Лето в январе

От нервного монотонного постукивания небольшим каблучком ботинка Попова по каменному полу начинает зудеть у висков. Но вместо того, чтобы сделать одной из сторон замечание, Ляйсан Альбертовна — один из лучших адвокатов прекрасного пола по Москве, которая представляет интересы Алены — лишь сдержанно вздергивает подбородок, не обмолвившись ни единым словом. Арсений старается сосредоточиться. Правда старается изо всех сил. Но в офисе душно. Открытое на щелевое проветривание пластиковое окно совсем не спасает, а такое понятие, как «кондиционер», кажется, этой конторе вообще не знакомо. Узел галстука душит шею, да от пристального взгляда Ляйсан легче не становится. В офисе страшно тихо, только бегущая секундная стрелка стоящих на столе адвоката часов дает Арсу возможность зацепиться за реальность обеими руками. Попов заставляет себя смотреть только в готовые документы, которые нуждаются лишь в его парочке закорючек, что представляют из себя подпись, но у Арса перед глазами просто какая-то мутная ерунда, а не судьбоносные, сука, буквы. Он не справляется с собственной задачей и снова поднимает глаза на сидящую за противоположным концом длинного овального стола жену. Жену. Пока еще… Да. На ближайшие минут… десять. Алена на него старается не смотреть вовсе. Взглядом шоколадных глаз бегает по закованным в отполированные до безобразия рамкам наград и сертификатов Ляйсан, которыми увешаны две полные стены кабинета, и постукивает короткими ногтями по белоснежной чашке с уже остывшим кофе. Кофе. Арс чуть хмыкает. Алена чай любит. Причем зеленый. Без сахара и с лимоном. Что она пытается доказать и, главное, кому, когда секретарша Ляйсан предлагает что-нибудь выпить, и Алена без промедлений отвечает, что она бы выпила просто черный кофе? Арс задается ментальным вопросом и снова зависает, уставившись в одну точку договора, совершенно позабыв о том, что его ждут. — Арсений Сергеевич, — устав от ожидания, прерывает тишину Ляйсан, — я понимаю, что собраться с мыслями довольно сложно, учитывая столь… быстротечные обстоятельства, — бросает она секундный взгляд на Алену, — но время нашей встречи ограничено, и мне нужно знать, все ли устраивает вас в условиях договора, и готовы ли вы его подписать на данных условиях. Алене везет, что в это самое мгновение Арс снова утыкается в договор, потому что ее попросту начинает трясти. Девушка обхватывает себя руками и поджимает губы, на мгновение прикрывая глаза. Она глубоко вдыхает носом и тихо выдыхает ртом, стараясь нормализовать ритм бьющегося в глотке сердца. Алена слышит, как Ляйсан встает с места, цоканье ее каблучков продалбливает несколько кратеров в пространстве тихого офиса, но ни один, ни вторая, даже ухом не ведут. Девушка открывает глаза в тот момент, когда на стол рядом с ней с небольшим гулким звуком адвокат ставит высокий стакан с водой. «Будто это мне поможет», — обреченно думает Алена. «А нечего теперь жалеть себя, сама виновата в одном из пунктов этого договора по всем параметрам, милая», — хочет сказать ей Ляйсан, но очень профессионально молчит, и даже взгляд суровых и серьезных глаз адвоката не выдает ничего из того, что роится в мыслях. Ляйсан знает свое дело, у нее за плечами даже не десятки, а сотни законченных случаев расторжения брака с благополучным исходом. Но вот когда Павел — ее начальник и по совместительству спутник жизни — месяц назад опустил ей на стол факс из Эстонии с просьбой одной девушки о помощи с договором, Утяшева впервые не схватилась за дело обеими руками. На вопрос, как девушка вышла на них, Паша только пожал плечами, но Ляйсан о своем же вопросе в следующую секунду забыла, потому что один пункт, который выдвинула Алена, был ей непонятен до сих пор. Адвокат умоляла себя перестать быть такой чувствительной и взять уже, блять, себя в руки, со всей бесстрастностью начав относиться ко всей этой ситуации. Но Ляйсан все равно сначала пыталась достучаться до девушки, старалась переубедить ее по этому поводу, но той все без толку. Адвокат впервые за столько лет работы в этой сфере была не согласна с той, чью сторону представляла. Была бы возможность, Ляйсан бы просто взяла и отсела на сторону Арсения, не стала бы даже себя за это корить. Как бы то ни было, помочь она пообещала Алене, ведь та заплатила ей за это очень хорошие деньги. И адвокат даже думать не хотела о том, что деньги эти наверняка были заработаны тем, кто сидит на противоположной стороне овального стола, полностью погруженный в бумаги. Не хотела. Но думала. — Арсений Сергеевич… — Я все прочитал, — спокойно отвечает он. Алена напрягается и сцепляет руки в замок, чуть ерзая на стуле. Бросив быстрый взволнованный взгляд на Ляйсан, девушка впервые заставляет себя посмотреть на супруга, эмоции которого прочитать не просто сложно, а реально невозможно. Арсений держится спокойно, что крайне удивительно, и даже позволяет себе слабую улыбку, будто смеется над локальной шутейкой у себя в голове. Кажется, Ляйсан справляется со своей работой слишком хорошо, ведь спрятала тот-самый-сука пункт так превосходно, что замыленный взгляд уставшего Арсения его даже не замечает. — Согласен со всеми пунктами? — произносит Алена, и ее голос предательски дрожит. Ляйсан чуть пододвигается на стуле в эту самую секунду, так что дрожь эту слышит только она. Девушка мысленно благодарит ее за это. — Удивительно, но да, — пожимает плечами Арсений. — Я и не сомневался, что ты с разделом имущества поиграешь на славу, — с толикой сарказма отзывается он. — Шестьдесят процентов, — опустив глаза на третью страницу, читает Арс, а после, чуть прищурившись, уставляется на жену. — А что не девяносто-то сразу, Ален? — Мне казалось, что мы все обсудили, — сильнее скрещивает руки на груди девушка. — Нет, — качает головой Арс, тут же отвечая на риторический вопрос. — Решила все ты, моя дорогая. За моей спиной документы собрала ты. Адвоката себе успела найти только ты. И вообще решила ты все за двоих! — на повышенных тонах рявкает он. Ляйсан бросает на свою подзащитную непонимающий взгляд, ведь Алена сказала ей четко и ясно, что супруг в курсе развода, и у него чисто физически не хватает времени все оформить, поэтому всем и начала заниматься Алена. — Я работаю, как проклятый, и делаю я все это ради вас. Да, я не могу сделать так, чтобы в сутках было сорок восемь часов, но и ты, черт возьми, когда кольцо в день помолвки принимала, говорила мне, что готова ко всему, лишь бы… — Арс задыхается словами и обессиленно опускает сжатый кулак на стол, нервно облизывая губы, — рядом, — сдержанно выдыхает он. Алена смотрит на свои колени, опустив голову вниз, и кусает губы. Ляйсан уже трижды пожалела, что взялась за это дело. И сто раз пожалела, что так хорошо составляет договоры на расторжение брака. — Знаешь, — Арсений разводит в стороны руки и иронично качает головой, — да на здоровье. Честное слово, я устал пытаться быть нужным, а в итоге — получать по почте копии документов на развод. Алене даже сказать нечего. У нее паника в глазах плещется, когда Арс смотрит на нее уничижительным взглядом. Смотрит, а потом хватает пальцами со стола ручку и начинает листать договор до самого конца. Ляйсан умоляет себя в эту секунду. Умоляет себя, блять, сдержаться. Но она так катастрофически против того, что сейчас происходит, что даже слов подобрать не может. Обычно жертвами всегда в таких ситуациях являются жены. Измены, домашнее насилие, алкоголизм, наркотики. В этом случае все совершенно иначе. Арс останавливается на последней странице и поудобнее перехватывает ручку, чтобы закончить со всем этим раз и навсегда. И если бы Господь хотел, чтобы так все случилось, Арс подписал бы договор в эту самую секунду, а Ляйсан бы промолчала, потому что это было положено с ее профессиональной точки зрения. Но человеческий фактор играет свою роль, и узор на полотне судеб снова меняется. — Арсений Сергеевич, — не выдерживает адвокат и встает с места. Алена шумно выдыхает, стараясь привлечь этим самым внимание женщины, но та не ведется. Ляйсан успевает пресечь попытку Арсения оставить роковую подпись в конце документа и останавливается возле него. — А вы точно все внимательно прочли? — игнорируя панические покашливания девушки, продолжает адвокат. — Думаю, да, — бесстрастно отзывается Арс. — Даже раздел восемь под девятым пунктом со сноской? Утяшева опускает договор перед мужчиной и указывает аккуратным наманикюренным пальчиком на самый опасный пункт договора, который Арсений умудрился пропустить, на что и рассчитывала Ляйсан. Арс опускает глаза и в следующее мгновение задыхается словами.

«Попова Кьяра Арсеньевна, родившаяся 02.02.15, передается под опеку одного родителя: Попова Арсения Сергеевича; Попова Алена Дмитриевна от прав на дочь отказывается с момента вступления договора о расторжении брака в силу».

Несколько секунд в помещении царит мертвая тишина. Кажется, даже секундная стрелка часов на эти мгновения трещать перестает. Арс поднимает глаза. Вдох. — Я не понял, — часто моргает он. — Что значит «отказываешься»? Алена судорожно сглатывает комок нервов, застрявший в горле. — То и значит, — негромко произносит она, совершенно не доверяя своим связкам в данный момент. — Ты… ты сейчас серьезно? — не верит своим ушам Арс. — Алена, еб твою мать, о чем ты думала?! — Арсений Сергеевич, выбирайте выражения! — старается холодно повысить голос Ляйсан, но у нее получается плохо, потому что позицию отца она разделяет целиком и полностью. У Арса в груди комок противный пульсирует. Хочется завалиться на стол, взять хирургический нож и прооперировать самого себя наживо, чтобы вынуть его оттуда и попытаться научиться снова дышать. Потому что Попов не понимает. Алена отказывается от дочери. Она. Отказывается. От. Кьяры. — Блять, ты же понимать должна, Ален, — теперь вскакивает с места Арс. — Я не смогу чисто физически быть отцом, у меня работа, у нас шоу в гору идет семимильными шагами. Если я раньше не мог, то сейчас-то каким… Каким хреном я, по-твоему, должен воспринимать то, что ты от меня требуешь?! Как я буду отцом?! — Меня это не волнует! — взрывается девушка. У нее у самой шкаф ломится от скелетов, которых она сама туда навставляла за эти два года. Ей сбежать хочется, да поскорее, да подальше. Лишь бы не увидели, не узнали и не поняли. Пока не поздно. — Тебя постоянно не было рядом, Арс! Постоянно! — дрожащим голосом кричит она. Того и гляди, еще пара секунд — и разрыдается прямо здесь. — Я больше не буду ждать тебя, понимаешь?! Устала я ждать, Арс! Устала от всего этого! Ляйсан стоит на уровне середины стола, по обоим концам которого, тяжело дыша, стоят два человека, которые всего два года назад клялись друг другу в вечной любви, а сейчас просто не могут находиться рядом. Напряжением между этими двоими можно было осветить половину Москвы, и еще на окраину бы хватило. — Подписывай документы, — почти не сдерживая накатывающую истерику, произносит Алена. — Теперь она твоя забота. И эти слова что-то взрывают в глубине души Арса. Это оглушает с библейской, блять, скоростью, и у Попова даже в ушах шуметь начинает. Он встает с места, комкает в пальцах документ и рвет все бумаги точно посередине. Противный звук разрывающейся бумаги режет душу острым ножом без наркоза. — Встретимся в суде, — четко, но тихо произносит Арс. Он хватает со стола телефон, резко открывает дверь и вылетает из душного офиса адвоката, сильно хлопнув дверью. Через несколько широких шагов Арс слышит за наглухо закрытой дверью гулкие рыдания его… жены. Но его больше это не трогает. Он никогда не сможет простить ей этого. Никогда не сможет простить этой фразы. «…теперь она твоя забота…» Злоба смешивается с отчаянием, агрессия исчезает в венах как-то слишком даже быстро, и на ее место приходит страшная тоска и бессилие. Арс останавливается где-то через пару миль от того места, где на столе все еще лежат бумаги разорванного договора. Пальцы набирают комбинацию цифр сами. Гудок. Второй-третий. И поднимают трубку. — Арс? — Можешь приехать? — без прелюдий произносит он. — Что-то случилось? — голос на том конце провода становится не на шутку взволнованным. — Просто скажи, Шастун, — уже сам не выдерживает всего этого Попов, — можешь приехать или нет. — Могу. Есть в каждом из нас что-то такое, о чем мы даже не подозреваем. То затравленное, тихое предназначение, которое мы будем отрицать до тех самых пор, пока не станет слишком поздно, и это что-то потеряет для нас всякий смысл. Или появится вновь. Зависит это не только от нас самих. Шастун сжимает в ладони ключи от машины.