Гарри Поттер и сумасшедшая магия

Первые лучи солнца застали бы Гарри бегущим по дорожкам приусадебного парка, но солнышка на небе в этот утренний час не наблюдалось; оно было закрыто тучами, и, с минуты на минуту, грозил пролиться дождь. Решив, что в случае чего не растает, ибо не сахарный, молодой человек, традиционно рано проснувшись, отправился на утреннюю пробежку. Первые минуты после того, как моментально пробудившись ото сна и открыв глаза, Гарри пытался понять, что не так в его ощущениях — он прислушался к себе, пытаясь разобраться в происходящем, и почувствовал — Магия! Она вновь была с ним. Это было потрясающее по своей силе и прекрасности ощущение. Брюнет радостно улыбнулся и плавным быстрым движением соскользнул с кровати. Драко спал, разметавшись по постели, и Поттер, впрочем, как обычно, не стал его будить. Первые крупные капли со звонкими шлепками упали на яркую зелень буйной растительности, и Гарри, задрав голову к небу, задумался об убежище: тучи, висящие над головой, недвусмысленно намекали на надвигающийся ливень. Парень ускорился, направляясь к ближайшему месту, где надеялся спрятаться от буйства стихии. В дом возвращаться пока не хотелось. Хотелось посидеть в одиночестве и подумать над тем, что произошло в последние двое суток, а подумать, определенно, было над чем. Успев порядком вымокнуть под ливнем, Гарри бегом влетел в грот и, к огромной радости, обнаружил там вполне уютное лежбище, в свое время созданное Люциусом для Драко, да так и оставленное. Высушив себя заклинанием, парень улегся на спину и погрузился в размышления. “Вчера я чуть на полном серьезе не убил Драко, но он при этом не сделал мне ничего плохого, а даже наоборот, сидел и утешал меня, как маленького, пока я рыдал у него на плече. Не знаю, напугал ли я его своим срывом, но сам перепугался, в итоге, до смерти. Хорошо, что я не мог ударить Магией... Если бы колдовал, то остановить меня было бы также сложно, как разъяренного гиппогрифа, бросая в него хлебными крошками. Целители доморощенные! А ведь как быстро меня удалось довести до такого состояния, а почему? Что меня так зацепило? Не понимаю. Эрику никогда такого раньше не удавалось, хотя, наверное, он не ставил перед собой такой цели... Задачи не было, ему, как я сейчас понимаю, надо было срочно мою слетевшую крышу изловить да на законное место водрузить. Методы у него, конечно, тоже те еще были, но все-таки не настолько пробирали. Что же меня все-таки так выбесило? Неужели, действительно, упоминание о родственничках, чтоб они были здоровы? Или видимое равнодушие Драко? А, может быть, то, что он был так холоден и столь спокоен? О, да... равнодушное спокойствие меня, определенно, бесило. А еще, непонятность тех приказов, которые я получал. Вот не понимаю я, в чем кайф от кормления меня с рук. Унизить? … Вот я бы... хотя, почему, собственно, бы?.. я как раз делал. Много чего и к обоюдному удовольствию, а тут — какая-то непонятная игра в одни кольца”. На улице было на удивление прохладно: проливной дождь сбил жару, и Гарри, перевернувшись на живот, бездумно смотрел, как на поляну перед его убежищем льются с невидимого неба водяные струи. Перед его внутренним взором непроизвольно встал Драко. Он походил на размытое акварельное видение среди струящейся воды: жирные мазки темной мантии, почему-то именно темной — почему Гарри и сам не имел ни малейшего понятия, тонкие бледные росчерки изящных пальцев, серебристые тени глаз, платиновые штрихи быстро впитывающих влагу волос и розовая черточка губ. Казалось, слизеринец несколько мгновений простоял под дождем, пристально глядя Гарри прямо в душу, а потом легко развернулся и пошел прочь. Поттеру хотелось вскочить с облюбованного места и броситься за ним в дождь, но почему-то тело не желало подчиняться, и он продолжал лежать, с тоской наблюдая, как Драко, его Драко — уходит... Гарри дернулся еще раз в бесплодной попытке сдвинуться с места, и, поняв, что у него это не получается, крикнул в дождь, в удаляющуюся спину: — Драко! Тот, казалось, обернулся через плечо и на мгновение замер, и Гарри заговорил, сбивчиво, сумбурно, скорее сам себе, чем действительно ему: — Совсем не убежден в том, что сейчас нахожусь в сколь-нибудь здравом уме. Но, наверное, это к лучшему. Ты знаешь, мне хочется бежать. От себя. Куда глаза глядят. Главное — подальше. И побыстрее. Кажется, ты меня не видишь и не слышишь, но это даже хорошо. Это, пожалуй, единственный радостный момент. Очень жаль, что тебя нет рядом. Это очень грустно... Я тебе говорил, что я странное существо, которое почему-то все разрушает, помнишь? Вот и сейчас. Я занимаюсь тем же. Я разрушаю себя. Я, кажется, разрушаю наши отношения. Спросишь — зачем? Не знаю. Так получается. Возможно, после этого разговора мы больше никогда с тобой не увидимся. Не знаю. Если я сумею понять себя... Если нет, то ... Может, нам лучше расстаться? Разрушать еще и тебя — я не хочу. В конце концов — у меня нет на это права, впрочем, лева тоже нет. Мне для разрушений и себя должно хватать, и до текущего момента — вполне хватало. Ты — слишком дорог мне, чтобы подвергать тебя таким испытаниям. Мне страшно настолько зависеть от тебя. От твоего наличия или отсутствия рядом. Мне страшно любить. Еще страшнее — быть любимым. Страшно оставаться одному. И не менее страшно — быть с тобой. Я панически боюсь завтра. И не меньше — вчера. Не могу так. Да. Я могу показаться эгоистичным в своих размышлениях только о себе. Я знаю. Но ближе меня самого у меня никого нет. Или не было? И... И мысль о том, что ты почти стал таким существом — приводит меня в панику. Я никогда и не перед кем, кроме самого себя, так не открывался. Это трудно. Внутри столько всякого разного... И хорошего. И не очень. Я боюсь его показывать. Я боюсь, что эти внутренности отвратят тебя от меня. Лучше я потеряюсь раньше, чем это случится. Я не хочу быть брошенным. Я боюсь оказаться нелюбимым. Я боюсь остаться один. Я надеюсь, что у меня хватит сил уйти сейчас. Дальше будет только больнее. Я не хочу уходить никуда. Я надеюсь на лучшее. Прямо сейчас. Или к вечеру. Еще не знаю когда. Но, кажется, я все-таки сбегу. И буду бежать, бежать, пока хватит сил. Во всяком случае — это способ не думать. Можно, конечно, лечь и уснуть. И... Но... Будут сниться страшные сны. Я устал. Неуверенность. Незнание. Не могу так больше. Я надеюсь, что у тебя хватит мудрости и благоразумия не останавливать меня. И я большую часть оставшейся жизни готов отдать за то, чтобы ты это сделал. Гарри лежал не в силах шелохнуться, и слезы медленно стекали по его щекам, или это были капли дождя, долетавшие до него случайно, кто знает? Быть может он задремал под шорох этих капель, а может просто от контраста между теплом убежища и буйством разыгравшейся стихии бредил между сном и явью? Звук аппарации заставил его вздрогнуть всем телом и рефлекторно дернуться в попытке защититься, он чувствовал себя беспомощным и вымотанным донельзя. — Ты плачешь? Гарри? — участливый голос Драко прозвучал так, словно донесся с того света. — Это ливень, Драко... Просто ливень, а я... я сплю, и ты мне снишься, правда? — Ты хочешь, чтобы я снился? — Наверное, не знаю... Ты ведь был там, под дождем, и шел куда-то, завернувшись в темноту... Драко смотрел на лежащего на животе Гарри, неотрывно глядящего куда-то в серую пелену ливня, и не понимал, что с ним. Он не знал, можно ли к нему сейчас прикасаться, но не мог стоять на месте и, сделав несколько шагов, опустился рядом с ним на ложе и, крепко обняв, прижал к себе изо всех сил. — Скажи мне, что с тобой? — мягко попросил он, обнимая безвольного, словно неживого, любимого. Вид Гарри пугал: ну не может несносное лохматое чудовище лежать так спокойно. Живое, подвижное и улыбчивое лицо не может походить на восковую маску с катящимися капельками влаги — это ненормально. — Гарри, скажи что-нибудь? — попросил Драко. — Что тебе сказать? — Что ты тут делаешь? — Лежу, смотрю на дождь и на тебя. Это... завораживает, знаешь? “Он сошел с ума. Нет, не сам. Я. Я свел его с ума, Мерлин и Моргана! Что мне делать?! — лихорадочно думал Драко. — А если... вдруг сработает?” Драко повернул лицо любимого к себе и поглядел в его глаза. Зелень, золото и Тьма были бездонны, и блондин скользнул в них, словно в омут в безумной надежде что-то изменить. Гарри не сопротивлялся, и легкий теплый ветер понесся вниз. Драко казалось, что он бесконечно долго падает в темноту колодца, вспыхивающую то зеленью, то золотистым светом, и выхода оттуда или дна - не будет. Но в какой-то момент падение, казавшееся бесконечным, закончилось; и Драко увидел на круглой, чуть освещенной площадке Гарри. Он сидел, поджав ноги, обхватив колени руками и положив лохматую голову на них. Драко опустился рядом с ним на колени и тронул за плечо. — Пойдем со мной, Гарри, — позвал он мягко. — Зачем? — бесцветным голосом спросил тот. — Просто я люблю тебя, вернись, ты нужен мне, — ответил Драко. Гарри-из-бездонного-колодца медленно перевел взгляд на блондина, и тому показалось, что ему заглянули прямо в душу. Золотые радужки, черный зрачок, ни капли зелени, ни одной эмоции, страшные, нечеловеческие сенсорные органы, обеспечивающие функцию зрения Гарри-из-бездонного-колодца, отстранено изучали Драко. Обладателю этих... глаз невозможно было лгать. — Правда? — спросил он. — Правда, — искренне ответил Драко. Сколько прошло времени с тех пор, как он заглянул в глаза Гарри, он не знал, а когда очнулся, осознал себя в гроте, крепко обнимающим спящего любимого. Дождь закончился. Через пару часов Гарри проснулся, Драко все также крепко сжимал его в объятьях. — Доброе утро, сплюшка, — сказал блондин, мягко целуя партнера в уголок губ. — Ты тут так и лежал? — спросил Гарри, недоверчиво глядя на Драко. — Конечно, куда бы я делся? — А зачем? — Чтобы стеречь твой сон, и, чтобы ты, проснувшись, никуда не удрал, — улыбнувшись, ответил Драко. — Да что со мной случится? — Ну... Вот в прошлый раз ты оказался здесь, и кто знает, куда бы ты делся в следующий, а мне потом тебя ищи. Ты завтракал, чудо? — Не помню, — растеряно ответил Гарри. — Пойдем, поедим? — Ты опять станешь кормить меня с рук? — Если ты захочешь — стану. — Оладьями с малиновым вареньем... Маленькими аккуратными кусочками, беря и обмакивая каждый... А я буду сидеть у тебя на коленях, а может, лучше, рядом, на полу, чтобы тебе было удобнее? Да? Драко чуть улыбнулся и, не вставая и не размыкая объятий, аппарировал их обоих в спальню Гарри. — Как захочешь, — сказал он. — Что, совсем-совсем как я захочу? — недоверчиво прищурившись, спросил Гарри. — Конечно, а если ты будешь послушным мальчиком, то в качестве десерта будет, ну, например мороженное, — предложил Драко. — А если я не хочу мороженного? — Ну, значит, его не будет. Честное слово. — Ладно, пойдем, — согласился Гарри, выбираясь из уютных объятий и поднимаясь с постели. Драко поднялся вслед за ним, и они вдвоем, обнявшись, отправились в столовую. — Ты все еще хочешь оладий? — мягко поинтересовался блондин. — А ты все еще готов меня ими кормить? — Если ты этого хочешь, то да, мне нравится за тобой ухаживать. — Почему? — Потому, что я люблю тебя, вот почему, — улыбаясь, ответил Драко. — А почему? — Что почему? — Почему ты меня любишь? Я ведь... Ну, не знаю. У меня всегда все сложно, я вечно куда-нибудь вляпываюсь... — Ну, и что? — Не знаю, но разве можно такого человека любить? — У меня как-то получается. — Ну, и где мои оладьи? Драко уселся за стол и щелкнул пальцами, и в столовой появился домовик. — Гарри, ты точно хочешь именно оладий? — счел нужным поинтересоваться Драко. — Да, именно их. Через несколько минут эльф принес оладьи, варенье, кофейник и сливки. Драко выжидательно посмотрел на Гарри, пытаясь понять — тот был серьезен, спрашивая про кормление, или это все-таки была шутка, а тот, тем временем, ничтоже сумняся, скользнул на пол около стула, на котором сидел Драко, и спрятал руки за спину. Малфой спокойно отломил кусочек оладушки и, обмакнув его в любимое варенье Гарри, положил себе на руку и протянул любимому. Тот осторожно взял его с руки и, проглотив, нежно коснулся языком сладкой, измазанной в варенье ладони. Драко испытывал жесточайшее дежавю. У него было полное ощущение, что он попал в альтернативную реальность, и в этой грешной реальности обитает такой же на вид, как знакомый ему Гарри Поттер, который получает удовольствие от столь интимного проявления нежности. Гарри спокойно смотрел на сидящего в полном ступоре Драко и терпеливо ждал, пока тот предложит ему еще кусочек. В какой-то момент он сам опасливо протянул руку к тарелке, взял отломанный кусочек оладушки, макнул его в варенье и, положив на свою ладонь, предложил его Драко. Тот столь же осторожно, как несколько минут назад Гарри, взял кусочек с его ладони и точно также облизал её. — Тебе нравится? — спросил брюнет, зачарованно смотря на партнера. — Мне — да, а тебе? — Удивительно, но мне тоже. А позавчера бесило, особенно бесило, когда ты заставил меня съесть первый кусочек. Почему так? — голос Гарри был удивленным. — Тогда ты думал, а сейчас чувствуешь, — спокойно ответил Драко. — А почему мне нравится и когда ты меня кормишь, и самому кормить тебя? — спросил Поттер, чуть подумав. — Потому что ты видишь, что я тебе доверяю, — ответил слизеринец и предложил Гарри новый кусочек оладушки. Тот съел его и, в свою очередь, скормил кусочек завтрака Драко. Так в молчании они доели все принесенные эльфом оладьи. — Спасибо, — сказал Гарри. — И тебе, — отозвался Драко. Они оба были порядком перемазаны в варенье, но им было очень тепло и уютно друг с другом. Гарри поднялся на ноги и протянул руку Драко. — Пойдем, — сказал он. Малфой принял протянутую липкую ладонь и, не спрашивая куда его ведут, пошел за Гарри. Тот привел его в ванную, включил воду, чтобы емкость начала наполняться, и очень осторожно принялся раздевать его. Драко не сопротивлялся, он только спросил: — Можно я тоже раздену тебя? – и, получив хоть и не решительный, но вполне утвердительный кивок, столь же осторожно, принялся раздевать любимого. Ванна наполнилась, полностью раздетый Гарри перешагнул через бортик и, протянув руку, увлек Драко за собой. Вдвоем они опустились в воду на колени, оказавшись лицом друг к другу. Ванная была большой и достаточно глубокой, вода почти доставала им до шеи, Гарри откинул назад голову и обмакнул ее в теплую воду. Драко наблюдал за его действиями и ждал, что будет дальше. Брюнет протянул руку к плечу блондина и осторожно, самыми кончиками пальцев, дотронулся до него, потом все также нежно, почти невесомо провел пальцами вниз, к предплечью. Он как-будто изучал Драко по-новой, никуда не торопясь и чутко прислушиваясь к своим ощущениям. Ему хотелось знать, что действительно чувствует блондин от его прикосновений, и в какой-то момент времени он решился и полностью убрал эмпатический щит, который держал уже совершенно не задумываясь, автоматически. От Драко веяло спокойствием, нежностью, ожиданием, толикой возбуждения и предвкушения, а главное — безграничным доверием. Гарри чувствовал, что Малфой совершенно точно знает, что ему не причинят вреда. Это было... удивительно и безумно приятно. Пальцы Поттера блуждали по телу Драко, и каждое прикосновение тот встречал с радостью и благодарностью. Ощущения, которые испытывал Гарри, были совершенно феерическими. — Удивительно, — сказал он больше самому себе, чем партнеру. И тот каким-то образом понял, что эта фраза явилась вследствие внутреннего диалога возлюбленного, что она не была вопросом или чем-то, требующим уточнения. Гарри, продолжая нежно гладить Драко, попросил: — Погладь меня, пожалуйста. Драко все также не проронив ни слова прикоснулся к шее Гарри и тот ощутил, что возбуждение любимого несколько возросло от этого простого действия, а нежность стала такой острой и пронзительной, словно Драко был уверен, что касается чего-то запредельно прекрасного, безгранично любимого и бесконечно дорогого. Ни капли агрессии, вообще ни одной негативной эмоции не исходило от парня. — Ты можешь сделать мне больно? — вдруг, спросил Гарри, продолжая нежно ласкать любимого. — Ты хочешь боли? — спросил Драко. Чуть удивления, чуть больше возбуждения, неуверенность, вопрос, желание сделать приятно — вот что сумел ощутить Гарри при этом вопросе. Молчание висело между ними, но Драко не настаивал на ответе, но и не собирался ничего предпринимать, не получив его, он не давил, он просто ждал, и Гарри, обретя это понимание, ответил: — Да. Тонкие, но сильные пальцы Драко переместились к соску Гарри, и острый ноготь впился в нежную кожу. Боль ярким костерком зажглась в оцарапанном месте, разливаясь по телу теплом. Малфой отпустил сосок и нежно приласкал его. Та же нежность, та же толика возбуждения, изучение, и вопрос — и вновь никакой агрессии или попытки давления. — Можно мне? — осторожно спросил Гарри. Драко кивнул. Гриффиндорец медленно сжал сосок любимого, он чувствовал, что тому больно и чувствовал насколько. И вновь — Драко не сердился, не злился, не стремился оттолкнуть его, он просто был погружен в свои ощущения и наслаждался ими, позволяя делать нежным рукам все, что им будет угодно. Гарри чуть усилил давление, и Драко легко ушел еще глубже в ощущение себя. Поттер убрал руку и, глубоко вдохнув, опустил лицо в воду. Действие, в котором он сейчас находился, требовало предельной концентрации всех чувств — оно было тяжелым почти физически. Вынув лицо из воды и вдохнув воздуха, Гарри сказал: — Как все странно... Я сделал тебе больно, и, по моим ощущениям, достаточно сильно больно. А ты не оттолкнул меня... Доверие? — Конечно, — согласился Драко. — Но почему?! Откуда это доверие в тебе? — Я доверяю, потому, что не боюсь жить. Даже если ты мне сделаешь больно, я смогу это пережить. — А если я сверну тебе шею? Ведь человеческий организм такой хрупкий... — А кто сказал, что я тебе это позволю? — Но ты ведь мне доверяешь? Я могу подойти и... и все. Драко пожал плечами. — Это будет означать, что я доверился не тому человеку. — Да, но тебя уже не будет. — Именно, и мне будет уже все равно. А тебе придется с этим жить. — А как же тогда убивать врагов? Ведь им же тоже после смерти все равно, а мне придется жить с осознанием, что я убил. — Но ведь я не враг, верно? — Нет, ты не понял. Одно дело, когда ты убиваешь в ответ на попытку убийства, а если придется убить из-за спины? Как с этим жить? — Долго и желательно счастливо. Враг, в любом случае — враг. Не важно, с лица или со спины. — Хм... Ты можешь так убить? — Я так уже убивал, — грустно ответил Драко. — Было больно потом? — Тебе было больно, когда ты убил Волан-де-Морта? — Сразу после? Нет, а потом... было гадко, мерзко и очень страшно. — Ну и у меня примерно также. Но теперь... я сплю спокойно. — А я смогу так спать? — Когда-нибудь — обязательно сможешь. — А что, если я хочу прямо сейчас? — В ванной? Не думаю, что это хорошая идея, — улыбнулся Драко. — Нет, конечно, но вечером. Лечь, уснуть и знать, что никакая мерзость не присниться... Рядом с тобой или Мэйт — почти не снятся гадости... Но когда я один, иногда проще не спать, чем видеть это. — Нужно простить себя, но сказать это гораздо проще, чем сделать. Время, Гарри... У тебя впереди масса времени. Чтобы простить, нужно понять себя и врага. Мотивы, терзания, желания. Поймешь — сумеешь простить и отпустить. И будешь спать спокойно. — Сложно все это… — А жизнь вообще довольно сложная штука. Гарри молча кивнул. — Можно я тебя вымою? — спросил он после непродолжительно молчания. — А я тебя? — И ты меня... Но сначала я тебя. Молодые люди не спеша вымыли друг друга, потом обтерли. Драко взял Гарри за руку и чуть потянул за собой и, на сей раз, гриффиндорец, не задавая вопросов, пошел следом. Драко привел его в спальню и отпустил его руку, подойдя к постели. — Можно? — мягко спросил он. Брюнет кивнул и Драко увлек его на постель. Гарри, чутко прислушивающийся к ощущениям партнера, не напрягался: он не чувствовал ничего угрожающего и потому позволил себе расслабиться и подчиниться желаниям Драко. Тот уложил его на спину и, действуя очень плавно и осторожно, принялся покрывать легкими поцелуями. Гарри лежал и ощущал губы и руки любимого, блуждающие по всему телу. Драко не настаивал, он просто дарил ласку, стараясь сделать ему приятно. В какой-то момент блондин оторвался от своего занятия и оглядел разомлевшего под его ласками Гарри. — Ты знаешь, что очень красив? — спросил он. — По-моему, ты красивее... ты такой... тонкий, гибкий, кожа золотистая... — А ты сильный, тоже гибкий, ловкий... Это видно даже когда ты спокойно и расслабленно лежишь, мне нравится цвет загара на твоей коже... А отросшие волосы... м-м-м... — Драко зажмурился от удовольствия и, чуть помедлив, продолжил ласкать любимого. Гарри возбуждался от его прикосновений, ему давно хотелось большего, может быть, менее мягких прикосновений, может быть чуть больше настойчивости и агрессии со стороны партнера, но молчал, принимая то, что давал ему Драко. Пальцы его судорожно сжимали покрывало, дыхание стало прерывистым, он закрыл глаза и на каждое касание отзывался тихим томным стоном. — Когда тебе захочется большего, просто скажи об этом, — промурлыкал Драко, нежно проводя кончиком языка по животу, чуть выше пупка. — Сейчас! — отозвался тот, выгибаясь навстречу. И немедленно получил то, чего ему так хотелось: вместо кончиков пальцев на его кожу легли ладони, а к нежным поцелуям добавились легкие, почти неощутимые покусывания. — Еще... — попросил Гарри, и Драко сделал ласку еще чуть жестче. Гарри был уже очень возбужден, но ему не хотелось прерывать столь упоительный чувственный эксперимент. Ему хотелось, чтобы Драко взял его, но позже, много, много позже, тогда, когда он полностью потеряет контроль над своими эмоциями, над своими мыслями, над своим возбуждением, когда начнет умолять взять себя. Драко словно чувствовал его желание и никуда не спешил; он ласкал любовника и наслаждался, как самим процессом ласки, так и реакцией, откликом на нее. Иногда блондин отстранялся, давая партнеру чуть успокоится, и замирал, наблюдая, иногда довольно ощутимо прикусывал, а следом нежно зализывал укушенное место. Гарри, постепенно, все больше и больше терялся в этой бесконечной ласке, он стонал, поскуливал, издавал еще миллион разнообразных звуков, возможных только в спальне за закрытыми дверями. Он все еще не решался попросить быть более настойчивым и даже, возможно, более грубым, а сам Драко не предпринимал ничего такого, он ждал, терпеливо ждал, пока любимый созреет озвучить свои желания, раз за разом подводя его к грани и чуть отступая. Вдруг Драко увидел, как Гарри распахнул глаза, и угадал следующее его движение. Он отстранился, давая возможность его совершить. Поттер перевернулся на живот, подставляя под ласку спину, вытянув руки над головой и вцепившись пальцами в перекладину изголовья кровати. Драко хитро улыбнулся и продолжил ласкать его в прежнем ритме, видя, что любимый почти готов сдаться. — Ну же! — нетерпеливо вскрикнул Гарри, когда ладони легли на его ягодицы и чуть сжали их. — Что? — чуть хрипло переспросил тот. Блондину было очень тяжело сдерживать свои порывы — он перебрал в голове ингредиенты для полусотни зелий, чтобы быть в состоянии контролировать себя, помогало это слабо, но все-таки это было хоть что-то. Он четко понимал, что, если сейчас поддастся своим желаниям и инстинктам — он может испортить все, к чему они столь мучительно шли. Гарри развел ноги и нетерпеливо вильнул задницей, надеясь, что Драко истолкует его жест верно, но слизеринец хотел услышать просьбу, она была нужна ему, чтобы он мог двигаться дальше. — Драко, — простонал Гарри, приподнимая задницу. — Что, радость моя? — откликнулся тот, проводя кончиками пальцев по внутренней стороне бедра. — Ох! Ну, сделай уже что-нибудь! — почти выкрикнул Поттер. — Чего ты хочешь? Скажи мне? — спросил Драко. — О! Будто ты не понимаешь?! — простонал Гарри. — Я хочу услышать это, любимый, хочу, чтобы ты сам сказал мне, чего тебе так хочется, — отозвался блондин, не прекращая сладкой пытки. — Драко-о-о-о! — взвыл Гарри, не в силах сдержать себя, — Я очень, очень, очень хочу большего! Драко поднес свою руку к губам любовника и шепнул ему на ухо: — Оближи пальцы. И тот жадно вобрал в рот поднесенные пальцы и, лаская их языком, облизал. Драко осторожно вынул мокрые пальцы из его рта и чуть прикоснулся к его входу, чутко ловя момент, когда Гарри дернется навстречу, не давая ему сделать больше, чем планировал сделать сам. — Пожалуйста, — простонал разочарованный брюнет, еще шире раздвигая согнутые в коленях ноги. — Скажи мне, чего ты хочешь, ну же, Гарри? — откликнулся Драко, очень мягко поглаживая сфинктер. — Возьми меня, ну пожалуйста, не мучай... — сходя с ума от возбуждения и желания, взмолился Гарри. Драко плавно переместился, поудобнее устраиваясь между ног, и призвал невербальным заклинанием смазку. — Как тебя взять? Расскажи, как ты хочешь? — спросил он, обмакивая пальцы в смазку. Он поглаживал Гарри и давал себе время чуть успокоиться в ожидании ответа. — Жестко! — крикнул Поттер. — Драко, пожалуйста! Мерлин! Пусть больно, все равно, но жестко! Я хочу, хочу быть твоим! О, пожалуйста! — Приподнимись еще немного, — попросил Драко и, когда любовник подчинился, подсунул ему под живот подушку. — Ноги — шире! — скомандовал Драко, с удовольствием наблюдая, как партнер раскрывается перед ним, стараясь предоставить максимальный доступ к себе. Пальцы в смазке закружили вокруг пульсирующего входа, один из них иногда нырял в жаждущее отверстие, а вторая рука легла на крестец, прижимая к подушке и не давая дергаться навстречу ласкающей вход руке. — Драко! Пожалуйста! — стонал Гарри. — Тебе нравится подставлять себя мне? — спросил Драко, дразня любовника. Он видел, что подобными вопросами возбуждает его еще больше. — Да! О, да! Два пальца сразу погрузились в тугое отверстие, и Гарри прогнулся в пояснице, сходя с ума от ощущений приносимых лаской. — Еще! — простонал он. Драко не спеша растягивал его, готовя для себя. — Попроси, — сказал он, — попроси меня, Гарри. — Пожалуйста, иди, иди ко мне! Гарри выгибался, стараясь насадиться на ласкающие его пальцы, как можно глубже, к двум добавился третий, а через некоторое время Драко убрал руку. — О, нет! — простонал брюнет. — Ты хочешь, чтобы я продолжил ласкать тебя руками? — совершенно серьезно поинтересовался блондин, касаясь пальцами входа. — Да! Нет! Ах! Возьми меня! — Так да или нет? — дразнясь, спросил Драко. — Просто трахни меня уже! — взмолился Гарри. Слизеринец довольно ухмыльнулся и вошел в него одним движением. Гриффиндорец чуть вскрикнул от накативших ощущений, но блондин, войдя в него, замер не шевелясь, давая ему привыкнуть. — Двигайся! — выкрикнул Поттер. Малфой очень медленно качнул бедрами, почти полностью выходя из любовника и медленно входя в него по-новой, и вновь замер. — Ну, пожалуйста! — простонал Гарри. — Быстрее! Оба были возбуждены до предела, посему развязка наступила очень быстро. Драко обессиленно упал на спину партнера, тяжело дыша ему в ухо. Они пролежали так какое-то время, а потом он скатился с любимого и улегся рядом с ним на спину. Гарри вытянул ноги, выпустил перекладину в изголовье кровати, за которую цеплялся все время, и расслабленно лежал, отходя от пережитых ощущений. Оба молчали. Через некоторое время он приподнялся, вытащил из-под себя подушку и повернулся на бок, улегшись лицом к любимому. — Спасибо, — сказал он, придвигаясь к Драко и обнимая его. — И тебе, — откликнулся тот , отвечая на объятья. — Хочешь подремать? — Не знаю, нет, наверное. Прыгать и скакать не хочется, но и спать тоже. А тебе? — Мне хорошо просто валяться рядом, спокойно, уютно, — ответил Драко и повернулся к Гарри. — Ты хочешь помолчать или поболтать? — Я бы поболтал. А ты? Драко дернул плечом. — Могу поболтать, и с тем же удовольствием помолчу, так что выбирать тебе. — Я вот думаю... — сказал Гарри, оценивающе смотря на Драко. — Ну, вчера... мы прервали нашу... игру. — И? — подбодрил любимого Малфой. — Ну... если ты хочешь, мы завтра можем продолжить. — А чего хочешь ты? Гарри задумался, пытаясь сформулировать свои желания. — Я хочу попробовать, — сказал он и задумался еще глубже. Драко молча лежал рядом и ждал. — Я не знаю, получится ли, но я ощущаю себя готовым попробовать, и, кажется, начинаю понимать, зачем ты это все затеял. Малфой кивнул, а Поттер спросил: — Слушай, а ты можешь расколдовать мой ошейник? — Зачем? — удивленно спросил Драко. — Ну... Когда я просил его заколдовать, я думал, что могу убить тебя магией случайно. Но сейчас я знаю, что не причиню тебе вреда. Нет, если ты хочешь, чтобы ошейник был прежним — то я не против... — Да нет, я не про магию и ее блокировку. Зачем расколдовывать именно этот ошейник? — О, ну он просто мне нравится... — чуть смутившись, ответил Гарри. — Если не секрет, чем? — поинтересовался Драко. — Ты знаешь, по какому принципу я его выбирал? — Откуда бы? — Так вот, понимаешь, он довольно широкий и тяжелый, а главное... он плотно охватывает мою шею, не давит, но и не болтается. О том, что такая штука надета — очень сложно забыть. Это как памятка и дополнительный элемент контроля над собой. — Тебе не надо себя контролировать во время игры, — спокойно сказал Драко. — Нет, я чуть не об этом, — сказал Гарри и покраснел. — М-м-м, а о чем тогда? – заинтригованный столь странными эмоциями спросил Малфой. — Он напоминает мне о том, что я твой. — Ну, ты и так мой, и даже без ошейника, — сказал Драко, догадываясь, что Гарри на самом деле имеет в виду, но желая услышать это явным образом. Поттер отчаянно смущался своих чувств, но он решил дойти до конца и все-таки объясниться. — На самом деле я еще не очень понимаю, как это у меня в голове работает, но мне кажется, что после сегодняшнего это будет, знаешь, ну, как будто это твоя рука держит. Даже не просто держит, а мягко, но властно опускает на колени и заставляет опустить глаза. Мне кажется, что он будет напоминать, что я не принадлежу себе, что у меня нет своей воли, есть только твой приказ. А это напоминание мне кажется не лишним. Плюс, мне нравится само ощущение от него и... и то, как он выглядит, — решительно закончил свою мысль Гарри, с вызовом глядя любимому в глаза. Тот серьезно смотрел на него и лихорадочно прокручивал в мозгу услышанное. Похоже, его своеобразная терапия возымела свое действие, ну, не до конца, но начало процессу было положено. Во всяком случае, если верить Эрику, то это было именно так. Гарри чувствовал, что Драко очень сосредоточен и внимательно обдумывает то, что услышал. Никакого недовольства, сомнений, непринятия. Это успокаивало и подбадривало. — И про магию я серьезно сказал. Если ты хочешь, чтобы она была блокированной — я подчинюсь, хотя это и очень неприятно. Чувствуешь себя не целым, — сказал Гарри. — Нет, — ответил Драко. — Я расколдую полюбившийся тебе ошейник, любимый. Поттер потерся носом о плечо расслабленно лежащего рядом блондина и попросил: — Объясни мне, отчего ты был недоволен мной, когда заставил себя самого ласкать? — Ты не понимаешь? Правда? — Не совсем понимаю, — честно признался Гарри. — Тут довольно просто все. Ты помнишь, какой я отдал приказ? Гриффиндорец кивнул. — Я приказывал доставлять себе удовольствие? Нет ведь? Я приказал без членовредительства растянуть себя пальцами и поместить пробку. А что сделал ты? Ты ведь устроенным шоу, стремился вывести меня из равновесия, верно? Если бы я приказал тебе сделать себе при этом очень, очень хорошо — то ты бы действовал правильно. А так — увы. — Но... я ведь все-таки сделал, что ты сказал? — Да, отчасти. Но только отчасти. Если хочешь продолжить наши эксперименты, ты должен четко понимать — ты делаешь только то, что тебе приказано. Не больше, не меньше. Ровно то, что сказали. Это и есть самая суть передачи власти, отдачи контроля доминанту, понимаешь? — Кажется, да, — задумчиво протянул Гарри. — Но мне больше нравится какое-то активное действие, а ты на меня, по-моему, вообще внимания не обращал. — Ты не прав, я ни на секунду не выпустил тебя из поля зрения. Я все время очень пристально за тобой наблюдал. И буду также делать впредь. — А как же мои желания? — Я знаю о них, неужели ты вправду думаешь, что я способен о них забыть? — Ты еще скажи, что выучил мою тетрадку наизусть, — ехидно сказал Гарри. — В чем-то ты не далек от истины. Я ее и вправду очень хорошо помню. — Правда? — Правда. Я понимаю, что тебе понятнее силовые методы воздействия, поэтому рассчитывал на них, как на возможность отдыха для твоей психики. Они — своеобразный предохранительный клапан, позволяющий сбросить весь накопившийся негатив, все обиды, те, что я тебе причиню и заодно те, что накопились у тебя за твою жизнь. Вот смотри: вчера ты взорвался, сегодня ушел в депрессию, а потом ты долго изучал мои реакции на себя и свои реакции на меня, так? — Ну, да. — Если не было бы вчерашнего взрыва и сегодняшних слез — ничего не получилось бы. Ты бы продолжал упираться и не решался бы просто чувствовать. А это самое важное и самое то, что нужно при затеянной нами игре. Вот вспомни, как вы с Мэйт ласкали меня в клубе? Помнишь? Гарри кивнул. — Ты меня достаточно хорошо знаешь, так ведь? Вот теперь представь, что я мог ощущать там, стоя на коленях, на всеобщем обозрении, с расстегнутыми штанами и рубашкой и с торчащим колом членом? Лучше попробуй представить на моем месте себя. Ты бы не дался. Ни за что! Так? Гарри вздохнул. — А я... ну, конечно, поупирался, а потом решил, что раз такова ваша воля — то так тому и быть. Это было ваше право так поступить со мной. Даже если бы Мэйт не наложила чары. Я внутренне был готов отдаться вам обоим настолько. Вот чего-то в этом роде я хочу получить от тебя. Ты можешь это дать? Гарри задумался. Он в красках представил себя там, в клубе, между кресел, и понял, что сутки назад он скорее убил бы любого, кто посмеет с ним так поступить, а теперь... Теперь он не знал, но хотел попробовать. — Не знаю, — искренне сказал Гарри. — Но если ты готов, то я хотел бы попробовать. — Хорошо. Но завтра. Сегодня у нас перерыв и, если ты захочешь, мы можем продолжить наши чувственные эксперименты. Мне нравится слышать, как ты просишь взять себя, — улыбаясь, сказал Драко, притягивая к себе Гарри. — Тебе правда нравится? — спросил тот. — Конечно, тебе ведь тоже, я много раз видел это, почему я в этом должен отличаться от тебя? — Нет, не должен... Просто... Я не привык просить. — Ты не привык просить, потому, что знаешь, что просить бессмысленно — никто ничего не сделает. Я — сделаю. Сегодня и завтра, и всегда. Все, что ты попросишь, в рамках разумного, разумеется, — фыркнув, добавил Драко. — То есть, если ты попросишь спрыгнуть меня с крыши — я сделаю это, но, конечно, амортизирую соприкосновение с землей. Гарри засмеялся.