Гарри Поттер и сумасшедшая магия

Оба молодых человека послушно вышли из спальни и закрыли за собой дверь. Гермиона осталась наедине с собой. Спать ей действительно очень хотелось, пережитое отняло огромное количество сил, но, пожалуй, больше, чем спать, хотелось хотя бы чуть-чуть разобраться в том, что она увидела. Теперь, когда боль и страх больше не терзали её, это было гораздо проще. Девушка сосредоточилась и погрузилась в воспоминания. Перед её внутренним взором вновь замелькали потрясающе яркие образы. Сейчас, когда она была хоть и очень слаба, но готова к этому, то поняла, что может управлять скоростью смены образов, а приложив некоторые усилия, девушке удалось даже управлять степенью детализации видений. После неспешного рассматривания одного видения за другим пришло понимание, что разворачиваются они в явной последовательности и, судя по всему, от древнейших к новейшим. Все они были очень яркими и отчетливыми. Похоже, это были реально произошедшие события, во всяком случае, очередность их отображения укладывалась во вполне логичную и очевидную последовательность: случилось событие А, из-за него — событие Б, вследствии него, в свою очередь, происходило событие В и так далее. Некоторые из видений, почему-то, казались ключевыми и отличались от прочих не только особой яркостью, но и большей глубиной. Заинтересованная этой особенностью Гермиона уделила одному из них пристальное внимание и вдруг поняла, что вокруг оного она видит множество различных последствий, но только одна из цепочек событий видна чётко и ярко, остальные же воспринимались, как неясные туманные тени. Подумав, девушка решила, что это вероятности развития событий, которые не воплотились в реальность и нет особого смысла уделять им внимание. Несколько разобравшись со своим восприятием прошлых событий иного мира и окончательно обессилев, девушка наконец-то заснула. Сны её плотно переплелись с образами, навеянными чтением Книги Пророчеств. Гермиона проснулась бодрая и отдохнувшая, с твердым намерением продолжить своё импровизированное исследование в области истории мира предков. Быстро одевшись и умывшись, она сбежала по лестнице вниз и влетела в кухню словно вихрь, ей хотелось побыстрее чего-нибудь сжевать, и уединиться с фолиантом. На кухне, с видом мрачным и крайне подавленным, сидели Гарри и Драко. — Мальчики? Что-то случилось? — спросила Гермиона, удивленная их настроением. — О, наконец-то ты проснулась! — с облегчением в голосе воскликнул Поттер. — Ну, конечно проснулась, чего в этом такого? — А ты знаешь, сколько времени проспала? — поинтересовался Драко, кинув на девушку оценивающий взгляд. — Нет, — ответила Гермиона, настораживаясь. — А сколько? — Почти трое суток. Правда, Мэддок пытался нас успокоить, заверяя, что, скорее всего, ты проспишь довольно долго, но всё равно... — Ого! — выдохнула Гермиона. — Но, теперь я проснулась! И чувствую себя просто прекрасно! Честное слово, — поспешила заверить друзей девушка и полезла в холодильник в поисках чего-нибудь съедобного. Жуя на ходу, она водрузила чайник на плиту, проверила, есть ли заварка, и с рассеянным видом уселась за стол. Все её мысли были заняты предстоящим чтением и тем, что она поняла о своих видениях, прежде, чем уснуть. До неё не сразу дошло, что Гарри её о чём-то спрашивает, настолько она была погружена в свои размышления. — Что, Гарри? Я не расслышала... — рассеяно пробормотала Гермиона. — Да нет, ничего такого... Я просто спросил: не передумала ли ты продолжать чтение? — ответил Гарри, с каким-то странным выражением на лице смотря на подругу. — О! Как раз об этом я и думаю. Прежде, чем уснуть, я лежала и пыталась осмыслить эти видения. И знаешь, мне кажется, я поняла, что именно видела. — И? — заинтересованно спросил Гарри. — Это оказалось довольно просто! Смотри: мы знаем, что книга эта очень древняя, принадлежала она нашим далеким предкам. На мой взгляд, её написание началось ещё в том мире. Во всяком случае, все посетившие меня видения были именно о нём, и насколько я поняла, это... Ну, скажем, состоявшиеся пророчества. Те пророчества, которые сбылись. Наверное, при желании, по этим видениям можно составить каталог событий того мира и даже выстроить их в той последовательности, в которой они произошли, более того — при внимательном изучении можно очень подробно проследить причинно-следственные связи, — Гермиона ненадолго замолчала, подбирая слова. — Нам, наверное, не удастся понять, что происходило до начала ведения этой книги, но буквально с первого состоявшегося пророчества, записанного в неё — такую хронологию выстроить, мне кажется, вполне возможно. Кстати, не думаю, что эта книга единственная в своем роде, хотя в нашем мире, может быть, и совершенно уникальна. Гермиона настолько увлеклась рассказом, что забыла, кажется, обо всём на свете. Драко и Гарри молча слушали подругу, и оба понимали — сейчас бесполезно предупреждать её о каких-то там опасностях или о чём-то в этом роде, девушка слишком увлечена своими идеями. А Гермиона меж тем продолжала: — То что я видела, оно... гм... разное. Моменты, кажущиеся мне ключевыми, выглядят ярче и глубже. Я не знаю реальностей того мира и поэтому, к сожалению, мне очень сложно понять, почему именно эти моменты представляются главенствующими... Вообще, в целом, представшее передо мною, больше всего похоже на дерево. Часть ветвей его мертвы и в видениях выглядят туманно. А состоявшиеся — ствол этого дерева — видятся отчётливо. Так вот, я думаю продолжить работу с этой книгой, я хочу понять, сколь высоко это дерево, и содержатся ли там пророчества, касающиеся нашего времени, нашего мира и лично нас. По идее, это должно выглядеть, как разветвление главного ствола на множество ветвей. И если удастся хоть сколько-нибудь подробно рассмотреть их, то станет возможным получить хотя бы отдалённое представление о том, что нам надлежит делать. Или чего опасаться. Понимаете? Молодые люди переглянулись и молча кивнули. — Ну вот. Собственно, я сейчас доем и пойду займусь книгой... — Гермиона! Но... А что если выйдет, как в прошлый раз? — спросил Драко. — Я совсем не уверен, что нам снова удастся тебя вытащить... — добавил он обеспокоенно. — Драко, ты это уже говорил! — с раздражением в голосе, перебила друга Гермиона. — Ничего такого не случится. Я знаю, что моя затея может быть смертельно опасной, и такой бы она и являлась, если бы я не поняла, как контролировать видения. Но, я разобралась с этим. Кажется. А точно узнать — права ли я, можно только попробовав! Никто не может с уверенностью утверждать, правильно я работаю с книгой или нет, просто потому, что кроме меня её до этого никто прочесть не мог, впрочем, боюсь и сейчас не сможет, даже применив то же заклинание. — Это почему ещё? — нервно поинтересовался Гарри. — Не знаю. Возможно это только галлюцинации, а может быть и нет, но мне кажется, что для того, чтобы видеть то, что увидела я, нужно что-то большее, чем просто понимать смысл написанного. Я не знаю, как объяснить понятнее... Гермиона понимала, что её затея кажется друзьям опасной. Более того, если бы что-то подобное затеяли они сами, девушка, безусловно, приложила бы максимум усилий, чтобы убедить затейников даже не приближаться к книге, обладающей столь неочевидными свойствами, но к самой себе применить это знание — была не способна. Девушка была уверена, что с ней ничего не случится и судорожно подыскивала аргументы, способные убедить в этом сидящих рядом юношей, но те, почему-то, не находились, и Гермиона прибегла к крайнему средству: она умоляюще поглядела сначала на Гарри, потом на Драко и тихо попросила: — Мальчики, ну пожалуйста, просто поверьте мне, ладно? Просто поверьте: я знаю, что делаю. “Мальчики” обменялись растерянными взглядами. Драко вопросительно изогнул бровь, а Гарри неопределенно мотнул головой и пожал плечами. Поттер хорошо знал манеру подруги ничего не принимать на веру, всегда стараться докопаться до сути явления, составить четкий план действий. Его крайне удивляло то, что сейчас девушка готова была бросится в опасную авантюру очертя голову, но он чувствовал — Гермиону не переубедить. Гарри запустил пальцы в волосы и взъерошил их, вновь посмотрел на девушку, пожал плечами и, словно бы решив для себя что-то, сказал: — Ладно, раз тебя все равно не переубедить, что ж делать... Драко, дай, пожалуйста, книгу Гермионе, пусть изучает. Малфой-младший молча поднялся и вышел из кухни, и вернулся спустя несколько минут с фолиантом в руках. При этом, вид у парня был такой, будто несёт он гранату с выдернутой чекой и опасается уронить её ненароком. Подойдя к девушке, Драко аккуратнейшим образом положил книгу перед ней и отошёл, словно опасаясь взрыва. Гермиона недовольно пожала плечами, взяла фолиант и встала из-за стола. — Пойду к себе, — спокойно сказала она, решительно направляясь к выходу из кухни. — Пару часов почитаю. Не скучайте без меня тут! — нарочито бодрым тоном бросила она, скрываясь за дверью. *** — Не нравится мне всё это, — сказал Драко, когда шаги подруги затихли. — А кому нравится? Мне что-ли? — раздраженно среагировал Гарри. — Но, насколько я знаком с Гермионой — если она вобьет что-то себе в голову — выбить это оттуда — крайне сложно, если вообще возможно. Единственное, что нам сейчас остается делать, это надеяться, что с ней действительно ничего не случится. — Вот ненавижу я подобные ситуации. Сидишь, как дурак и ждешь не пойми чего, — недовольно пробурчал Драко, вновь ставя чайник на огонь. — Хм, а мне казалось, что выпускники слизерина спокойно относятся к процессу ожидания... — задумчиво отозвался Гарри. — Не путай ожидание с выжиданием. Это очень разные вещи. Выжидать — я умею. А вот ожидать... как-то не очень. — Слушай, а я вот что подумал... Гермиона там книгу пророчеств читает, но, кажется, и нам найдется, чем заняться... — Это чем же? — вяло спросил блондин. — Мы тоже почитаем, — с торжеством в голосе сообщил Гарри. — Поттер, ты умом повредился? — едко поинтересовался Драко, закатывая глаза и складывая руки на груди. — Да нет же, Малфой, Книга! Твоя родовая Книга! — Точно повредился, — пробормотал тот, пристально рассматривая вскочившего со своего места Поттера. — Ну вспомни, что говорил твой отец! Родовые книги, они же были, как это.. а, путевыми книгами! Там же должны быть записи первых владельцев этой книги. Может быть, записи ещё из того мира! Подумай, сколько всего можно узнать! — вдохновенно развил свою идею гриффиндорец. Глаза его горели в предвкушении ожидаемых открытий. — Ответь мне, на один простой вопрос: зачем? — с расстановкой спросил Драко. — Что “зачем”? — непонимающе переспросил Гарри. — Ну, зачем тебе эти знания? — напряжённо пояснил Малфой. — Это же так просто, ну как ты не понимаешь?! — Поттер удивленно смотрел на собеседника и искренне недоумевал — чего тут может быть непонятного? — Нет. Не понимаю. Объясни мне, будь любезен. Что ты хочешь вычитать? Как ты собираешься использовать то, что тебе откроется? — блондин спрашивал таким тоном, будто разговаривает с маленьким ребенком, который его очень раздражает. Гарри несколько опешил от такой постановки вопросов. Где-то в глубине души он совершенно точно знал — так или иначе, но им придется отправиться в старый мир. Он уже вполне смирился с этой мыслью и теперь жаждал получить как можно больше сведений о том месте, где им предстоит оказаться. У него не возникало сомнений по поводу полезности, более того, необходимости этих знаний, и на фоне этого вопросы, задаваемые Драко, вводили его в ступор. Гарри растеряно поглядел на парня. — Драко, я думаю, это может пригодиться, — очень терпеливым тоном ответил Поттер. — Каким образом могут пригодиться знания о том мире? — упрямо поинтересовался Малфой. — Если мы туда отправимся... — начал Гарри, но Драко нетерпеливым жестом прервал его. — С чего ты взял, что мы туда отправимся? И вообще, почему ты решил, что он действительно существует? — Драко, но твой отец... — Поттер попытался втолковать простейшую и очевидную для него самого идею непонятливому слизеринцу. — Что мой отец? Он, по-твоему, истина в последней инстанции? А вдруг он ошибается? Вдруг это всё просто сказка? — А если нет? В конце концов, мы ничего не теряем. Просто почитаем сказку и всё. Вполне себе занятие, по-моему, — Гарри с раздражением поглядел на слизеринца и задумчиво добавил: — Я тебя не понимаю. Ты что, боишься? Чего? Того, что всё может оказаться мифом или, наоборот — правдой? В любом случае, сидеть и ничего не делать, надеясь непонятно на что, просто глупо! Драко взглянул на собеседника пронзительным взглядом, быстро отвёл глаза и весь как-то съёжился. Гарри терпеливо ждал ответов на свои вопросы, настроившись на ощущения Драко. Сконцентрировав внимание, Поттер ощутил в каком смятении тот сейчас пребывает. На мгновение он даже позавидовал чужому самообладанию — сам Гарри, в таком состоянии, давно бы метался туда-сюда и орал, как раненый гиппогриф, а Драко, с виду оставался совершенно спокоен, ну разве что бледнее обычного, и в глазах горел непонятный огонёк, но не более того. Видимо собравшись с мыслями, Драко, наконец, заговорил: — Видишь ли, Поттер... — голос его звучал тихо и был чуть хриплым. Гарри замер, внимательно слушая друга и чувствуя, что тот собирается сказать нечто очень и очень важное. — Ты прав. Я — боюсь. Боюсь того, что всё может оказаться вымыслом. Но не меньше — того, что это окажется правдой. — Драко увидел, как Гарри открыл рот, собираясь что-то сказать, и нетерпеливо махнул на него рукой, призывая к молчанию. — Постараюсь объяснить, почему. Боюсь первого потому, что страшно потерять отца. Он действительно очень много знает, ещё о большем догадывается и довольно редко ошибается. Пожалуй, единственной крупной ошибкой в его жизни было связаться с Тёмным Лордом, и он очень тяжело переживал её. Действительно сложно. Мы с мамой в какой-то момент думали, что потеряем его, но он нашёл в себе силы жить дальше. Полагаю, мама и крёстный были не самыми последними поводами для этого. Теперь их нет. Насколько я знаю отца, для него установление факта, гм, “сказочности” старого мира, будет очень большим ударом. Драко замолчал, уставившись в пол. Гарри сидел, боясь пошевелиться, и ждал продолжения. — Да, так вот, о второй стороне страха... — Драко судорожно втянул в себя воздух, но упрямо продолжил говорить. — Я чувствую, что если старый мир действительно существует — ты отправишься туда. Скорее всего, с тобой пойдёт и Гермиона. Если вы двое примете такое решение — я присоединюсь к вам. И тогда отец потеряет меня. Видишь ли... Я воспитан, как наследник рода, мне с детства объясняли и втолковывали, что у меня масса разнообразных обязанностей и обязательств перед семьёй. Если я отправлюсь в старый мир, то не сумею выполнить их. И, скорее всего, этим поступком, по сути, убью отца. Парень замолчал и спрятал лицо в раскрытые ладони. Гарри сидел и переваривал услышанное. Отчасти, он понимал друга, но только отчасти. У него самого никогда не было обязанностей перед семьей и эта часть малфоевских переживаний ему была понятна очень смутно. Но он чувствовал, что это действительно важно для Драко. Также он понимал его опасения за отца. Гарри не мог рассеять страхов Малфоя, прекрасно зная: что бы он сейчас не сказал — это будет выглядеть, как минимум неискренней чушью, а как максимум — просто глупостью, посему сидел тихо и ждал, пока тот сам придёт к какому-либо решению. Минуты тянулись томительно медленно, но слизеринец по-прежнему сидел не меняя позы и молчал. Наконец, он отнял руки от лица, медленно поднял голову, расправил плечи и решительно поднялся со стула. — Сидеть и бояться не пойми чего — действительно глупо. Ты прав, надо что-то делать. И попробовать почитать древние записи в Книге на самом деле стоит. Пойду, принесу ее, — сказал Драко и направился к двери кухни. На пороге он обернулся и, поймав взгляд собеседника, тихо произнёс: — Спасибо, Гарри. Спросить за что, собственно, его поблагодарили, гриффиндорец не успел. Малфой быстро вышел из кухни и почти бегом направился к лестнице на второй этаж. *** Гермиона, столь решительно отстаивавшая своё мнение относительно чтения книги пророчеств перед друзьями, поднявшись в свою комнату и оказавшись наедине с потенциально опасным предметом, несколько умерила свой пыл. Она чувствовала, что приступать к работе с книгой надо в спокойном и собранном состоянии — волнение же может привести к непредсказуемым последствиям. Войдя к себе в комнату и закрыв дверь, девушка устроилась на кровати и прикрыла глаза. Усилием воли она постаралась успокоиться и очистить от посторонних мыслей сознание, через некоторое время, ей это удалось. Обретя внутреннее спокойствие и уверенность, она, раскрыв книгу, погрузилась в видения. На сей раз, Гермиона не запаниковала, она была уверена в себе и совершенно готова к тому, что ей предстоит. Это спокойствие, как она и рассчитывала, помогло контролировать скорость и глубину погружения в загадочный мир видений. Девушка сконцентрировала свое внимание на образах, показывающих события давних времён и с вниманием разглядывала открывающиеся перед ней картины. Она не столько запоминала то, что видит, сколько пыталась постичь устройство мира, видения которого разворачивались перед ней. Инструмент для подобных изысканий был вряд ли самым подходящим, но другого в ее распоряжении все равно не было, посему приходилось использовать то, что есть. Гермиона понимала, что сведения, которые она черпает подобным образом, с прагматической точки зрения, скорее всего, совершенно бесполезны, но, тем не менее, девушка надеялась, что они всё-таки помогут ей в понимании смысла видений, относящихся к более позднему времени. Больше и больше погружаясь в подробности прошлого, Гермиона начала понимать, почему их дальние предки приняли решение покинуть тот мир: с её точки зрения, сражающиеся друг с другом стороны, давно зашли в выбираемых методах ведения боевых действий за рамки не то что человечности, о ней речь уже давно не шла, но даже разумности. Что может быть опаснее, чем изготавливать орудия войны из людей, по своей прихоти придавая им требуемые в данный момент свойства? Примеряя на себя ситуации, разворачивающиеся перед ней, девушка думала, что если бы она была на месте тех, кто решил удалиться из сотрясаемого многолетней магической войной мира, она сама, скорее всего, поступила бы точно также. Она радовалась тому, что предки нашли способ покинуть тот мир, и очень беспокоилась о перспективе отправиться туда самой. Задумавшись, Гермиона на мгновение потеряла концентрацию, и картинки видений бурным потоком замелькали перед её внутренним взором, пока внезапно не остановились на одном чрезвычайно ярком моменте. Гермиона увидела небольшую комнату с круглым и, на первый взгляд, пустым колодцем посередине. Рядом с ним на каменном полу лежал ничком какой-то мужчина, над которым заливалась горькими слезами светловолосая женщина. На лежавшем были одеты только штаны. Лицо его было бледно, выглядел он очень больным: его трясло и каждый вдох давался с величайшим трудом. Внезапно женщина повернула голову к колодцу и Гермиона увидела, что тот вовсе не пуст — внутри плескалось нечто серебристое. Из этой подвижной субстанции вдруг выступила сверкающая серебром женская, судя по очертаниям, фигура, которая что-то протянула рыдающей женщине. Предмет был чёрен словно ночь, казалось, что его поверхность впитывает окружающий свет. В глазах светловолосой женщины, при виде загадочного предмета, вспыхнула радость. Она схватила его и склонилась над мужчиной. Пошарила у него на поясе, явно что-то разыскивая, и судя по отчаянию отразившемуся на красивом лице, не нашла искомого.. Женщина вскочила и бросилась в другой конец комнаты. Гермиона увидела, как незнакомка приблизилась к другой женщине, которую Гермиона прежде не замечала. Первое, что бросилось в глаза наблюдательнице — та, другая женщина, была одета в облегающую красную одежду, расстегнутую до пояса. Женщина в красном лежала на полу связанная, пол вокруг был обильно забрызган кровью, хотя ран на обнаженном торсе видно не было, голова её моталась из стороны в сторону, когда она билась в своих путах. Женщина явно была не в себе. Светловолосая схватила с пола нож и одним взмахом перерезала веревки. Пострадавшая замерла; освободительница обняла её и заговорила, видимо, пытаясь достучаться до чужого сознания. Гамма эмоций, отразившаяся на лице женщины со светлыми волосами, не поддавалась описанию: это были и страх, и любовь, и сострадание, и дикая, несбыточная надежда на чудо. Через некоторое время взгляд бывшей пленницы приобрёл осмысленное выражение, она потёрла запястья, провела рукой по животу. На её лице отобразилось удивление. Светловолосая что-то ей сказала; та резко села и натянула куртку своего алого кожаного наряда, кое-как его застегнула и, вскочив на ноги, быстро выбежала из комнаты. Оставшаяся в комнате женщина прижала к груди то, что отдала ей серебряная фигура, встала, подошла к лежащему на полу мужчине и склонилась над ним, нежно поцеловала в губы, потом чуть отошла и опустилась на колени возле двери, положив на пол прижимаемый к груди предмет. Это оказалась книга. Незнакомка раскрыла её и замерла в явном ожидании. Гермиона сконцентрировала своё внимание на раскрытой книге, и та словно приблизилась, давая рассмотреть себя во всех подробностях. Над пожелтевшими страницами появилась призрачная картинка — пустыня. Гермиона, как и светловолосая женщина, рассматривала бесплодное место, внимание обеих привлекли руны и линии, вычерченные на песке: они образовывали строгий и гармоничный геометрический узор, который приковывал к себе взгляд, крутясь и мерцая перед глазами. Там, в рунах, был свет. Он вспыхивал, светясь то сильнее, то слабее, каждая песчинка составляющая рисунок сияла и будто бы звала зрителя к себе. Гермиона мотнула головой, отгоняя наваждение, и увидела, что в комнату вихрем влетела женщина в красном, которая тряхнула светловолосую за плечи, протягивая ей что-то, и девушка рассмотрела принесённый предмет — широкий мужской пояс с кармашками, застегнутыми на костяные застежки. Светловолосая заморгала и тряхнула головой, видимо также, как Гермиона за несколько мгновений до того, отгоняя наваждение вызванное книгой. Потом схватила пояс, расстегнула один из кармашков и вытащила из него кожаный мешочек. Она распустила завязки мешочка, высыпала себе на ладонь немного белого искрящегося песка и бросила его на страницу раскрытого фолианта. Свет поднялся над книгой, он крутился словно маленький вихрь. Светловолосая отвернулась от тома и достала из кармашка на поясе второй кожаный мешочек. Она осторожно открыла его двумя пальцами, и Гермиона увидела, что там насыпан чёрный песок. Внезапно женщина остановилась. Она будто бы силилась вспомнить что-то, но это ей, судя по всему, не удавалось. Смятение и ужас отразились на бледном лице, она метнулась к лежащему в полубессознательном состоянии мужчине, подняла его сжатую в кулак руку – и застыла. И тут Гермиона увидела, что в комнате есть ещё один мужчина. Он был чем-то похож на того, который лежал неподалёку. Будучи израненным, тем не менее, он крепко сжимал в правой руке меч. Кровь сочилась из глубоких ран, но человек все ещё цеплялся за жизнь. Ему удалось подняться, и, прислонившись к колодцу, он занёс меч, намереваясь убить потерявшего сознание. Светловолосая вскинула руку, но ничего не произошло, женщина в красном бросилась к ним, но была слишком далеко, ей было не успеть — меч уже почти опустился. И тут из колодца стремительно взвилась серебряная фигура, одна ее рука обняла мужчину с мечом за плечи, вторая же — закрыла ему лицо. Грудь мужчины поднялась, вдыхая. Некоторое время он простоял неподвижно, потом руки серебряного создания отпустили его и он упал заваливаясь набок, грудь его опустилась выдыхая, а из носа и рта потекла кровь. Гермиона поняла — он мёртв. На лицах обоих женщин отразилось облегчение. Мужчина на полу прерывисто задышал. Это вернуло светловолосую к действительности: она скользнула к больному и разжала его кулак. Гермиона не понимала смысла происходящего, звуков не было слышно, она видела только картинку, словно в немом кино. Но то, что происходило нечто до крайности драматичное, не вызывало никаких сомнений. Раскрытая ладонь мужчины была в крови. Светловолосая раскрыла рот, и Гермиона поняла — она кричит в бессильной ярости. Что-то было не так, женщина снова бросилась к открытой книге и застыла. Она обхватила голову руками, словно пыталась выжать из неё что-то — воспоминания, какие-то крайне важные воспоминания, поняла Гермиона. Женщина в красном опустилась рядом со светловолосой на колени и схватила её за плечи. Слезы ручьями текли по лицу незнакомки со светлыми волосами, искаженному страданием и болью. Она поползла назад к мужчине и начала гладить его по лицу, что-то шепча. Тот никак не реагировал. Каждый вдох давался ему с трудом. Было очевидно — он умирает. Светловолосая метнулась обратно к книге и схватила мешочек с чёрным песком. Гермиона подумала, что наверное она собирается посыпать раскрытые страницы книги и им тоже, но почему-то не решается это сделать. Почему же? Это было загадкой, для наблюдавшей за беззвучной сценой. Светловолосая упала ничком и замолотила кулаками по каменному полу. Женщина в красном обняла её за талию и заставила сесть, беззвучно шевеля губами. Светловолосая рыдала. Женщина в красном что-то сказала ей и та уставилась на неё в изумлении, потом взяла из кожаного мешочка щепотку черного песка. Губы её раздвинулись, произнося какие-то слова, и неожиданно для себя, Гермиона отчетливо услышала их: – Реехáни, Сентрáши, Вáзи! Чёрные песчинки полетели на раскрытую страницу. Потом, Гермиона услышала нарастающий гул. Воздух в комнате затрепетал и вспыхнул всеми цветами радуги. Переливы света становились всё ярче по мере того, как нарастал гул. Лучи света ураганом пронеслись по каменным стенам. Гермиона инстинктивно зажмурилась: свет был таким ярким, что на него невозможно было смотреть. А потом начала сгущаться темнота, чёрная и бездонная. И этот мрак поглотил свет, втягивая его в книгу. В непроглядной тьме послышались такие ужасные стоны, что Гермиона возблагодарила Мерлина за то, что не видит исторгающих их. Вопли заполнили комнату и заклубились во мраке – неистовые, ужасные, отчаянные. Послышался отдаленный смех и потонул в вопле, который унёсся в вечность. Когда картинка прояснилась, на том месте, где лежала книга, осталась лишь кучка пепла. Обе женщины, и светловолосая, и одетая в красное, бросились к умирающему мужчине. Он открыл глаза. Выглядел он по-прежнему очень плохо, но, по крайней мере, пришел в сознание. Дыхание его стало глубже и ровнее. Было понятно — смерть, во всяком случае на сей раз, обошла его стороной. Видение оборвалось, и Гермиона осознала себя на кровати собственной спальни. Рядом с ней лежала раскрытая книга пророчеств. “Реехáни, Сентрáши, Вáзи” — проговорила про себя девушка. Она была уверена — эти три имени, а что это именно имена она ни на мгновение не сомневалась, очень важны. Они — своего рода ключ ко всему, что творится сейчас с магией. Откуда у неё появилась эта уверенность было неясно, впрочем, источник её был, в данный момент, совершенно не важен. Важно было другое: чьи это имена? Зачем они ей были открыты? Что делать с этим знанием? Что вообще может означать сцена, свидетельницей которой она стала? У девушки не было ответов на появившиеся вопросы, единственная, пусть и весьма драматичная сцена — этого явно мало для того, чтобы сделать хоть какие-нибудь выводы. Существовала только смутная надежда, что можно будет почерпнуть пояснение из книги, а для этого нужно было заново углубиться в видения. Гермиона задумалась, прикидывая: хватит ли у нее сейчас на это сил и решила, что пожалуй, стоит отдохнуть. Ей хотелось спать. Девушка прикрыла веки, рассчитывая, что немножко полежит с закрытыми глазами и потом.... Что будет “потом” Гермиона додумать не успела. Она провалилась в сон.