Болтовня
Две пары глаз — узкие красные и круглые серые — уставились на Мацуду в одинаковом недоверчивом удивлении. Потом Лолайт ответил: — Друзья. Вроде как. — Вроде того, — тоже сказал Кира и снова повернулся к Лолайту: — Что-нибудь выяснил? Как с почерками? Ты подзадержался. — Задержался, чтобы докончить дело. Запись в тетради Рюука больше всего совпадений имела с почерком Каликарчи, но мне пришлось подстроить две проверки тетради — одну незаметную и одну официальную. — Жаль, что меня там не было. — Да, с тобой было бы легче, но так уж вышло. — Из-за чего перенесли дату казни, не знаешь? Я беспокоился, что тебя никто не станет слушать, если Рюука так торопились убрать. Мацуда, которому, честно говоря, не очень интересны были все эти божественные интриги, вмешался в разговор: — Можно я пока сбегаю в город? Новые рамы заказать. — Можно, конечно, — властно разрешил Кира. — Можно, — ответил Лолайт после долгого задумчивого взгляда, устремленного на Мацуду. — Мы не будем тебя сопровождать. Сбегая вниз по лестнице, Мацуда, несмотря на мрачную перспективу уборки и ремонта, понял, что улыбается совершенно идиотским образом. Оставшиеся в комнате боги смерти, напротив, были серьезны, почти мрачны, хотя, казалось бы, основания радостно праздновать победу у них были. — Значит, всё-таки Кали… — бормотал Кираэль, хотя Лолайт и Рюук, внимательно уставившиеся на него, ожидали разговора немного на другую тему. — Он уже сознался? Впрочем, неважно — если бы убийство на самом деле совершил Рюук, Каликарче с самого начала хватило бы свидетельских показаний, подделывать запись бы не пришлось. И кто-то третий это быть не мог — пусть поначалу Кали мог бы скрывать его участие, чтобы уничтожить давнего врага, сейчас-то у него не осталось причин молчать. Если, конечно, ему никто не угрожает… — Ты так хочешь его обелить? — изобразив легкое недоумение, спросил Лолайт. — Не замечал за тобой симпатий к Каликарче. — И ко всей «цепи глаза», — усмехнулся Кира. — Нет, он мне безразличен. Ему не повезло в жизни, и у него было много врагов, но никто не виноват, что он проиграл. Мне просто жаль, что всё решилось так просто. Глупо будет погибнуть из-за такого несложного дела… — Вздохнув, он сказал: — Ладно, неважно. Он рассказал, за что так ненавидел Рюука? — Он сказал, что это дело только его и Рюука. — Понятно, — вздохнул Кира. — Я-то знаю, но, получается, это не моя тайна. — А разве не в Ну и Дейсине дело? — удивился Рюук. — После того, как Кангур меня спас и погиб, ему они уже ничего не могли сделать, а я остался… Что, правда не за это? — Кира, — прервал их Лолайт. — Да? — Ты выбрал довольно радикальный способ решения проблем. Какое-то мгновение они стояли молча, глядя друг другу в глаза, потом Кира улыбнулся и взмахнул руками, будто сдаваясь: — У меня не было другого выхода, ты же знаешь. Ко мне никто бы не прислушался тогда, ты сам об этом говорил. Мне пришлось нарушить один закон и использовать не по назначению другой, чтобы восторжествовала справедливость. — Я всё это понимаю, но теперь у тебя могут быть проблемы. Большие проблемы. — Для меня это не новость, Ло. — Если бы ты задержался тут подольше, тебя принудили бы вернуться. У короля есть способы лишить тебя этой тетради. — Об этом я подозревал, но рассчитывал на тебя. — Защитить тебя после твоего возвращения я вряд ли смогу. — Но чем быстрее я вернусь, тем лучше? — Да. От пребывания на земле ты уже ничего не выиграешь. — Ну что ж, когда король рассмотрит мое дело, я буду уже наверху. — И, хлопнув руками по коленям и вообще сменив позу на более вольную, спросил: — Как вообще всё прошло? Расскажи подробнее.Торт
Мацуда, вернувшись, не мог сдержать недовольного вздоха: всё-таки комната, в которой расположились три бога смерти сразу, почему-то становится очень мало похожа на человеческую комнату. Даже если они ничего особенного не делают, а просто сидят на столах и кроватях, висят в воздухе под потолком, едят яблоки, отбирают друг у друга потрепанный географический атлас и строят башни из старых коробок с дисками. Но для человека там остается как-то мало места. Даже чисто геометрически. И всё это вдобавок к тому, что выбитые окна и сорванные шторы сами по себе не способствуют уюту. — Я тут в магазине побывал, — сказал Мацуда с нервной улыбкой, вызвав на себя сразу три непонимающих взгляда. — Вот, — он выставил вперед себя круглую коробку, а потом осторожно пристроил ее на край стола, между атласом, дисками и чешуйчатым бедром Лолайта. — В честь знакомства. Рюук гыгыкнул. Лолайт подцепил когтями крышку и в задумчивости уставился на открывшееся ему зрелище. — Я же уже говорил, — раздраженно сказал Кира, — боги смерти не едят человеческую еду, она не приносит нам пользы и вызывает привыкание. — Кираэль прав, — сказал Лолайт. — Из нас троих только Рюук может поддаться подобному искушению. Но это, кажется, тоже не по его части… — Да уж не по моей! — согласно вставил Рюук. — ...поэтому разделить этот праздничный ужин будет не с кем. Это ведь ужин, Кира? — Ну примерно да, — снисходительно сказал Кираэль. — Так вот, Лолайт, у меня к тебе есть еще один вопрос, а может быть, и просьба. — Я слушаю, — кивнул Лолайт, продолжая разглядывать торт. — У тебя всегда много вопросов. — Бывают люди, от рождения способные стать богами смерти. Их статистика где-нибудь ведется? Лолайт недовольно поморщился: — Почему тебя всегда тянет на какие-то грязные истории? Нет, не ведется, их можно заметить случайно по отсутствию даты смерти. — И это свойство передается по наследству? — В явном виде — с очень малой вероятностью. — Лолайт прикоснулся мизинцем к кремовой шишечке наверху торта и облизал палец. — Но у кого-нибудь из далеких потомков оно обнаруживается почти всегда. — А предки таких людей как-нибудь выделяются? — Не знаю, — пожал плечами Лолайт. — Никогда ими не интересовался. — У меня есть ложка, — вставил Мацуда на всякий случай. — И вилка. — А если человек уже мертв, невозможно определить, был ли у него шанс попасть в наш мир, так? — Разумеется, невозможно, — сказал Лолайт и, обратив все-таки внимание на Мацуду, ответил: — Я знаю, что не принято трогать чужую еду, но изначально она была общей. — Ну да, я же специально купил… — Так вот, Кираэль, если такой человек умер, так и не став богом смерти, то ни по его останкам, ни по изображениям, ни по виду его родителей и детей невозможно определить, был ли он полубогом. И, если честно, я пока не вижу причин, по которым кому-то может понадобиться это делать. — А что, Кира как раз из таких людей? То есть бывших людей, — спросил Мацуда, хотя не очень-то верил в эту теорию. Если бы он услышал всё это еще сегодня утром, от кого-нибудь другого, он бы решил, что это многое объясняет, но представить, что Лайт и L, два будущих бога смерти, могли встретиться чисто случайно… Да и думать о том, что Саю и либо шеф Ягами, либо его жена могли бы превратиться в шинигами, что такая участь могла ждать детей Саю, почему-то не хотелось. Уж лучше бы прирожденным шинигами оказался L — у него всё равно не было родных. — Не из таких, — коротко ответил Лолайт. — Я знаю, что не из таких, — уточнил Кираэль. — Я никогда не был таким человеком и появился в мире богов смерти иначе. Но у меня есть личная причина попытаться найти одного такого «полубога» и его родных, и, боюсь, мне этого не сделать. Времени может не хватить. — Довольно неожиданно, — сказал Лолайт. И повернулся к Мацуде: — Дай уже эту ложку, в конце концов.Последняя тетрадь
«Сейчас Лолайт, Кираэль и Рюук разговаривают о том, что они будут делать дальше. Я слышал краем уха, что Кира хочет найти одного человека, который недавно умер. Не знаю, кто это». Мацуда критически посмотрел на исчерканную страницу. В отличие от недавнего ночного приступа графомании, сейчас фразы давались с трудом и казались какими-то неправильными, слишком сухими и корявыми, ничего на самом деле не передающими… «Кира, кажется, хочет взять с Лолайта слово, что тот найдет этого человека, если его, Киру, казнят за похищение Рюука. Они говорят об этом так уверенно, что, кажется, мне можно не бояться, что Кира еще вернется. А слово уничтожать преступников он ни с кого не брал. Сейчас я верну им обе тетради смерти, и всё закончится, у меня останется только этот блокнот». Он снова отвлекся от своего летописания и прислушался к разговору, доносящемуся с балкона. — Ты хотя бы позаботился о том, как подняться обратно? — спрашивал Лолайт. — Это дальше, чем до верхушки башни. — Спроси лучше Рюука, как будет подниматься он, — хмуро отвечал Кира. — Я-то долечу, — говорил Рюук. — Но никого другого тащить не смогу, учти. — Это я уже учел… «Возможно, мне — тебе — еще придется исправлять всё, что Кира успел натворить в нашем мире (натворить лишнего в другом мире, я так посмотрю, ему и без тебя есть кому помешать), так что не выкидывай этот блокнот. И даже если он ничего особенного не натворил, всё равно не выкидывай. Ты не сможешь никому рассказать, что Лайт жив. Тебе некому рассказать, что L жив. И именно поэтому хотя бы ты должен знать всё». Закрыв исписанный до последней страницы блокнот, Мацуда положил его в карман и вышел в коридор. Достать спрятанные тетради — белую и черную. — Уже принес? — деловито спросил Рюук, отодвигая штору и заглядывая в комнату через пустую раму. — Да. Я что-то должен специальное сделать, чтобы отказаться? — Нет, — ответил Лолайт, пролезая через то же окно внутрь. — Достаточно сказать, что ты отказываешься от тетради. Для надежности можешь сначала еще передать ее законному владельцу. — Хорошо, — Мацуда протянул белую тетрадь Лолайту, тот ловко подхватил ее лапой. — Я отказываюсь от тетради. И в тот же миг Лолайт пропал — будто его и не было. Ни его, ни его тетради смерти. Мацуда, хотя и слышал не раз, что отказавшийся теряет не только память, но и способность видеть бога смерти, оказался к этому не готов. Непонятно почему он всё это время воображал, что всё-таки увидит, как они улетают. — Так, мы с Лолайтом подождем на крыше, — сказал Рюук, с легким шорохом раскрывая исчерченные серыми шрамами крылья. — Не делай глупостей, Кира. Кираэль вошел в комнату и молча протянул руку, ожидая, пока Мацуда вложит в нее тетрадь. — Лолайт, Рюук, пока, — запоздало крикнул Мацуда в сторону опустевшего балкона. — И ты, Кираэль… До свидания. — Вряд ли мы увидимся, — ухмыльнулся Кира. — Извини за разгром. — Да нет, всё в порядке, — сказал Мацуда, оглядывая комнату, в которой он — с помощью Лолайта, впрочем чисто символической, — уже успел более-менее прибраться. — Ну ладно… Я отказываюсь от этой тетради, верни ее кому надо. «Я написал в блокноте, что надо всех обзвонить?» — пронеслась в голове короткая мысль в момент, когда ладонь, только что ощущавшая вес тетради и шершавость ее черной обложки, вдруг опустела. Последняя аллюзия, последний подъем по лестнице, последний пустой диалог, последнее поручение Уторфаты. Последняя смерть. Помнит ли автор, что пишет по манге, а не по аниме? Помнит ли автор, чем собирался закончить фик? Помнит ли содержание уже написанных глав? И в какую главу ему точно пришлось подглядеть, чтобы написать эту? Оставайтесь с нами — осталось всего полтора шага до конца этого рассыпающегося моста.