Гарри Поттер и сумасшедшая магия

Дни шли один за другим без особых потрясений, и последняя показательная порка сыграла в этом определенную роль, явившись для Гарри своеобразной переломной точкой. Впрочем, Драко не расслаблялся и старался не выпускать из поля зрения беспокойного гриффиндорца. По его наблюдениям, после того, что произошло Гарри стал спокойнее спать и даже перестал просыпаться, если вдруг Драко приспичивало ночью отправиться, например, в туалет. Большую часть дня Гарри был расслаблен, а если вдруг напрягался, то справлялся со своими эмоциями достаточно быстро и без видимого напряжения. Это не могло не радовать, но Драко подспудно ожидал взрыва, даже не ожидал, нет, он собственноручно его готовил, плавно и очень аккуратно “закручивая гайки”. Он следовал выбранным курсом и упорно воспитывал из любимого покладистого и соблазнительного наложника. В какой-то из моментов, он неукоснительно начал требовать, чтобы Гарри старался двигаться плавнее, смягчал любые свои движения, осторожнее брал предметы в руки, следил за своей походкой, стараясь сделать ее текучей. Временами его требования бесили Гарри. Ему казалось, что любимый и господин пытается привить ему какие-то странные, если не сказать противоестественные манеры, более подобающие девушке, чем парню. Правда, его выдержки и здравомыслия пока хватало, чтобы следовать указаниям слизеринца не сопротивляясь. Он даже вполне честно старался получить удовольствие от происходящего. Сначала это выходило с трудом, но потом Гарри вдруг осознал, что Драко искренне радуется, когда у него что-то выходит так, как ему нравится. И это открытие сильно помогало ему не срываться. Приняв игру, он стал экспериментировать, впрочем, не переходя определенных рамок, двигаясь по-разному. Гарри захотелось добиться того, чтобы каждое его движение соблазняло любимого, ну если не соблазняло, то, как минимум, доставляло бы ему эстетическое удовольствие. Постепенно он выяснил, что, например, против взгляда, брошенного из-под опущенных ресниц, его возлюбленный устоять просто не в состоянии. Еще он учился озвучивать свои желания, но все еще каждый раз сильно удивлялся, когда его просьба, даже самая странная на первый взгляд, оказывалась выполненной. Драко был стопроцентно прав, утверждая, что раньше, в прошлой жизни, на его просьбы никто, кроме Эрика и, пожалуй, Мэйт, не обращал внимания. В один из дней Малфой, поймав на себе очередной соблазняющий взгляд, спросил: — Как думаешь, у тебя получится столь же соблазнительно танцевать, как ты поглядываешь на меня? — Ты хочешь, чтобы я научился танцевать стриптиз, господин? — спросил Гарри. И не скрывая ехидства, добавил: — Снимать мне, ну кроме украшений, вроде бы и нечего... — Почему сразу стриптиз? — спросил Драко. — Я же вижу, что ты стал зачастую двигаться таким образом, чтобы я как-то реагировал. Почему бы не пойти дальше и не попробовать научиться танцевать что-то типа мужской версии беллиданса? Задав вопрос блондин очень внимательно ожидал реакции на него. Гарри посмотрел на любимого исподлобья, начиная выходить из себя. Беллиданс — не мужское занятие! Драко и так требовал от него весьма странных вещей, а тут еще и это! Гарри совсем было открыл рот, чтобы послать блондина куда подальше в как можно более доходчивой форме, но последовав правилу, которое ввел для себя в последние дни, закрыл рот, досчитал до двадцати, успокаиваясь, и задумался. “Танец... Почему бы и нет? Танцевали же жрецы, скажем? Танцуют же мужчины в принципе? Отец Драко прекрасно танцует, и его это ничуть не портит. А я чем хуже?” — уже спокойно размышлял гриффиндорец. — Если ты этого хочешь... — неуверенно сказал он, выходя из своих раздумий, — то я готов попробовать. Предложение Гарри воспринял, как своего рода вызов и с неподдельным азартом взялся за его воплощение. Для начала, он выпросил у Драко ноутбук и провел с ним в обнимку не один час, просматривая видеоролики с разными танцами и подмечая интересные движения. В сочетании с тем, что ему показывал Люциус, это дало результат, и уже довольно скоро, у Гарри подобрался набор элементов из беллиданса и воинских упражнений, которые оставалось связать в единый танец и, выбрав подходящую музыку, сделать из всего этого зрелище. Поттер трезво оценивал уровень своей подготовки и понимал, что сходу ничего сногсшибательного у него, скорее всего, не выйдет, но его очень сильно увлек процесс творчества. Помимо этого, оказалось, что он зря исходно разозлился на Драко, когда тот предложил ему попробовать станцевать для него. Читая разнообразные материалы по этому виду искусства, Гарри узнал, что история мужского беллиданса уходит корнями в далекое прошлое. Подобные танцы упоминались еще древними греками, во всяком случае, на критских фресках и в скульптурных изображениях сохранились сценки со священным танцем с быками, который исполнялся специально отобранными и обученными юношами и девушками. Он, конечно, был более акробатическим, чем то, что задумал Гарри; ведь цель древнего критского танца была разъярив быка — уклоняться от него. Жуткий культ, конечно, но он не умаляет результата в виде потрясающего зрелища. Известен был мужской танец и в Персии, где немалым спросом пользовались красивые мальчики-танцовщики. Поняв это, Гарри и вовсе успокоился, и перестал заморачиваться тем, что якобы, занимается недостойным для “настоящего мужчины” занятием. Драко хотел поучаствовать в танцевальных упражнениях любимого, но последний очень вежливо и аргументировано попросил его не вмешиваться, и не подглядывать. Он клятвенно пообещал, что ничего с собой страшного не собирается делать, а вся секретность только для того, чтобы сделать ему сюрприз. Драко для порядка поворчал, но оставил Гарри в покое. Гриффиндорец проводил в тренировочном зале, отрабатывая элементы задуманного танца, по шесть-семь часов в день и эти занятия постепенно стали приносить плоды. Гарри в зеркале, созданном Драко, видел уже общую схему танца, у него начинало получаться то, что он задумал. Сначала занятия давались очень тяжело. Тело, привыкшее к воинским упражнениям, не желало двигаться так, как было нужно, движения получались либо зажатыми и рваными, либо слишком резкими, Гарри не попадал в музыку, плавные движения руками вообще выглядели в его исполнении смешно, он злился на свою неспособность сделать то, что хочется. Помимо этого, движения, требующиеся для восточного танца, были настолько отличны от всего, к чему привык Гарри, что временами ему начинало казаться, что у него болят все части тела, даже те, которых в принципе нет. К счастью, продолжалось это относительно недолго, да и обезболивающее зелье спасало. Упорство и желание добиться результата победили, и дело начало продвигаться. Рассматривая видеоролики с профессиональными танцорами, Гарри пришел к выводу: на сцене, для создания нужного впечатления, они чем только не пользуются. В ход для этих целей шло все, начиная от костюмов, весьма далеких от традиционных и украшений, заканчивая — косметикой. “Восточная одалиска, значит, — не без ехидства думал молодой человек. — Наложник, стало быть... Ну, ну... Покажем Драко “наложника”, не вопрос. Осталось дело за малым... “ Наконец, танец был готов и Гарри задумался о том, как он его покажет. Нужно было изобрести соответственный костюм и прочие аксессуары. Проще всего было обратиться за помощью в решении этой проблемы к Драко, но Гарри не хотел себе портить удовольствия от созерцания лица возлюбленного, в тот момент, когда он таки станцует для него, посему к делу был привлечен верный Кикимер, который давно переселился в индийское поместье. Домовик выслушал хозяина и, махнув ушами, аппарировал выполнять порученное задание, а Гарри принялся внимательно разглядывать себя в зеркале. Казалось, он совершенно не поменялся с момента ритуала принятия наследия, однако, смотрящий на него из зеркала парень, все же чем-то неуловимо отличался. Может быть, гораздо более уверенным в себе видом, может быть, идеальной осанкой, а, может быть, едва заметной истомой во взгляде зелено-золотых глаз или ленивой грацией текучих движений опасного молодого хищника, прекрасно осознающего свою силу. Внутренние изменения, произошедшие с ним за последнее время, безусловно, накладывали свой отпечаток на внешность, действительно: жесты стали шире и плавнее, из взгляда почти ушли опасение и настороженность, сменившись спокойным вниманием, было видно, что парень, смотрящий из зеркала, любим и любит, он свободен и расслаблен. Таким Гарри себе нравился. Увлекшись созерцанием себя в зеркале, парень не заметил, как вернулся Кикимер, и домовику пришлось окликнуть хозяина, чтобы тот обратил на него внимание. Эльф принес все, что просили: коробку с волшебным гримом, пару широких ажурных золотых браслетов, одевающихся на предплечья и черные шаровары из тончайшего, почти прозрачного шелка. Гарри раскрыл коробочку с гримом и, поглядев на ее содержимое, достал несколько кисточек. Повертев их в руках, он осознал очередную вставшую перед ним проблему: он совершенно не представлял, что со всем этим делать. — Кикимер, ты умеешь всем этим пользоваться? — растеряно спросил домовика Гарри. — Я не умею, а вот Лайзи умеет, она помогала хозяйке виллы одеваться, — сообщил эльф и спросил: — Позвать ее, хозяин Гарри? Тот молча кивнул, а домовик аппарировал и через несколько минут появился вдвоем с эльфийкой. Гарри изложил свою проблему и Лайзи, усадив его прямо на пол, принялась хлопотать вокруг, воплощая в жизнь его объяснения. Когда через полчаса Гарри посмотрел на себя в зеркало, он просто выпал в осадок: на него смотрели огромные зелено-золотистые глаза, в обрамлении длиннющих ресниц, на щеках был чуть заметный румянец, губы выглядели так, словно он только что целовался, а все тело мерцало и переливалось от покрывающей его золотистой пудры. — Ой, — только и сумел сказать парень, немного придя в себя. — Хозяину Гарри нравится? — спросил Кикимер Гарри задумался. Нравилось ли ему то, что он увидел в зеркале? Это был очень сложный вопрос. Он не хотел бы ходить так всегда, но в задуманном танце подобный образ был вполне уместен. — Да, Кикимер, — ответил домовику Гарри и, повернувшись к Лайзи, тепло поблагодарил эльфийку. Эльфы удовлетворенно покивали и растворились в воздухе, оставив парня наедине с зеркалом, а тот, надев на себя браслеты и шаровары, включил музыку, и внимательно рассматривая свое отражение, стал танцевать, пытаясь привыкнуть к тому, что видит и к ощущению от одежды на теле. Как не легка была ткань на его бедрах, он просто успел отвыкнуть от какой бы то ни было одежды, и теперь ему необходимо было вспомнить: как это, когда что-то одето. Несколько раз исполнив танец, Гарри удовлетворенно вздохнул: зрелище получалось весьма убедительным, шаровары перестали мешать, к тому как он выглядит он не то чтоб успел привыкнуть, но собственный вид, по крайней мере, перестал шокировать. Довольно потянувшись всем телом, гриффиндорец снял с себя шаровары и браслеты с предплечий и пошел в ванную, надеясь не встретить по дороге Драко. Ему совсем не хотелось, чтобы тот увидел его в таком виде до представления. Тщательно смыв с тела пудру и краску с лица, Гарри вытерся и отправился искать любимого и господина. Нашелся Драко на одной из террас, на низком столике рядом лежала пачка исчирканных бумажек, в руках у него была гитара, и он не спеша перебирал струны, вслушиваясь во что-то доступное в данный момент только ему одному. Гарри молча замер в дверном проеме и сложил руки на груди, ожидая, пока Драко закончит свое занятие. Тот тихо напевал себе под нос какую-то песню, подбирая для нее музыку, на исчирканных бумажках он, судя по всему, записывал удачные аккорды, и был погружен в свое занятие полностью, окружающий мир для него в эту минуту просто не существовал. Гарри заворожено наблюдал за творческим процессом любимого и понимал, что если сейчас разверзнутся небеса и на землю польется кипяток или посыплются камни — Драко вряд ли это заметит. Постепенно, многократно повторенное бормотание увлеченного блондина сложилось для Гарри в понятный и осмысленный стих. Небо сомкнется лиловым шатром, Солнце вернется и станет костром, Звезды как искры на своде небес, Дышит нам в спину полуночный лес; Кровью священной омыты дрова, Будет разбужена нами трава; Древняя песня взывает к земле, Падают искры и гаснут в золе… Из глубины гор, что будут всегда Духи Земли, я зову вас сюда, В танце едином кружитесь со мной, Вас заклинаю костром и Луной! Танцуй, саламандра, танцуй, В пламенном вихре пой! В ритме волшебном с тобой Вьются потоки огня… Танцуй, саламандра, танцуй - Для меня! К духам Ветра, что реют среди облаков, Что не знают решеток, дверей и оков, Ароматом лесов и дымами костров Я взываю к вам, духи Ветров! Ураган, открывающий двери грозы, Приносящий привет от далекой звезды, Я танцую с тобой под белесой Луной, Духи Ветра, пляшите со мной! А когда настанет вечер, Над водой сгустятся тени, Поплывут вниз по теченью Темно-синие сплетенья, Заструятся и погаснут Под Луной хрустальной воды, Духи Вод, явитесь в танце, Закружитесь в хороводе - Встаньте под колоколами, Пусть летит над миром песня; Песню пусть споют вам стрелы Оперенными крылами… Запрягайте колесницу - Стук колес по тверди неба, Боль и радость, быль и небыль, Жар костра на ваших лицах; Божество с горящим ликом В медно-огненной короне; Капли жизни, капли крови, Искры танца, песни блики, Трав узор и тьмы покровы, Пыл огня, воды стремленье, Дрожь земли, ветров круженье Облекают в Силу слово! (1) Песня чем-то напоминала заклинание, и, слушая ее, Гарри в лицах представлял себе красивейший ритуал, который, как ему казалось, она описывала. Наконец, слизеринец отложил гитару в сторону и, тряхнув головой, огляделся по сторонам. Гарри радостно улыбнулся рассеянно смотрящему на него Драко, а потом подошел к нему и грациозно опустился рядом на колени. — Ты давно тут? — спросил Драко. Гарри пожал плечами. Он не знал сколько времени слушал слагающего песню возлюбленного. — Красивая песня, Драко, — мягко сказал он, вместо ответа на заданный вопрос. Тот протянул руку и запустил пальцы в распущенные и еще не успевшие высохнуть волосы любимого. — Влажные, — отметил он рассеяно. Судя по затуманенному взгляду, Драко все еще пребывал где-то в своей песне. — Ты чего-то хотел? — Да, я пришел сказать тебе, что готов станцевать для тебя, — ответил Гарри, потираясь щекой о ласкающую его руку. — Прямо сейчас? — спросил Драко. — Когда скажешь, — улыбаясь, ответил Гарри. — Просто... Кажется, большего из своего тела, чем у меня получается на данный момент, я не выжму без дальнейших занятий, а то, что у меня уже получается — вполне можно кому-нибудь показывать. Не думаю, что это нечто гениальное, но... Драко прищурился, разглядывая Гарри. Тот сидел на пятках, сложа руки на коленях, и скромно опустив взор вниз, с хитринкой поглядывал на любимого из-под опущенных ресниц. Если бы не эта хитринка, то весь облик молодого мужчины выражал бы покорность и податливость, но она полностью сводила на нет это ощущение. Драко, вдруг, четко понял: Гарри стоит перед ним на коленях потому, что ему доставляет удовольствие это делать, и потому, что видит — эта поза цепляет струнки в душе любимого. Сейчас, в эту минуту, возлюбленный покорен и покладист, а в следующую... В следующую, он, в принципе, запросто может сломать тонкое запястье ласкающей его руки. Это — хищник, подчиняющийся исключительно по собственной прихоти. Молодой, полный сил и смертельно опасный. Просто он любит Драко, поэтому разрешает ему с собой играть, как тому в голову взбредет, он доверяет ему и поэтому позволяет себе эти расслабленность и негу. Малфой ясно видел, что Гарри, наконец-то, осознал и принял свою силу, и он понимает, что Драко всегда о ней знал, а сейчас увидел те изменения, которые в нем произошли. — Я породил монстра, — пробормотал блондин, продолжая поглаживать влажные волосы любимого. Розовый язычок Гарри соблазнительным жестом облизнул верхнюю губу, и неподвижно стоящий на коленях молодой мужчина,чуть растянул губы в улыбке. — Так ты хочешь посмотреть на мой танец, господин? — елейным голосом спросил Гарри. — Конечно, — ответил Драко. — Для того, чтобы его показать тебе нужно что-то? Брюнет задумался и кивнул. — И что же это? — поинтересовался блондин. — Мне нужно, чтобы ты разрешил мне одеться, — спокойно ответил Гарри. Драко непонимающе поглядел на него. — Ну есть такая штука — сценический костюм, — улыбаясь, объяснил гриффиндорец. — А ты вроде бы не давал мне разрешения на одежду. Вот я и спрашиваю: можно? Драко фыркнул, его позабавила подобная постановка вопроса. — Ну, если ты не собираешься напялить на себя джинсы на три размера больше, чем тебе нужны и дырявую футболку, то я не против, — растягивая слова, сказал Мафой. Гарри хихикнул и ответил: — Нет, не собираюсь. — Тогда мое разрешение одеться у тебя есть. И я хочу видеть твой танец! — заявил Драко. — Мне нужно примерно полчаса, чтобы одеться и привести себя в соответствующее состояние, — сказал Гарри. — Поттер?! Ты ли это? Целых полчаса, чтобы одеться?! — не смог удержаться от подколки блондин. — А, может быть, я проникся культом самолюбования имени Малфоев? — ехидно спросил Гарри. — Может быть, я теперь тоже способен часами торчать перед зеркалом, наслаждаясь своим видом? — Страсти-то какие, — фыркнул слизеринец. — Ну, полчаса, так полчаса. Столько времени я вполне способен продержаться и не умереть от любопытства. — Тогда через полчаса в будуаре Мейт, — сказал Гарри, поднимаясь с колен и бросая на любимого многообещающий взгляд. В будуаре было сумеречно, его освещало лишь десятка полтора свечей, расставленных тут и там, и Драко не стал зажигать больше света, чем там было, полагая, что это часть задумки. Он устроился на низком диване, подгребя себе под спину горку подушек и подушечек, и приготовился к предстоящему зрелищу. Драко и сам не знал, чего ожидает, поэтому с любопытством уставился на грациозно вошедшего в комнату Гарри. Подробно его рассмотреть у блондина не было возможности, потому как тот, войдя в комнату, повернулся к нему спиной и замер посередине помещения, высоко подняв руки над головой и запрокинув голову назад. Через несколько мгновений комнату заполнил необычный ритм, резкий, со сменой дробных и затяжных ударов. В такт ритмическому грохоту, Гарри повернулся к Драко и простер к нему руки. Танец начался быстрыми пассами простертых вперед рук и резкими изгибами бедер. Браслеты на руках позвякивали в такт движениям, извивающееся тело танцора поблескивало в свете свечей, глаза Гарри были прикрыты, а лицо было отрешенным и совершенно спокойным. У Драко сложилось впечатление, что от рук с повернутыми вниз ладонями расходятся волны оцепеняющей силы. Повинуясь монотонному напеву, Гарри опустил руки, прижав их к бокам и отставив ладони. Он начал медленно вращаться вокруг своей оси, диковато и повелительно глядя из-под опущенных ресниц. Он крутился, торжествующе поднимая руки вверх, словно в священном танце, знаменующем восход солнца. Из колонок посыпались удары таинственных инструментов, созвучные чему-то глубоко скрытому в сердце глядящего на него парня. В какой-то момент, Гарри прекратил кружиться, сжатые до этого момента губы танцора приоткрылись в открытой, уверенной улыбке, показав идеальные зубы, его сияющие глаза победоносно смеялись, и он торжественно запел что-то, подпевая странной музыке. Гром инструментов рассыпался дробно и насмешливо, заставляя Драко затаить дыхание. Неподвижное тело Гарри, чуть поблескивающее в полутьме, вновь ожило. Не сдвигаясь с места, оно словно отвечало музыке переливами всех поразительно послушных и сильных мышц. Как вода под порывом ветра, мимолетно и внезапно, оживали руки и плечи, живот и бедра. Эти короткие вспышки слились в один непрерывный поток, превративший тело Гарри в нечто неуловимое и мучительно притягательное. А потом музыка оборвалась, танцор замер на месте, переводя дыхание, и света в комнате стало резко больше. Сказать, что Драко был потрясен танцем — это ничего не сказать. Он не ожидал увидеть ничего подробного и теперь сидел не в силах шелохнуться, и во все глаза смотрел на знакомого незнакомца, неподвижно стоящего посередине комнаты. Гарри был прекрасен и настолько вжился в образ наложника, что Драко просто диву давался. Немного придя в себя и разглядев в подробностях любимого, он пришел в еще большее удивление: из-под длиннющих черных ресниц мерцали огромные зелено-золотистые глаза, на щеках Гарри полыхал румянец, призывно приоткрытые губы чуть припухли, обнаженный торс мерцал и переливался в свете свечей. Гарри излучал столь гремучую смесь желания, покорности, обещания и дикой животной силы, что Драко, не в силах сдержать порыв, вскочил на ноги, одним движением приблизился к любимому, обнял и впился в его губы требовательным, властным поцелуем. Тот с готовностью ответил на него, прижимаясь к бедру любимого в недвусмысленном жесте. Блондин почувствовал на его губах вкус вишни и рыкнул от переполнявшего его желания. — Хочу! Прямо сейчас! — выдохнул ему в губы Гарри, неуловимым движением избавляясь от мешающей в данный момент одежды и опускаясь перед Драко на колени. Нетерпеливыми движениями он расстегнул брюки любовника и, стянув их вниз, вместе с бельем, поймал губами гордо торчащий к потолку член, принимая его в свой рот на всю длину. Драко вцепился в волосы Гарри и застонал от удовольствия, тот ответил ему довольным урчанием, и вибрация в его горле окончательно сломала контроль слизеринца. Он резко отстранился, выходя изо рта Гарри, толкнул его в грудь, опрокидывая на пол, и расположившись между его широко расставленных ног, плавным движением вошел в него. Через несколько минут оба молодых человека лежали, не расцепляя объятий, и удивленно глядя друг на друга. — Ты — чудо, — мурлыкнул Драко, скатываясь с любовника. — Я знаю, — самодовольно откликнулся Гарри, потягиваясь и подтягивая к себе подушку. — Тебе понравился танец? — невинно поинтересовался он, умостив голову на пойманной подушке. — И танец, и то, что за ним последовало, — улыбаясь, ответил блондин. Он расслабленно лежал на спине, упершись взглядом в потолок и чувствовал себя напрочь опустошенным. Секс с Гарри всегда получался бурным, но до такого состояния Драко не доходил ни разу, у него было впечатление, что он выложился на сто процентов и получил в ответ все, что в принципе был в состоянии получить. Ему было хорошо просто лежать на полу и бездумно пялиться в потолок, ощущая рядом теплый бок любимого и слыша его размеренное дыхание. Гарри, похоже, не был против подобного расклада и тоже наслаждался моментом. Драко потянулся всем телом и, легко поднявшись, уселся на любовника верхом, оседлав его бедра. Тот чуть поморщился и, подвинув возлюбленного так, чтобы тот сидел у него на животе, согнул ноги в коленях, чтобы Драко мог опереться спиной. — Знаешь, — сказал Драко, поерзав, чтобы устроиться поудобнее, — мы с тобой, на самом деле, достигли совершенно фантастических результатов. Гарри, фирменным “малфоевским” жестом, вопросительно изогнул бровь, Драко, пронаблюдав этот жест, фыркнул и махнул рукой. — Очень сложно объяснить словами, но я вижу, что ты сильно поменялся. Я, честно говоря, думал, что ты пошлешь меня с идеей танца куда подальше... — А я и хотел послать, — перебил Драко Гарри. — Но потом подумал, что это может быть интересным, ну и результат ты видел. — Да... результат, просто слов нет... — задумчиво протянул блондин. — О чем ты думаешь? — заинтересованно спросил его Гарри. — Думаю? — переспросил Драко. — О том, что нам удалось сделать, о свадьбе, о песне, которую писал... Я хочу проверить одну вещь... — Какую? — спросил Гарри, прислушиваясь к ощущениям любимого. — Потом, если решу таки это сделать — расскажу, — ответил Драко. — Если я сейчас тебе все рассказать — ты можешь начать играть, изображая нужный мне результат, а я хочу видеть настоящую реакцию. Гарри пожал плечами и решил сменить тему: — Интересно, когда тут появится твой отец или крестный? До назначенного для свадьбы дня, осталось не так много, а нам, наверное, надо что-то знать о свадебном ритуале, там, или еще о чем-нибудь с ней связанным? — До свадьбы две недели, так что, не думаю, что раньше, чем дней через пять. — И что мы будем делать в это время? — поинтересовался Гарри. — Время игры, то, на которое мы изначально договаривались — закончилось. — Ты прав, закончилось, — согласился Драко, и хотел было сказать что-то еще, но Гарри перебил его, подумав, что тот его не верно понял. — Нет, ты не подумай, я... В общем, не то, чтобы я хотел ее немедленно закончить, ничего подобного! Драко вопросительно поглядел на любимого. — Это я к тому, что если тебе нравится меня мучить, то ты можешь продолжить, — пояснил свою мысль Гарри и добавил: — И вообще, я, можно сказать, только в роль вошел... Драко откинулся на согнутые в коленях ноги партнера и критически поглядел на него. — В роль вошел, говоришь? Ну-ну... Гарри неопределенно пожал плечами и, сцепив руки в замок, заложил их за голову, пристально разглядывая блондина. Между молодыми мужчинами повисла уютная тишина, они наслаждались теплом друг друга, раздумывая каждый о чем-то своем. — Слушай, — прервал тишину Гарри, — я все хотел тебя спросить... — О чем? — выныривая из раздумий, поинтересовался тот. Гарри молчал, а Драко терпеливо ждал продолжения. — Я тут думал о свадьбе и понял, что почти ничего не знаю ни о том, что нам предстоит в процессе самого обряда, ни после. Немного познакомившись с тобой, твоим отцом и крестным, я догадываюсь, что тут не все так просто... Драко растеряно посмотрел на Гарри, вопрос застал его врасплох: для него многие вещи казались само собой разумеющимися, и что кто-то может не знать столь простых истин, казалось странным. Сам он, достаточно четко представлял возможные версии свадебного ритуала и не плохо понимал структуру будущей семьи, теперь все это предстояло рассказать человеку, который не имел ни малейшего представления, ни о том, ни о другом. Это оказалось неожиданно сложно и всколыхнуло бурю эмоций в душе Малфоя. Такие браки, где одной семьей становились двое мужчин и женщина, не заключались многие века, но известно, что всегда женщина доминировала над мужчинами. Она была хранительницей очага, конечной инстанцией при разрешении конфликтов, ее слово было законом, когда дело касалось воспитания детей и еще в многих сферах жизни. Мужчинам принадлежала функция защиты Рода, добычи пропитания и расширения территории, принадлежащей Роду. Обязанности распределялись соответственно с природными склонностями и способностями членов семьи, и для Драко все было просто, ясно и не требовало объяснений, он просто с детства знал: и отец, и крестный во многих вопросах прислушиваются к мнению мамы. Теперь он вдруг осознал: они не просто прислушивались к ее мнению, они во многом подчинялись ее воле. Насколько она простиралась на самом деле, Драко, к своему удивлению, просто не представлял, но того о чем он догадывался, было более, чем достаточно, для того, чтобы по-новой взглянуть на предстоящее. Гарри внимательно изучал выражение лица блондина и невзирая на то, что чутко прислушивался к его эмоциям — не понимал, что с ним происходит. У него сложилось впечатление, что у Драко в один момент, буквально под руками рассыпалась одна картина мира и в данную минуту собирается новая. — Ты знаешь... — сказал блондин, проведя руками по лицу, — все так сложно... Я просто не знаю с чего начать. — Начни с того, отчего ты вдруг взревновал? — предложил Гарри. — Взревновал? — переспросил удивленно Драко и вновь задумался, видимо, анализируя свои чувства. — Хм... А пожалуй ты прав, это, действительно, ревность. Видишь ли, в таких браках, как мы собираемся вступить — женщина имеет очень много власти над своими мужчинами, а я, за последнее время, привык владеть тобою безраздельно... Дело не в постели и в том, кто там сверху, дело в том, кто принимает решения. Мать Рода обладает правом и обязанностью принимать их во многих сферах жизни семьи, и ее слово считается непреложным законом. Эти решения придется принимать Мэйт и относительно меня, и меня это устраивает, и относительно тебя, а вот это, кажется, и вызывает ревность. Я последнее время жестко руковожу тобой и, похоже, вжился в это состояние сильнее, чем думал. — Ну, мне вполне комфортно ощущать твое руководство, — сказал Гарри, не понимая, что пытается сформулировать Драко. — Я вижу, — согласился блондин, — но дело в том, что наша супруга будет иметь право на руководство нами обоими. — Не понимаю, — пожав плечами, сказал Гарри, — и что тут такого? — Я спокойно воспринимаю руководство Мэйт собой, но тобой... Я поймал себя на том, что эта идея мне не слишком нравится. С этим придется что-то делать. — Так, — нахмурившись, сказал брюнет, — погоди, попробуй объяснить внятнее? Или, даже давай так: я буду задавать вопросы, а ты отвечать. Драко согласно кивнул. — Я буду приводить очень грубые примеры, а ты отвечай, — попросил Гарри. — Допустим, Мэйт прикажет мне встать перед ней на колени? Цепляет? — Не особо, — быстро ответил Драко. — Ладно, а, например, она попросит меня, ну не знаю, почитать ей? — Тоже ничего. Гарри кивнул и задумался. — А если она решит покормить меня с рук, как это делаешь ты? — Это уже цепляет, — отозвался Драко и Гарри кивнул. — Или, скажем, она запретит мне что-то делать? — Тоже. Особенно если это нечто всколыхнет в тебе неприятные ощущения. Гарри продолжал задавать вопросы, а Драко отвечал на них четко, прямо и не увиливая. Они помогали ему разобраться в самом себе и через некоторое время круг задевающих его моментов стал для него очевиден: туда входило все, что касалось удобства Гарри. Он осознал, что готов защищать его ото всего мира, и его несколько раздражают, ситуации в которых любимый проявил бы такую же покорность и доверие, как к нему, по отношению к другому человеку. Гарри спрашивал и внимательно прислушивался к эмоциям собеседника. Он видел, что Драко не врал, были вопросы, после озвучивания которых, Гарри буквально задыхался от ревности, которой “фонил” блондин. “Мать моя ведьма! — ужаснулся в какой-то момент гриффиндорец. — Никогда бы не подумал, что Драко НАСТОЛЬКО собственник! Приятно, конечно, что он готов меня защищать ото всего мира, но... он ведь съест Мэйт без соли и перца при первом же подозрении в том, что она пытается мною как-нибудь рулить. Ну, и что с этим делать?! С этим вообще можно что-то сделать? Разве что... “ — думал Гарри, продолжая один за другим задавать вопросы и получая ответы на них. Он тихо радовался тому, что они нашли возможную проблему до того, как в реальности столкнулись с ней и тому, что Малфой, кажется, был вполне способен на конструктивный диалог. Хотя, в последнем, Гарри в какой-то момент усомнился: Драко, отвечая на очередной вопрос, не просто ревновал, его захлестывала ярость, которую он сдерживал изо всех сил, но, кажется, проигрывал в неравной борьбе. Гарри чувствовал ее ярко, отчетливо и ему было не по себе от контраста между ощущениями, исходившими от блондина и его запредельно спокойного тона. Необходимо было что-то делать и Гарри, подчиняясь интуиции, весь внутренне подобрался, при этом сохраняя внешнее спокойствие, приправленное изрядной толикой удивления и сопереживания, спросил: — Скажи, а в нашем будущем браке, я верно понял, каждый принадлежит каждому и мы, все трое, в достаточной степени, равноправны? Драко автоматически ответил: — Да. Он еще не чувствовал подвоха. — В таком случае, объясни мне, почему ты злишься, когда я тебе обрисовываю картинки, в которых Мэйт проявляет свою власть надо мной, но не реагируешь на подобные же картинки, когда подобная власть надо мной находится в твоих руках? — Почему?! — взвился Драко. — Именно! Почему? — спокойно спросил Гарри. — Потому, что ты мой! — яростно ответил Малфой. Гриффиндорец ожидал примерно такого ответа и был готов действовать. В следующий момент, блондин оказался лежащим на полу, лицом вниз, Гарри сидел у него на ногах, и осторожно придерживал болезненно вывернутую руку, не давая ему пошевелиться. Свободной рукой Поттер сгреб в кулак светлые пряди и повернул голову Драко вбок, так, чтобы ясно видеть лицо любимого. — Правда? — поинтересовался он ледяным тоном. Драко с силой дернулся из удерживающих его рук, но добился лишь того, что его собственная конечность вывернулась еще болезненнее, и Гарри не просто повернул голову за волосы вбок, а еще и запрокинул ее назад. — Я бы на твоем месте этого не делал, — спокойно прокомментировал Поттер, не ослабляя захвата. — Я, конечно, твой. Это — не вызывает сомнений. Но и ты мой! А Мэйт — наша! Ты принадлежишь ей. И мне! Впрочем, как и я — вам. Обоим. Я сам решу, что ей можно, а чего нельзя. Не ты за меня, а я за себя. Ты понял? Драко, крепко зажмурившись, лежал в неудобной позе, переваривая случившееся. Несколько минут назад спокойный, податливый и покорный Гарри, в это мгновение был откровенно страшен. В первые секунды блондину было обидно — его скрутили как щенка, безо всякой магии! Но боль несколько отрезвила и он осознал: Гарри его держит болезненно, но без фанатизма, он не причиняет ему боли больше, чем считает необходимым. Он не издевается над ним, не смеется над положением, в которое поставил. Мысль о том, что любимый просто таким образом пытается помочь ему — произвела на Драко совершенно оглушительный эффект. А когда он почувствовал горячие губы возлюбленного, ласкающие его шею — он полностью расслабился, отдавая инициативу партнеру и позволяя себе наслаждаться происходящим. Что-то перевернулось у Драко внутри, обида отступила, будто ее никогда и не было. Ревность, бушевавшая в душе — улетучилась следом. Остались лишь настойчивые, властные прикосновения и растекающееся от мест, которых касался Гарри губами, тепло, распаляющее желание. Гарри ласкал Драко грубо, властно, требовательно, он чувствовал, как расслабился любимый под его губами и ощущал, что тот готов отдаться. Но также он осознавал, что только что нанес серьезный пинок по его самолюбию и если сейчас возьмет его, то... сей момент Драко, конечно, будет хорошо, но вот что будет дальше — этого Гарри не представлял. Ему нужно было “размыть” собственническое чувство любимого, но ломать Драко в планы Гарри никак не входило. А насколько он откуда-то знал — это может его сломать. Откуда у него образовалось это знание, было для гриффиндорца загадкой, но вследствие обладания им, он понял, что нужно делать, и это было самым важным в эту минуту. Доведя любимого до того, что тот задрожал от возбуждения, Гарри освободил его и резко перевернул на спину. Драко не сопротивляясь, наслаждался действиями любимого и когда тот взял в рот его напряженный член, протяжно застонал, поведя бедрами навстречу умелым губам. Гарри усмехнулся про себя, принял его полностью, сделал несколько движений, после чего выпустил и изящным движением оседлав бедра блондина, сам опустился на пульсирующий орган. Драко простонал что-то нечленораздельное, ощущая, как Гарри насаживается на его член. Таким образом они занимались любовью первый раз и ощущения у обоих были новыми. Некоторое время, оба пытались осознать кто, собственно, кого имеет, но так и не придя к каким-то определенным выводам, плюнули на этот анализ и просто отдавались друг другу. Оргазм накрыл их одновременно и громкий двойной вопль огласил будуар. Лежа, тесно прижавшись к Гарри, Драко лениво размышлял над тем, что произошло, надо всей беседой, которая у них состоялась и пришел к выводу: то, что Гарри сделал было, пожалуй, максимально, если не сказать, единственно, верным. Он четко и недвусмысленно дал ему понять, что не хрустальный и не нуждается в тотальной защите ото всего на свете. При этом, он любит и его, и Мэйт, и сам готов защищать их обоих ото всего чего угодно. Все было так... сложно и запутано, но, в любом случае, ситуации, в которых Гарри будет подчиняться Мэйт, больше не вызывали у Драко яростного сопротивления, не заставляли сгорать от ревности или впадать в ярость. Все стало... правильно. Сейчас, когда ревность, ярость и обида перестали застилать ему глаза, он осознал насколько милосердно обошелся с его самолюбием Гарри, и он был несказанно благодарен ему за это. Вдруг Драко понял, что Гарри его о чем-то спрашивает и переспросил, выныривая из своих мыслей: — Что? — Отпустило тебя, спрашиваю? — повторил вопрос Поттер, высвобождаясь из объятий блондина и принимая сидячее положение. — Ага, спасибо тебе, — искренне ответил Драко. — Плеть принести? — поинтересовался Гарри, поглядев на любимого через плечо. — Зачем? — не понял Малфой. — Ну как, бунт же на корабле, нет? Или я не заслужил порки? — поинтересовался Гарри, потягиваясь всем телом. — Мазохист! — улыбаясь, нежно сказал Драко. — Меня это не портит, — ехидно парировал Гарри, поднимаясь на ноги. Блондин сел и заинтересованно посмотрел на партнера, пытаясь понять: насколько тот шутит и чего на самом деле хочет и ждет от него. — Ты серьезно? — спросил Драко. Гарри обернулся к нему, чуть покачался с носка на пятку и, слитным, грациозным движением перетек из стоячего положения в положение на коленях. — Что есть “серьезно”? — спросил он мягко. — Серьезен ли я, считая, что мазохистские наклонности меня не портят? Да, абсолютно. Серьезно ли я предложил принести плеть? Тоже — да. Ошейник все еще на мне. И до тех пор пока ты не снимешь его, считается, что я должен действовать только по твоей воле. Я нарушил это правило в течение последних часов много раз и если ты решишь меня за это наказать — мне ничего не останется, как с благодарностью принять это. Драко закатил глаза и застонал. Эта версия Гарри была способна свести с ума любого. Он говорил с совершенно серьезным выражением лица, абсолютно логичные вещи, при этом выбрав столь странный момент, что ответить ему было просто нечего. И это если не брать в голову тот момент, что пороть его в качестве наказания — было занятием напрочь бесперспективным. А Гарри действительно был совершенно серьезен, он вправду готов был принять из его рук наказание, если тот решит, что оно необходимо. Плюс, он, в очередной раз, непонятно откуда знал, что Драко только что пережил серьезное потрясение и ему хотелось помочь вернуть любимому душевное равновесие, и если для этого нужно принять какое-то количество боли, или, что там еще измыслит гордый блондин — он с радостью готов был это сделать. Вообще, весь состоявшийся разговор не казался Гарри чем-то этаким, он понимал, что собственническое чувство — это совершенно нормально для доминанта, и что доминанту очень тяжело делиться своей собственностью с кем бы то ни было. Просто Драко до этого момента с этим не сталкивался и чувства, которые испытывал — естественны. Объяснить все это словами стройно и логично Поттер не мог, он мог лишь показать любимому, что все еще безоговорочно верит в него и ему. Не смотря ни на что. Плюс, на уровне инстинктов, но от этого не менее настойчиво, ему необходимо было получить явное доказательство тому, что Драко может взять власть над ним. Не имеет на это право, а именно может. Более яркого доказательства чьей-то власти над собой, чем боль — он просто не представлял. Гарри запоздало осознал, что последние мысли он произнес вслух. Ему было вообще как-то не хорошо, адреналин, выплеснувшийся в кровь в тот момент, когда он перехватил у Драко контроль — выработался, и теперь Гарри ощущал себя выжатым и потерянным. Он опустил взгляд, убрал руки за спину и чуть сгорбился. Драко озадаченно рассматривал любимого и с трудом осознавал, то, что услышал. Постепенно у него сложилась понятная картина происходящего: Гарри пришлось резко переключиться с нижней роли в верхнюю, а потом, удерживая в жесткой узде свои инстинкты, вновь вернуться в нижнюю роль. Это было тяжело для него и сейчас он, обладая от природы менее гибкой психикой, чем слизеринец, находится на грани шокового состояния, и Драко для него является единственным якорем, за который он, хвала Мерлину, цепляется изо всех сил. Блондин порывисто встал и вплотную подошел к Гарри, лихорадочно соображая, что делать. Причинять ему сейчас боль... это, конечно, выдаст необходимые доказательства, но совершенно не того, что нужно. Вообще, активно кантовать сейчас Гарри было нельзя, но четко дать ему знать, что ситуация находится под контролем — необходимо. — Поднимайся, — приказал Драко. Гарри механически поднялся на ноги. — Идем, — сказал блондин и направился из будуара. Ему показалось правильным сменить территорию, при этом, ему нужно было уложить Гарри, укутать его во что-нибудь теплое и ближайшее место, отвечающее целям, было спальней Мэйт, куда он и повел находящегося в ступоре любимого. Брюнет с усилием переставлял ноги и был просто счастлив, когда они остановились около кровати. Драко приказал ему лечь и он, не размышляя, подчинился. — Закрой глаза, — мягко сказал Драко, укутывая любимого пушистым пледом. Это было как нельзя кстати: Гарри, не смотря на то, что было тепло, начал зябнуть. Последнее, что он ощутил, погружаясь в сон, были теплые, сильные руки любимого, крепко обнимающие его. Он точно знал: в кольце этих рук все будет хорошо. _________________________________ (1) Стихи принадлежат перу Дениса Полковникова (Дэна Назгула)