Академия Эльтеров

Двадцать пятого марта у Акриса заканчивался праздник весны, начатый первого числа сего неопределённой погоды месяца, а у Лакии официально стартовали каникулы по поводу Дня Вознесения (считалось, что именно двадцать пятого марта волею Великой Айки многонациональную страну откололо от континента и унесло в небо дрейфовать над бренной землёю). Пока где-то на севере под песни, хороводы и блины с икрой двухцветки сжигали соломенное чучело зимы, в крупных городах страны с помпой, пафосом и молитвами Посланников и Амат и под одобрительные крики толпы палили стилизованную деревянную куколку, должную олицетворять побеждённое Великой Богиней Айкой в тот день вселенское зло — Зереку (по официальной идеологии, изложенной в книге Ньюма, кстати, плоть от плоти самой Богини, отчего в Лакии до сих пор водились секты, почитающие обе ипостаси Творительницы Сущего и Астрального, в частности, недобитые Белые и Красные Львы). «После чего семь дней праздника, дабы убоялись священного числа нечистые и светлой искренней радости человеческой, завещала Великая Богиня…», как сообщал тот же Ньюм (исторически то ли друг, то ли первый обращённый в веру, но по факту дотошный биограф Пророка Джованни). Студенты-третьекурсники и выше расползлись по домам, кому было относительно близко добираться, отличники со второго курса получили допуск в Магну, где и благополучно зависли по самым разным причинам (одной из популярнейших была корчма «Сиреневый Ёжик», где в те дни выступал знаменитый менестрель Железный Феликс). Уехал и воин-третьекурсник Фридрих Зильдерман (пусть в паспорте написано, что Фламма, бить всё равно будут в имберский нос), который подкармливал паладиншу Гюрей, пылая искренними чувствами — правильный товарищ, понимал, что не цветы надо дарить… Так вот, скромная и тихая паладиночка рисковала голодать аж целую неделю, если бы не памятное объявление «Убиваю за еду», заботливо кем-то переписанное и повешенное заново (уж не Зильдерманом ли?). — А постоянным клиентам скидки есть? — тихо поинтересовался Куллхир у засучивавшей рукава девушки. — Ну ты и жмот, — вздохнул Збрышек, поставив полное водой ведёрко на пол у двери. — Может, тебе всё-таки ещё чем помочь? — Я не жмот… — осторожно заметил колдун. — Я просто… — Нет-нет-нет, — вытолкала обоих в спины Гюрей. — Идите погуляйте, а то я стесняюсь… — Ну… — начал было воин, но дверь собственной комнаты едва не прищемила ему нос. — Куда пойдём? — Есть, — буркнул Бэйнон, и его желудок утвердительно заурчал. Гюрей в тот день утвердилась во мнении, что выходить замуж надо за фламмовца, потому что аккуратность у этой нации в крови прямо-таки в противовес терионцам (а зачем всё раскладывать по полочкам, если утром свернул шатёр, бросил в воз и дальше кочевать?) и акрисам (главное, чтобы на видном месте, и ничего, что под тремя слоями ещё более важных вещей — места-то много). Паладин нашла среди валявшихся буквально везде, включая подкроватье и подоконник, черновиков по магану, которые, едва не крестясь, ритуально вынесла из комнаты вон, разрозненные части еженедельной подшивки «Шалости на службе», на кои засмотрелась, устыдилась и выбросила вслед остальным бумажкам — нечего на картинки любоваться, когда настоящих девушек полкурса. Из ажурной вазы с подоконника девушка вылила останки задания по алхимии, которое, судя по пушистой плесени сверху и склизком осадке внизу, хозяева комнаты любовно выращивали для того, чтобы после солнечного и жаркого лета оно решало для них маган. Само окно, кстати, было настолько хорошо прокопчённым, что Гюрей не сразу это заметила, убираясь при свете — когда она стояла на подоконнике, протирая стекло, снизу прилетел мяч, уронив паладиншу в комнату. Терионка всегда была существом милым и скромным, прямо-таки в противовес своей новой соседке, вспыльчивой Маргарет Зингельшнауер, поэтому от её «подачи» игравших в «хлопушки» стрелков просто на пару секунд парализовало. Финальным аккордом паладинша пошла стирать занавески — тёмно-зелёные, мрачные, в цвет флага кафедры «Прикладная магия и технология проклятий», после таза воды, кусочка мыла и «небесного щита» они оказались нежно-бежевыми (магически сплетённая ткань впитывала тёмную магию, и, судя по её количеству, Куллхир и Збрышек должны были, по меньшей мере, поднять ближайшее кладбище). Гюрей мелкими перебежками возвращалась в мужское крыло, когда на лестнице на глаза ей попалась веточка с ещё не опавшими до конца листьями — растение ещё было живое, и паладиншу так разжалобил сиротливый вид выброшенного зелёного насаждения, что она взяла его с собой. — О, а Шуш тут боялся, что у нас занавески спи… утащили, — всплеснул руками радостный Даша. Судя по мрачной мине колдуна, занавески ему были глубоко фиолетовы в отличие от подшивок «Шалостей…» (у тёмных магов вообще с девушками складывалось печально, ибо лакийские каноны мужской красоты были далеки от худосочных бледных товарищей с сомнительным чувством юмора). — Да нужны мне ваши занавески, — вывалила не досохшие гардины на стол паладин. — Что есть поесть? — сразу перешла к делу терионка. В общей сложности результаты атаки на столовую, из которой выносить еду было запрещено, составляли: жареная картошка (полтарелки), две помятых в процессе транспортировки котлеты, куриное крылышко и салатик подозрительно «жряческого» вида. — А сладенькое есть? — сделала большие и грустные глаза Гюрей. Ребята переглянулись. — А куда «Шалости…» делись? — сдался первым Бэйнон. — А они были? — попыталась прикинуться веником паладинша. — Были, в третьей стопке от окна на полу, десятые сверху, — шмыгнул носом колдун. — Ну ещё достанешь, ничего страшного… — Вот и сладенькое достанешь. А то попа слипнется, — надулся Шуш. — Ну хочешь, я тебе веточку подарю? — предложила Гюрей и вытащила из-за пазухи всё ещё живое растение. — Поставите в вазочку, потом в горшочек посадите — какое-никакое, а живое существо, к тому же, кислород вырабатывает… Куллхир ушёл в глубокий челодлань. — А давай! — согласился Збрышек, окончательно повергнув колдуна в творческий кризис. Так в комнате 1408 появилось ещё одно живое существо, стоившее её обитателям ровно одну плюшку с маком. Через неделю колдун и воин всё-таки смогли наконец идентифицировать распушившееся листьями растение как молоденький лимон, пока не планировавший превращаться в полноценный куст с твёрдой корой, а потому уместившийся в суповом горшочке на подоконнике, как только корни окрепли. В ближайшие три года плодов от него быть не должно, как уверяла энциклопедия, требовались лишь солнце и вода, и Бэйнону не составило труда заклясть освободившуюся вазочку поливать кустик раз в трое суток. Второй семестр, как обещал профессор Рюриков, «был самым тяжёлым» — Совет Магов решил посвятить его основам манипулирования в пределах готовых систем управления байками, кораблями и крепостями (основной курс этой дисциплины шёл следующие два семестра). В Лакии на данном фронте конкурировали безотказная имберская СУ «Виноград», об особенностях реализации которой знали только участники одноимённого проекта, и разрабатываемая акрисами на деньги Фламмы СУ «Коридор», неадекватно реагирующая на обновления и ремонты, зато дешёвая, не сильно зависимая от деталей управляемого аппарата и открытая для экспериментов — над ней-то и издевались студенты кафедры ПМ. Хотя кто и над кем издевался — ещё вопрос … На «Военном искусстве» вступала в полную силу великая и страшная криптомагия, одна из профилирующих дисциплин. Вторым шёл незатейливо названный «Тактикой и стратегией» предмет, большинству эльтеров читаемый в темпе вальса при вступлении в армию. Первые полтора месяца Збрышек и Куллхир даже учились! Потом Бэйнон понял, что манипулирование «Коридором» — это не его (Лёха Енотов решил это ещё до начала занятий и исчез на полсеместра). Ну совсем. «Глючность» этой СУ в Лакии была притчей во языцех — её разработчики икали наверняка не переставая, ибо их костерили во всех портах и крепостях, но на «Виноград» большинству людей не хватало зла. Иными словами, в середине семестра Бэйнон отложил до мая среду разработки и снова взялся за рисование, изредка перемежая его каким-нибудь маганом, естествознанием и историей Лакии, нещадно мешая учиться Дарию своим явным ничегонеделанием, которое на Акрисе можно было смело считать заразной болезнью. И вот где-то в это время лимон выкинул первый финт листьями — он зацвёл. Весной, когда большинство растений только просыпались и набухали почками, этот кустик, должный ещё три года стоять абсолютно зелёным, «родил» крупный белый цветок. Ребята проверили энциклопедию ещё раз, взяли в библиотеке «Справочник ботаника», пристали к расспросами к жрице-однокурснице Неко Риис, которая сначала покрутила им пальцем у виска, потом увидела цветущий лимон и зависла. — Ну цветёт — и ладно, — махнул рукой Збрышек, когда озадаченная девушка побежала к своему преподавателю зашивать шаблон. — Есть же он не просит… — Плюшка, у тебя жрицы-провидицы в роду были? — мрачно поинтересовался с порога колдун, дверью едва не зашибив замыленного на тренировке Збрышека. Даша заглянул другу за спину, узрев обычный в общем-то бардак: сумка на столбике не заправленной кровати, пара пятен от чернил на паласе, лимон, повисший на занавеске, выглядывающий из рундука засаленный рукав… Лимон?! — А ты вообще о чём? — воин, отодвинув колдуна в сторону, подошёл к занавеске и оглядел повисшее растение — созревший эллипсоидовидный жёлтый в пупырышек плод острыми мелкими зубами намертво впился в намагиченную ткань. Збрышек попробовал его оторвать, но у лимона внезапно открылись два маленьких и чёрных, как у крысы, глаза и злобно посмотрели на акриса. Занавеска шибанула растение искрами, но лимон лишь крепче впился в ткань. — О том, что он, кажется, есть попросил, — жалобно сообщил Шуш, поглаживая исцарапанную левую руку — видимо, тоже пытался снять кустик с бедной занавески. — Ты думаешь, растение тебя объест? Хотяа-а… — протянул воин, оглянувшись на колдуна. — У тебя, может, даже и куст еду отнимет… Лимон, словно в подтверждение, разжал зубы и шлёпнулся на пол под весёлое искрение занавески. Бублик на всякий случай отошёл от скалящегося растения подальше. — То есть, жить с хищным кустом в одной комнате лично ты согласен?! — ужаснулся Бэйнон. — А кто тебе сказал, что он хищный? Может, он занавесками питается, — Даша был оптимистичен… — И вообще, хищного тебя я ж как-то терплю… В то время как нормальный лимон должен был созреть и отбросить плод, хищный куст на окне комнаты 1408 продолжал скалиться её обитателям, пытаться ухватить за пальцы, жевать занавески и те домашние задания на столе, до которых мог дотянуться. Кроме того, куст успел потребить всех не успевших проснуться мух с подоконника, до которых сумел достать из горшка. Сессия надвигалась неумолимо: Хафиз зверствовал на практике, профессор Рюриков давил на совесть на теории, преподавательница культур народов Лакии делала такие грустные глаза, что не сдать ей курсовую казалось преступлением большим, чем пропустить пары по «технологии проклятий», доцент Нелейвода с «Военного искусства» обещал лично отпинать (в буквальном смысле) тех, кто не сдаст ему все рефераты и практику; так что заниматься генеалогией хищного лимона было некогда… — Эта е… уе… гадость мои любимые трусы сожрала! — Збрышек скорбно выбросил обрывки в сторону автономного заклятья — магическая сущность подползла и благодарно сожгла жалкие останки воинских труселей. — Ты ещё скажи — единственные, — буркнул Куллхир, пытаясь отобрать у хищного лимона курсовую по культурам народов Лакии на больную для многих колдунов тему «Святая Инквизиция и народные волнения в 2010-2030-х годах от Сотворения Аркана». Лимонный куст явно был всеми корнями и листьями против дискриминации магов по половому признаку, а потому особо яростно искусал, обслюнявил и пожевал страницы, посвящённые преследованиям колдунов как класса. Особенно пострадала цитата из мемуаров Лорда Фламмы Мортимера Первого о сожжении чернью в собственной башне Верховного Некроманта Ленарии (будущей Фламмы) Ренара Безумного — Бэйнон едва не выбросил растение в окно, увидев, во что превратилась курсовая, которую он начисто смог переписать только с третьего раза, а до сдачи было всего пять часов… В дверь громко постучали. — Это для неё ты любимые трусы искал? — мрачный колдун распахнул дверь… В комнату буквально ворвался очень серьёзный Лиеро Вандерауфкант, едва не подскользнулся на испуганно шуганувшемся под кровать автономном заклятьи, схватил с подоконника хищный лимон и, любовно укрыв мерзопакостный куст полой сюртука, так же безмолвно смылся. — И что это было? — Збрышек лёгким пинком закрыл дверь. — Знакомься, это был Люка, — недоумённо сообщил колдун, теребя в руках пожёванную курсовую. Вечером в столовой Шушу таки удалось выловить куратора-третьекурсника Кара Энцу, дабы выяснить, что за лимон, почему он так дорог главному задроту третьего курса и как оказался у Гюрей. Керонтец мялся, улыбался, но в итоге выдал страшную тайну… — Понимаете, — вздохнул Кар Энцу. За столом с обитателями комнаты 1408 сидели ещё и осведомлённые о лимоне Кирсанов и Лисов, и последний очень сокрушался, что куст уже утащили, а то он бы себе такой завёл. — Не пошла у нас с Лиеро алхимия. Что ни делаем, у нас либо пожар, либо взрыв. Ну мы и решили у себя в комнате сварить итоговую контрольную, а потом с умным видом посидеть на паре и сдать. Всю ночь и весь вечер мешали, испачкали всё, в чём можно было держать жидкость, но сварили и утром пошли на пару. А вечером, когда Вандерауфкант в библиотеку пошёл, я в комнату вернулся и смотрю, что у нас растение загибается, — третьекурсник потеребил рукав жёлтого кимоно. — Ну я взял тот стакан, который почище был, воды набрал и полил… …Ом-ном-ном. Лиеро поморщился во сне и натянул одеяло до макушки. Ом-ням-ням-ном. Хрю. — По ночам есть вредно для кармы, — пробурчал он. Ням-ням-ном-ом. — Энцу! — повернувшись на спину, фламмовец, благо рост позволял, от всей души пнул ногой верхний ярус кровати. Керонтец ойкнул и свесился вниз головой, сонно моргая на Лиеро. — На диету садись, — мрачно посоветовал Вандерауфкант. Ом-ном-ном-ном. Колдуны ме-е-едленно повернули головы к источнику звука… Тихий лимонный кустик на подоконнике с умиротворённым видом чавкал занавеской… — В общем, в праздник Люська пропала… — Кто? — уточнил Кирсанов. — Люська. Я куст так назвал. В честь Тагиловны, — улыбнулся керонтец. — Так вот, я первый приехал из Магны, а лимона уже не было, — поджал губы Кар Энцу. — Я подумал, что, наверное, выбросили или сожгли на всякий случай, а тут узнал от Гюрей, что она лимончик на лестнице нашла и вам подарила. И Лиеро сказал…