Новый друг

      Ночь не послужила отдыхом от всего произошедшего с парнем. Мориарти долго не мог уснуть, вдыхая неприятный больничный аромат. Такой особенный запах, который витал в каждой больнице мира, везде он был одинаковым. Нотки хлоргексидина игриво переплетались с запахом физраствора, находящегося в его капельнице. Совсем недавно там была глюкоза, но эти врачи так непостоянны! Джим лежал на белой простыне, пристально разглядывай такой же белоснежный потолок. Его одолевала бессонница. В больничном крыле было абсолютно пусто, ни единой живой души, ни единого писка, лишь один звук капельницы мог свести с ума. Иногда парень прикрывал глаза, отвлекаясь от увлекательного потолка, но спать он не мог. Внутри себя он чувствовал какой-то комок, который вечно одолевал его, не давая заснуть Джиму начало казаться, что он кому-то что-то должен. Шерлоку он обязан за спасение своей задницы, учителям за то, что те еще не позвонили родителям, но по словам мисс Генри, она обязательно передаст им, что Джеймс не в самом лучшем состоянии, но не будет рассказывать все, что произошло в подробностях, ведь мать Мориарти обязательно придумала бы какой-то аргумент, дабы Джим оказался сам виноват. Врачам он обязан за то, что те откачали его, но чем гуще собирались тучи на ночном небе, — тем хуже становилось Джиму. Попытавшись отогнать от себя все эти мысли, парень зажмурился, чуть расслабляясь, как вдруг услышал чьи-то тихие шаги. Подумав, что он уже находится во сне, Джим не подал виду, что только что услышал, как кто-то приближается, намеренно идя в сторону кушетки Мориарти. Шаги все приближались и приближались, что только пугало Джеймса, но парень не хотел открывать глаза, веря, что это сон. На самом-то деле Джим понимал, что он не в царстве Морфея, но все-таки успокаивал себя. Спокойствие закончилось после того, как парень почувствовал чьи-то холодные руки, крепко-накрепко закрывшие его лицо. Пальцы неведомого человека были костлявыми и холодными. Холодными, как сама смерть. Конечности беспощадно сжали все лицо парня, и без того избитого и искалеченного. Вскоре некто надавил локтями на руки Джима, блокировав любые его действия. Джеймс задергался, начал пинать незнакомца свободными ногами, отбиваться, ерзать, мычать, но ничего не получалось. Некто был явно худощавым, но это не мешало ему быть сильным. — Мориарти, жалкое отродье… Ты правда думаешь, что если выжил прошлой ночью, то так и останешься радоваться своей жалкой жизни? — прохрипел некто, царапая лицо Джима. — Хотя, можешь радоваться, жить тебе осталось недолго, мерзавец, — зловеще рассмеявшись, прошептал незнакомец. Джим замер, его глаза наполнились слезами. Горькими слезами, которые словно душили его, переворачивая все органы. — Ты умрешь так же, точно так же… Ты будешь страдать, молить о помощи! Да-да, поплачь, быть может, это твои последние слезы, — насмехаясь над Мориарти, прошипел некто, за что получил удар по икре. — Ути-пути, наш малыш сопротивляется! Какое жалкое зрелище! Лучше бы тебя не было, гаденыш, — проскрипев голосом, выдал незнакомец, в ту же секунду доставая шприц из кармана. Услышав такие слова в свой адрес, Джим поморщился, пытаясь укусить обидчика, но ничего не вышло, он мгновенно провалился в сон, почувствовав жар в области локтя, теперь уже пронзающий все тело парня. *** Утро было совершенно не добрым. Джим проснулся лишь в час дня, но врачи и учителя списали это на усталость, а новые синяки и царапины — парень вертелся во сне, задев как раз-таки лежащую рядом капельницу. Да, утром капельница валялась на полу, игла была выдернута из вены парня, из-за чего физраствор не поступал в организм, но все это безобразие неравнодушные медсестры привели в порядок утром. В это время вовсю шли занятия. Дождавшись перемены, кудрявый парень выбежал из кабинета химии, Холмс потянулся, решив отдохнуть. Отдыхать он, естественно, собирался не за игрой в крокет, а у Джеймса в палате. Вприпрыжку направляясь в больничное крыло, Шерлоку поведали о том, что Джим только что проснулся, это напугало кудрявого брюнета. Добравшись до кушетки, Холмс увидел уставшего Мориарти, лицо «потерпевшего» было исцарапано. Шерлок помнил каждый синяк и ссадину на теле Джима, поэтому сразу же испугался за друга, присаживаясь на край кушетки, наблюдая за Джеймсом, который лежал с прикрытыми глазами. — Джим! Что с тобой случилось? Джи-и-им! — с непонятной досадой сказал кудрявый паренек. Распахнув глаза, Мориарти сразу же улыбнулся, потянув Шерлока на себя. Холмс же, в свою очередь, продолжал смотреть на Джеймса все так же серьезно, но все же прилег рядом с искалеченным парнем. — Все нормально, жив. Быть может, еще недолго мне оставаться живым, — почему-то усмехнувшись, произнес Мориарти. В его голове сразу же зазвучали строки из песни: «Staying alive». — Черт тебя подери, что это значит?! В-смысле недолго? Сдурел? Я же вижу, что на тебе ни живого места, что произошло ночью? — взволнованно воскликнул Холмс. — Ну, ладно, — чуть поникнув, прошипел Мориарти. Ему не хотелось никому рассказывать, но Шерлок всегда был особенным для него. Джим рассказывал ему все, да и кудрявый совсем недавно спас его от верной гибели. — Ладно, тогда слушай. Но обещай никому ни слова не говорить! Ночью снова пришел какой-то незнакомец, закрыл мне лицо, сказал, какое я ничтожество, верно выдал, что скоро я умру, а затем вколол мелатонин, который крайне быстро подействовал. Вот почему я так долго спал, Шерлок… — вздохнул Джеймс, едва сдерживая гримасу отчаяния. — Да к черту все! Я не дам какому-то мерзавцу убить тебя! — закричал Шерлок, совершенно не понимая, что говорит. — Успокойся, телохранитель, — усмехнувшись, произнес Джим, притягивая Холмса чуть ближе. — Просто пообещай, что когда меня выпишут, ты не перестанешь со мной общаться. И да, приходи, пожалуйста, навещать меня, я тут с ума же сойду, черт возьми. А, ну да. Поможешь мне найти того, кто так яро пытается меня убить? — чуть кивнув, произнес Мориарти. — Конечно, Джим, — улыбнувшись, произнес Холмс, смотря прямо в карие глаза Джеймса. Такие манящие и знакомые. Те самые черные дыры. Проведя тонкими пальцами прямо по ране на шее, Шерлок еле заметно кивнул. — Ладно, я пойду, у нас математика, твоя любимая математика, — ухмыльнувшись, выдал кудрявый брюнет, поднимаясь с кушетки, продолжая смотреть на Джима, который, кажется, ему уже совсем не лучший друг… Услышав эти слова, Мориарти лишь скорчил гримасу, изображая ненавистного учителя, а затем кивнул, провожая взглядом уходящего в сторону кабинета математики Холмса.