — Чел! — возмутился Марш, когда плевок угодил на ковер. — Откуда я мог знать, что эта хуйня сработает? — огрызнулся Маккормик с кровати, единственный устроившийся с комфортом. — Я по приколу ляпнул. Знал бы раньше, что все взаправду, хрена с два растрачивал его на тебя, Жиртрест, уж поверь мне.       Ну да, кто ж мог знать, что раскопанный местными жителями в Южном Парке колодец желаний окажется всамделишным колодцем желаний. Если быть до конца честным, то Кайл и сам сильно сомневался в истинности нового сооружения. Даже для их города это слишком… хорошо? Именно. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Обычно здесь изобретают и открывают всякое дерьмо. Бесполезное и бестолковое дерьмо. Иногда даже в прямом смысле.       Картман открыл было рот, чтобы съязвить в ответ, но его перебил молчавший до этого Баттерс. — Кстати, ребят, а почему именно Эрик превратился в женщину? Почему не кто-либо другой из нас? — с привычным детским интересом спросил Стотч, обводя комнату взглядом.       Хороший вопрос, Брофловски и сам им задавался по пути к дому Маршей. — Ну, это-то понятно. Кого проще всего обратить в телку? — снова встрял Кенни с веселым огоньком в глазах и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Правильно, того, кто уже практически телка! — Пошел ты, Кенни! — взвизгнул жиртрест, на мгновение даже забывая про платье. — Я тебе сейчас яйца оторву! — Ну, давай, попробуй.       Кайл закатил глаза. И пусть кто-нибудь теперь попробует сказать, что они повзрослели. — Успокойся, Картман, — вздохнул Брофловски. — Не надрывай чужие голосовые связки. — А ты мне рот не затыкай, Еврей, — прищурился жиртрест. — Сколько хочу, столько и верещу. Меня тут, между прочим, в бабу превратили. У меня стресс! — В девушку. Тебя превратили в девушку, — жестко ответил Кайл. — Это ведешь ты себя, как баба. — Ребята, успокойтесь, — вмешался Стэн. — Прямо сейчас самое главное — это как вернуть Картману обратно свое тело. Сраться будете потом, окей?       Картман закатил глаза, но заткнулся, недовольно уставившись в противоположную от Брофловски стену. И это уже второй раз за день, между прочим. Невероятно… Вот Стэна он слушается! С каких, блять, пор для жиртреста хиппи стал авторитетом? Или это так на него женские гормоны влияют? Теперь голубенькие глазки и смазливое личико все решают?       Кайл моргнул, вздрогнув. О чем он вообще думает?! Стэн — его лучший друг. Лучший во всем, мать его, мире. Он должен сейчас наоборот радоваться, что на Картмана появился какой-то рычаг безопасного давления. — Да что тут думать? — откликнулся Маккормик, снова разваливаясь на кровати. — Пойдем, да и загадаем новое желание. Делов-то. — Нет, так не получится, — покачал головой Марш, не отрывая глаз от экрана лэптопа. — Тут сказано, что нельзя загадать обратное желание.       Стоп… Что?.. — Чего?! — ужаснулся Картман. И Кайл его в этом не винил, ощутив, как в собственных жилах стынет кровь. Краем глаза, он заметил, что Кенни тоже выглядел ошарашенным. — То есть, как так? Я останусь таким? Навсегда?!       Жиртрест даже не пытался скрыть панику в голосе. — Погоди, — отмахнулся от него Марш, сосредоточенно смотря в экран ноутбука.       Пару секунд, которые Брофловски показались одной огромной вечностью, Стэн молчал, внимательно изучая написанное. За плотно прикрытым окном можно было расслышать, как стригут газон, внизу о чем-то разговаривали родители лучшего друга.       Когда Марш поднял глаза, напряжение в комнате, казалось, было физически ощутимо. — Нет, — улыбнулся он. — Тут написано, что есть возможность, так сказать, отменить желание в последний день полнолуния.       Брофловски облегченно выдохнул, только сейчас обратив внимание, что все это время задерживал дыхание. — Бляха муха, Стэн, нельзя так над людьми издеваться, — как-то беззлобно буркнул Картман, а затем неожиданно встрепенулся. — Подожди, а сколько это полнолуние обычно длится? — Два или четыре дня, — вместо Марша сказал Кайл.       Два или четыре дня. Ровно столько Картману придется шататься по городу в чужом теле. В женском теле. Проклятье, это будут долгие сорок восемь или девяносто шесть часов. И Брофловски не мог дождаться, когда они, наконец, закончатся.