Play with me, kit-kit-kitty

June 17th

Это была лучшая ночь в моей жизни. Более того, все эти дни с Луи – самое прекрасное, что было когда-либо в моей жизни. Я… кажется, я нашел того человека, которого не хочу отпускать больше никогда, ни за что на свете. Я люблю его. - Увидимся вечером, - улыбнулся Гарри и, поцеловав Луи на прощание, вышел из его квартиры. Он бы остался там навсегда, но к нему должны были приехать родители, что-то вроде планового субботнего визита, и присутствие Стайлса там было вовсе не необходимым. Тем более, что и самому Гарри было страшно знакомиться с ними. И уж точно он не хотел, чтобы его застали в постели с их сыном. Так что, когда Гарри со стаканом крепкого кофе и широкой улыбкой на лице вошел в дом, часы показывали лишь начало одиннадцатого. Так что он точно не думал, что застанет на кухне всю семью в полном составе в субботу. С одной стороны – да, в выходные все были дома обычно. А с другой – так рано они никогда не просыпались. Гарри так и остановился, глупо улыбаясь и сжимая стакан. Немая сцена длилась долю секунды: - Доброе утро, - удивленно подняла бровь Энн. - Доброе, - улыбка стала еще шире. - Полагаю, спрашивать о том, где ты провел эту ночь – бессмысленно? – ухмыльнулся Зейн. - Абсолютно, - кажется, рот мог порваться. - Ты не присоединишься к нам? – Малик-старший поинтересовался, намазывая тост джемом. - Спасибо, я не голоден. Я пойду к себе, немного вздремну, - сказал Гарри, а про себя добавил, что эта ночь выдалась не слишком пригодной для долгого сна. - Увидимся за ланчем? - Пожалуй, - все так же глупо улыбнулся Гарри, и отправился в комнату. *** Проснулся Гарри под вечер, от тихого шепота куда-то в ухо и поцелуев в шею, что спускались на спину: - Неужели ты это сделал? Хороший мальчик, талантливый мальчик. Ты заслужил свою награду, выиграл спор. Забирай. И в этот момент Стайлса словно током ударило. Он резко сел, откидывая Зейна – а это был он – и дико на него посмотрел: - Я сделал это не из-за спора. - Ну-ну, котик, это рассказывай ему, я-то знаю, - Малик повалил его на кровать. – А ты, оказывается, такой красивый после секса. После хорошего, в смысле, ибо выглядишь ты трахнутым на отлично. - Зейн, хватит! Я сказал, это мне не нужно! Я с ним хочу быть, и делал я все это не для того, чтобы выиграть. Проваливай и оставь меня в покое. Малик нахмурился: - Ты что, влюбился? Гарри потупился: - Ну, похоже на то. Я не сказал ему этого еще, но собираюсь. Понимаешь, просто он… Он же чудесный. Он такой, как я и представить себе не мог. И даже лучше. Я не могу без него уже. За такое время и… Я серьезно влип. Но я не жалею. Ни капли. - А я жалею! Ты мудак тупой, вот кто! – прошипел Зейн. – И если ты не скажешь ему, что все это было на спор – я скажу. - Ты не посмеешь! – побледнел Гарри. - Ты, правда, так думаешь? – ухмылка была настолько мерзкой, что Стайлс почти ударил сводного брата. - Надеюсь, что ты просто берешь меня на слабо. Потому что я никогда этого не скажу. - Тогда у меня плохие новости для тебя. Засекай время – и ты увидишь, как у тебя не станет бойфренда. - Нет! – паника была абсолютно настоящей. – Зейн, нет! Это же… это будет конец, Зейн, нет, пожалуйста. - Прости, детка, но спор есть спор – и игра есть игра. Так что как мы и договаривались… - Малик выудил из кармана телефон и выбрал из адресной книги такой знакомый Гарри номер. Сейчас последний пытался забрать аппарат у Зейна и хотел лишь одного – чтобы Луи не взял трубку. Из-за чего угодно – родители, забыл, потерял, украли – неважно. Только бы гудки продолжались, и возник механический голос. Но этому желанию не суждено было сбыться и телефон так и остался у брата. - Малик, - произнесли на том конце линии. - Томлинсон, привет, - улыбаясь, поздоровался Зейн, включив громкую связь. – Как чувствуешь себя после изматывающей ночи? На долю секунды Гарри понадеялся, что парень отсоединился, как только услышал голос Зейна. Но нет, пауза затягивалась, а потом Луи быстро произнес: - Что ты знаешь об этом? - Все. Ну, то, что мне надо. Видишь ли… В конце учебного года мы поспорили с Гарри, - кудрявый застонал, отчаянно пытаясь уменьшиться и пропасть с лица земли. – Или он уложит тебя в постель, и я с ним пересплю, или ты откажешь – и он лишится своей раритетной машинки. Видишь, как он ценит ее? Справился, гляди. Не буду тебя благодарить – теперь мне придется с ним спать, да и машины ты меня лишил, но я не ожидал от тебя такого. Так что, мальчик, ты меня приятно удивил. Звони иногда, поболтаем? И снова Стайлс подумал, что собеседник просто отключился. Но когда Луи заговорил, в его голосе звучало столько метала, что им можно было легко резать что угодно. И в тот момент он успешно резал плоть Гарри на мелкие кусочки, оставляя глубокие шрамы и порезы с каждым звуком: - Я не хочу иметь с тобой ничего общего. И с этой подлой шлюхой – твоим братом – тоже. Передай ему, чтобы он больше никогда не подходил ко мне. И уж точно не стоит звонить или писать. Все, что он хотел бы мне сказать – пусть оставит при себе. У нас нет, и не может быть ничего общего. Хорошего вечера, Малик. - Доброй ночи, Луи, - улыбнулся Зейн. Гарри сжал руки в кулаки и стиснул зубы, отчаянно борясь с истерикой, но непрошеные слезы уже стояли в глазах: - Что ты наделал, Малик! Что ты наделал! - Боже, Стайлс, ты что, реально втюрился? Мог в кого-то другого, не в этого мудака Томлинсона? - Пошел вон! Пошел вон! – сорвался на крик Гарри. Стащив Зейна с кровати, он вытолкал его за дверь, не прекращая кричать. – Ненавижу тебя! Ненавижу! Сука! Хотя, виноват он был не меньше. И даже больше. Но самого себя было сложно добить больше, чем уже было сделано Маликом. Когда Зейн оказался вне комнаты, Гарри позволил нескольким злым и отчаянным слезинкам скатиться по щекам. Его мир рушился, распадался на части – и чуть меньше чем ничего можно было сделать для того, чтобы исправить это. Луи его не послушает, Колдер убьет раньше, чем он откроет рот, а что можно придумать еще – в голову не приходило. В ней пульсировало лишь одно слово – конецконецконец. Внезапно Гарри осенило. Дневник. Он должен показать Луи свой дневник, чтобы он понял, что происходило все это время. Только это еще может спасти их отношения. Одно это. Потому что иначе ничего не выйдет – ни с уговорами, ни с мольбами. Это – предательство. И его не смоешь даже… хах, кровью. Схватив свою надежду на спасение, толстую тетрадь с его жизнью, Гарри вылетел из дому, чуть не сбив с ног мать и проигнорировав ее вопрос. Машина так и не была загнана в гараж, так что ему не нужно было тратить на выезд из дому много времени. Движение было весьма затрудненным, так что нервничавший Стайлс то и дело бил по рулю от злости, когда машины вновь замирали в тянучке. - Да чтоб тебя! – крикнул он заглохшему перед ним водителю и выехал на тротуар, объезжая того. Все было против него, все были против него, но все же через двадцать минут с того момента, как Зейн позвонил его бывшему – временно, пожалуйста, временно – парню, Гарри стоял у дверей его дома. - Впусти меня, пожалуйста, - сказал кудрявый, когда на звонок домофона ответили. - Ты имеешь наглость сюда являться? Никогда. - Луи, пожалуйста! Мне очень нужно! - Нет. - Я умоляю тебя. Но связь была прервана. Гарри со стоном опустился на ступеньку перед входом, сдавливая голову руками. Неожиданно дверь открылась, и наружу вышел Луи. Его лицо было непроницаемым, словно маска, а тон холодным. Все словно вернулось к прежнему состоянию, месяц назад. Да почему словно вообще. Только сейчас, казалось, было еще хуже. И это убивало Гарри заживо. - Чего тебе? И отойди от меня, подальше. - Выслушай меня, пожалуйста. Возьми, это мой дневник, - Луи на автомате протянул руку и забрал тетрадь, сам не понимая, зачем это сделал. – Прочти его, там все описано. Прошу тебя, не прогоняй меня. Ты же знаешь, что я к тебе чувствую. - Думал, что знаю. Больше нет. Зачем ты тут? Ты уже затащил меня в постель, поздравляю. Зачем тебе унижаться и снисходить до меня вновь? Не надоел? – Луи брезгливо поморщился. - Все не так! Я обещаю, я клянусь, все не так! Пожалуйста, Лу! - Не называй меня так. Все кончено, Стайлс. Ты сам знаешь. Гарри чувствовал, как бешено колотится сердце, словно собирается остановиться или выпрыгнуть – или все вместе взятое. - Луи, пожалуйста, - парень умолял, было видно, что только презрение в глазах Томлинсона сдерживает его от падения на колени. – Не хочешь слушать меня – прочти, я прошу, прочти. Ты… то, что я отдал тебе - мой дневник, ты поймешь, пожалуйста, Луи. Я… я люблю тебя! Отчаянный возглас резанул слух Томлинсона. Таким, как он, должно быть запрещено произношение этих слов. Он не умеет любить, он не знает, что это такое. Он лишь играет с людьми. Бездушная скотина. - Убирайся, Стайлс. Убирайся прочь от меня и моего дома. Я не хочу тебя видеть, больше никогда, не хочу знать и помнить о твоем существовании, - в голосе Луи клокотала холодная ярость. – Я тебя даже не ненавижу. Я жалею, что когда-то сглупил, доверившись тебе. Ты мне противен. Входная дверь в дом захлопнулась за Луи, который тяжелой поступью поднялся в свою квартиру, кинул злосчастную тетрадь, которую сам не знал, зачем приволок, до боли сжал кулаки, налил себе воды, и с силой бросил стакан о пол, пытаясь освободиться от ярости. Но она не оставляла его. Длинные худые ноги подкосились от громкого звука, и Гарри Стайлс неловко рухнул на подъездную дорожку у дома Луи. Все кончено. Все кончено. Парень с силой вцепился в волосы, словно бы это помогло вернуть все назад и исправить. Только никаким волшебством это невозможно было осуществить.