Щенок

— Красиво, — выдыхает Томас, по-хозяйски осматривая открывающийся ему пейзаж. Майкл слегка неуверенно ведет плечами, не желая вступать в разговор. — Ты готов, брат? «Брат» висит в воздухе, наполняя звоном уши. — Я не слышу, Майкл, — в голосе Шелби появляется сталь. — Да, Томми. Томас бросает на него строгий взгляд. Слегка щурится, делая последнюю затяжку перед тем, как бросить окурок на землю, раздавив его подошвой ботинка. — Если все пойдет не по плану — уходи, — произносит он и, глубоко вдохнув, направляется к тяжелой дубовой двери чужой усадьбы. Майкл едва успевает за ним. Короткий стук — им открывают сразу. Низкий коренастый мужчина, похожий на тех, что кричат в подворотнях пьяные матерные песни, оценивающе оглядывает обоих. — Шелби, — выплевывает он, морщась. Томас никак не реагирует, даже взгляд голубых глаз остается непроницаемым. Несколько секунд проходят в тягостном молчании, прежде чем мужчина отодвигается в сторону, пропуская их в дом. Майкл чувствует, как по спине течет холодный пот, когда они проходят в гостиную. Время, кажется, замедляется. — Не ждал тебя так рано, Томас! — восклицает хозяин дома, которого Майкл, черт возьми, видит впервые в жизни. — Количество охраны говорит об обратном. Комната взрывается наигранным смехом. — И то правда. Что ж, присаживайся, обсудим дело. А этот?.. — он бросает слегка брезгливый взгляд на Майкла. — Сегодня он моя правая рука. Будь уважительнее, — спокойно отзывается Томас, прежде чем усесться в ближайшее кресло. Следующие полчаса проходят в типичных переговорах. Мужчины говорят о сбыте дорогого алкоголя и поставке оружия, процентах дохода и ценах на общие услуги. Это выглядит почти по-деловому спокойно, но Майкл отмечает, что круг охраны становится все плотнее. Он просовывает руку в карман, хмуря брови и якобы нащупывая часы, в то время как мертвой хваткой сжимает рукоять пистолета. Все происходит слишком быстро, все действия порождены одним лишь инстинктом. Томас медленно поворачивается к нему и одними губами произносит «пригнись». Гремят выстрелы и Майкл даже не помнит, как падал на пол, как стрелял в кого-то. Это длится всего несколько мгновений и заканчивается одной фразой хозяина дома. «Хватит» — говорит он дрожащим голосом. Не чувствуя своего тела, Майкл поворачивает голову, чтобы увидеть Томаса, прижимающего дуло к затылку Андерсона. Три охранника бессильно взирают на открывшуюся картину. — Я не те сосунки, с которыми ты работал. Понимаешь меня? — почти шепчет Томас. — Сейчас ты скажешь своим людям уйти и отзовешь всю охрану. Иначе, даже если меня сегодня убьют, рядом со мной будешь лежать ты. Сделка останется в силе на моих условиях. — Да, — сквозь зубы цедит Андерсон и кивает охране, которая нехотя опускает оружие и удаляется. — Ты ведь проводишь нас до машины, как гостеприимный хозяин?..

***

Когда они оказываются в кабинете Томаса, на часах уже далеко за полночь. Взмокший Майкл избавляется от пиджака, пока мужчина усаживается в кресло. Он чувствует, что что-то не так. Что-то изменилось. — Ты в порядке, Томми? — спрашивает он, медленно приближаясь. Его кузен сидит, откинув голову на спинку, пока на правой стороне его рубашки растекается темно-алое пятно. — У тебя кровь, — еле шевеля губами от ужаса говорит Майкл. Томас устало прикрывает глаза и слегка усмехается. — Это царапина. Меня едва задело. — Тебе нужно… — Нет, мне не нужно в чертову больницу, Майкл! — почти рычит он. — Дай мне чертов виски и все. Он залпом опрокидывает протянутый стакан и выдыхает. — Тебя ведь могли убить. — Тебя тоже. Майкл резко вздыхает, понимая, что собственное состояние ему важно совсем не так, как состояние человека, на которого сейчас обращен его взгляд. Он делает большой глоток виски, игнорируя жжение в горле и почти чувствует обжигающие глаза слезы. — Ты чего? — Томас хмурится. — Это неправильно, Томми. Ты совсем не волнуешься за самого себя. Ты ведь почти желал сегодня, чтобы этот выстрел достиг цели. Верно? Вместо ответа Шелби достает две сигареты, протягивает одну Майклу и тот без всякой задней мысли обхватывает ее губами. На секунду Томас замирает. Затем ведет плечами так, словно ему холодно, и отворачивается. Майкл делает еще один глоток, и его пальцы тянутся к рубашке Томаса, испачканной кровью. Он почти невесомо прикасается к пятну, завороженно смотря на то, как его пальцы окрашиваются в алый. Шелби смотрит исподлобья, слегка заинтересованный происходящим и немного насмешливый. — Ты ведь не будешь беречь себя, да? — Да, — вместе с дымом выдыхает мужчина. — Каково это, осознавать, что каждый день может стать последним? Каждый час, каждая встреча, — Майкл делает паузу — каждый поцелуй? — Если к этому моменту ты все еще что-то чувствуешь, то… Сладко. — Сладко, — эхом отзывается Майкл, которого от этих слов пробивает мелкой дрожью. Томас поднимается с кресла и теперь возвышается над Майклом, прислонившимся к его письменному столу. Тот смотрит на него как затравленный зверек, который больше всего на свете хочет быть съеденным хищником. Мужчина смотрит на него оценивающим взглядом, словно бы спрашивая, с какого перепугу он все еще находится здесь. Он кладет руку на плечо парнишке и чувствует, как он дрожит. — Так, малыш, ты, по-моему, заболел. Иди спать. Завтра получишь вознаграждение за свою работу. Ты держался молодцом. Эти слова, обращенные словно бы к обычному рядовому работнику, больно ранят Майкла. — Отдыхать… А что будешь делать ты? Вспоминать ее? Давить пальцами на рану и смотреть в потолок, как тебе полюбилось? Думаешь, мы не знаем? — он говорит это зло, эмоционально, не замечая, как каменеет лицо его кузена. — Майкл, заткнись, — тихо произносит он и это все, на что хватает его самообладания. — Все ведь с самого начала было ясно. Тогда, когда она предала тебя. Она предала, а ты вернулся к ней! Томас бьет его. Вполсилы, едва сдерживаясь, чтобы не размолотить это смазливое лицо. Майкл почти опрокидывается на стол, трогает щеку, на которую пришелся удар и зло смотрит на кузена. — Прости меня. Прости. Просто я бы не предал, — говорит он, — мне больно видеть, как ты мучаешь себя. Больно думать, что каждая встреча может стать последней. Томас молчит. Мучительно долго он смотрит прямо перед собой и молчит. — Впрочем, знаешь, мне плевать, — вновь зло откликается Майкл, — делай, что хочешь, хоть застрелись. Плевать! Понял, Томми? Мне плевать! Он разворачивается, настроенный уходить, но Томас хватает его за воротник рубашки, удерживая, словно несмышленого малыша. — Успокойся, блядь, — цедит он, — психовать сейчас должен я, учитывая твой тон и гнилой язык. — Гнилой? — выдыхает Майкл и делает то, чего сам от себя не ожидает — резко приникает к губам Томаса. Несколько секунд ничего не происходит. Майкл даже не успевает испугаться, прежде чем Шелби хватает его за шкирку и буквально отшвыривает к стене. Сейчас он кажется намного более живым, чем раньше. Майкл снова видит волка. — Что ты, блядь, делаешь, щенок?! Совсем из ума выжил? — он в два шага преодолевает расстояние между ними и сжимает пальцами горло Майкла. — Что это было я тебя спрашиваю? — он чувствует, как бьется пульс Майкла, видит пульсирующую жилку у него на лбу и ему кажется, что мир плывет перед его глазами. Кузен тяжело дышит, совершенно не сопротивляясь мертвой хватке на своей шее. Что за сумасшествие? Томас сжимает его шею еще крепче и чувствует, как уходит вся его боль, оставляя за собой жгучую ярость. Или это не она?.. Он слышит хрип Майкла и отпускает его. Тот смотрит на него затуманенным взглядом, но Томасу кажется, что дело не в нехватке воздуха. Он считает до десяти, стремясь успокоиться. Раз, два, три… Счет доходит до пяти, когда он с рыком прижимает Майкла к стене, впиваясь в его губы грубым и жестоким поцелуем. Этот щенок такой невероятно податливый, вжимается в него всем телом, просит внимания, просит ласки, просит грубости. Что же происходит, черт возьми? Он кусает его губы, срывая с уст стоны, присасывается к шее, не заботясь о том, что на утро будут следы. Майкл зарывается руками в его волосы и дрожит. Он весь, блядь, дрожит так, как не дрожала ни одна женщина под ним. Томас уже не осознает, каким образом остается без рубашки. Он видит лишь распухшие губы Майкла, которые на утро будут синими от укусов, видит алые отметины на его шее. И следом самое прекрасное зрелище: Майкл, спускающийся поцелуями по его телу, зализывающий его рану на боку как самый настоящий преданный пес. — Блядский щенок, — шепчет Томас, давя на его затылок и впервые за последнее время чувствует себя живым.