•
— Не, ну это пиздец… — выдал Поперечный, приложив ладонь к виску. Он шокировано пялился на пламя, уютно потрескавившее в камине. Эльдар рядом с ним молча кивнул. Уже давно наступил комендантский час и деканы всех факультетов настоятельно просили своих учеников отправиться спать, уверяя, что с Димой все будет в порядке: процесс отравления вовремя остановили, он уже лежал в больничном крыле, где предпринималось все возможное для того, чтобы произошедшее никак не отразилось на его здоровье. Но студенты, конечно же, не могли и глаза сомкнуть от пережитого ужаса, который охватил даже тех, кто никогда и не знал Диму Сыендука — ведь такое, возможно, могло произойти с каждым. Уж ошарашенные гриффиндорцы точно не собирались спать этой ночью. Они все вывалились в гостиную, наполняя ее ропотом разговоров. Многим другим также не спалось, мысль об отравлении охватила многих, пугая или интересуя, а может, и все сразу. Вот и Руслан Усачев никак не мог заснуть: он сидел на краю кровати, так до конца и не раздевшись, оперся локтями о колени и думал, кто же и зачем захотел так жестоко подшутить над его другом. — Тоже не спится? — прошептал с соседней кровати Баженов. Через секунду из-под синего полога появилась его голова. — Угу, — кивнул Руслан, покусывая губу. — Я просто не понимаю… — Он обернулся, чтобы проверить, спят ли другие, хотя многие кровати все равно были пустыми: как и гриффиндорцы, некоторые рейвенкловцы остались в своей гостиной для полночного обсуждения. — А кто, по-твоему, понимает? — пожал плечами Женя. Он уже успел раскрыть свой полог и теперь сидел в своей пижаме прямо напротив Руслана. — Это же вообще пиздец что произошло, и все, включая профессоров, гадают. — Я подумал, что это мог быть кто-то из учеников, но… зачем тогда? Дима никогда никому и слова плохого не сказал. — Да и я не верю, что даже слизеринцы способны на такое, какие б некоторые из них ни были… Но чтобы чуть не убить человека? Нет, — Женя отрицательно покачал головой, — они же тоже школьники. — Ты прав, — согласился Усачев. — Но у меня есть такое ощущение, что все не так просто, что кто-то ведь попытался отравить студента. Не просто так и вряд ли выбор был случайный. Он умолк, снова раздумывая над мучившими его вопросами. Женя угрюмо посмотрел на него, поджал губы и тоже принялся прокручивать увиденное сегодня за ужином. — Знаешь, — прервал повисшую тишину Баженов, — думаю, в Гриффиндоре сегодня точно никто не спит… — Предлагаешь нарушить комендантский час и пойти к ним? — Я ничего не предлагаю, ты сам предложил, — пожал плечами Женя и улыбнулся. Его глаза заговорчищески засверкали. Руслан отвел взгляд от Жени, на мгновение задумавшись. Его совсем не прельщала идея выходить среди ночи из гостиной, имея риск быть пойманным и наказанным за нарушение правил замка. Но его любопытство, переживание за друга победили, и он резко поднялся с кровати. — Собирайся давай, если ты со мной, — кинул он Баженову. — Я пока за Мишей схожу. И Руслан оставил друга одного в спальне, выходя в удивительно шумную для этого времени гостиную. Что ж, подумал он, это ему же на руку — выйти незаметно было намного проще. Это был второй раз в жизни, когда он нарушал комендантский час, и все ради друзей. Усачев знал заранее несколько приемов, которыми можно воспользоваться, чтобы избежать поимки. Во-первых, ему нужно было обойти Орла, что и являлось самым сложным препятствием на пути. Но когда-то ведь у Руслана уже получилось, и сейчас он надеялся, что все пройдет удачно. Орел, являясь стражем Рейвенкло, четко следовал приказам декана, но было у него одно уязвимое место, о котором почти никто из учеников не знал — Орел был слепым и распозновал только лишь звуки. Сегодняшней ночью Орел был вдвойне настороженней, не собираясь выпускать учеников из гостиной. Руслан знал, как отвлечь Орла и заставить его открыть дверь: когда-то вместе с Женей они нашли это в древнейшей книге, на которую наткнулись случайно в библиотеке. Стоило Усачеву толкнуть запертую дверь, как Орел очнулся, заслышав неладное, и тут же задал вопрос: — Что значит мыслить? Вопрос, на который нет ответа. Так Орел оставлял учеников сконфуженными и не давал им выйти. Но Руслан знал, что сказать: — А что значит значить? — спросил он, в свою очередь ставя в тупик Орла. Тот задумался на какое-то время. Руслан ожидал, слушая шорох ветра за закрытой дверью с одной стороны и шум разговоров учеников — с другой. Окончательно запутавшись, Орел сдался и отворил каменную дверь перед Усачевым. Рейвенкловец не сдержал победной улыбки, выходя наружу, прямиком в темный и холодный коридор замка. Он прошел вперед, вынув из кармана палочку, но не решаясь зажигать ее, ведь так вероятность попасться на глаза кому-нибудь из профессоров или смотрителю была больше. Предстояла трудная задача: сначала спуститься в самый низ за Мишей, а потом уже с ним вместе подняться обратно в башню Гриффиндора. Руслан вышел на лестничную площадку, как и всегда, не затихающую даже по ночам, осторожно огляделся на спящие картины и очень тихо начал спускаться. В какой-то момент ему действительно стало страшно, ведь в прошлый раз он был не один, с ним были Миша и Даня, теперь же тишина и холод темного замка нагнетали. Спустился он без приключений, только пара картин шикнула на него, когда он прошел мимо. В коридоре, ведущим к кухням, было совсем темно, поэтому Руслану пришлось зажечь палочку, чтобы видеть хотя бы стены. Недалеко от гостиной Хаффлпаффа находился кабинет их декана, и что-то подсказывало, что вряд ли тот спал этой ночью. Усачев быстро прошмыгнул к бочкам у входа и тихо постучал по ним. Только сейчас он подумал о том, как хорошо было бы иметь какое-нибудь прикрытие, что-нибудь, что сделало бы его невидимым для глаз — ведь кто-то из хаффлпаффцев наверняка не спал, а попадаться незнакомым ученикам не хотелось. Круглая деревянная дверь перед ним слегка приоткрылась, Руслан осторожно прошел в нее, оглядываясь по сторонам, прежде чем зайти окончательно. Он увидел Мишу почти сразу — он сидел со Стасом и, как это ожидалось, что-то обсуждал. Другие хаффлпаффцы тоже не спали, рассевшись в гостиной. Многие тут же заметили забравшегося без спроса Усачева, но его уже это не волновало — он подбежал к Кшиштовскому. Миша заметил его еще издалека, останавливаяся на полуслове и, так и оставшись с приоткрытым ртом, пялился на Руслана. — Усачев, ты чего тут делаешь? — выговорил он наконец, когда друг подошел к нему. — Совершаю интервенцию, — пошутил Руслан. Стас, как и Миша, удивленно смотрел на рейвенкловца, который стоял перед ними и немного безумно улыбался и казался слишком счастливым для того, кто нарушает школьные правила. — Ну, Руслан, удивил, — хмыкнул Давыдов. — Настолько неотложное дело? — Ты же видел, что произошло в Большом Зале сегодня, да? — спросил его Усачев. — Это серьезно, я не мог просто так сидеть, не думая об этом. — Да вся школа на ногах, я в курсе, — сказал Стас. Миша подтвердил кивком. — Так а чего ты сюда пришел? — поинтересовался Кшиштовский. — За тобой, погнали к Дане в башню Гриффиндора. Миша, который уж думал, что Руслан сильнее его удивить не сможет, теперь совсем не верил в происходящее. Нет, Усачев никогда не был совсем-таки пай-мальчиком, от него тоже можно было ожидать сумасшествия иногда, иначе бы вряд ли они втроем так спелись, но рейвенкловец всегда чтил и уважал школьные правила, в основном потому что не хотел подвергать себя лишнему и неоправданному риску. Видимо, история с Димой Сыендуком задела в нем что-то. — Эй, я тоже хочу! — попросился Стас. Усачев посмотрел на него с секунду, вздохнул, осознавая, как тяжело будет пройти незамеченными в башню, и сказал: — Ладно… Но только потому что я тебе доверяю. С Мишей и Стасом оказалось намного легче выдвигаться обратно: теперь в темноте и мертвой тишине не было так страшно. К тому же парни оказались очень вовремя полезными. Пару раз они чуть не сталкивались с прохожившими мимо профессорами, а также еле убежали от вездесущей кошки смотрителя. Лишние пары глаз и ушей никогда не помешают. Когда ребята поднимались по последней лестнице, они встретились с Женей. Тот стоял, оглядываясь по сторонам, так же, как и они, боясь наткнуться на кого-нибудь из взрослых. — Этот сраный Орел меня так достал, — злобно прошептал Баженов после того, как поздоровался с друзьями. — Его два раза подряд провести сложнее. Строгий старец с картины, которая висела к ним ближе всех, приоткрыл свои темные глаза и начал бубнить проклятия в сторону учеников, поэтому им пришлось как можно скорее идти дальше наверх, где предстояло еще как-то убедить Полную Даму открыть им вход в чужую гостиную. Еще и в комендантский час. — А тут я что-то не продумал… — протянул Усачев, когда они предстали перед громко сопящей Дамой. — Издеваешься? — прошептал Миша. В его голосе чувствовалась легкая истеричная нотка. — Сейчас все решим, — убедил Баженов. Но парни так и замерли перед спящей картиной, прикрывающей вход в башню, в надежде, что произойдет чудо. Руслан вспоминал всевозможные методы и заклинания, которыми можно было бы попытаться открыть дверь, не разбудив для этого Полную Даму. Дама была достаточно капризной и не любила нарушителей ее покоя: один лишний звук — и она уже пронзительно созывала профессоров. Ребята уже готовы были пойти на риск и просто разбудить ее, но тут все решилось за них: дверь за картиной медленно приотворилась, из-за чего все четверо вздрогнули и схватились за палочки, и из щели в следующую секунду показалась рыжая голова Дани Поперечного, который перепугался не меньше своих друзей, увидев несколько темных фигур в коридоре. — Ебать, — прошептал он, а потом покосился на Даму, которая странно вздохнула. — Вы какого хуя тут делаете? — Мы к тебе пришли, — пояснил Руслан. — А ты куда собирался? — поинтересовался Миша. — Я… — Полная Дама опять пошевелилась и, казалось, чуть приоткрыла глаза, поэтому вместо ответа Поперечный быстро созвал их в гостиную, закрывая дверь обратно. — Все оказалось так просто, — с улыбкой сказал Стас, попав в хорошо знакомую гостиную, где они с Максом еще в прошлом году проводили довольно много времени вместе, нарушая всевозможные запреты школы. — О, вы хули тут делаете? — заметил их Джарахов. — Ты их решил сюда, что ли, притащить? — спросил он уже у Дани. — Они сами пришли, — пожал плечами в ответ Поперечный. — Я даже выйти не успел. В гостиной было все еще достаточно много учеников для такого позднего часа, хотя некоторые и разошлись по спальням, слишком утомленные сегодняшним тяжелым днем. Кто-то удивленно покосился на незваных гостей, кто-то зашептался. Даня не обратил на это никакого внимания, зная, что никто их сдавать не будет, и провел их на свободный диванчик у зашторенного окна. Поперечный долго терпеть не мог и первым выпалил друзьям: — Вы же тоже думаете, что этот пиздец подстроил кто-то вне школы? — Или, как минимум, кто-то не из студентов, — добавил Эльдар, который пристроился на ручке кресла, где сидел Даня. — Ой бля, — отмахнулся тут же Поперечный, — он думает, что кому-то из профессоров выгодно отравлять собственного ученика… — Ну, все может быть, — сказал Женя. Эльдар радостно дал ему пять. — Что вообще мог сделать Дима Сыендук, чтобы его хотел кто-то отравить? — задал вопрос Руслан, пару раз помахав перед собой обеими руками. — Вот реально интересный вопрос. — В последнее время много странного происходит, так что я не удивлюсь, если у Сыендука есть свои скелеты в шкафу… — Ой, не верю я в это говно… Руслан начал было рассказывать свою возможную теорию, о которой он раздумывал последние несколько часов, но его прервал Эльдар, доказывая свою точку зрения, но в то же время Поперечный мешал ему выражать свои мысли, постоянно добавляя свои додумки и поправляя то, что Эльдар уже сказал. Женя пытался как-то утихомирить их и заодно соглашался с некоторыми аргументами каждого. Стас с Мишей молча переглядывались, потому что не знали, что добавить — они оба были слишком взволнованы здоровьем и состоянием друга, чем причинами его отравления. — Мда, конечно, — вздохнул Стас, привлекая к себе внимание споривших. — За один ужин столько всего сразу приятного и неприятного произошло… Диму отравили, а Мише, вон, опять записку подкинули. — Опять любовную? — спросил Усачев, поворачиваясь к Мише. Тот неловко пожал плечами: внезапно на него было обращено слишком много внимания. — И ты так не выяснил, от кого все это приходит? — Слушайте… — протянул Джарахов, — а если тайный воздыхатель Мишгана и отравитель Димы — один и тот же человек?! — Чушь не говори только, а… Поперечный в это время как-то удивительно притих, стоило речи зайти совсем о другом — и внезапно о любви и девушках. Он посмотрел на видно смущенного Кшиштовского, которому было очень некомфортно, что его и эти записки обсуждают. И как-то странно снова стало на душе. — Так, все, — остановил все разговоры Даня, — мы ушли от темы. Что все-таки насчет той теории про Пожирателей? Они были не единственными из студентов, кто был так взволнован проишествием: на самом деле почти каждый третий в замке полночи думал об этом, строил теории, переговаривался с друзьями, — но кого точно не волновало состояние Димы Сыендука и он сам, так это Хованского с Мэддисоном. Оба слизеринца сидели в своей темной спальне и что-то, смеясь, обсуждали. — Да бля, если б Сыендук не любил так сильно всю эту ебучую маггловщину, то он бы не отравился нахуй от нормального магического чайного отвара, — шутил Юра. — Организм нормальной еды не выдержал. — Похуй вообще, отравился он там или его, — отмахнулся Мэддисон. Его бесила эта тема и то, как все зациклились, обсуждая одного только гриффиндорца. — Да и поделом ему. — Почему это? Илья задумался на секунду, потому что на самом деле ответа у него не было, но он быстро сообразил: — Морда у него тупая. Бесит меня… Как и все эти гриффиндорцы. Кроме Ксюхи, конечно. Хованский рассмеялся и кивнул головой в знак согласия. На самом деле Юру волновало проишествие чуть больше, чем Илью, но только потому, что ему интересно стало узнать, чем пытались отравить Диму: он много читал о ядах и находил их рецепты, да и в целом был человеком увлекающимся. Но Хованский старался как можно реже показывать эту сторону своему другу — Мэду не сильно нравились умники, Мэду вообще почти никто не нравился. — Кстати, — зацепился за тему Юра, — как там телочка-то твоя? Мэддисон, который до этого задумался над чем-то, встрепенулся и посмотрел на Хованского, нахмурившись поначалу. Потом в его взгляде посветлело, и он сказал: —А… — неоределенный взмах рукой, — не знаю, я ее сегодня только утром последний раз видел. Сидит, наверное, обсуждает все это с подружками… «Усачев-то тоже, наверное, сидит и пиздит со своими дружками», — подумал уже про себя Илья. Но у Мэда хотя бы был человек, с кем он мог обсудить сейчас отравление, если бы хотел, Мэд мог получить поддержку в любой момент, несмотря на то, каким одиноким он себя чувствовал. У кого не было даже этой капли, которая так была необходима в тот момент — это у Димы Ларина. Он спрятался на крыше башни Рейвенкло и сидел, обнимая свои колени, с ужасом в глазах уставившись в смутное беззвездное ночное небо. У него тряслись руки, дыхание сбилось, и он все никак не мог успокоиться, не мог даже отвлечься — нет никого и ничего, даже тот придурок Данил, вечно ошивающийся неподалеку, пропал, а Дима, если честно, был бы рад уже даже его присутствию, каким бы оно ни было. И как же ему все-таки не хватало Юлика… Но он сидел один, а в голове крутилась лишь одна мысль: «Это должен был быть я. Меня хотели отравить. Другого Диму».•
Обещанный друзьями поход в Хогсмид на этой неделе пришлось отменить — с тех пор как Дима Сыендук оказался в больнице со страшным ядом, все студенческие активности были сильно ограничены: дорога в Хогсмид закрыта, квиддич перенесен, Уход за Магическими существами теперь временно проходил в помещении, в одном из старых кабинетов, прилегающих к левому крылу у Теплиц. В общем, делать стало совсем нечего, как жаловался Даня Поперечный. Радовали лишь новости из больничного крыла: натерпевшийся всего Дима пришел в себя, яд из организма вывели, и его здоровье было почти им не тронуто. Сейчас Сыендук все еще отлеживался совсем один в больничном крыле, где его навещали друзья-студенты, а также преподаватели и директор, чтобы задать кучу вопросов о том ужине. Дима, как и ожидалось, почти ничего не смог поведать, чего бы другие уже не знали. Он совсем не представлял, кто мог бы пойти на такое и почему: — У меня хоть морда и хитрая, но ненавистников у нее пока не было, — шутил он всем, кто задавал подобные вопросы. Троица и присоединившиеся к ним Стас, Женя и Эльдар были одними из первых, не считая Дашу Карапи, кто навестил очнувшегося Диму Сыендука. Гриффиндорец был безумно рад видеть своих друзей — те выглядели обеспокоенными и наперебой задавали вопросы, из-за чего Дима не успевал отвечать. — Ну все-все, ребята, — с широкой улыбкой попытался он их утихомирить, — на все крыло орете… — Короче! — громче всех выкрикнул Поперечный, затыкая друзей. — Мы пытаемся найти того, кто тебя отравил, — продолжил уже спокойным голосом Руслан. Дане же осталось только закатить глаза из-за того, что тот украл его момент. — Скорее он пытается, — добавил Миша. — Я вот вообще не понимаю, что происходит. — Жиза, друг, — сказал Дима, кивая. — У меня вообще прострация. — Что, даже идей никаких нет, кто это мог бы быть? — спросил его Женя. Дима отрицательно покачал головой, поджав губы. Ребята, честно сказать, были расстроены тем, что самая главная связующая ниточка в лице Димы Сыендука ничего не дала, ведь теперь придется сложнее, если они попытаются продолжить узнать хоть что-то. Но живого друга было видеть приятно — ради него они и хотели продолжить поиски. А еще потому что им казалось, что они узнают лучше и больше старых преподавателей. Компания еще немного посидела с Сыендуком: тот слушал пересказы друзей о последних днях и событиях в школе, — но потом им пришлось уйти, оставив Диму в покое на некоторое время, потому что пришедшая медсестра начала прогонять нарушителей спокойствия больного. Но даже в такой простой ситуации им не удалось обойтись без приключений. — О-оо, кто это тут у нас! — услышали ребята знакомый шепелявый возглас, стоило им только отойти от дверей больничного крыла. Руслан мгновенно напрягся, как никто другой зная, что обычно за этим следует и кого они сейчас увидят, если повернуть голову в сторону… Да, это был Юра вместе с Ильей. Но и их сегодня было больше двух — Кузьма стоял где-то позади и еще парочка слизеринцев, якшающихся с Хованским, но их Усачев не знал. «Как будто готовились…» — подумал про себя Миша, замерев ожидая, что будет дальше. — Блять… — громко вздохнув, процедил сквозь зубы Даня. Он уже вытащил из кармана палочку. — Сука, Сосачев, ты и твои дружки уже доебали меня, — злобно сказал Илья. Если Хованский не переставал широко и издевательски ухмыляться, словно он в игру играл, то Мэддисон действительно был полон ненависти. — Знал бы ты, как вы нас уже доебали, — ответил Поперечный вместо Руслана. — Да не начинай ты, — попытался шепотом одернуть его Усачев, но уже было поздно — Даня разгорячился. Он помнил рассказ Руслана, знал о его чувствах и о том, как жестоко обошелся с ними и с его другом проклятый Илья Мэддисон. И раз уж сейчас так совпало, думал гриффиндорец, то можно и показать ему урок. — Я твое лицо в первую очередь начищу как следует, пидрила, — кинул Илья Поперечному. Казалось, вся ненависть Мэда сейчас сосредоточилась на одном Дане. — Только попробуй, уебок, — встрял Эльдар, тоже выхватив палочку. — Какой малыш, а уже дерется, ути-пути, — хрюкнул за спиной Юры Кузьма, и слизеринцы рассмеялись, тольк одному Илье было не до смеха. — Нас, вообще-то, все еще больше, — подошел поближе к Руслану Женя. В его глазах горела решительность. Даже Стас нахмурился, сжал покрепче палочку в кармане и начал перебирать все те заклинания, которым их учили на Защите от Темных Искусств. Никто из ребят никогда не бывал на дуэлях, не говоря уже о том, что они в школе были запрещены, но именно в этот момент никто из друзей не думал о правилах — каждый думал лишь о том, что больше эту компанию слизеринцев было невозможно терпеть. — Вы с ума сошли? — наконец громко крикнул Усачев, поворачиваясь к друзьям. — Вы зачем нарываетесь? — Что, Русланка, испугался? — Мэддисон впервые за день ухмыльнулся. Руслан тут же обернулся в сторону Ильи, посмотрев прямо ему в глаза с непроницаемым видом. Илья его уже больше не пугал, он устал от него. Усачев бы сказал, что ему даже жаль Мэддисона, погрязшего в такой самоненависти и ненависти ко всем остальным. — Просто не собираюсь руки марать о такое дерьмо, — уверенно произнес рейвенкловец. — Уж кто-кто, а тебе марать руки уже дальше некуда, грязнокровка, — прошепелявил Юра — тоже с палочкой наготове. Даня такого оскорбительного поведения по отношению к его другу терпеть уже больше не мог и тут же дернулся в сторону слизеринцев, лишь сильные руки Жени и Стаса его остановили. — Дайте я уже въебу ему! — воскликнул он, вырываясь. — Я же сказал, не надо! Слизеринцы громко смеялись, глядя на то, как все друзья пытаются сдержать Поперечного. — Можешь даже не пытаться, — хмыкнул Илья. — С тобой я как-нибудь в другой раз разберусь, пидрила. А ты, — он повернулся в сторону Руслана, и тот невольно посмотрел на Мэддисона, но глаза слизеринца смотрели сквозь Усачева, — я превращу твою жизнь в кошмар. — Ты этим третьекурсников пугай, — с отстуствующим выражением на лице ровным голосом ответил Руслан. На одно мгновение напряжение между двумя учениками почувствовали не только они, но и все остальные присутствующие. Мэддисона начало мутить, он понимал, что еще немного — и он полностью потеряет самообладание. Руслан же, на удивление, в первые не испытывал ни капли страха или боли: он был спокоен как никогда и готов к любому исходу, даже если придется все-таки довести все до массовой дуэли посреди дня в школе. Взгляд Ильи встретился со взглядом Руслана лишь на долю секунды, а потом он сразу же перевел его на рядом стоящего и все еще полыхающего Поперечного — и тогда все существо Мэддисона мгновенно наполнилось ненавистью: не как к Усачеву, к другим, но хуже. «Этот рыжий все знает…» — Пошли, ребят, — невозмутимо кивнул слизеринцам Мэд, и те тут же послушно пошли за ним мимо компании друзей. Проходя мимо них, Илья не смог отказать себе в одном удовольствии: он коротко взмахнул палочкой и дал Дане Поперечного пинка, отчего тот чуть не свалился с ног. Слизеринцы снова громко рассмеялись. — Сука, я тебе это припомню! — крикнул им вслед Даня, корчась. — Фух, а вы тоже все это время не дышали? — с нервным смешком спросил Стас, пытаясь разрядить обстановку. Но Руслан, кажется, действительно все это время словно не дышал. Позже ребята разошлись каждый по своим делам и занятиям. Дане и Руслану было по пути, и они остались вдвоем в одном из длинных каменных коридоров. — Мэддисон с этого года вообще бешеный, — завел тему Поперечный, подойдя к Руслану поближе, чтобы проходящие мимо ученики не подслушивали. — Да он всегда таким был, — вздохнул Усачев. — Ну, почти всегда… — Возможно… Просто теперь он и меня еще решил изжить и вечно пристает в коридорах, запугивает, но этот уебан не на того напал. — Неужели это из-за истории с оборотным зельем? — вспомнил Руслан. Даня кивнул, и рейвенкловец покачал головой. — Поверить не могу, что ты в него влюблен был, дружище… — Поперечный утешительно приобнял его рукой за плечи. Руслан и сам в это с трудом верил.•
Юлик впервые за долгое время отдыхал у озера в одиночестве: у Руслана были занятия, а вот у Онешко выдался свободный от учебы час, который он решил провести на скамье в тишине, нарушаемой лишь всплесками воды, песнями редких птиц и звуками гигансткого кальмара, который запрятался на дне озера. Скоро должно было быть занятие по Чарам, и Юлик лениво перечитывал параграф в учебнике про защитные заклинания, в свободной руке покручивая свою палочку, которая изредка поблескивала. — Занят? — раздался голос у него за спиной. Вздрогнув от неожиданности, хаффлпаффец обернулся и увидел перед собой Диму Ларина. Он вздохнул и тут же изменился в лице: теперь не было испуга, лишь легкое раздражение. — Не очень, но для тебя очень, — пробубнил Юлик, отворачиваясь обратно. Вместо ответа Ларин понимающе кивнул, глядя на напрягшуюся спину Онешко. Потом он подошел ближе и присел рядом на свободное место на скамье, устремляя взгляд на спокойное озеро. Юлик кинул на него раздраженный взгляд исподлобья. — Я думал, ты понял, что я сказал, — произнес он, закрывая учебник. — Съеб… — Я хочу тебе рассказать обо всем, — прервал его Дима. После его резкой фразы Юлик мгновенно замолчал и посмотрел на него с удивлением. — Вообще обо всем, — повторил Дима, так и не глядя на Онешко, — я просто… Юлик испытывал противоречивые чувства: с одной стороны, он поклялся себе, что после всего, что между ним с Димой произошло, он никогда не будет иметь с ним дела, тем более разговаривать, но с другой стороны… Юлику действительно было интересно узнать, что приключилось с его бывшим другом. Ларин пришел сам, не выдержал и нашел единственного во всей школе человека, который хотя бы способен его слушать — и это был Онешко. — Если для тебя это действительно важно… — пожал плечами Юлик, искоса смотря на измученного Ларина. — Да, — Дима кивнул словно самому себе, глядя под ноги, — это важно, Юлик. И он наконец посмотрел хаффлпаффцу прямо в глаза, отчего Юлик вспомнил все те хорошие чувства, что когда-то он делил с Лариным на двоих, что они вместе пережили и как были друг у друга когда-то. На сердце у Онешко потеплело, но грустные и уставшие глаза Димы беспокоили. — Я не знаю, — вздохнул рейвенкловец, — не знаю, с чего лучше начать и как сказать… Давай все как есть. — Он выдержал короткую паузу. — Мои родители были прислужниками Темного Лорда. Юлик тут же удивленно вытаращился на друга. — Да… — кивнул Дима. — Пожиратели смерти, — произнес он и искоса посмотрел на Юлика, чтобы увидеть его первую реакцию. — Пиздец… — только и мог выдавить из себя Онешко, его карие глаза казались сейчас просто огромными. — То есть… я… — Он помотал головой, чтобы собрать свои мысли. — Были? — Да. Сейчас они в Азкабане. Я их не видел с первого курса, живу почти сиротой с тех пор… — Ларин вновь отвернулся от друга. Правда давалась тяжело, особенно когда это была первая его правда. — Об этом никто в школе не знает, понял меня? Только декан и директор — они мне и помогают все время. — Подожди, а как тебя так оставили совсем одного? — Не совсем, — поправил Дима. — Это не так важно, важно то, что мои собственные родители превратили мою жизнь в ебаный ад... За этим последовала очередная пауза, пока Дима пытался найти подходящие слова. «Что ж я раньше не продумал это…». Юлик понимающе ждал, разглядывая Ларина во все глаза: его усталый взгляд, морщинки на лице, его двигающийся кадык каждый раз, как он нервно сглатывал. Сейчас он просто пытался представить, каково было Диме жить все эти годы… И никто, никто не знал об этом, даже сам Юлик. — Они, мои родители, предали Темного Лорда, когда их схватили. Ну, во всем признались, все рассказали, аврорам даже мучить их не пришлось, чтобы вытащить из них информацию. Они так надеялись, что с Азкабаном пронесет. — Он усмехнулся и покачал головой. — Родители у меня одни из самых жестоких магов, очень хуевые люди: я даже и половины не знаю того, что они натворили на службе злу. Да это и неважно, знаешь. Важно то, что они этим многим другим Пожирателям говна подложили. Дима почувствовал себя на удивление легко, стоило хоть немного открыться другому человеку. Он не смотрел на Юлика, но чувствовал его рядом, чувствовал, как он сдежривает свои эмоции и ждет истории Димы. Юлик переживал за него, даже несмотря на то, что сам Ларин когда-то и оттолкнул его. — У меня сестра младшая есть. Ксюша. Мы так и остались вдвоем, жили вместе без родителей нормально. — Он снова вздохнул, прежде чем рассказать то, что его так беспокоит уже долгое время: — Примерно год назад она пропала без вести, а через неделю после этого мне начали приходить анонимные совы с угрозами. Это кто-то из приспешников Темного Лорда, конечно же, кто еще ребенка похищать будет… В общем, все Министерство подключили, школу нашу… Старик наш взял все на себя, работает с аврорами и передает мне первым всю информацию о поисках. Повисла напряженная тишина. — Так… — тихо начал Юлик. — Так до сих пор и не нашли? — Как видишь. — Блять, это просто… — Онешко тяжело и протяжно выдохнул, растирая лицо обеими ладонями и пряа себя в них. — Я не знаю… так много говна в твоей жизни, и ты никогда про это не говорил?! — Про такое не то чтобы сильно рассказывать хочется, — пожал плечами Дима. — И кстати, — добавил он, — отравление Сыендука, да? — Юлик кивнул. — Его со мной перепутали, я должен был быть сейчас на его месте, — наконец решился сказать Ларин. Это то, что мучило его последние дни больше всего. Онешко, казалось, уже не мог быть шокирован больше, но после этого признания Димы он уже с трудом верил в реальность происходящего. — Господи-и… Это страшно. — Сука, я просто хочу найти свою сестру, — резко произнес Дима, со злости и отчаяния стукнув кулаком по скамейке. Недавняя легкость от признания своих проблем сменилась такой же тяжестью страха, усталости и утраты. — Дим, — позвал его Юлик, грустным и сочувствующим взглядом рассматривая его. Онешко крепко обнял рейвенкловца, и Ларин обнял его в ответ. Никогда Дима и подумать не мог, что объятия могут быть такими теплыми и могут так исцелять.•
Миша впервые за долгое время самостоятельно пришел в библиотеку — с определенной целью, да еще и без Усачева. Он потерял свой учебник по Зельям, чему не особо сначала расстроился, пока профессор не попросил принести его на следующее занятие, где каждый индивидуально будет варить настойку растопырника по этому самому учебнику. Теперь Кшиштовский прохаживался между полками книг с разделом «Зельеварение» в надежде найти любое, даже самое потрепанное издание. — Эй, тебе помочь? К нему подошел светлый парень чуть ниже Миши. На нем была форма хаффлпаффа, но Кшиштовский этого парня не знал, если только видел мельком, но никогда не замечал… Поначалу Миша растерялся такому неожиданному вопросу от незнакомца, но потом вежливо улыбнулся и хмыкнул: — Как будто ты знаешь, с чем мне помочь. Нет, конечно, будет здорово, если знаешь, — спохватился он. Незнакомец расплылся в улыбке в ответ. — Учебник по Зельям, да? — Он кивнул будто сам себе. — Я слышал, ты вчера в гостиной про это что-то говорил. Кшиштовский не нашел что ответить, кивнул понимающе, но посмотрел уже на парня настороженней. — Я Егор, кстати, — вспомнил тот о том, что не представился Мише. Он протянул руку, которую Миша коротко пожал. — Миша. — Знаю. — Увидев, что взгляд Кшиштовского стал еще напряженнее, Егор добавил: — Ну, тебя все знают у нас, не пугайся. — Ага, да… Так это, — Миша кашлянул, — что там насчет учебника? Ты говорил, что поможешь. — А, да… — Егор, казалось, совсем забыл, о чем начался их разговор, и чуть смутился. Его светлые серо-голубые глаза чуть потемнели. — В библиотеке его нет, поспешу тебя расстроить. Но у меня есть свой, ненужный, знаешь… Он же на два последних курса общий, а у меня пока Зельеварения не будет, могу с тобой поделиться. — Свой, значит, — сказал Миша, и Егор кивнул. — Можем сходить сейчас в гостиную, там тебе его и отдам, если ты не занят, — проговорил Егор. Он довольно часто помаргивал глазами и в целом выглядел безобидным, дружелюбным, поэтому Кшиштовский успокоился: «Со всеми этими приключениями на жопу уже людей не воспринимаю нормально…» — подумал он про себя. Миша согласился сходить вместе с ним до гостиной. Все это время Егор пытался поддерживать разговор, что, если честно, у него даже получалось — Кшиштовскому было интересно и его послушать, и самому было что сказать. Парень почти не отрывал от него взгляда, но если сперва Мишу это сильно напрягло, то, чуть пообщавшись с ним, все его подозрения отпали сами собой. — Странно, что я раньше с тобой никогда не общался, — хмыкнул Миша, когда они спускались с последней лестницы, ведущей к выходу в холл. Егор в ответ смущенно улыбнулся. — Вообще-то, мы с тобой как-то перекидывались парой слов, но ты пьяный был вообще-е… — Да ну? — удивился Кшиштовский. — Тогда пардон, наши новогодние вечеринки часто в такое превращаются. — Уж я будто не знаю, ага, — рассмеялся Егор. Когда они вдвоем проходили мимо приоткрытой входной двери, внутрь замка, чуть не натыкаясь на них, вбежал Поперечный на пару с Эльдаром. — О-о, Мишган!!! — тут же громко позвал его Даня, не успев даже отдышаться. Он был раскрасневшийся после бега на легком осеннем морозце, но казался таким счастливым ребенком, что Кшиштовского при виде него словно молнией ударило: взгляд так и замер на отдувающемся Поперечном. Тот с трудом смеялся от какой-то шутки Джарахова, которую Миша пропустил мимо ушей. В груди столько тепла разлилось в один момент, даже больно стало. — Чего тебе, Дань? — с легкой, влюбленной улыбкой ответил он, совершенно позабыв о рядом стоящем Егоре. — Ну у тебя и ебало, — с все тем же задорным взглядом хмыкнул Даня. — Тебя Усачев ищет. — Вас обоих ищет, — поправил Эльдар. — А я к Юльке пошел, — улыбнулся он, почти точь-в-точь как Миша, и по-дружески толкнул в плечо Поперечного. До Миши весь смысл доходил медленнее, чем обычно, как будто его старый мозг изо всех сил отказывался для него работать, но в последний момент все-таки подхватывал редкие крупицы информации. — Зачем ему мы? — спросил он. — Говорит, хочет… — Даня запнулся, заметив впервые, что рядом с Кшиштовским еще стоял какой-то незнакомый хаффлпаффец. Хотя, кажется, Даня с ним виделся как-то… Может, даже и не раз… — Короче, блин, ты сам его знаешь и знаешь, че он вечно хочет… Ждет у кухни, кстати. — О, я как раз шел в сторону гостиной. — Отлично, но мне надо сначала в свою сбегать. Подождешь? — спросил Поперечный с удивительно невинным взглядом. — Конечно, как я без тебя, — полушутливо ответил Миша. И после этого Даня побежал дальше по лестнице — вверх по тем же самым, по которым сам Миша только спустился. Он проводил глазами спину гриффиндорца, что уже давно вошло ему в привычку, а потом, наконец, предложил Егору идти дальше. Егор как-то тише стал после Дани Поперечного — то ли друзья Миши смутили его, то ли это все был эффект самого Поперечного: когда после его собственного громогласия голоса других казались не такими громкими. Но Егор как-то сразу и голову в пол опустил, хотя продолжил говорить о тех темах, на которых остановился. — Если что, ты можешь потом зайти ко мне, я с шестого курса, — сказал вдруг Егор, когда они только прошли в гостиную. — Ну, чтоб тебя не отвлекать и все такое… — Да нет, у меня еще полно времени, — отмахнулся Миша. — Даню, знаешь, пока дождешься… — Он, видно, тебе очень нравится, — хмыкнул Егор. Кшиштовский мгновенно напрягся, улыбка с лица пропала. Этот парень попал прямо в точку и сбил Мишу с толку мгновенно. — Ага, очень смешно, — нервно рассмеялся в ответ Миша, пытаясь скрыть свое замешательство. — Еще че скажешь? Егор приподнял бровь. — Твое поведение только подтверждает мои слова, знаешь? Не мое место говорить тебе о чем-то, — он пожал плечами, — мы с трудом знаем друг друга… — Да, согласен, — кивнул Миша. Но Егор, оказывается, не договорил. Они как раз только зашли в пустую спальню шестикурсников: Кшиштовский остановился в проходе, а Егор прошел к своему чемодану, чтобы достать учебник. — Но мне хочется тебе кое-что сказать, — произнес парень. — А может, не надо? — Миша улыбнулся, жалея теперь, что вообще заговорил с Егором. — Ты наверняка помнишь все те записки, что тебе адресованы были, — не слушая, продолжил Егор. На Кшиштовского он не смотрел, копаясь среди учебников в поисках нужного. Миша, нахмурившись, заинтересованно посмотрел на белобрысый затылок парня. Да, конечно, благодаря его друзьям и тому, что все записки обнаруживались лишь во время обедов в Большом зале, слава о мишином тайном воздыхателе разлетелась чуть ли не среди всех студентов, если сами профессора еще не знали об этом, но резкое желание Егора поговорить об этом прямо сейчас… Вряд ли, думал Миша, лишь из простого интереса. — Это на самом деле ужасно неловко… — вздохнул Егор, поворачиваясь наконец к Кшиштовскому с нужной книгой в руках. — Я, вообще-то, еще несколько хотел тебе отправить, прежде чем раскрываться, но видишь ли… Глаза Миши в одно мгновение стали размером с блюдце. — Ты?.. — вырвалось у него приглушенно. — Не злись на меня, хорошо? — Егор поднял руки в защитном жесте. Он весь покраснел, взгляд забегал по комнате — лишь бы не смотреть на Мишу. — Да я не… — Миша покачал головой, собирая мысли в кучу. — Просто я в ахуе… — Ну да, я бы тоже офигел… — Егор неловко повел плечом и потер шею. — Как-то так, короче, — нервно хмыкнул он, растягивая губы в неловкой улыбке. — Ты мне давно нравишься… — Вау, — спокойно произнес Кшиштовский в ответ, хотя шок все еще читался в его глазах. — Я-я… не знаю, что сказать. — Интонация была ровной, словно у робота. Мише казалось, будто у него мозг подвис, он совсем не знал, как реагировать, что нужно делать и приятно ли ему вообще это слышать. — Я, если честно, уже тоже. — Слушай, — Миша посмотрел на учебник в руках Егора: «Господи, ведь только за ним пришел сюда», — ну ты меня вообще врасплох застал, друг… — Нет-нет-нет, — перебил его Егор, размахивая руками, — я все понимаю, я вообще все не так резко сначала планировал, хотя не то чтоб у меня был готовый план, я просто… Блять… — Он вздохнул и потер глаза. — Что вообще происходит? — вслух спросил Миша, зная, что никто из них сейчас вряд ли смог бы найти ответ. Кшиштовский испытывал множество различных эмоций сйчас: от смущения до испанского стыда, — но чего-то воздушного, привычно романтического не было и в помине. У Миши даже сердце не екнуло, когда Егор признался ему в симпатии, лишь его стало жаль да самому неловко. Миша ведь находился сейчас в той же ситуации, что и Егор, только объектом невзаимного воздыхания был Даня. — Вообще, знаешь, давай сделаем вид, что этого всего не было: я тебе просто отдал учебник и ты пошел по своим делам к тому, кто тебе нужен. Миша вновь посмотрел на Егора в замешательстве. — Да брось, — сказал парень, увидев его реакцию, — я давно замечал, как ты на Поперечного смотришь, но сейчас это у меня прямо перед глазами было… — Господи… — вздохнул Миша, опуская глаза. — Я просто понимаю, что вообще тебе никуда не уперся, тебе, наверное, и так не очень приходится… — Это настолько заметно? — Ну… — Егор поджал губы. — Да, иногда прям очень. Кшиштовский вообще, казалось, больше не верил в происходящее: ему казалось, что он либо в другой реальности, либо в полнейшем бреду. — Вот такие, в общем, дела, — продолжил Егор. — Я просто хотел сказать уже чтоб ну… легче стало, не воспринимай это вообще никак, просто… забыли, короче. И держи, — протянул он ему, наконец, учебник. — Спасибо… — протянул Миша, принимая его себе в руки. — И за это, за признание тоже, наверное, спасибо. То есть… ладно, я сдаюсь, я не знаю, как не делать тебе неприятно своим ответом. — Он устало прикрыл глаза и потер перегородку носа. — Да не надо ничего, — отмахнулся Егор, но взгляд его все равно был грустным. — Ты только это… не сиди сложа руки — ты вообще видел, как на тебя сам Поперечный смотрит? — Как?.. Егор цокнул и закатил глаза. — Ну конечно, ты и не заметил… Скажу тебе одно, а то и так много всего наговорить успел и зря, наверное. Попробуй сделать шаг навстречу, если он тебе действительно так нравится. Миша молча смотрел на парня. Тот кивнул будто бы самому себе, поправил на себе галстук, пожевал губы, избегая все это время взгляда Кшиштовского. Щеки Егора порозовели еще с начала разговора. — Ну, приятно было все-таки с тобой поговорить об… — он обвел рукой пространство, пытаясь подобрать слово, — об этом. И после этих слов Егор поспешил выйти из собственной спальни, оставляя Мишу один на один со своими мыслями и учебником по Зельям. Кшиштовский уставился сначала на книгу в руках: нарисованный на обложке котелок переливался в свете горящего над Мишей канделябра. Он поджал губы и кинул взгляд на выход из спальни, где только что скрылся Егор. Сложно было понять, из-за чего у Миши так свербило под ложечкой — то ли признание парня так надавило на него, ведь Кшиштовский даже не предполагал, что может кому-то нравиться так, то ли страх от того, что многие, как и Егор, заметили тупой влюбленный взгляд Миши, его странное поведение рядом с Даней. Слова Егора выбили из него весь дух. Но думать времени у него было мало, чувствовать чувства — тоже, поэтому Кшиштовский поспешил зайти в свою спальню, чтобы оставить учебник, а после вышел из полупустой гостиной, в которой Егора, как можно было догадаться, и след простыл. На выходе из гостиной оба друга уже ждали его. — Ну наконец-то! — встретил его Руслан. — Ты чего там, дрочил, что ли? — спросил Даня. Миша закатил глаза. — Нет, ебался, — парировал он другу. Внутренне его все еще слегка потряхивало от количества вылитых за несколько минут откровений, тем более тех, которые касались Дани, но он старался держаться перед друзьями, как обычно. Поперечный хотел добавить еще шутку в ответ, но Руслан прервал обоих: — Вы либо свалите оба, либо заткнитесь, ребят. Мы сейчас домовиков допросим, осмотрим Кухню, а потом можете обмениваться своими гомосексуальными желаниями. — От гомосексуала слышу, — тут же сказал Поперечный. — У других геев хотя бы нормальный вкус на парней, — не сдержался Миша, улыбаясь от своей же шутки. Даня рассмеялся и дал ему пять. — Засчитано, — кивнул Руслан. И все трое пошли дальше по коридору, после чего свернули в тупик, украшенный различными натюрмортами с цветами, едой и другими причудами — удивительно неподвижные картины на фоне всех других в Хогвартсе. Самая большая из картин выделялась не только размерами, но и богато украшенной золотистой рамкой, которая словно светилась, затмевая собой остальные натюрморты. На этой большой картине была изображена самая обычная корзинка с фруктами: много зеленых яблок, несколько груш и ветка винограда. Руслан, как знаток, отыскал на картине единственное красное яблочко и пощекотал его: картина сразу открыла проход еще глубже в подземелье — там начиналась Кухня. Внутри было жарко, зато пахло волшебно: ребята как будто снова оказались на праздничном ужине в Большом зале, где пахло запеченной курицей, картошкой, пудингом и другими блюдами, от которых слюнки начинали течь даже у самого сытого человека. — Бо-оже, пока что лучшее место из всех, где нам пришлось побывать из-за расследования, — прокомментировал Поперечный, в удовольствии закатывая глаза. Сама Кухня была похожа на еще один лабиринт в замке, потому что огромное пространство было уставлено многочисленными столами, плитами, жаровнями, а куча маленьких домовых эльфов профессионально и быстро сновали с тарелками и кастрюлями по узким проходам между столами. — Кузница, где куют еду… Один из эльфов быстро подметил посторонних людей, да еще и студентов. — Детишки! — воскликнул он, тут же подбегая к ним. — Мастер директор запретил пускать эту неделю студентов, — объяснил эльф, низко кланяясь непрошеным гостям. — Еду пока брать нельзя, не проверена. — Нет-нет, не волнуйтесь, мы не за едой сейчас. — Хотя я бы не отказался от одной порции картошечки… — не удержался Даня, заметив стол, заставленный несколькими такими. — Тут еще и пастуший пирог, м-м… Руслан толкнул обоих друзей локтями и продолжил говорить с эльфом. — Мы хотим спросить кое-что… про недавнее отравление. Надеюсь, не помешаем работе? — Ох, что вы, сэр, что вы! — всплеснул руками старый эльф, сразу занервничав. — У нас уже все съестное перепроверили, переколдовали, тарелки-стаканы — все чисто, ничего худого не нашлось. — А куда попадает использованная посуда после ужина? Кубки там, вилки?.. Наверняка же грязное сначала остается. — Да-да, конечно-конечно, — закивал эльф, отчего его большие уши замахали вместе с ним, словно крылья. — Все так, сэр, грязное мы отмываем, перемываем, чтобы чисто все было. — А в день отравления, — продолжал Руслан, — в день отравления не оставалось того кубка, из которого пили? Ну, отравленный. — Запретная информация, сэр, запретная. — Эльф теперь отрицательно мотал головой, уши почти били по лицу. — Мастер забрал кубок, мастер просил никому больше его не отдавать. Совсем не ваше это дело, вы ребятишки еще, говорит. Усачев, услышав, что директор все-таки забрал главную улику, моментально поник духом. Нельзя, конечно, было недооценивать самого директора — умнейшего, возможно, живого человека на земле, — но рейвенкловец питал надежды, что все-таки поход на Кухню к домовикам окажется не зря. Но их не только опередили, но, видимо, директор ещё и догадался, что студенты не смогут оставаться в стороне. — Кажись, нас спалили… — шепнул Миша Руслану, и тот вздохнул. Домовик выжидательно стоял перед троицей с вежливой улыбкой. — Ладно, хорошо, — сдался Усачев, обращаясь снова к эльфу, — а вы сами, случайно, ничего не знаете? Может, видел кто из эльфов что-то? — Ничего необычного, сэр, — опять замахал головой домовик. — Каждый эльф был допрошен без исключения! — Эльф важно кивнул, низко поклонился, тут же подскочил обратно, а после, слегка замявшись, подошел поближе к Руслану и добавил: — Только Уинни заметила странность. Одну только маленькую странность! — поделился он почти шепотом, широко раскрывая и так большие глаза. — Мастер знает, мастер спрашивал у нее, но сам я ничего не знаю, сэр. При этих словах у всех троих тут же загорелись глаза: они с интересом начали оглядывать Кухню, словно надеясь взглядом наткнуться на ту самую Уинни. — Так… — сказал Усачев. — Не мог бы ты привести сюда Уинни? Мы только спросить. Пожалуйста. Домовому трудно было удержаться из-за любезных обращений к нему студента, а его вежливая просьба растрогала старенького эльфа почти до слез. — Ох, сэр, сэр! — заговорил он, чуть попрыгивая на месте и странно жестикулируя. — Честно сказать, это совсем запрещено! Мастер… Мастер сказал, нельзя говорить. Но… — Эльф забегал глазами по углам кухни, еще сильнее, казалось, задергался. — Ради вас, сэр… Я не могу подвести такого прекрасного сэра, как вы! Руслан ему вежливо улыбнулся, и эльф все же откланялся и побежал искать Уинни среди других трудящихся домовиков. Парень сначала посмотрел ему вслед, а затем повернулся к друзьям с победным видом. — Это все моя харизма, — похвастался он с ухмылкой и подвигал бровями. — Хуизма, — закатил глаза Поперечный. — Ты просто вежливый и магглорожденный. — Ага, магглы и магглорожденные всегда располагают домовиков к себе с первого слова, — подтвердил Миша. — Наверное, потому что магглы отменили любой вид рабства еще в прошлом веке? Даня с Мишей не нашли, что ответить, и признали свое поражение перед этим аргументом. Чем больше они общались с Усачевым, тем больше убеждались в том, насколько на самом деле общество магов отставало от мира и культуры магглов. И вот к ним уже подбегал их старый знакомый эльф, за которым семенила маленькая эльфийка с большими голубоватыми глазами, беспокойно метавшимися из стороны в сторону. — Вот, сэр, это Уинни! — представил ее домовик. — Позвольте оставить ее с вами. Я должен работать, скоро ужин. Эльф пошлепал вглубь кухни, оставляя Уинни наедине с учениками. Ей, видно, было страшно, совсем замерла на месте, покорно глядя на Руслана, который стоял ближе всех. — Уинни… — начал Усачев. — Привет. Нам сказали, ты видела что-то необычное несколько дней назад? — Да-да, сэр, — резко закивала она. — Уинни не совсем видела… А может, видела… То есть, Уинни заметила, сэр, — решила Уинни наконец. — Заметила уж точно, да-да, мастер уже знает все, Уинни все сказала ему. — Мы знаем, — терпеливо кивнул ей Усачев. — Но наш директор не хочет с нами делиться, а ты не могла бы… еще раз рассказать? Тебе же несложно? — Нет, сэр, конечно нет! Уинни все расскажет еще раз, если желаете, Уинни все хорошо запомнила, да-да! — Она собралась с мыслями и сказала: — В четверг это было, совсем перед ужином, Уинни тогда за сок отвечала, да-да. Уинни вышла из кухни, сэр, Уинни было приказано спуститься в подвалы за соком. В коридоре Уинни напугала фигура, да-да, так и было. Человеческая фигура, темная, совсем не ученик! Уинни очень испугалась и убежала, сэр. Больше ничего не видела… Мастер тоже знает про это, да-да. Трое парней удивленно уставились на нее. Более понятно дело совсем не стало, но странный незнакомец в замке?.. Стоило признаться, ребятам стало не по себе. — Спасибо большое, Уинни, что поделилась, — выдавил из себя Руслан. — Отпускаем тебя. — Благодарю, сэр, — она низко поклонилась, — Уинни сегодня делает булочки, да-да! Уинни надеется, вам будет вкусно! С этими словами эльфийка засеменила прочь. — Ну, это пиздец, — констатировал Даня.•
— Блять, ну и какая ж из нее слизеринка, если она замутила, блин, с этим ебаным Джараховым? — чуть не кричал на всю гостиную Хованский, уже совсем опьяневший и объевшийся. Старушекурсники Слизерина собрались в своей гостиной поздним субботним вечером. У многих, включая Юру Хованского, нашлиь тайные запасы сливочного пива, которое все дружно решили распить: все равно на улицу ходить было нельзя, ворота Хогсмида закрыли, а делать было нечего. — Такая горячая бабенка была, — согласился Кузьма, кивая головой. — Юлька-то, вот красотка, змейка самая настоящая. — И с кем? С этим ебланом гриффиндорским, тьфу! — раздрженно бросил Юра. Сидящий рядом Нифедов размеренно закивал, не в силах словесно выразить свои мысли по поводу их однокурсницы. — Я б сам с ней замутил, конечно… — Я тоже… — добавил Ильдар. Он обычно редко присоединялся к этой компании, но когда предлагали сливочное пиво, сложно было отказаться. — Да все бы пацаны здесь с ней замутили, она ж капец… Во! — И Кузьма изобразил ее фигуру на себе. — Че, Мэд, согласен? — с ухмылкой обратился к угрюмому другу Хованский. — Не ссы, мы Ксюхе не скажем, — рассмеялся он и подтолкнул Илью. — Да мне похуй, — резко ответил Мэддисон. Весь вечер он говорил меньше всех и пил больше всех. — И на Реш вашу похуй. Совсем уже отчаялись, чтобы на такую, как она, дрочить… Нихуя в ней и нет даже. — Все-все, успокойся. Мы ж просто это, шутим так. Тебе че, Ксюха не дает, что ты такой нервный? — Ебал я вас, пацаны, — приглушенно сказал Илья. Его взглядом можно было убить, и Юра на мгнговение даже пожалел, что задал вопрос. Мэддисон без слов поднялся с дивана и пошел на выход из гостиной. — Он чего? — спросил Кузьма у Хованского, не решаясь позвать самого Илью. — Коммендантский час же скоро… Хованский отмахнулся от его вопроса, но сам обеспокоенно смотрел вслед Мэду. А Илья, подвыпивший, думал только об одном месте, где бы ему сейчас хотелось находиться: Ванная Старост. Она у него ассоциировалась с чем-то особенным, легким, живым. Там и только там, казалось, он мог чувствовать себя самим собой и не бояться показать себя, не бояться чувствовать свои эмоции и желания. Удивительно, но последние пару лет самые светлые моменты, бабочек в животе, он испытывал лишь там. Хоть Мэд давно не появлялся в Ванной старост, все там осталось на своих местах: темное каменное помещение все еще слегка подсвечивалось бликами воды, десятки маленьких краников ярко поблескивали, и Русалка с фрески звонко захихикала при виде входящего Ильи. Воздух был сырым, пахло лавандой и мылом. Этот запах так сильно ассоциировался у него с Усачевым… Слизеринец прошел вглубь, не решаясь принять ванну. Он просто присел на край холодной плитки и выдохнул. Совсем один, пьяный, со своими мыслями, что роились в его голове, как бешеные. — Че зыришь? — спросил он у Русалки. Та лишь снова хихикнула вместо ответа и продолжила осматривать гостя. Тогда Илья равнодушно махнул рукой на нее и еще раз осмотрел каменные стены Ванной. Он думал о том, сколько тут всего происходило, сколько тайного, о чем совсем никто, кроме него и Руслана, не знал. Ощущение грязного секрета, которым покрылись молчаливые плиты, будоражило сознание Мэддисона. Поэтому это место такое особенное — только эта комната в курсе, что такое настоящий Илья Мэддисон. Но Илья не успел насладиться и получасом одиночества большой комнаты: в какой-то момент послышался шорох открывающейся массивной двери. Мэддисон тут же напрягся, помедлил с тем, чтобы встать, потому что в таком состоянии ему было тяжело собраться. Про палочку он тоже сразу не вспомнил, хотя и не был уверен, что сможет быстро вспомнить все подходящие нападающие заклинания. — Кто здесь? — громко спросил он, и его голос эхом отозвался от голых стен. Шаги тут же утихли, а в следующее мгновение из тени показался Руслан Усачев. Кто же еще, как не он, подумалось Мэддисону. И на самом деле он очень сильно надеялся, что это окажется именно он, именно Усачев. Илья хотел, чтобы Руслан был здесь, чтобы он пришел, как раньше, чтобы хоть что-то оставалось постоянным. И это случилось. Парни молча смотрели друг на друга на расстоянии, не решаясь подойти ближе или промолвить хоть слово. Руслан был видно напряжен, но уверен — как будто ожидал увидеть здесь Илью. У Мэддисона же мгновенно мелко задрожали руки, дыхание сбилось. Из-за нескольких бутылок сливочного пива голова кружилась, и мысли никак не хотели собираться в кучу. Усачев первым нарушил молчание: — Какая-то тухлая вечеринка, если честно, — сказал он, приподняв одну бровь. Всего одна фраза, голос Руслана, отлетающий от стен Ванной, и у Ильи будто все взорвалось внутри — все чувства, которые он испытывал, но держал в себе, всхлынули, воспоминания прошлого года открылись, и стало очень страшно. Пару секунд назад Мэд был самым счастливым лишь от того, что Усачев все-таки пришел, но теперь страх и ненависть к миру перекрыли все. Одновременно хотелось поцеловать Руслана и ударить его, посильнее, чтобы кровь украсила его лицо. Илья с трудом сдержался от всех своих порывов. Он ничего не ответил рейвенкловцу, продолжая ошалело пялиться на него и тяжело дышать. А потом Мэддисон просто убежал. Пробежал мимо Руслана, случайно задев его плечом, но даже не остановился, не обернулся хотя бы еще раз, чтобы посмотреть на него. Руслан остался один, удивленно смотря вслед Мэддисону. Да, он пришел, потому что втайне понадеялся встретить Илью здесь и поговорить нормально, потому что помнил, что лишь в Ванной Старост им удавалось общаться на равных. И какое-то предчувствие подсказало, что именно сегодня и в этот момент Илья был здесь. Но, видимо, уже было не вернуть прошлый год. В мыслях Усачева все еще стоял взгляд Мэда: удивленные глаза, с долей страха, желания и хмеля. Илье было совсем плохо… Пришлось возвращаться обратно в гостиную Рейвенкло ни с чем. Усачев-то и ушел оттуда с отговоркой «просвежиться перед сном», но после встречи с Мэддисоном стало еще тяжелее морально. В гостиной его, как и всегда, поджидал Женя, но не один: он сидел в дальнем углу комнаты, подальше от света и людей, с Катей. Руслан их заметил сразу, да и это было нетрудно: те целовались, шептались и глупо смеялись. — Боже, какой разврат… — прокомментировал их Усачев. — Жень, можно хотя бы не при мне лапать мою сестру?! — Ты просто завидуешь, что тебя никто не лапает, — широко улыбнувшись, пошутила Катя. — О, Женя меня еще как лапает, пока тебя нет, — пытаясь сохранять серьезный вид, сказал он. — Эй! А ну, без гадостей, Усачев! Катя лишь закатила глаза и слегка отстранилась от своего парня. В этот момент Руслан смотрел на свою счастливую родную сестру и думал о том, что ведь тоже может быть счастливым. Просто для этого надо что-то делать, но Руслан боялся. Он очень сильно любил Катю, несмотря на десятки глупых шуток, и Катя любила его. Руслан доверял ей многое, как и она ему, но не все. И сейчас, казалось, было самое время раскрыть оставшиеся карты, если Руслан хотел сделать шаг вперед, чтобы вырваться из потока вечного страха и непринятия, чтобы быть лучше Ильи. Он видел его сегодня таким, каким тот ощущал себя глубоко внутри, и это не то, чем хотел бы быть Усачев. Он не хотел быть таким же несчастным. — У меня для вас новость, кстати, — сказал он, обращаясь к сестре и к другу. — Я гей. — Пауза. Он впервые сказал это вслух, впервые признался сам. — Поэтому без гадостей, Жень, никак, — добавил Руслан, стараясь взбодрить образовавшуюся атмосферу. Катя посмотрела на него внимательно, чтобы убедиться, что он не шутит, и улыбнулась. Женя просто удивленно смотрел на Руслана, не веря его словам. Друг, казалось, был в замешательстве, потому что не знал: то ли рассмеяться, приняв за шутку, то ли отнестись серьезно. — Хорошо, — кивнула Усачева брату. Она поманила его к себе рукой, чтобы тот наклонился, и тогда обняла его. — Ты же знаешь, что все нормально. Но если ты вздумаешь отобрать у меня Женю… — сказала она ему на ухо шутливо. — Эй, ну не думаешь же ты… — начал Баженов. — Не волнуйся, Кать, он совершенно не в моем вкусе, — прервал его Руслан. — Эй! Ну ты, Усачев, охуевший, — рассмеялся Женя и похлопал его дружески по плечу. Руслану стало легче, и на некоторое время Мэддисон был позабыт, как и страх стать таким же далеким от самого себя, как он. Руслан был с другом, с сестрой, которые любили его и, самое главное, принимали. Оказывается, иногда бывает хорошо открыться не только другим людям, но и самому себе. Честно принять себя и все свои особенности, не пугаясь, признать их перед остальными. Это то, что отличало Руслана от Ильи и делало его лучше и счастливей.•
Был самый разгар выходного дня, но все студенты заперлись в замке: не только потому что из-за отравления ученики были ограничены в передвижении, но и из-за пасмурной, дождливой погоды за окном. В пустых коридорах можно было даже услышать свист свирепого ноябрьского ветра. Многие натянули на себя теплые серые свитера, чтобы согреться. Даня, как самый мерзнущий, не только надел свитер, но и обвязался красно-золотым шарфом, когда троица снова навещала Диму в Больничном крыле. — Надо не забыть рассказать всем, что его завтра выписывают, — говорил Миша. — Хоть какие-то хорошие новости за две недели. — Да… — согласился Руслан. — Жаль, что у Димы так никаких мыслей об отравителе не появились. — Что у тебя за жопа такая циничная, Усачев, — удивился Поперечный, цокая. — Тебе что, блин, здоровье друга совсем не важно? — Очень даже важно, — невозмутимо сказал он, даже не поворачивая головы в сторону Дани, пока они все шли по коридору, — но желание жить в безопасности в замке мне тоже важно. Ребята с этим поспорить не могли… После истории эльфийки о странном темном человеке все трое стали чаще оглядываться вокруг и пугаться каждой тени в коридоре. Остальным друзьям, включая самого Диму, они так и не решились об этой истории рассказать, чтобы не сеять панику по всей школе еще больше. Многие студенты и так были на нервах — сами парни знали об этом не понаслышке. Они шли по длинному коридору к лестницам, временами поеживаясь от холода, когда буквально у выхода до них донесся тихий, но твердый голос директора. — …держать все в секрете. Даня остановился первым и потянул других, заранее шикая, чтобы те не открывали ртов. Он прислушался, и Руслан с Мишей последовали за ним. — Вы же понимаете, что все подвержены опасности из-за меня? — сказал уже другой голос, очень узнаваемый и на кого-то похожий, но ни одному из них в голову не мог прийти, кто это был. Судя по всему, голоса доносились из ближайшего ответвления в коридор поуже — тот, что вел к библиотеке и кабинету директора. Поперечный кивнул в ту сторону, и парни на цыпочках подошли поближе, стараясь не высовываться. — …принимаем меры, — продолжал директор. — Все коридоры ежедневно патрулируются, но мы пришли к выводу, что он ушел. — Но он может вернуться. Чтобы закончить начатое. Миша, как самый длинный, смог вытянуться и заглянуть за проходную арку. Он действительно увидел фигуру директора, повернутую к нему спиной, но его переливчатый серебристый плащ прикрывал собеседника, чей голос все еще был ужасно знаком всем троим. Как только Кшиштовский ни пытался вертеть головой, чтобы уловить хотя бы лицо говорящего — все было тщетно. — Понимаю твои беспокойства, и ты знаешь, что я… — Директор резко прервался. Миша видел, как напряглась его спина. В следующий момент мужчина начал поворачиваться в сторону арки, за которой пряталась троица, и хаффлпаффец поспешил убрать голову. Но было уже поздно. — Так-так-так, — спокойно, но грозно произнес директор, неожиданно резко трансгрессируя прямо за спины учеников. — И почему каждый раз, когда что-то происходит, именно вы трое оказываетесь рядом? У Руслана перехватило дыхание, Даня крепко сжал челюсти, понимая, что им конец. Ребята медленно повернулись лицом к директору, стыдливо поджав плечи. — Здравствуйте, сэр… — пролепетал Руслан. — А мы тут так, — Миша явно нервничал, хоть и старался невинно улыбнуться, — друга навещали… Директор, угрюмо сверкнув очками, вздохнул. Его проницательный взгляд будто ощупывал мысли каждого ученика перед ним, казалось, что он уже все давно про них знал, даже их самые страшные тайны, совсем не относящиеся к делу. — Я не буду вас на этот раз наказывать, хотя стоит, — наконец сказал он. — Подслушивание чужих разговоров никогда до добра не доводит… И советую вам троим вот что: бросайте это дело. Если еще раз увижу, что вы что-то расследуете, — пригрозил директор, — я на это глаза закрыть уже не смогу, ребята. Не разочаровывайте меня. И лучше держитесь в безопасности. Никто из них и слова не мог вымолвить, страшно было даже двинуться с места, словно взгляд старика их приковал к полу. Директор еще раз окинул парней своим особым взглядом из-под очков и прогнал прочь из коридора — ребята поспешили убежать беспрекословно. На лестнице, пытаясь отдышаться, Даня только и смог произнести: — Хуевые из нас детективы.•
— Да, до встречи. — Увидимся после уроков. Так Юлик попрощался с Лариным, после чего, улыбаясь, прошел в конец коридора к большому узорчатому окну, рядом с которым его уже ждал Руслан. Тот, наблюдая за сценой прощания возле кабинета со стороны, угрюмо смотрел на обоих, сложив руки на груди и облокотившись о холодную каменную стену. Только встретившись с Русланом взглядом, Юлик, казалось, стал еще радостнее и ускорил шаг. Но Тушенцов радости Онешко не разделял. — Привет, — поздоровался хаффлпаффец и коротко чмокнул парня в губы, на что Руслан неохотно ответил, хоть и взял его за руку. — А это че за новости такие? — тут же спросил он, кивая в ту сторону, где недавно стоял Дима Ларин. — Ты же вроде говорил, что он уебан. Юлик тут же замялся. — Да… Но он типа недавно извинился и все такое, — сказал он, пытаясь подобрать слова. Не рассказывать же Тушенцову тайну Ларина, о которой вообще больше никто не знал. — Я ж не обиженка какая-то, чтобы обиды держать. Руслана это особо не убедило и, тем более, не успокоило, скорее наоборот. Слизеринец был совсем не глупый и давно заметил все эти ревнивые и отчаянные взгляды Ларина в сторону Юлика, особенно когда тот был рядом с Тушенцовым. Он знал, как Дима смотрел всегда на счастливого Онешко — словно брошенный пес, чей хозяин нашел другого. Тушенцов понимал, что не нравится Ларину, и это было взаимно. Что-то темное закипало внутри него, готовое выплеснуться в любую секунду. — Ладно, — вздохнул он, — пошли.