Предпоследняя смерть
Слоняться по собственной квартире на цыпочках было совсем уж невесело. Осознав, что не получится даже включить телевизор, чтобы немного развеяться, и отключив от греха подальше звук на всех телефонах, Мацуда задумался, что же делать дальше. Кира всё так же лежал на кровати без признаков жизни — если верить Рюуку, спал. Бескрылым он выглядел особенно уродливо — сходство с людьми лишь подчеркивало отличия. И когда Мацуда, попытавшийся осторожно подцепить за лохмотья и переложить на край кровати свесившуюся до пола длинную руку (с железной скобой, продетой через локоть, и бурыми потеками вдоль пальцев), бросил это дело через пару секунд, он сам не смог бы сказать, что заставило его отойти — страх причинить вред, или банальное отвращение, или что-то еще. Он хотел свалить куда-нибудь в магазин, но Рюук остановил его. Что ж, пришлось вспомнить, что для бога смерти такое расставание с человеком, связанным с ним одной тетрадью, лишняя трата сил и, возможно, всё того же срока жизни, — и остаться все-таки дома. Промаявшись полчаса без дела, Мацуда всё же придумал себе занятие. Точнее, оно придумалось само — после того, как он попытался представить, что будет делать после. Сначала — что будет, если Кира все-таки превратится в пыль, потом — если он закончит свои дела и улетит обратно в мир богов смерти… Забрав свою тетрадь. Отказавшиеся от тетради теряли память. Эта мысль оказалась слишком ошарашивающей. Это что же, он забудет, что Кираэль и Рюук прилетали к нему? Не будет знать, что Кира жив? И когда смерти от сердечных приступов начнутся снова — а он был уверен, что они начнутся, — не сможет сказать, что убийцу бесполезно искать на Земле? А если вдруг… если вдруг он забудет не только эту тетрадь, но и все предыдущие? Если он останется единственным в отделе, кто не помнит дело Киры, остальные наверняка что-то заподозрят… Уточнить детали было у кого, но, переведя взгляд на Рюука, сидевшего на столе рядом с кроватью Киры, как печальная статуя, Мацуда решил его не трогать и по умолчанию рассчитывать на худшее. Так что просто взял блокнот — обыкновенную записную книжку из обыкновенной человеческой бумаги, — включил настольную лампу и, несколько минут побуравив взглядом чистый лист и погрызя авторучку, начал быстро писать: «Не знаю, вспомнишь ли ты, откуда у тебя эта запись. Но если вдруг ты "вспомнишь", как сочинял это всё шутки ради, не верь себе. Это не придумано из головы, это всё действительно случилось с тобой. Со мной. Сейчас я, Мацуда Тота, владею тетрадью смерти. Я не пользуюсь ею и не собираюсь это делать, но я получил ее — от бога смерти, которого зовут Кираэль. Не думаешь же ты, что я — ты — вычислил бы метод Тагути без его подсказок?..» Слова ложились на бумагу будто сами собой, за ними даже угнаться было трудно, и паузы, которые Мацуда все-таки делал иногда, были нужны скорее для того, чтобы отдохнули пальцы, чем для того, чтобы придумалось следующее предложение. Он не знал, откуда всё это бралось — и доказательства, довольно убедительные, существования богов смерти, и воспоминания о мельчайших подробностях этого проклятого дела, и злость на самого себя, то и дело проскальзывающая в формулировках. Будто он уже давно хотел сесть и написать обо всём этом — повода не находилось. Обходя уже исписанные какими-то старыми заметками страницы, он дошел почти до конца блокнота. Но несколько страничек еще оставались чистыми, когда он написал последнюю фразу: «Если ты действительно забыл хоть что-то из этого, если у тебя сейчас нет тетради, значит, Кира пережил сегодняшнюю ночь. А следовательно, он может стать настоящим богом смерти — ты ведь понимаешь, что это значит?» — и поднял голову. И увидел, что его слова уже немножко неактуальны. Что бы их ни ждало в будущем, эту ночь они пережили в полном составе. Над городом занимался рассвет. Рюук слез со стола и ушел сквозь стену куда-то в сторону кухни. Проводив его удивленным взглядом и повернувшись обратно к Кире, Мацуда заметил, что тот чуть заметно сменил позу, — хотя не был уверен, что ему это не померещилось. Но еще минут через пятнадцать Кираэль все-таки приоткрыл глаза, устремив мутноватый взор прямо на Мацуду, — и снова их закрыл, вероятно, не обнаружив ничего, на что стоило бы смотреть. — Кира, — запоздало сказал Мацуда. — Тебя уже можно будить? — Какой странный вопрос… — пробормотал Кира, пытаясь завернуться в несуществующее одеяло. Рюук снова вплыл в комнату — на этот раз как положено, через дверь. В руке у него была чашка. — Только не надо вот этого, — сказал Кира, не открывая глаз. — Ты же сам это сварил. — Не для себя. — Считай это моей местью, — ухмыльнулся Рюук. Кира приподнялся, недовольно скривившись, и потянулся к своему утреннему напитку. — Какая же всё-таки дрянь… — вздохнул он, снова откидываясь на подушку и возвращая пустую чашку. — Как мне всё это надоело… — И добавил с невеселой усмешкой: — Можно я больше уже не буду умирать, а? — Ну как минимум один раз-то еще придется, — философски заметил Рюук, вытряхивая из чашки последнюю каплю. — Боги смерти тоже не вечные. Особенно некоторые.Интерлюдия
— Снилось что-нибудь? — спросил Мацуда, намазывая масло на хлеб. Стоящий рядом Кира мотнул головой, потом сказал: — Не знаю. Не помню. — Бывает, — с готовностью ответил Мацуда. — Я тоже сны почти не запоминаю. А те, которые получается вспомнить, все такой бред. А ночью кажется, что всё осмысленно. — Бывает, — в тон ему ответил Кира и отошел к окну, по пути разглядывая полки — будто мало он на них смотрел в предыдущие дни. — А как ты их вспоминаешь? — Не знаю. Они как-то сами вспоминаются. Посмотришь на какую-то вещь и вдруг подумаешь, что во сне она тоже была, или даже не вещь, а просто о чём-то подумаешь… Кира, а крылья у тебя точно не навсегда исчезли? — Пусть это тебя не волнует, — ухмыльнулся Кира. Через несколько мгновений белые крылья, будто никуда и не пропадали, раскрылись за его спиной, придавая ему довольно-таки устрашающий вид. Хотя у него всегда был довольно устрашающий вид. — И как ты это делаешь… Вопрос был чисто риторический, и Кира расценил его правильно. — Знаешь, это потрясающее чувство, — сказал он вместо ответа, — понимать вдруг, что ты можешь делать что-то, чего не мог вчера. Понимать еще до того, как попробовал. Это всё равно как получить новый уровень в компьютерной игре. — Всё бы тебе играть… — проворчал Мацуда и, чтобы не говорить лишнего, откусил от бутерброда кусок побольше. — Сегодня у тебя выходной? — поинтересовался Кира, пристально глядя на хозяина своей тетради. — Угу. — Пойдешь куда-нибудь в город? — Ага. А тебе, — спросил Мацуда, прожевав наконец хлеб, — зачем? — Да так, надо, — загадочно ответил Кира и отвернулся к окну, заставив шторы колыхнуться от легкого ветра, поднятого крыльями. — Я вчера записал всё, что знаю про тебя, — сказал Мацуда. — Спать не мог, а делать было нечего. — Кира обернулся к нему в некотором удивлении, и Мацуда пояснил: — Ты ведь заберешь у меня тетрадь, и я всё забуду, а я не хочу забывать. — А откуда ты это знаешь? — спросил Кира между прочим. — Рюук рассказал? — Да, — ответил Мацуда, уже жалея о своей откровенности. Но, кажется, это даже было правдой, хотя он уже не мог вспомнить, от кого услышал это на самом деле. Может, еще от Рэм? Или от Ниара? — Понятно, — вздохнул Кира, снова отворачиваясь. Мацуда тоже вздохнул — с облегчением. — А зачем тебе обо мне помнить? — Ну… Все-таки это было. Это важно. Не каждый день человеку достается тетрадь смерти. — Да, это нечастое событие, — кивнул Кираэль. — И оттого, что ты уже имел дело с тетрадями смерти, вероятность столкнуться с такими явлениями еще раз скорее уменьшается, чем возрастает. — Вероятность, значит, — повторил Мацуда, в то время как бог смерти, сделанный по образу и подобию человека, погубившего L… погубившего шефа Ягами… почти погубившего Ягами Саю, готового уничтожить самого Мацуду и всех остальных — продолжал смотреть в окно, и не подозревая, что скрывается за этим хмурым передразниванием. — Кира, а что будет, если я не верну тебе тетрадь? Сколько времени ты можешь протянуть в мире людей, прежде чем тебе выдадут новую, твою собственную? — Ты можешь прожить хоть один день, не придумывая способы меня извести? — полюбопытствовал Кира. — То ты собирался сжечь тетрадь, теперь оставить ее у себя. — Просто интересно стало, — Мацуда смущенно улыбнулся. — Если ты попытаешься это сделать, мне будет у кого одолжить еще одну тетрадь, чтобы записать тебя… Хватит говорить о чепухе. Пошли. Так и не узнавший конкретных цифр, которые всё равно не были ему нужны, Мацуда собрался и побрел в магазин под монотонный шелест крыльев. Когда они прошли пару кварталов, Кираэль сказал: — Ты спрашивал, зачем мне надо знать, пойдешь ли ты в город… — Ну да, — Мацуда остановился и посмотрел на него. — Не привлекай внимания, пойдем вон в тот сквер. Мне надо было знать, смогу ли я поговорить с тобой без присутствия Рюука. Мне надо спросить кое о чём — как ты на это смотришь?Один ответ на все вопросы
— Отрицательно я на это смотрю, — сказал Мацуда, одновременно всё-таки делая несколько первых шагов в указанном направлении. — У богов смерти свои тайны, у людей свои. Чем меньше мы будем друг друга спрашивать, тем лучше. — Это не значит, что люди должны хранить тайны, принадлежащие на самом деле богам смерти. — Но уж выдавать-то их они точно не должны, — парировал Мацуда. — Может, ты хотя бы узнаешь сначала, о чём я хочу спросить, и только потом решишь, тайна это или нет? На мгновение задумавшись, Мацуда сказал: — Знаешь, нет. То, что я откажусь отвечать, тоже что-то может значить. — Ты слишком осторожен. — Я всего лишь человек — чем меньше я буду лезть в ваши дела, тем лучше. — Ну как хочешь, — пожал плечами Кира. — Я и так знаю всё, что намеревался у тебя спросить. — Поэтому и спросить хотел так, что ждал не дождался этой прогулки? Так я и поверил! — Можешь не верить, — так же равнодушно сказал Кира. — А можешь проверить. Хочешь, я задам все эти вопросы так, что тебе останется только говорить «Да»? Спорим, у меня это получится? — Ага, а потом ты все-таки задашь такой, на который надо будет либо ответить «Нет», либо промолчать? И если я промолчу, это будет значить, что ответ точно не «Да»? Меня не так-то просто провести, Кира. — Ты будешь иметь право промолчать даже тогда, когда ответ был бы «Да», — сказал Кира, не отрывая цепкого взгляда от лица Мацуды. — Слушай, давай и правда попробуем, а? Ты узнаешь от этого разговора больше, чем я. Я не получу от тебя никакой новой информации, а ты будешь знать, что я знаю и что нет. — Не надо, — попробовал отмахнуться Мацуда, но на середине фразы вдруг запнулся и почти просительно заглянул в алые глаза Кираэля. — Ладно, но я могу остановиться в любой момент, ведь так? — Совершенно верно. — Ладно, — Мацуда принял максимально серьезный вид, готовясь принять интеллектуальный бой с самим Кирой. — Давай. — Хорошо, — шинигами на секунду задумался, потом спросил: — Ты был среди людей, расследовавших преступления, совершенные с помощью тетради смерти. Да? — Да, — ответил Мацуда, удивляясь про себя такому простому вопросу. — Было очевидно, что люди умерли не своей смертью, потому что они погибали при сходных обстоятельствах? — Да. — И их было большое количество? «Более чем» — хотел ответить Мацуда, но вместо этого сказал просто: — Да. — Вы вышли на убийцу раньше, чем появились надежные доказательства его вины? — Да. — Он убивал в основном для устрашения? — Пожалуй, да. — Используя для этого тех, кого всё равно считал недостойными жить? — Да. — Но иногда и для самозащиты, этим и выдал себя? — Это два вопроса в одном. — Ну и какие на них ответы? — Да и да. — Ты хорошо его знал? — Убийцу? — Да. — Да, неплохо, — сказал Мацуда, всё больше подумывая о том, чтобы наконец воспользоваться своим правом на прекращение допроса. Но «узнать, что Кира знает, а что нет» пока еще не удалось: почти всё сказанное было довольно очевидным, если подумать. Только вот было интересно, откуда Кира догадался о том, что пробыть подозреваемым ему удалось довольно долго. И пока был шанс узнать хотя бы источник этой догадки, стоило продолжать игру… — …Не только в качестве подозреваемого? — Д-да. — Но потом его все-таки приперли к стенке? — Да… — Он в тот раз попытался кого-то записать в присутствии других людей? — Да. — И ты при этом присутствовал? — Да, но как ты… — Ты заметил это и попытался его остановить? — Да! Слушай, я больше не хочу… — Ты выстрелил в него? — Кира приблизился к Мацуде так, что пришлось отступить на шаг и, наткнувшись спиной на фонарь, выставить перед собой локоть в защитном жесте. — Ты стрелял в него, да? — Да! — Но это не ты убил его, ведь так? Его записал Рюук, да? — продолжая нависать над уже задыхающимся от слез Мацудой, спрашивал Кира. — Да! Отвяжись от меня, ты сказал, я имею право остановиться… — Его фамилия была Ягами? — Да! — Его имя было Лайт? — Да! — И это был я, да? Это был я? Ответь! Мацуда опустил голову. Он чувствовал себя ужасно усталым, проигравшим всё на свете, не сохранившим ничего, что можно было потерять, и даже ничего, что еще можно было бы найти. — Нет, — сказал он тихо. — Ты проспорил, Кира. В следующих главах: пафосные слезы, слезливый пафос, семейные ценности, генерация случайных диалогов, безуспешные попытки ввернуть красивую фразу! Где проходят границы между нечеловеческим и бесчеловечным и граничат ли они вообще? Кто позволил писать фанфики по ДН человеку, не имеющему диплома психиатра? Понадобилось ли автору заглянуть в собственную тумбочку, чтобы дописать главу? Еще. Немного. Еще. Чуть. Чуть.