Карты

Всю неделю я провалялась с жуткой болезнью. Из-за ночных переживаний о словах Каса мой организм совсем ослаб, а если и учесть плохую погоду за окном, то тут к гадалке даже не ходи. Но все-таки на этой неделе маленькое счастье меня посетило. На следующий день после нашей ссоры с Кастиэлем, я проснулась с жуткой болью в голове и высокой температурой. Мне даже особо не хотелось глаза открывать. Было желание проспать то время пока я болею, а потом на утро проснуться здоровой. На этот день я столько запланировала. Например, застрелить это долбанного красноголового выкидыша природы. Но, как пела Натали, видно не судьба~, видно не судьба и так далее. Где я вам оружие достану? Но не только из-за оружия мне пришлось отложить эти идею в дальний угол сознания. Я заболела и провалялась в кровати весь день. Ну как… Кряхтя и проклиная весь белый свет за забитый соплями нос и бесконечный кашель, я повернулась и увидела на крышке рояля картину. Да не простую, а мою любимую. Она стояла там как прикованная на подставке. От удивления я встала с кровати. Уж лучше бы я этого не делала. Голова сильно закружилась, и я упала на кровать. Но вскоре все прошло, и я подошла к картине. Как завороженная я принялась осматривать произведения. Как наложены краски, как передано мистическое настроения… мне не верилось, что теперь и тут у меня будет предмет моего вдохновения, обрамленный в золотую рамку с выпуклыми потертыми узорами. Я сняла картину с подставки и вытянула ее перед собой. Мне хотелось увидеть то, чего, в принципе, быть не должно. Но все здесь было на месте. В голове тут же всплыли слова, что сказала мне гид в Лувре: «На фреске „Сотворение Адама“ в изображении Бога на самом деле зашифровано анатомически точное строение человеческого мозга.» Я так и не поняла, что это значит, но эти слова запали мне в душу. Кончиком указательного пальца я нащупала что-то бумажное и шуршавшее. Это явно был не угол картины. Я повернула свою мини-фреску и увидела маленькую бумажку. Отложив произведение на стул от рояля, я раскрыла записку. «Несколько дней назад, в коридоре, я видел, как ты смотрела на нее. Пускай она всегда будет с тобой. Лизандр.» Это очень мило с его стороны. Я почувствовала, как мои щеки налились румянцем. Вроде бы я должна разозлиться из-за того, что произошло со мной. Но трудно хранить злобу в сердце, когда в мире так много красоты: картины, природа, озера, реки. Иногда мне кажется, что я вижу ее всюду, и это становиться невыносимо. Мое сердце наполняется ею, как воздушный шар, который вот-вот взорвется. И тогда я расслабляюсь… и перестаю сопротивляться ей. И тогда он просачивается сквозь меня, подобно дождю. И я не чувствую ничего, кроме благодарности… за каждый миг моей никчемной, глупой жизни. Я улыбнулась и отложила картину. Это, конечно, круто, что Лизандр подарил мне это, но приступы жуткого головокружения и тошноты совсем скосили меня. Я легла в постель. Не без труда. Но легла. Я смогла. Собственно, это было единственное хорошее на этой недели, покуда ни от Лиза, ни даже хоть каких-то намеков на извинения от Каса не было. Лежа в своей комнате я наблюдала, как за окном продолжал лить дождь, то успокаиваясь, то начиная лить так, что можно было бы подумать, что сейчас произойдет наводнения. За всю неделю, что я тут валяюсь, мне уже так осточертели стены моей комнаты. Даже вся жуткая мягкость моей кровати показалась мне невыносимо жесткой. Так, я вроде себя чувствую намного лучше, чем неделю назад, значит, могу сходить проветриться. Может, даже поем за общим столом. Я спрыгнула с кровати и накинула свои плечу белый кашемировый плед с рисунком хлопка. Что ж, время покорять неизвестные места этого дома. Хотя, мне уже кажется, что я здесь все знаю. Однако, голод — не тетка. Хотя бы покушать надо. Я вышла из комнаты и легким бегом спустилась по лестнице. В доме царила такая тишина, что можно было бы запросто сойти с ума. А хотя нет… Вдалеке, где-то в самой глубине дома, тарелками шуршали служанки. Могу поклясться, что я даже слышала, как они смеются. Я улыбнулась и пошла в столовую Как и ожидалось, там никого не было. Только куча вкусной еды, стоявшей на столе. Я потерла ручки и присела на свободное место, коих было штук двадцать. Однако, я всегда любила сидеть возле окна, ну или, напротив. Так я могла наблюдать за всем происходящим. Мой дом стоял в таком месте, что было видно, как течет Сена, как поют птицы, как колышется трава на берегу, как падает снег, укутывая свои теплым одеялом деревья, чтобы они не замерзли этой зимой. Было видно, как капли дождя оставляют на спокойной поверхности реки маленькие круги, которые со временем исчезали. Здесь же с точностью да наоборот. Вроде бы есть огромное окно в пол, через которое, можно подумать, можно увидеть шар земной, но вот только ни черта из него не было видно. Из-за проливного дождя 24/7 на улице образовался густой туман, окутавший всю лесистую местность, в которой находится это район. Я ткнула вилкой в свиную отбивную, надеясь, что так смогу проколоть этот противный туман. Но он как был, так и остался. А я продолжила уминать отбивную за обе щеки. Всегда, когда я болела, у меня был такой аппетит, что я могла всю корову целиком съесть. Мама говорила, что из-за температуры, но мы-то с папой знали, что я просто люблю поесть. Очень. Я, в принципе, не люблю ходить по гостям, но родителям удаётся меня к ним затащить, обещая, что там будет много еды. Я, конечно же, сломя голову, быстрей бежала в комнату собираться. Я выпила сок и вышла из-за стола. Вот это я понимаю -накушалась. На ближайшую неделю — это точно. После того, как мой голод был безжалостно убит вкусной отбивной и стаканом сока, я отправилась гулять по дому. Я бы могла вернуться в комнату и поиграть на рояле, но что-то как-то не хотелось. Мне кажется, что, если я сейчас сяду за инструмент, то буду просто сидеть и с тупым взглядом смотреть на клавиши. Вдохновения вообще нет. Тут даже не поможет картина Микеланджело. Я прошла прихожую и вошла в проход напротив того, в котором была столовая, и очутилась в еще одной гостиной. Тут уже был большой белый диван с маленькими креслами по бокам. Тут был большой камин, в котором горел искусственный огонь, но, могу поклясться, что, когда я к нему подошла, от него шло тепло. Над камином висел телевизор. Выключенный. Тут был огромный книжный шкаф, который стоял между камином и стеной. Там поистине было книг на целую библиотеку. Не думала, что здесь кто-то читает. Хотя, можно предположить, что Розалия и Лизандр увлекаются литературой. Они мне показались намного образованней и интересней, чем другие обитатели дома. Хм, я тоже люблю читать. Хоть за всю жизнь я прочитала не так много книг, в виду своей занятости, но все произведения, что попадали мне в руки были жуть какими интересными. Когда уставшей я приходила с музыкалки, любила взять какую-нибудь интересную книгу и просто завалиться на кровать. Я провела рукой по книгам, в ряд расставленным. Не знаю, можно ли, но я взяла одну из книг, до которой доставала и уселась в кресло. Через какое-то время я почувствовала, как от строчек этой книги, у меня стыла кровь. Я закрыла книгу и посмотрела на название. Стивен Кинг «Оно». Ух ты. Я особо не люблю Кинга, потому что не читала. Но сейчас я действительно им восхищаюсь, прочитав всего пару страниц. Теперь от того, как я представила себе «Пеннивайза — танцующего клоуна», неделю спать не смогу. А мне в моем положении спать необходимо. Но, видимо, не суждено. Вместо того, чтобы отложить книгу, я продолжила ее читать. Меня так увлек сюжет, что я могла и до самой ночи здесь проторчать. — Ты можешь взять ее с собой, — я машинально закрыла книгу и посмотрела на вход. Там стоял парень с золотыми волосами и того же цвета глазами. На нем была синяя водолазка и белые джинсы. Кто он? Я раньше его здесь не видела. — Оу, спасибо. — Я Натаниэль, — он подошел ко мне и протянул руку. Я с опаской протянула свою. Не люблю я заводить знакомства. Наверное, поэтому у меня нет друзей. — Я Бернадетт, — парень улыбнулся. -А ты кто? — м-да, в тактичности мне не занимать. — Ух ты. Я брат Кастиэля, — WTF? Сначала сын, потом брат, а следующий кто? Какой-нибудь пятиюродный сын сестры мужа сестры Кастиэля? М-да… — Что ты так смотришь, будто я враг народа. — Да так… Если ты не против, я пойду к себе. Я просто болею, — в доказательство я театрально покашляла. Натаниэль пожелал мне скорейшего выздоровления, и я, подхватив книгу, пошла в комнату. Вот уж не ожидала, что Каса будет брат. Да причем, как я понимаю, полная противоположность. Красноволосый был скотиной бездушной и просто мразью, а этот, на первый взгляд, показался весьма милым. Я мотнула головой и ступила на первую ступеньку лестницы. Тут мою голову пронзила жуткая боли и, если бы не перила, за которые я успела ухватиться, я бы улетела. В гроб. Я часто заморгала глазами. Черное пятно, что никак не хотело уходить, продолжало стоять у меня перед глазами. Внезапно, меня кто-то схватил за руку и сильно прижал к стене, что я почувствовала, как позвоночник высыпается из моего бренного тела. — Привет, малышка, — о нет! Только не он. Прошу, господи, если ты есть, дай мне сил врезать ему. А силы мне действительно были нужны. Хотя бы для того, чтобы добраться до комнаты. — Я бы хотел с тобой немного поиграть. Мы не успели в прошлый раз. Но в этот все будет хорошо. Я обещаю не делать больно, — Дейк провел рукой по моей ключице и оставил мокрое пятно на моей шею. Мне стало так противно, что, кажется, весь мой стейк, сейчас выйдет наружу. — Не трогай меня, чучело глянцевое… — я попыталась его оттолкнуть, но грипп сказал: «На-нат тудей». — Ух, какие мы грозные. Надеюсь, ты такая же и в постели. — Иди трахай Дебру, а меня не трогай, — я вырвала свою руку из медвежьих лапищ. Дакота разъяренно посмотрел на меня. В первую секунду он как будто осознавал, что произошло, а во вторую мою щеку пронзила жуткая боль. В комнате раздался громкий, резкий, подобно выстрелу, звук. — Ах ты сука. Я тебе дело предлагаю, а ты еще смеешь отказываться. Мразь неблагодарная! — он занес руку для второго удара, я вжала голову в плечи, ожидая, что сейчас будет больно. Но больно не было. Я открыла один глаз и увидела, как за спиной Дейка стоит Кас. Он сжимает его руку так сильно, что у него самого побелели костяшки на пальцах. Он откинул Дейка на перила и разочек другой ударил по носу. — Еще раз тронешь ее и можешь раз и навсегда распрощаться с этим домом. Куда ты пойдешь, когда я тебя вышвырну? — холодно проговорил он. Даже сейчас лицо Каса оставалось подобно льду. Я припустилась бежать, пока кто-то еще в этом доме не захотел меня изнасиловать. Закрыв дверь, я села на кровати и обняла Лилит. Она положила свою голову мне на плечо и завела свою мурлыкающую песенку, от которой все нервы разом успокаивались. Кас заступился за меня. Человек, который недавно разбил все мои хорошие воспоминания, сам стал хорошим воспоминанием. Ух ты. Я сидела на кровати в тихом шоке и переваривала увиденное. Все-таки в нем есть что-то хорошее. Все-таки за маской этого монстра скрывается добрый человек. Я вышла из комнаты, чтобы посмотреть, что там происходит. Но ни Каса, ни Дейка не было. — Сильно испугалась? — голос над моим ухом заставил меня вскрикнуть. — Еб твою за душу мать! — я отскочила от двери. Возле нее, у самого входа, стоял Кастиэль. Он наигранно поковырял пальцем в ухе. — Что ты так орешь? — Ты меня напугал… — тихо сказала я. Еще одна вспышка жуткой боли в голове. У меня подкосились ноги, и я чуть не упала, если бы не Кас. Я посмотрел ему в глаза, но не смогла выдержать и секунды. Его взгляд был таким пронзительным, что смотреть невозможно. — Спасибо… — я учтиво кивнула головой и поднялась на ноги. — И за тот раз с Дейком… тоже спасибо. — Ничего. Он иногда бывает таким заносчивым. Не может определить где мое, а где его, — он провел рукой по моей щеке. На лице все также оставалась неприступное выражение лица. — Ты же моя птичка, — на его лице мелькнула тень улыбки. Мне стало крайне не по себе. Я почувствовала, будто стою посреди школы абсолютно голой. Я отвернула голову. Кастиэль выпрямился и строго на меня посмотрел. Таким взглядом смотрят на детей родители, когда те в чем-то провинились. — Сыграешь мне? — его повелительный тон отбивал у меня всякое желание когда-либо садиться за рояль. — Пожалуйста, — а вот это уже что-то новенькое. Я надменно посмотрела на него, показывая, что только сегодня буду играть для него, и чтобы он слушал внимательно. Меня всегда раздражает, когда ты играешь, а кто-то отвлекается. Хочется вообще перестать нажимать на клавиши и на весь зал заорать: «Я так-то играю. Алло». Я уселась за рояль и принялась наигрывать сначала примитивные мотивчики, постепенно усложняя свою игру. Под конец у меня получилась какой-то торжественный марш с кучей разных глиссандо, форшлагов и трели. Это был первый раз, когда играть было для меня чем-то противным. Мне было противно нажимать на клавиши и педали. Мне было противно слушать то, что я играю. По окончания я с облегчением вздохнула и закрыла крышку. Кастиэль медленно похлопал в ладоши, как какой-нибудь критик мировой известности. Тоже мне, блять, ценитель. — Молодец, птичка, — он погладил меня по голове. От этого его «птичка» во мне закипала такая ярость, что хватило бы на третью мировую. Я укусила его за запястье. — Ты совсем страх потеряла? — он дернул рукой, будто обжегся об огонь. — Ты разве не знал, что птички иногда кусаются? — я встала на стул рояля, чтобы хоть как-то поравняться с парнем. Но даже так я на голову была ниже него. — Хм, — он скептически фыркнул и вышел из моей комнаты. Надеюсь, после этого он навсегда перестанет звать меня птичкой. Я соскочила со стула и подошла к окну. Дождь, наконец-то, кончился, но серые тучи все равно застилали все небо. Несмотря на всю назойливость, я все-таки не хочу, чтобы выглядывало солнце. Мне куда комфортнее сидеть и смотреть на злое, затянутое черными тучами, небо. Я посмотрела в даль. Там сияли множество огней вечернего Парижа. Туман немного рассеялся, и я смогла увидеть Эйфелеву башню. Она сияла подобно одинокой звезде в огромном космосе. Я посмотрела в сторону Сены. Если я буду слушать Каса, он меня отпустит домой?