Каждый день имеет свое чудо

Робби безумно обожал пурпурно-фиолетовый цвет, чуть меньше — оранжевый, и все цвета, которые были на них похожи. Его повседневная одежда была окрашена в несколько оттенков фиолетового, но ему приходилось отказываться от этой расцветки в случае, когда он не хотел быть моментально узнанным. И, хотя постоянные переодевания и изготовление новых костюмов маскировки приносили ему явное удовольствие, Робби все же печалился из-за того, что иногда ему приходилось одеваться и выглядеть в разрез со своими предпочтениями. Что оставалось неизменным, так это ярко-фиолетовые тени, которые Робби наносил даже не на глаза, а вокруг них, то ли чтобы подчеркнуть выразительный взгляд, то ли чтобы отдать должное любимому цвету, то ли по той простой причине, что его тени подходили к наряду. Робби считался самым ленивым человеком в городе, но ни одна живая душа не задумывался о том, сколько времени и сил Робби тратил на себя, лишь бы выглядеть хорошо. Мужчина следил за собой. Он не любил чистить зубы, но делал это, потому что хотел иметь белоснежную улыбку, к тому же, его зубная паста имела отменный вкус. Он усердно расчесывал и залачивал свои волосы, осторожно наносил макияж. Иногда пользовался масками для лица, чтобы кожа всегда была безупречна. Просто обожал принимать теплую расслабляющую ванну, мог сидеть в ней часами и даже заснуть. Робби всегда ставили детям в пример того, как точно не стоит выглядеть и поступать, из-за его лени и плохих поступков, но ошибались те, кто обвинял его в пренебрежении личной гигиеной. Для успокоения души Робби, конечно же, не забывал заниматься самовнушением. Подходя к треснутому зеркалу, он широко улыбался самому себе и говорил о том, какой же он красивый, и как же его, наверное, все любят. Когда Спортакус однажды застал его за этим занятием, он только улыбнулся и, незаметно подкравшись к Робби со спины, крепко обнял, утыкаясь носом в шею. Это было лучшее подтверждение. Робби еще не привык, что Спортакус без приглашения мог ворваться к нему в любой момент. Ему не хотелось представать перед возлюбленном в неухоженном виде. Хотя сонный, растрепанный Робби, ходящий по дому в тапочках и халате, поднимал в Спортакусе волну умиления и любви. Таким Робби нравился ему гораздо больше, потому что был естественным и уязвимым. После того, как Спортакус появился в жизни Робби и занял немалое место в его сердце, мужчина стал следить за собой еще лучше, в чем не признавался, но о чем было не трудно догадаться. Спортакус еле отговорил его красить ногти в фиолетовый, ибо это, пожалуй, было уже чересчур. Слова о том, что старший брат всегда так делал и ничего, Спортакус не посчитал достаточно весомым аргументом и напомнил, что семейку Робби нельзя назвать самой… хм… адекватной. Спортакус, конечно же, выразился мягче, он всегда старался говорить так, чтобы никого не обидеть, и старался говорить дружески, а не наставительно, но посыл Робби понял. Тогда они даже чуть не поругались, но на Спортакуса невозможно обижаться. Он говорит то, что думает, и никогда тебе не солжет. Робби умудрялся засыпать где попало, не раздевшись и не умывшись, и все же, несмотря на лень, он старался чаще обновлять макияж. Он тщательно умылся и поправил прическу, теперь настало время обратиться к глазам. Он ткнул пальцем в палетку, извазюкав его в тенях, и начал круговым движением втирать тени в кожу вокруг глаз. Он прекрасно знал, что профессионалы так не поступают, и вообще надо использовать кисть, но в конечном результате никакой разницы не было, что бы ты ни использовал, так что тут Робби решил слишком-то не стараться. Вот еще, кисточку брать… И так сойдет! За этим занятием его и застал Спортакус. Робби не удивился, не возмутился и даже не вздумал прерывать свое занятие. Он понимал, что рано или поздно Спортакус все равно увидит, так зачем прятаться? Он определенно не делал ничего плохого. — Наводишь марафет? — поинтересовался Спортакус, не забыв сделать несколько сальто. Робби раздражало движение, которое он видел в зеркале позади себя, но тут уж он ничего не мог поделать: Спортакуса не изменить. — Ты тоже это делаешь по утрам, — Робби цокнул языком, оценив труды, и старательно вытер пальцы о штаны. Все равно пурпурного на пурпурном видно не будет. — Одни твои брови чего стоят. Робби был прав. Несмотря на то, что корни волос на голове и усы у Спортакуса были темные, остальные волосы на теле были светлые. Бровей так вообще как будто не было. Выглядело это… не очень. Спортакус эту проблему решил просто: начал пользоваться подводкой. Сначала у него были трудности с тем, чтобы подобрать цвет. Коричневый абсолютно не подходил, черный выделял брови слишком жирно, и Спортакус волновался, что выглядит глупо, но все быстро привыкли. Ну а он со временем набил руку и перестал рисовать брови так толсто. Случались с ним веселые казусы. Как-то раз Спортакус, вплотную подойдя к зеркалу и уперев в него решительный и сосредоточенный немигающий взгляд, по обыкновению рисовал брови. Вдруг что-то поднялось в груди, и он как чихнет! Рука дернулась, подводка пошла в бок, а тут еще как назло кто-то в беде оказался. Вот в таком виде Спортакус и появился на людях. Смеялись все, особенно Робби, который наблюдал за ним через перископ, привлеченный громким смехом детей. Всякое, конечно бывало. Появлялся Спортакус и с кривыми бровями, и вообще без них, или они были очень бледные, потому что он не успевал обновить подводку, а порой слишком жирные, потому что он перебарщивал. Его брови были его особенностью, которую в нем, помимо всего остального, тоже очень любили. — Знаешь, мой брат не красит брови, — заметил Спортакус, привычно приобнимая Робби и глядя на их отражение в зеркале. — И не понимает, зачем я это делаю. — Не хотел бы я с ним встретиться, — фыркнул Робби, проведя пальцем по собственным безупречным бровям. — Наверняка он выглядит ужасно и вообще не следит за собой. Тут Робби, конечно, хотел задеть Спортакуса, но его попытка не сработала. Спортакус только головой покачал, ведь Робби тоже неисправим. Тем не менее, этим двоим прекрасно удавалось уживаться друг с другом. — Робби… — протянул Спортакус и, поднявшись на цыпочки (Робби, наоборот, интуитивно нагнулся, даже не осознавая этого), уткнулся ему в макушку. Приятный и такой знакомый запах лака ударил в ноздри. — Ты красивый. — Я знаю, — гордо заметил Робби, но все равно покраснел. Одно дело, когда ты сам себе говоришь это перед зеркалом, скорее пытаясь убедить, но не веря на самом деле, и совсем другое, когда тебе говорит об этом любимый человек. — Ты тоже ничего, если к тебе привыкнуть. Увернуться от поцелуя он не успел.