Последние ноты весенних мелодий

      Суджин уныло смотрела на фотографию брата в чёрной рамке и размышляла, что она сделала или сказала не так в своей жизни, что до сих пор приходилось расплачиваться за эту ошибку. Девушка хотела разорвать на части наглого Юнги, который перечеркнул все её отношения с Сехуном окончательно. На яхте на какой-то момент ей показалось, что им двоим ещё можно попытаться спасти ту дружбу, что была когда-то, но после выходки Мина она ни на что не рассчитывала. Сехун ведь был искренен, когда говорил, что скучал? К чему ему было теперь её обманывать? Сердце сжалось в тугой комок, и стало неприятно. И надо же было проболтаться о чём-то жениху сестры ко всему прочему! «Братик, мне тебя так не хватает, ты бы подсказал, что делать… Хотя, будь ты рядом, ничего бы этого не было», — девушка выдохнула и прижала рамку к груди.       — Су-у-у, ты куда пропала, а? — Юнхи разыскивала сестренку по всему дому, откровенно не понимая, что у неё случилось с её другом, и желая как можно скорее это выяснить. — Су, время уже девять утра, нам пора на примерку, — девушка понимала, что у них был целый день на это, но хотелось успеть примерить как можно большее количество платьев, чтобы выбрать идеальное.       Младшая Кан выбралась из своего укромного места на чердаке и, оставив рамку с фотографией в комнате, спустилась к сестре, которая разгуливала по гостиной с недовольной миной.       — Мама уже там, мама Ханя тоже скоро приедет, а мы опаздываем!       — Можно было меня не дожидаться, — пожала плечами Суджин, накинув чёрный кардиган.       — Ты обязана быть рядом, — безапелляционным тоном проговорила Юнхи, что было немного не в её характере. — Что скажет мама Ханя?       — Как же я могла забыть, что теперь всё подчинено тому, чтобы умаслить будущую свекровь?       — Не язви.       — Придётся тебе меня потерпеть.       — С возрастом ты стала вреднее.       — А ты ни капли не изменилась.       В словесной перепалке девушки вышли из дома и остановились у подъехавшего автомобиля, из которого вышел Мин Юнги.       — Доброе утро, — парень кратко улыбнулся, открывая дверцу перед Юнхи, которая благодарно улыбнулась и села внутрь, а Суджин встала как вкопанная, чувствуя неловкость и стыд при виде парня. — Долго будешь стоять?       — Может, такси закажем? — неуверенно спросила девушка у сестры, которая уже звонила матери сообщить, что они скоро приедут.       — Не переживай, я тебя и пальцем не трону, — усмехнулся Мин, на что Суджин гордо подняла голову, делая вид, что ей всё равно, и села в автомобиль.       Всю дорогу Юнхи обзванивала своих подруг, напоминая всем про девичник, который должен был состояться через неделю, поэтому не обращала внимания ни на сестру, ни на друга. Когда она закончила звонки, то они почти приехали к назначенному месту.       — Суджин, постарайся помалкивать, прошу тебя, — в умоляющем жесте попросила старшая Кан.       — Ты так сильно хочешь замуж за него или его деньги?       — Что?! Как ты…       — Логичный вывод. С чего вдруг тебе так понадобилось выходить замуж именно за него?       — Я же говорила, что люблю его! Но тебе этого не понять, ты чёрствая, как сухарь.       — Зато не лицемерка и не пытаюсь переделать себя ради кого-то.       — Хах! А вот тут ты обманула! Я же знаю, каким милым и наивным котеночком ты была, — самодовольно протянула Юнхи, ткнув пальчиком сестренку в щеку.       — Котёнок вырос, — фыркнула Суджин, отмахнувшись от руки старшей.       Юнги остановился на парковке и вышел вместе с девушками, придержав Суджин за локоть, пока Юнхи, вновь увлеченная разговором по телефону, понеслась в бутик.       — Будь паинькой, — процедил сквозь зубы парень, сжав руку девушки, которая ее тут же вывернула и отошла на два шага.       — А как же «пальцем не трону»? — она хотела уйти, но он вновь не дал, схватив за плечо и припечатав к двери автомобиля. — Прекрати себя так глупо вести, — однако Мин прижался к ней телом, вызывая дрожь и животный страх.       — Я буду рядом, так что лучше действительно помалкивай.       — А то что?       — Хочешь узнать? — горячим дыханием обдал ее шею и щеки, недвусмысленно давая понять, что за ним дело не станет и обо всяких приличиях можно будет забыть. — У тебя глазки блестят при виде того парнишки, Сехуна. Мне терять нечего, так что я с удовольствием отыграюсь…       — Ты больной.       — Может быть, но я не позволю тебе портить настроение Юнхи.       — А я-то думала, что ты нормальный. Беру свои слова назад. Ты чокнутый.       — Надеюсь, мне не придётся прибегать к крайним мерам, — парень пальцем коснулся подбородка девушки с нескрываемой неприязнью и оттолкнул ее в сторону.       — Рыцарь без доспехов, она не заметит тебя, как бы ты ни старался, — ответила Суджин и гордой походкой отправилась за сестрой, проклиная день, когда та явилась в ее квартиру.       Матери будущих молодоженов уже присмотрели несколько нарядов, так что к приходу девушек продавцы-консультанты, стилист, визажист и фотограф уже были готовы. Юнхи сразу же отправилась в примерочную комнату, где над ней колдовала целая команда. Суджин села в мягкое кресло в углу, а женщины на диванчик в центре и просматривали совместно журнал с другими моделями, которые были представлены в этом бутике. Девушка была зла на чокнутого воздыхателя сестры, нервно кусая палец и размышляя, на ком и как отыграться.       Юнхи вышла к ожидавшим ее в белоснежном платье с длинным подолом, украшенном стразами и вышивкой на корсете. Женщины ахнули от восторга, а Юнги не мог оторвать взгляд. Младшая Кан отметила лишь про себя, что ее сестра невероятно красива, но вслух ничего не произнесла, делая вид, что ей всё безразлично.       — Сестра Юнхи, будьте любезны, подайте ей букет рядом с вами, — попросила фотограф, приноравливаясь, с какой позиции ей начать работать.       Суджин недовольно поднялась и подала сестре букет, не упустив возможности прошептать той:       — Если твой дружочек маньяк-извращенец не прекратит меня доставать, то я либо накатаю на него заявление в полицию за сексуальные домогательства, либо расскажу твоему жениху о вашем двусмысленном поведении.       Лишь на несколько секунд Юнхи изменилась в лице, но натянула улыбку снова, лишь бы никто не понял, что сестре удалось ее как-то смутить. Суджин поправила подол для виду и прошла кружочек по комнате к стоявшему у дверей Юнги.       — Хватит слюни на нее пускать, — шепнула она, взяв бокал с шампанским на столике у стены. — Ты ее компрометируешь, придурок.       — Ревнуешь? — без тени смущения ответил ей парень, скрестив руки на груди, старательно делая вид, что она ошибалась.       — Любопытно: ты безработный или у тебя отпуск?       — Любопытно: ты своими руками убила родного брата или наняла людей для этого? — он ударил по самому больному, отчего девушка не смогла сдержать эмоций и сжала хрустальный бокал в руках с такой силой, что он треснул, тут же врезаясь осколками в нежную кожу.       Все обернулись на спорившую парочку, а одна из консультантов тут же подбежала к Суджин, которая потрясенно смотрела на кровь.       — Простите, я такая неловкая, — пробормотала младшая Кан, нагнувшись, чтобы собрать упавшие осколки.       — Что вы делаете? Вы же поранитесь, — воскликнула девушка с бейджиком на униформе, где было написано ее имя: «Ким Ханыль».       — Ким Ханыль, — прочитала Суджин. — Я уже, так что лучше помогу вам.       — Дочка, что такое? — подошла испугавшаяся мать дочерей, ошарашенно глядя на окровавленную ладонь девушки.       — Не обращайте внимания, мама. Всего лишь небольшая царапина.       — Нужно срочно обработать, — женщина горько вздохнула, а Юнхи, стоявшая поодаль, хотела прикончить и сестру, и друга, которые невесть что затеяли и срывали ее примерку.       — Мама, Юнги позаботится о сестренке, сядь, успокойся. Тебе нельзя нервничать, — проговорила невеста, а госпожа Лу подошла к матери девушек и отвела ее обратно на диванчик. — Юнги, ты меня слышал? — парень недовольно скуксился, но согласно кивнул головой.       Консультант проводила ребят в туалетную комнату и дала аптечку, до последнего предлагая вызвать врача, от которого Суджин наотрез отказывалась. Девушка подставила руку под воду из крана, наблюдая за тем, как раковина мигом окрасилась в красный цвет, и шипя от боли, вытаскивая мелкие осколки. Совсем недавно она хотела испепелить этого паренька, хотела спросить, для чего он устроил ту сцену с Сехуном, но теперь понимала, что Мин Юнги становился безумцем, когда дело касалось Юнхи.       — Давай помогу, — Мину было неприятно всё это зрелище, но он не мог стоять безучастно.       — Воздержусь.       — Гордячка, — он перехватил ее руку, взяв пинцет и закатав рукав кардигана, тут же замечая шрам на запястье. — Не впервой резаться?       — Я не суицидница, — Суджин дернула руку, но парень крепко ее держал.       — Не двигайся. Ты даже не пискнула, когда сломала его.       Девушка ничего не ответила, предпочитая оставить при себе колкие замечания, что ничего бы не произошло, если бы парень держал язык за зубами и не говорил лишнего. Сам просил ее быть паинькой, а в итоге вывел на эмоции. Мин и сам понимал, что переборщил, тем более, когда заметил взгляд Юнхи, мечтавшей уничтожить их обоих.       — Я — руководитель пиар-отдела в компании отца, — обмолвился парень, пытаясь извиниться в первую очередь для себя. — Но это формально, к делам как правило меня не допускают. Я не беден, десять процентов акций компании принадлежат мне. Старший брат пытался меня отсылать то в Японию, то в Таиланд, то в Китай, чтобы только не мешал ему.       — И поэтому ты увиваешься за сестрой всё время?       — Нет. Я пишу музыку.       — Да ладно? Не припомню твоего имени среди известных айдолов, — усмехнулась девушка.       — Сам не исполняю.       — Всё равно не верится.       — Можешь приехать в мою студию, убедишься, — он закончил обматывать ладонь бинтом и завязал маленький бантик.       — Знаешь, если бы не твоя маниакальная увлеченность сестрой, то ты был бы похож на почти нормального человека, — Суджин посмотрела на аккуратно перебинтованную ладонь и кратко улыбнулась, немного тронутая откровенностью молодого человека. — Я не убивала брата. И не виновата в его гибели…       — Но…       — Это был несчастный случай. Как сегодня.       Сехун перебирал многочисленные счета и отчеты, которые их главный бухгалтер решил предоставить в бумажном виде. В голове уже не хватало места для бесконечной череды цифр, поэтому он попросил секретаря принести ему черный сладкий кофе. Развернувшись на крутящемся стуле к окну, за которым день подходил к концу и лучи солнца отражались на стеклах других офисных зданий, он преподнес маленькую чашку к губам, вспомнив о подруге детства, с которой когда-то учился целоваться, и усмехнулся.       — Наивно было ожидать, что за десять лет она сохранит те чувства.       Он вспомнил, с каким количеством девушек встречался, пытаясь забыть ту, что осела в его сердце навечно. Быть однолюбом оказалось сущим наказанием, ведь, даже если бы нашел самую лучшую девушку на свете, не смог бы дать ей даже кроху тех чувств, которых от него ожидали.       От размышлений отвлек звонок помощника Сон Тэиля, и Сехун, собравшись с мыслями, ответил.       — Господин О, я нашел то, что вы просили. Курьер должен доставить вам в ближайшее время. Пришлось делать скрытно, чтобы никто ничего не узнал, — проговорил мужчина на другом конце быстро, словно куда-то торопился.       — Я вам очень благодарен! Спасибо за отличную работу, — улыбнулся парень, отключая телефон, лишь спустя несколько секунд соображая, какое поручение давал мужчине.       Помощник Сон оказался прав, и, спустя полчаса, небольшая картонная коробка высилась на небольшом столике у окна, вызывая смутные чувства у Сехуна, желавшего сию секунду ее вскрыть, но чертовски переживавшего, что обнаружит там что-то, что расстроит его или перевернет все устои. Он отпустил секретаря, не желая, чтобы кто-то нарушал его уединение в своеобразном возвращении к прошлому.       Парень сидел на стуле, едва покачиваясь и кусая нижнюю губу в нерешительности. Вот оно — то, чего он жаждал когда-то, — письма от любимой девушки, но одна только мысль о прикосновении к ним почему-то бросала его в дрожь. Вдруг там лишь одни сухие тексты о том, какая была погода или новости в политике? Вдруг там нет ничего, что объединяло их? Но если там то, что он не готов был узнать? Наконец отбросив сомнения, парень вскочил со стула и вскрыл коробку, где обнаружил разноцветные конверты свои и Суджин. Дрожащими руками он высыпал их все на столик и, присев на широкий низкий подоконник, начал перебирать так осторожно, словно обращался с чем-то очень хрупким, что могло разрушиться в любое мгновение. Отложив письма для девушки в сторону, принялся разбирать те, что предназначались ему.       Последнее письмо было отправлено пять лет назад, к его дню рождения. Суджин не знала о том, что он уже был не в Японии, поэтому письма были адресованы на его домашний адрес в Сеуле. Он отложил его в сторону, пытаясь отыскать самое первое письмо. Пока искал, то отметил, что ни одно из них не было вскрыто, чему всё-таки был немного рад, хотя от своего отца он мог ожидать подобного, раз тому для чего-то стало важным скрыть от сына эти письма.       — Январь две тысячи десятого, — промолвил он одними губами, обнаружив то, что искал. — Она написала спустя неделю после моего отъезда…       «Сехун, здравствуй.       Ты хорошо кушаешь? Я звонила тебе, но твой мобильный отключен. В твоем доме сказали, что ты уехал в Японию. Господи, почему так далеко? Почему ты мне не сказал? Почему даже не попрощался со мной? Я соскучилась…       Мама и папа со мной всё также не разговаривают, а сестра злится и плачет. Все также убеждены в том, что я виновата в аварии и что брата больше нет… Мне так больно, но никто не верит. Только ты мне верил и веришь.       Извини, что заставляю тебя грустить, но пока что мне трудно чем-нибудь тебя развлечь.       Твоя подруга Кан Суджин».       Он взял следующее, расположив все письма в хронологическом порядке.       «Сехун.       Надеюсь, что ты здоров и у тебя всё хорошо. Я не получила ответа, наверное, прошлое письмо где-то затерялось. Начался новый учебный год, и так непривычно, что тебя нет рядом… Нет рядом брата. На поминальных службах мне не позволяют присутствовать, поэтому хожу рано утром. Знаешь, кажется, будто все оставили меня одну… Было бы лучше, если бы кричали, ругали, хоть как-то напоминали, что видят меня.       Я видела твоего брата. Он был таким резким и черствым, когда я спросила о тебе. Грубо сказал, что ты сбежал от меня. Прости, что не рассказываю ничего веселого и интересного, но такого и не происходит. Напиши мне, пожалуйста, хотя бы, как твои дела.       Твоя подруга Кан Суджин».       Просмотрев еще несколько, он налил себе воды и выпил залпом, отмечая про себя, что подруга как-то обходила тему их близких взаимоотношений, которые, как ему казалось, начали перерастать в нечто большее как раз перед его отъездом. Быть может, для нее всё виделось в ином свете, и она никогда не воспринимала его больше, чем друга? Тем не менее, ему было крайне дискомфортно читать эти письма и осознавать, что не мог быть рядом с ней тогда, когда это было так необходимо.       Следующее письмо было написано уже спустя два года после гибели ее брата. Сехун отметил, что почерк стал ровнее, словно она уже успокоилась и меньше переживала трагическую судьбу родного брата.       «Здравствуй, О Сехун.       Узнала от вашей домработницы, что у тебя всё хорошо. Не знаю, почему ты не отвечаешь на мои письма. Но всё равно продолжаю писать. После снятия траура сестра уехала в Китай, а родители сняли мне отдельную квартиру. Я раздражала их своим присутствием. Понимаю их: видеть того, кто убил их первенца, любимца и наследника компании, больно.       Это последний год в старшей школе. Как твоя учеба проходит? Ты нашел новых друзей? Единственное, что меня поддерживает, — мысль о том, что ты не забыл обо мне, что у тебя всё хорошо. Иногда начинает казаться, что я пишу в пустоту, что ты не читал ни одного письма и что тебе не хочется мне отвечать. Прости, что смею так низко о тебе думать. Знаю, что ты никогда бы так не поступил. Только эта тишина и одиночество ломают меня. Я скучаю…       Надеюсь, что всё еще твоя подруга Кан Суджин».       Далее были конверты с поздравительными открытками, в которых, кроме поздравлений и пожеланий всего хорошего, ничего не было. Так он добрался до последнего письма, отправленного пять лет назад, но дошедшего до адресата только теперь. Парень глубоко вздохнул и вскрыл конверт. Письмо казалось больше, чем предыдущее.       «О Сехун, здравствуй.       Долго думала, стоит ли написать. Было очень много мыслей.       Надеюсь, что письмо придет к твоему дню рождения. Это последнее. Я больше не буду тебе докучать. Поначалу я думала, что письма до тебя не доходят. Потом стала думать, что ты их не читаешь. Но даже если ты и не читал, мог бы написать мне хоть что-то. Хотя бы несколько строчек о том, что не хочешь их получать. Было больно осознавать, что я просто не важна для тебя. Наивно было ждать целых пять лет.       Я уже студентка. Родителей и сестру не вижу, новости о них узнаю от папиного секретаря. Как-то увидела твою маму в ресторане. Она сообщила, что ты здоров, что у тебя всё замечательно, что у тебя много новых друзей и девушка… Я счастлива за тебя. Правда. Очень рада, что ты не стал обременять себя данным перед своим отъездом обещанием.       Скоро получу высшее образование, стану работать, уеду из города или страны, не знаю. И стану независимой от родителей. Когда-нибудь время залечит все наши раны, когда-нибудь мы перестанем обо всем вспоминать с такой болью. А теперь я отпускаю тебя, мой дорогой друг. Будь счастлив!       Кан Суджин».       Сехун сел на пол, обхватив руками голову и понимая, что больше не имеет права даже взглянуть на нее. Она ждала его пять лет, а он сдался спустя пару лет, глупо уверовав в слова сверстников о том, что никто не стал бы ждать человека, уехавшего в другую страну так по-английски. Она даже не просила поддержки, ей нужна была хоть какая-то связь с неравнодушным человеком, но и этого не дождалась. Парень чувствовал себя паршиво, доставая телефон со стола и набирая номер старшего брата.       — Привет, Се. Что-то случилось? — раздался громкий голос мужчины.       — Брат, передай родителям, что я не приеду домой.       — Ладно, а сам чего?       — Не хочу с ними говорить. Поживу пока у друга.       — Мелкий, ты ни о чем сказать не хочешь?       — Нет.       Небольшая формальность заставила его вернуться мыслями к текущим проблемам на работе, и он сложил все письма в коробку, которую поставил в свой шкаф. Сехун взглянул на время, обнаружив, что уже восьмой час и пора бы закругляться. Написав краткое сообщение Лу Ханю о том, что сегодня он хотел бы переночевать у него, взял в руки последние отчеты, делая себе пометки и корректируя ранее записанные. Ответ пришел довольно быстро: «Конечно. Но не забудь, что завтра мы едем поздравлять маму наших милых дам. У нее день рождения». Парень горько усмехнулся тому, что друг так смело приписывал Суджин Сехуну, и вспомнил о происшествиях на яхте и парковке, вновь напоминая, что девушка стала для него настолько недосягаемой, что и ему, как ей когда-то, пришла пора перестать мечтать о ней. Жизнь оказалась несправедлива к ним, но он не мог позволить ей разрушить чье-то счастье, поэтому дал себе обещание больше не докучать ей с просьбами поговорить. Она остро реагировала на любое его действие, так что он не хотел доставлять ей дискомфорт, но решил обсудить с Ханем их разговор.       — Прости, Су, но это неправильно…