Мой ангел, наклонясь над колыбелью, Сказал: "Живи на свете, существо, Исполненное радости, веселья, Но помощи не жди ни от кого". Вильям Блейк J Mors - Ватерлоо
❈❈❈❈❈❈❈❈❈❈❈❈❈❈❈ 3. Виндекс ❈❈❈❈❈❈❈❈❈❈❈❈❈❈❈
Нужный дом Сэхун постарался найти к полудню. Машину оставил у сквера, прихватил нож, мысленно повторил подходящие к случаю символы. Времени на моральную подготовку было предостаточно — попасть в дом постороннему так просто не светило, поэтому Сэхун готовился, пока слонялся у крыльца. Но ему повезло: вскоре из дома вышел парнишка в наушниках, который чужака и не заметил, как не заметил и то, что дверь придержали, помешав ей закрыться на замок. Сэхун помедлил, осматриваясь внутри. Надеялся найти отличия, но всё выглядело точно так же, как в его видении. Под потолком моргала новая лампа, а одна из дверей оставалась чуть приоткрытой. Вряд ли Сэхун имел право на сомнения — видения его ещё никогда не обманывали, однако он натянул рукав на кисть и аккуратно толкнул приоткрытую дверь. В прихожей горел свет, на столике у двери стояла дамская сумка с металлическими уголками, а на полу белел пластиковый пакет. Сэхун не собирался изучать его содержимое, но пакет немного покосился, и не увидеть, что же внутри, Сэхун просто не мог. Убитая духом в видении Сэхуна женщина была либо сиделкой, либо медсестрой. Похоже, она собиралась на дежурство, да вот не судьба... Рядом с сумкой на столе лежал телефон. Звук на нём отключили, и он сиротливо мигал голубоватой подсветкой — разрядка. Зато Сэхун увидел сообщение о десятке неотвеченных вызовов. Оставалось лишь гадать, как полицейские объяснят случившееся, а подобных дел во время Турнира им хватит за глаза. Исследовать квартиру Сэхун не стал — ни к чему. Он всё-таки пришёл за проклятым духом, чтобы вооружиться получше. Сэхун насторожился, прислушался на минуту, только потом пересёк площадку, поставил ногу на первую ступеньку и торопливо начертил символ на серой стене, опуская завесу для людей, чтобы отвести им глаза и отбить напрочь интерес к служебному ходу. Сэхун потряс слегка онемевшей от отдачи кистью, поднял перед собой и привычно начертил искажающий знак. Закончив, прихлопнул знак ладонью к собственной груди. Искажению полагалось озадачить проклятую душу и скрыть смертную сущность Сэхуна. Мяться ещё две минуты на верхней ступеньке вовсе не требовалось, но с проклятыми духами угадать заранее, какая выпала карта, не могли даже демоны, так что Сэхун вообще никогда не пытался и работал по одной и той же схеме: искажение на грудь, завесу для народа, нож наизготовку и сразу в тело, то есть в духа, лишь бы времени хватило. А вот что там за дух попался, пускай уж враги Сэхуна разбираются, когда он в них ножом с духом тыкать будет. Безопаснее всего выходило духов собирать в оружие сразу после пробуждения, ведь тогда духи ещё не до конца в собственное счастье верили и толком ничего не осознавали. Однако нынче Сэхун удачный миг упустил, потому ему не перебирать — бери что дают. Сэхун вздохнул тяжко, нарисовал мелкими штрихами знак ускорения, притянул к запястью, крепче стиснул пальцами полую рукоять и принялся бочком спускаться ниже, ещё ниже, ещё... Неизменную мантру духа услышал у щитка, сглотнул и с опаской поставил ногу на следующую ступень. Мысленное напоминание, что в таких делах всё решает скорость, а не сила, малость воодушевило Сэхуна. Вообще-то Сэхун проделывал подобное не раз и даже не десять, но всё равно всегда беспокоился, словно это случалось впервые. Так его обучали. «Нет ничего более зыбкого и непредсказуемого, чем мир на грани, сынок. Ты можешь быть так готов ко всему, что будешь готовее Моисея, но духи вечно найдут, чем удивить. За ними не заржавеет выкинуть новое коленце. Список слабостей и грехов человеческих бесконечен. Сколько ни учи, всего выучить никогда не сможешь». Одолев все ступеньки, Сэхун запнулся. Равновесие удержал не без труда, зато его заметили, и мантра духа прозвучала вновь — у самого уха. Ударил ножом Сэхун на одном голом чутье. Толком попасть не смог, но таки зацепил, и этого хватило, чтобы рукоять ножа почернела. Только тогда Сэхун сообразил, обо что же он споткнулся. Привалившись к стене и часто вдыхая и выдыхая, он беспомощным взглядом скользил по разбросанным по полу телам. Он — видел, прочие — нет. Способных увидеть вообще единицы. В дальнем, самом сумрачном углу, тихо завозились. Возня сменилась мерзкими чавкающими звуками, а спустя долгую минуту ожидания Сэхун увидел наконец маленькое тельце, ползущее прямо по полуразложившимся телам. Сначала решил, что видит ребёнка, но такой маленький ребёнок вряд ли был способен двигаться столь сложно и проворно, и так неестественно для живого человека. Вскоре Сэхуна осенило — кукла. Сосуд для духа. Или для демона? Нож Сэхун убрал во внутренний карман — расходовать только что добытое оружие слишком уж расточительно в его положении. Лучше уж ещё одно добыть, если кукла одержима духом. Ну а если нет... подумать об этом можно позже — всё-таки Сэхун не просто так подвизался на ниве посредничества. Сэхун порывисто принялся чертить двумя пальцами правой руки изгоняющий символ-паутину. — Рин, пё, то, шан, кай, чин, рэц, дзай, дзэн. — Так-так-так... Только поглядите на этот мешок с костями, — хихикнула кукла, усевшись на спине трупа. Вот тебе и прок от искажения. Точнее, никакого прока. Не дух точно. Погода стремительно портилась — в кукле явно обосновался демон, против которого паутина не работала, как и искажение. С другой стороны, Сэхун привык иметь дело с демонами, поэтому машинально принялся просчитывать статус твари. Во-первых, демон торчал в кукле уж точно не потому, что у него блажь такая; во-вторых, пропитание демону добывал дух, стало быть, либо демон в тельце куклы настолько слаб, что и убить нормально не может, либо крепко повязан мирскими ограничениями; в-третьих, демон сам начал с беседы, значит, либо ему любопытно, либо ничего более сильнодействующего в арсенале, чем забалтывание противника, не припасено. Есть где развернуться, однако. — С кем имею честь? — Какой прыткий. — Глаза куклы слабо светились, и хотя бы по этим светящимся глазам Сэхун мог точно определить, что кукла не спешит сокращать расстояние между ними. В принципе, демон наверняка видел, какая участь постигла подчинённого духа, а потому не рвался заполучить удар заражённым ножом в брюхо. Сэхун не хотел использовать нож, но если иного выхода не будет... Демон тоже понимал это не хуже. Мексиканская, чтоб её, ничья. — Ты всё равно не можешь убить меня просто так, поэтому давай тихо и мирно разойдёмся, — предложил Сэхун на всякий случай. — Просто так — не могу, но откуда тебе знать, каковы условия? То, что ты уже здесь и видишь всё это... как думаешь? Или, ты думаешь, что последствий нет? — Какие-то есть, но точно не настолько фатальные. Иначе будет слишком просто. Итак? Кукла вздохнула и патетично прижала пластмассовую ладонь к личику. — Отгадаешь загадку — уйдёшь, а если нет... ну, ты сам понимаешь. — А давай наоборот? — Э? — Кукла часто заморгала и даже потрясла головой с копной кудрявых волос. Цвет их определить никак не удавалось из-за грязи и пыли. — Я загадаю загадку. Если ты отгадаешь, то на всё и воля твоя, а если нет — я уйду. Чистая математика. Наверняка такое мудрое существо, как ты, знает уйму загадок, которые мне не по зубам. Десять из десяти, что я проиграю. Это ж нечестно. А я существо попроще. Вероятность, что ты не отгадаешь мою загадку, — это... один из десяти. Хоть какой-то шанс. Да и тебе чести и славы в том больше, если победишь меня на моём же поле. Сэхун рисковал, но какой высокоранговый демон стал бы ютиться в кукле и держать на поводке духа? Никакой. Этого вот демона Сэхуну за глаза хватит, но если он не высокоранговый... Демоны на нижних иерархических ступенях всегда одержимы жаждой подняться повыше. Лесть для них слаще мёда. — Как же мне надоели назойливые куски мяса... — Кукла растопырила пластмассовые пальчики и забавно ими зашевелила. Вот только Сэхуну вмиг расхотелось смеяться — пластмассу на кончиках пальцев прокололи длинные острые когти, которые демон больше не собирался прятать. — Посредник, ты и впрямь настолько глуп? Или полагаешь, что мне не под силу прочесть символ, которым ты отмечен? Жертва. Ты — жертва. И я не собираюсь жертву упускать, как и награду. Сэхун только вздохнул. В самом деле. Какие, к дьяволу, ограничения? Турнир в разгаре, а на сей раз попытать счастья можно всем, а не одним лишь игрокам. А уж для демонов поплоше Сэхун стал лучшей в мире приманкой и способом неслабо нарастить ранги за один присест. — Может, передумаешь всё-таки? — неуверенным голосом предложил Сэхун. На ощупь отыскал холодный перстень и огладил гематит. — Совсем дурак, что ли? — И кукла сорвалась с места в длинном стремительном прыжке. Хищно сверкнули крупные когти. — Возвращайся, — Сэхун ухватился за перстень будто в попытке сорвать с металла и камня сгустившийся холод, позволил пальцам соскользнуть и рассечь воздух перед собой, чтобы нарисовать ледяной полумесяц, — в ад! Прямо перед лицом увидел светящиеся глаза твари. Кукла жалко трепыхалась в воздухе, но отменить уже свершённый прыжок даже демону не под силу. И кукла влетела прямо в полумесяц. Созданный силой Кая портал её поглотил. С концами. — Губу закатай, ублюдок, — едва слышно пробормотал напутственное пожелание Сэхун и вновь тронул перстень, погладил. Тогда и подумал, что за время служения Кая привык к этому, просто не знал прежде, что низвергает тварей в ад силой самой Смерти. — Поверь, если бы он запустил в тебя коготки, его путешествие домой стало бы куда ярче и незабываемее. Господи, ну и свалка... Сэхун обречённо запрокинул голову и поискал взглядом небеса. Не нашёл. Оглядываться не тянуло — этот голос он узнал бы где угодно. — Хочешь сказать, силы Кая в моей крови достаточно, чтобы демоны боялись меня трогать? — Мальчик, трогать можно по-разному. — Бэкхён знакомо захрустел яблоком. — Если бы проявил больше терпения и выдержки, узнал бы ответ на вопрос наверняка. — Нет, спасибо, моя шкура мне больше нравится в целом виде. Какого чёрта ты теперь припёрся? — Грубиян неотёсанный. Я твоих предков видел, даже в гробах, так что говори со мной с большим почтением. — Вот ещё. — Деточка, не скорми я Еве вкусняшку, и тебя бы не было, как и человечества в целом. Где твоя благодарность? Сэхун опешил от такой наглости, тем более, Бэкхён ещё и огрызком в него бросил. Метко. — Разве не дьявол соблазнил Еву яблоком? Бэкхён манерно махнул рукой и достал ещё одно яблоко. — Отредактированная и зацензуренная версия. Дьявола там и близко не стояло. И яблок никаких не было. Ну разве что два евиных... хотя там покрупнее фрукты были, как сейчас помню... Всё переврали, ироды, сил моих нет!.. — Хватит уже заливать. Чего притащился? — Какой-то хреновый из тебя посредник, мальчик. С клиентами так беседу не ведут. — С каких пор ты ко мне в клиенты набиваешься? — С тех самых, как ты стал водиться с каями. — Что, прости? — Что слышал. — Кай один. — Ага, щас. Каев много. Или ты наивно полагаешь, что знаешь его имя? Ты не знаешь, судя по всему. Ещё не можешь прочесть, да? — Погоди... — Сэхун развернулся и смерил Бэкхёна требовательным взглядом. — Хочешь сказать, что это не его имя? — Нет. Каи — это рыцари Смерти, златоглазые Стражи и Паладины Госпожи. Её глаза, руки, уши и уста. Её Легионы. Но не будем отвлекаться. — Бэкхён подбросил в руке яблоко и ухмыльнулся. — Не дрожи так. Дело у меня простое. Надеюсь, у тебя дурь в башке не играет, и ты понимаешь, что этот вот Турнир мне до звезды. Но я заплачу тебе за его имя. — Имя? Серьёзно? Зачем тебе имя? — Хочу теорию одну проверить. Какая тебе разница? Мне нужно лишь имя, а заплачу от души. Малость какая, подумаешь. Ну что, оформим сделку? — Нет уж. — Сэхун выставил ладони перед собой. — Отказываюсь. — Ты ж ещё не слышал, что я... — Сразу нет! На любые твои предложения! Бэкхён показательно вздохнул, осмотрел яблоко с выдающейся придирчивостью и откусил. Компания этого типа Сэхуна совсем не радовала, но уйти он не попытался. Удержало любопытство. Он помнил совет Кая: от Бэкхёна ничего не принимать, а то холодильником по хлебалу, то есть плохо будет. Но Бэкхён болтал много, поэтому мог и так просто много чего интересного сказать. Ну а вдруг? — Много всего есть на свете, чего даже я не понимаю. — Бэкхён вновь осмотрел надкушенное яблоко, покачал головой и отбросил фрукт подальше. — Например, тягу лучших из смертных к Смерти. Дико звучит, но так оно и есть на самом деле. Просто задумайся на миг и вспомни историю. Лучшие из людей всегда погибают первыми, всегда жертвуют собой ради больных, слабых и убогих. Нет, конечно, это так и прописано в плане вечной грызни двух сторон. Нафига им слабаки в их армиях? Но неужели люди настолько глупы и сами этого не понимают? С каждым новым поколением всё больше тех, кто прежде не выжил бы. Некогда совершенные творения превращаются в карикатурную расу, которую ничего не стоит стереть подчистую. И однажды это случится, уж поверь мне. Но меня иное поражает... — Бэкхён скупо усмехнулся и надвинул берет на лоб. — Несмотря на все планы, большую часть получает Она. Они идут к Ней. Почему? — Потому что Она приходит к каждому хоть раз в жизни по-настоящему? — поразмыслив, предположил Сэхун. — Если Кай не солгал, то Она принимает каждого, каждого выслушивает и каждому даёт прибежище. Она не судит, не порабощает, ничего не ждёт и не диктует свои правила. Ей просто интересна каждая прожитая жизнь. Она не называет себя хозяином или отцом, не требует повиновения, не возвышает себя. — И это подкупает? — Бэкхён сунул руки в карманы. — Когда я говорил о лучших, к тебе это не относилось. Турнир в разгаре. Не советую тебе торчать тут до морковкина заговенья. Особенно когда есть игроки, а ты — Жертва. Сам вроде при мозгах. Понимать бы должен, что этот Турнир другим не чета. — Ага, Кроникон, то да сё, а исход Турнира может повлиять на весь расклад. Знаю. Только заруби себе на носу: я вам не пешка, чтоб двигать меня по доске куда вздумается. — Не свисти, малыш. — Бэкхён выудил из кармана леденец на палочке и сунул за щёку. — Доказать делом? — Сэхун потянулся за ножом. Бэкхён без тени беспокойства вынул леденец изо рта и широко улыбнулся. — Собираешься доказывать мне вот? Мне дела нет до всей этой мышиной возни. Да хоть гавкни всю вселенную к звёздам, мне-то что станется? Или ты меня в демоны записал? Только из-за Евы, что ли? Или, сказать страшно, к пернатым курам определил? Меня? Любого из нас? Нет, ну справедливости ради должен сказать, что наш брат может иногда подыграть тёмным или светлым, но исключительно ради равновесия, когда всем любопытно, чем всё кончится. Но мы никогда не принимаем чью-либо сторону. Это лишено смысла. — Потому что жизнь существует только в борьбе? — Именно. Без борьбы нет ничего. Пустота. А над Пустотой властна лишь Смерть. Когда правит Она, мы всего лишь спим и видим сны. А может, это всё тоже один из снов, кто знает? Я говорил уже тебе и повторю ещё раз: я — это благодарная публика, не более того. Я могу нравиться тебе или не нравиться, но я тебе не враг и не друг. Я просто самый любопытный. Мне по статусу положено. Хошь конфетку? — Обойдусь. Если тебе нечего мне сказать больше, то я пойду. — Хотел бы я знать, что он в тебе нашёл... — Бэкхён пожал плечами, сунул в рот леденец и посторонился, освободив путь к лестнице. — Ступай, мальчик. Тебя уже ждут. Сэхун поднимался по лестнице настороженно. Не хотел признавать, но последние слова Бэкхёна напугали его до чёртиков. Он всякое себе напредставлял, но когда вылетел на крыльцо, чуть не рассмеялся от чувства облегчения. У машины стоял Кай. Привалился к дверце под редким дождём. Прохожие то и дело бросали на него несмелые взгляды из-под зонтов. И Сэхун мог понять их смятение. Брюки и куртка из чёрной кожи, необычная и запоминающаяся внешность, жёсткий взгляд и ощутимый налёт опасности. Кай не просто выглядел странно и притягательно — весь его облик казался каким-то потусторонним именно здесь и сейчас, на этой улице, в этот самый миг. У Сэхуна слов не находилось, чтобы объяснить изменения, но эти изменения несомненно имели место. Для него Кай был прежним, но в то же самое время — не совсем. Кай едва заметно кивнул ему, распахнул дверцу и устроился на пассажирском месте. На ватных ногах Сэхун добрёл до машины и плюхнулся на сиденье рядом, глупо поглазел на руль и перевёл взгляд на карту. В тишине пялился на выделенный маршрут. Кай себе не изменил — отвернулся к окну. Молча. Сэхун планировал навязать беседу, но передумал, заметив в зеркале заднего вида бредущего по тротуару Проповедника. По счастью, одного. Интуиция подсказывала Сэхуну, что Кай ещё в обиде на собственное чадо, вот Крис и не лез на рожон. Впрочем, Сэхуну и Сина за глаза хватило, чтобы тронуться с места, а после прибавить газу. Лишний раз на Кая он старался не смотреть. В свете всего, что уже было. А было немало. Сэхун погряз в смятении. В самом деле, нашёл время на фоне сложившейся ситуации. Но ничего поделать с собой Сэхун не мог. Старик Милтон учил его признавать собственные ошибки, иначе какой же он мужчина, да ещё и боец. А с Каем Сэхун сглупил жутко. Не один раз. Постоянно глупил. Во-первых, не распознал, с кем имеет дело; во-вторых, позволил себе то, что с демоном обернулось бы катастрофой; в-третьих, впаял во всё это неуместные чувства, пусть ни разу на этом и не спалился; в-четвёртых... Хотя разве и трёх пунктов мало? Уже хорошо, что Кай не демон. Относительно не демон. Намного хуже, что он и есть Кроникон. И ещё хуже его намёки о выборе. Сэхун многого не знал и не понимал, а при таком раскладе сложно действовать с умом и дальновидностью. Поведение Кая ничего не проясняло. Если честно, поведение Кая Сэхуна ещё больше запутывало и озадачивало. Что ему делать-то теперь? Послать Кая к чёрту? Вариант. Но без Кая Сэхуна рано или поздно прикончат. На Турнире ловить нечего, если у тебя нет козыря в рукаве. Остаться с Каем? Тоже вариант. Правда, тогда на Сэхуна будут охотиться вообще все. И вероятность, что их обоих таки прищучат, по-прежнему велика. — Снова видел Дебору. — Сэхун скосил глаза на Кая, тот коротко кивнул. — Она сказала, что хочет нарушить общие планы, но ты ей здесь тоже не нужен. Предложила кусок пожирнее, чем в прошлый раз. Сколько ни думал, так и не понял, в чём её выгода. — Значит, в чём-то солгала, — лениво ответил Кай. — А для тебя в этом выгода есть? В возвращении? — Я бы хотел вернуться. Все хотят. Но это не совпадает с планами Госпожи. Ей я нужен здесь. — Почему? — Равновесие. Считай меня гарантией честной игры. Если я вернусь в Чертоги Госпожи, то буду недостижим для всех. — И что тогда? — Тогда появится другой способ поставить точку. — Замена? — Что-то вроде. Кто знает. — И этот способ будет не столь катастрофичным, как твой? — Сэхун начал кое-что понимать. Даже заподозрил Дебору в нечестной игре. Действительно, на кой Деборе Кроникон? Шансов прочесть Кроникон самой у неё точно немного, значит, Кроникон прочтёт кто-то другой, и тогда Деборе крышка, как и прочим, но если вычеркнуть Кроникон из игры сомнительным способом, то взамен возникнет сомнительная возможность с похожим эффектом. И если эта сомнительная возможность изменит нынешнюю реальность не так фатально, как Кроникон... — Что это за способ? — Я не знаю. Подобного пока не случалось. — Не понимаю. — Сэхун повернул, следуя указателю на карте. — Как ты вообще на всё это согласился, если знал, какая участь тебя ждёт? — Такова моя сущность, — отрезал Кай, неожиданно протянул руку и вцепился в руль, вынудив Сэхуна резко повернуть на перекрёстке. — Нас преследуют. Попробуй оторваться. — Пернатые? — Сэхун припомнил Лэя на тротуаре, оглянулся, но ничего подозрительного не увидел. — Нет. Смертные. Сэхун чуть из салона не выскочил прямо сквозь дверцу — Кай нагло наступил ему на ногу и заставил сильнее надавить на педаль газа. Теперь-то стало ясно, почему. Тёмный фургон срезал угол на красный и почесал за ними так же прытко. Грохнул выстрел, и боковое зеркало разлетелось осколками. Точно не пернатые. И не демоны. Те бы стрелять не стали. Или стали, но уж не пулями точно. — Кай... — Нет. Оракул. Ничего сделать не смогу. Оракул использует защитный знак. Отводит взгляд Смерти. Когда Смерть не видит цель, она переходит к другой, чтобы вернуться позже. — Кай достал из тайника пистолет и положил Сэхуну на колено. Пришлось взять. Оракул или нет, а воздействие Сэхуна на людей было слабым. Против вооружённых людей Сэхун мог использовать только оружие смертных. — Они теперь все знают, кто ты такой? — Сэхун снова резко повернул, чтобы влететь в узкий проулок. — Всем так выгоднее. Наверное, да. — И все станут использовать защиту от Смерти? — Она работает только для людей. Временно. Спрятаться от Смерти навсегда невозможно. — Звучит уже неплохо. И сколько времени тебе потребуется, чтобы увидеть их? — Зависит от силы Оракула. Чем сильнее, тем дольше продержится защита. Стой. Сэхун послушно остановил машину. Ошарашенно уставился на Кая, выскочившего из салона. Кай тоже сжимал в руке пистолет и ждал. Фургон вынесся из-за угла дома. Сэхун полез из салона, но застыл на полусогнутых, потому что Каю потребовался всего один выстрел, чтобы пробить колесо. Фургон вильнул и впилился носом в столб. — Остальное на тебе. — Кай внезапно сместился в мгновение ока и провёл ладонью по лицу и груди Сэхуна. — Пока они тебя не видят, а я не вижу их. Вовремя, нечего сказать. Сэхун вздрогнул от грохота выстрелов, но быстро понял, что стреляют не по нему. Стреляли в Кая. Кай стоял, склонив голову, будто прислушивался. Пуля ударила его в плечо, вынудив покачнуться. Он медленно поднял руку, продолжая прислушиваться, и когда грянул новый выстрел, пальнул на звук. Попал. Правда, в Кая попали тоже, и он рухнул спиной на асфальт. Сэхун с холодной решимостью поднял перед собой пистолет и принялся раз за разом нажимать на спуск. После четырёх попаданий осознал в полной мере, что его в самом деле не видят. Парочка оставшихся охотников пригибалась и озиралась по сторонам в попытках увидеть противника. Сэхун рванул вперёд, добежал до фургона и выстрелил дважды. Ногой пихнул валявшегося у раскуроченной дверцы водителя. Опустившись на корточки, Сэхун прикоснулся к цепочке на шее, потянул. В ладонь скользнул небольшой медальон из простого металла. Череп, объятый язычками пламени. Святая Смерть. На обратной стороне медальона острым нацарапали символ покрова. Сэхун сам таким пользовался, когда хотел отвести людям глаза. Символ Смерти и символ покрова... Должно быть, это работало в обратную сторону. Святую Смерть носили смертепоклонники, чтобы Смерть узнавала их и была к ним благосклонна. И Святую Смерть носили на одежде экстремалы, чтобы Смерть считала, что они уже мертвы, и не забирала их. Знак покрова должен был Смерть обмануть и уверить, что перед ней уже покойники. — Если я надену это, ты меня тоже не увидишь? — Тебя я увижу всегда. Поторопись, пока нас не догнали другие. — Кай брезгливо разжал кулак. Под ноги ему посыпались покорёженные пули, испачканные кровью. Сэхун встревоженно осмотрел его, даже провёл ладонью по кожаной куртке, но следов от ран не обнаружил. Это успокаивало. Не задерживаясь больше, они устроились в салоне, и Сэхун порулил, следуя указателям Кая на карте. — Нужно выиграть время, — пробормотал он. — Кажется, осталось восемь игроков. Если тот козёл не соврал. Не уверен, что старая схема сработает. Им сейчас нет смысла избавляться друг от друга, раз приз может забрать любой. Теперь их цель — добраться до меня раньше прочих. Ты сможешь избавить меня от печати Деборы? — Нет, ты сам согласился на сделку. Но я могу сделать так, чтобы она тебя не выследила по печати. Собственно, делать ничего и не нужно. Пока ты рядом со мной, её печать не работает. — Чудно. Куда мы едем? Вместо ответа Кай кончиком пальца указал на финал маршрута на карте. — Да знаю, но что там? — Увидишь. Ты хотел выиграть время. Это способ, исполняющий твоё желание. — Кладбище?! — Сэхун притормозил у стальных ворот. Не верил собственным глазам, но табличка упрямо не исчезала с ограды. — Оно закрыто. Здесь никто тебя не побеспокоит. — Ты издеваешься? — Возмущению Сэхуна не было предела. — Это после проклятого дождя-то? Да тут всё должно кишмя кишеть неупокоенными духами! — Как раз здесь все духи упокоены, — невозмутимо ответил Кай. Он плавно повёл ладонью, и ворота медленно распахнулись. — В этом городе нет больше настолько спокойного и безопасного места. Поверни налево, потом по аллее. В конце аллеи будет дом. Ещё год назад там жил кладбищенский смотритель. — Почему сейчас не живёт? — Умер. Нового нанимать не стали. Кладбище закрыто. Через несколько лет выйдет срок, и землю смогут продать под строительство. — Серьёзно? — Это людские законы. — Но разве разрушение могил не повлечёт за собой... — Именно. Эта земля перестанет быть святой. Но пока она всё ещё святая. Здесь тебя найти не смогут. Никто, кроме меня. — Гм... а твоя Госпожа не обидится, что мы по Её земле шастаем? — А Бог обижается, когда люди шастают в церкви? Госпожа — утешение и прибежище. Живым и мёртвым. Не думаю, что ты собираешься бесчинствовать на кладбище или осквернять могилы, воровать трупы или их части, или памятники, или цветы. — И в голову не приходило, — пробурчал Сэхун, послушно поворачивая налево. Проверять, закрылись ли за ними ворота, он уже не стал. Аллея, ведущая к дому, выглядела запущенно. Под колёсами шуршали неубранные листья, кусты под деревьями разрослись, местами корни кустов и деревьев поломали асфальт. В просветах меж деревьями иногда удавалось разглядеть могилы, но и у них вид был запущенный. По крайней мере, Сэхун ни разу не приметил свежих цветов. Цветы нашлись только у дома — хризантемы и астры, кусты диких роз вокруг приземистого деревца без зелени на ветках. Вместо зелени ветки деревца украшали ленты, нитки с колокольчиками, бумажные «косы», картонные фигурки... — Дерево желаний? Здесь? Хотя почему бы и нет... — Сэхун захлопнул дверцу и подошёл к деревцу поближе. Листья на нём не росли, на первый взгляд оно казалось высохшим и мёртвым, но на изогнутом стволе виднелись капли смолы. Свежие. Деревце терпеливо затягивало рану, оставшуюся, возможно, от удара молнии. Не совсем мёртвое и не совсем живое. Поэтому его и украшали, словно святыню. Кай возился с щитком у крыльца. Там сухо потрескивало какое-то время, пока треск не сменился едва слышным ровным гудением. — Без горячей воды не останемся? — Лучше проверь запасы. Тебе надо есть. Сэхун шутливо отсалютовал и отправился проверять запасы, а заодно и осматривать дом. Благо, осматривать было особо нечего: гостиная, спальня и кухня не поражали размерами, как и ванная. Холодильник предсказуемо пустовал, но в одном из шкафов Сэхун отыскал армейские консервы. Он как раз достал одну банку, чтобы прочесть надпись на этикетке. И выронил её из рук, потому что перед ним в клочьях тёмного тумана возник Кай. Невозмутимо сунул бумажный пакет из супермаркета и исчез так же, как появился. — Зараза! — в сердцах высказался с опозданием Сэхун, потянул носом аппетитный запах и вцепился зубами в торчащий из пакета хвост булки. Он прикончил половину и, по счастью, не подавился — на сей раз Кай воспользовался дверью. Сэхун уронил булку на стол и поймал полотенце. — Ванна? — Увы, только душ. С горячей водой всё в порядке. — Кай сбросил куртку, пошарил в карманах и высыпал на стол полдесятка ножей. Рукояти у всех зловеще почернели. Сэхун напрягся в ожидании выволочки из-за самостоятельной охоты на духов, но Кай ничего так и не сказал. Просто повесил куртку на спинку стула, прихватил с полки чайник и поставил в раковину, чтобы набрать в него воды. Сэхун попятился к двери и улизнул в ванную. Кай не обманул. Сэхун лишь мельком заглядывал в ванную, но теперь мог воочию убедиться, что в наличии имелась душевая кабинка — и только. Впрочем, горячая вода и впрямь всё искупала. Хотя бы сейчас. После приключений в подвале даже душ казался роскошью. Но принять ванну Сэхун не отказался бы — каждый имеет право на слабости. Ополоснувшись в душевой, Сэхун замотался в полотенце и протёр зеркало. Оценил в отражении собственный вид на «удовлетворительно». Пока отражение ему не подмигнуло. Сэхун машинально начертил на запотевшей поверхности изгоняющий знак. Зеркало сухо хрустнуло, чтобы через миг осыпаться осколками на пол. Со звоном и грохотом. С треском с двери слетела задвижка, а сама дверь распахнулась, впустив ворвавшегося в ванную Кая. Знак ещё слабо светился перед Сэхуном, наполненный силой Кая. В следующий миг Сэхун задержал дыхание, притихнув в объятиях Кая. Громко сглотнул и тихо заговорил: — Когда демон пытается завладеть человеком, он старается притвориться им. Потому что собственному голосу и собственному облику проще поверить. По крайней мере, так делают те, кто ограничен рамками этого мира. Но я не уверен, что у меня получилось изгнать его. Кай тронул его подбородок пальцами. Жар от этого прикосновения стремительно разливался под кожей. Сэхун послушно приподнял голову и встретил внимательный взгляд. Знал, что будет дальше. И не ошибся. Прикосновение губ было мягким и осторожным, но настойчивым. Сэхун дрожал, теряясь в поцелуе. Дрожал вопреки собственной воле, но не пытался отпрянуть. Обволакивающее тепло поцелуя будто бы неторопливо вытапливало из него холод, выдавливало тьму и занимало её место. Напоследок Кай провёл языком по нижней губе Сэхуна, коротко выдохнул и вновь внимательно осмотрел лицо. Сэхун зажмурился на миг, когда пальцами легонько поворошили волосы на затылке. Этого мига Каю хватило, чтобы исчезнуть. Сэхун повернулся и уронил полотенце — зеркало отражало его и выглядело невредимым. По ту сторону всё ещё светился изгоняющий символ. Но отражение больше не порывалось проявлять самостоятельность и в точности повторяло всё за Сэхуном. Вволю поплескав в лицо холодной водой, Сэхун осмотрелся. Халат не нашёл и потянулся к сброшенной недавно одежде. Потрогал кончиками пальцев и невольно поморщился. Ему казалось, что одежда насквозь пропиталась запахом того проклятого подвала. Пришлось обернуть бёдра полотенцем и высунуть нос из ванной. Сначала Сэхун заскочил в кухню, чтобы попить воды. За окном ещё и намёка на сумерки не появилось, но Сэхун привык отсыпаться вдоволь, когда предоставлялась такая возможность. Кто знает, когда ещё выпадет возможность отдохнуть? В спальне горел светильник в дальнем углу, шторы задёрнули наглухо, а кровать аккуратно застелили. Свежим постельным Сэхун наверняка был обязан Каю. Самого Кая он увидел не сразу: тот сидел в кресле за выступом стены. Лениво поднялся и потянулся, вскинув руки над головой. Футболка облегала гибкое тело так плотно, что не оставляла простора для воображения. — Отдохни, а я в душ. Кай поравнялся с Сэхуном и без предупреждения сдёрнул полотенце с бёдер, перебросил через плечо и, как ни в чём не бывало, зашагал к двери ванной. — Зараза! — зашипел ему в спину Сэхун, неловко прикрывая ладонями пах на голых рефлексах. Передёрнул плечами и забрался на кровать, старательно закутываясь в одеяло. Сердито бурчал себе под нос — нашёл кого стесняться. С другой стороны... «Я не демон, чтобы тебя искушать». Кай не искушал. Никогда. Даже если он знал с самого начала всю правду о Сэхуне, всё равно не искушал. Сэхун сам велел ему зайти настолько далеко в первый раз. Допустим, для этого были веские причины помимо сэхуновых пристрастий. Но и пристрастия тоже имели место. Сэхун не пытался разобраться в истоках. Но сколько он себя помнил, всегда был один. Все его сторонились и считали психом. Ну а когда старик Милтон забрал его к себе, то Сэхун изредка встречал лишь охотников и других посредников. Чаще всего, мужчин. Некоторые ему даже нравились, но не настолько, чтобы идти на риск и раскрывать себя ради минутной интрижки. Поэтому Сэхун пробавлялся собственными силами и порой представлял кого-нибудь. Ему хватало. Или он так думал, что хватало. Просто Кай всё испортил, когда воплотил фантазии Сэхуна в реальность. Воплотил по воле самого Сэхуна, что тут скажешь... Но всё равно скотина. Потому что фантазии проиграли реальности настолько, что Сэхун заподозрил Кая в искушении. Скулы и уши заполыхали от запоздалого стыда. Тогда-то стыдно не было ни капли — Сэхун считал Кая слугой. Правда же душила Сэхуна смущением: он попросил Смерть переспать с ним. Докатился. Или настолько оборзел? Но Кай говорил, что выбрал его. Не признавался, почему и как, но выбрал. Сэхун сердито откинул край одеяла, спустил ноги на пол и встал. Затем принялся подкрадываться к двери ванной. Дверь осталась приоткрытой. В отличие от зеркала задвижка на двери на место не вернулась. Сэхун выдохнул и осторожно потянул за ручку, чтобы в образовавшийся проём заглянуть. Кай уже торчал под струями тёплой воды, правда, прозрачную панель не задвинул, так что у Сэхуна закономерно перехватило дыхание при виде обнажённого смуглого тела. Кай сосредоточенно тёр шею и плечи губкой, оставляя на коже хлопья белоснежной пены. Наблюдать за ним Сэхуну ничто не мешало — Кай стоял спиной к нему. Сэхун, облизнув губы, повёл взглядом от широких плеч до твёрдых ягодиц, спустился на сильные ноги с выразительным рельефом мышц, задержался на мохнатых тонких лодыжках и узких ступнях, потом повёл взглядом обратно — вверх. Чем дольше Сэхун смотрел, тем явственнее видел проплывающие под кожей светящиеся слова и строки, которые прочесть не удавалось. Иногда непонятные знаки вспыхивали так ярко, что как будто проступали поверх кожи. Сто восемь страниц, если верить Каю на слово. Написанных на его сердце. И Сэхун не представлял себе этот процесс. Не представлял его лёгким и безболезненным. Сэхун несмело шагнул вперёд, к Каю. После пары шагов остановился в нерешительности. Кай слегка повернул голову — почуял, но не оглянулся и продолжил тереть губкой плечо. Сэхун на миг прикрыл глаза, качнул головой и подошёл к перегородке. Осторожно переступил через порожек, задвинул за собой панель и прижался всем телом к спине Кая. Мягко отобрал губку, провёл по гладкой груди, по животу, а после пальцы будто онемели и разжались. Губка плюхнулась Каю под ноги. Кай медленно развернулся в его объятиях, посмотрел в глаза вопросительно. Сэхун порывисто прикоснулся ладонями к его жёстким скулам, прижался губами к губам. Примерещился едва слышный звякающий звук, с каким могли бы лопнуть цепи. Но откуда здесь взяться цепям? Сэхун задрожал, ощутив прикосновение к поясу. Кай медленно обнял его, привлёк к себе плотнее. От жара его тела Сэхун обмяк в его руках и покорно раскрыл губы, позволяя Каю творить с ними что угодно. Кай слегка покусал его за верхнюю губу, толкнулся языком в рот, сжал нижнюю губу и мягко потянул. Сэхун поймал его язык губами и тягуче пососал, обхватил руками за шею, не позволяя отстраниться и прервать соприкосновение губ. Вовсе не потому, что жаждал обрести больше силы, а потому, что изголодался. Ему не хватало. Но пока он прикасался к губам Кая собственными, терялся в блаженстве. Было слишком хорошо, так хорошо, что отказаться он не мог. А ещё Сэхун не мог и подумать, что настолько сильно будет охвачен возбуждением. Не мог подумать, что способен на такой отклик, стоит лишь честно признать собственные желания. Он вжался всем телом в стену, выложенную прохладной и влажной плиткой. Глухо застонал от контраста, когда к его спине приник невыносимо горячий Кай. Зажмурился от прикосновения полных губ к коже на загривке и задохнулся — Кай слегка прикусил кожу и мягко потянул, ожёг поцелуем и снова прикусил, пустив вдоль позвоночника Сэхуна неудержимую волну сладко-колких мурашек. Сэхун замирал всякий раз, как ощущал ягодицами твёрдость и толщину члена Кая. И понимал, что кончит сразу же, едва этот член окажется у него внутри. Ему не хватало воздуха. Окутывающий тело пар как будто прилипал к коже и делал каждое прикосновение Кая невыразимо чувственным. Ладони Кая на бёдрах походили на благословение свыше. Сэхун тихо всхлипнул, когда Кай так уверенно и властно сжал его ягодицы, пятная кожу отпечатками пальцев. Внезапный рывок вызвал головокружение. Сэхун замер, прислонившись теперь к стене спиной. Разглядывал потерянно резкие черты и блуждал в тёмном взгляде, а потом едва дышал, потому что Кай настойчиво проводил языком по его шее, слизывая мелкие капли. От ямочки меж ключиц до подбородка. Снова и снова. Добирался до губ, но прикасался лишь к уголкам. Дразнил обещанием поцелуя и не целовал — ласкал шею. Вот шее перепадали и поцелуи, и мягкие покусывания, и влажные полосы от языка. Постепенно Кай спускался ниже, подбираясь к соскам. Сэхун путался пальцами во влажных волосах. Невольно прижимал голову Кая к груди и хрипло выдыхал, не отпускал, желая продлить сладкое удовольствие ещё немного. Охнул от неожиданности — крепкая хватка на ноге, над коленом, оказалась внезапной. Кай заставил его поднять левую ногу и отвести в сторону. И Сэхун с силой зажмурился в ожидании финала. Этого не случилось — Кай не позволил ему. Заполнил его членом в несколько коротких, но плавных толчков, крепче прижал к стене и вновь припал губами к шее. Запрокинув голову, Сэхун безотчётно проводил ладонью по спутанным волосам Кая, прерывисто дышал и сжимался, словно пытался лучше ощутить Кая у себя внутри. А в мыслях умолял продолжить так же пылко и неистово, как они начали. Долго он бы точно сейчас не выдержал. Самый чарующий миг — слышать биение двух сердец в одном теле, слышать, как это биение сливается в одно. Пульс один на двоих. Везде. И ток крови один на двоих. Внутри. Кай удобнее ухватился за него, помогая принять самое устойчивое положение, и Сэхун сам насадился на член. Колени подогнулись от томной слабости. Кай удержал его, шумно выдохнул в шею и сокрушил мощным толчком. Снова и снова, неумолимо и так желанно. Сэхун из последних сил цеплялся за широкие плечи, за гибкую шею, бросал себя навстречу и ждал, когда же насквозь пропитается Каем, его жаром, его страстью и общим на двоих возбуждением. По крайней мере, пульс сейчас у них по-прежнему был один на двоих, и это окончательно сводило с ума. Отрывистые стоны Сэхуна терялись в шуме льющейся воды. И в густеющем паре терялись очертания лица Кая. Но Сэхун чувствовал Кая всем телом — снаружи и внутри. На каждом толчке он торопливо приподнимался на носочке опорной ноги, пока мог. Когда же силы окончательно его оставили, он просто последовал за Каем, за его движениями. На пике Сэхуну вновь примерещился звук, с каким могли бы лопнуть звенья стальных цепей. Он забыл об этом сразу же, потому что перестал существовать. И это было лучше всего на свете. Сэхун не вернулся бы обратно, если б мог. Но он не мог. Под ним зашуршала простыня, едва он шевельнулся. Щёку отогревала горячая ладонь, широкая и шершавая. И когда он открыл глаза, увидел Кая над собой. В тусклом свете одинокой лампы узоры на смуглом теле проступали чётче. Прочесть их у Сэхуна снова не вышло. Хотя одно слово казалось смутно знакомым — оно светилось на груди Кая, слева. Сэхун бездумно вытянул руку и обвёл символы пальцем. Сделал так ещё раз и ещё, пока не разобрал наконец, что же именно видит. Одно слово. Странное и ёмкое. И, наверное, совершенно неуместное. Милосердие. В недоумении Сэхун потаращился на слово ещё: оно никуда не подевалось, осталось на месте, и Сэхун его читал. Только это одно слово, но не остальные. С трудом он перевёл взгляд на лицо Кая и облизнул губы. — Ты говорил, что не демон и не станешь искушать... Но как тогда это называется? — Что именно? — Кай заботливо поправил одеяло, вытянулся рядом и опёрся на локоть, вновь устремив взгляд на Сэхуна. — Это. — Сэхун помялся немного и смущённо буркнул: — Я хочу тебя и ничего не могу с этим поделать. — Всё, что ты делаешь на своём пути, ты делаешь сам. — Кай слабо улыбнулся. Едва-едва. Самыми уголками губ. Но Сэхуну хватило, чтобы надолго зависнуть на чётко очерченных полных губах. Пожалуй, это была лучшая улыбка, которую он видел в своей жизни. — И что, тебя... ну... не беспокоил тот факт, что я вроде как мужчина и... — Без «вроде как», — с короткой усмешкой поправил Кай. — Этот факт беспокоит обычно людей, а я не человек. — Об этом я тоже хотел тебя спросить... Сейчас ты вроде как не человек... — Без «вроде как», — снова поправил Кай. — И? — И ты всегда был таким? Или когда-то ты тоже был человеком? Кай медленно покачал головой. — Я Кроникон, Сэхун-и. «Сначала было Слово», помнишь? Люди появились потом. И все, кто пришёл к Ней позже, не испытывают интереса к смертным. Они их знают и ещё помнят себя. Я плоть от плоти Её и дух от духа Её. Ты меня видел. Моё истинное лицо. Вот это, — Кай прикоснулся пальцами к своему лицу, — мне дали за сто восемь дней. Но я по-прежнему всё тот же. Этот. Плоть истаяла в язычках пламени. Напротив Сэхуна расположился объятый огнём скелет. В тёмных провалах глазниц тлели алые угли. Кай потянулся к Сэхуну рукой. И Сэхун завороженно пялился на костистую кисть с белоснежными фалангами. Заставил себя не отшатнуться, остаться на месте, но зажмурился из страха, что лицо обожжёт. Не обожгло. Наоборот, сковало могильным холодом. А прикосновение получилось бесконечно нежным. Сэхун ощутил это, несмотря на онемение, и распахнул глаза, чтобы вновь увидеть Кая. Во плоти. На полных губах застыла горькая усмешка. — Все боятся. Это нормально. Потому что я не человек, Сэхун-и. Но ты — человек. Тут нет твоей вины. Отношения между Смертью и людьми всегда были... сложными. — Не в этом дело! Я просто думал, что это твоя боевая форма, и что ты можешь всё спалить в одно касание. А вот это вроде обычного варианта, парадная форма, так сказать. И в мыслях не было, что когда ты в огне, оказывается, холодный... Странно даже. — Не холодный. Это пламя человеческих грехов. Оно не сжигает всех без разбора. И вообще оно опасно лишь для тех, у кого есть душа. Те, у кого души нет, его не боятся. — Погоди! — Сэхун прижал ладонь к груди Кая, вздрогнул от жара, притаившегося под кожей, и осторожно руку отнял. — Ты хочешь сказать, что у меня нет души? — Почему? — Ну меня же не сожгло, когда ты меня потрогал. Я ощутил холод. — Тебя не за что сжигать в огне грехов. — Я не без греха, — заспорил Сэхун. — Грехи и добродетели идут в общем зачёте. Ты получаешь ровно столько, сколько зла причинил другим. Если я сочту тебя виновным. — А если не сочтёшь? — Ты почувствуешь холод. — Кто ты? — беспомощно спросил Сэхун. — Кто ты такой, чтобы признавать виновными людей или невиновными? Так ведь не все твои собратья могут, верно? Я читал об ангеле, который может примерно так же, но ты не он. Тогда кто ты? — Тот, кого зовут Виндексом. — Виндекс... — Сэхун облизнул пересохшие губы, припомнив латынь. — Освободитель и Палач. Судья для живых... Сэхун кубарем скатился с кровати и кинулся на поиски заветного ноутбука, где хранил архив старика Милтона. Виндекс! Там точно что-то было, какая-то статья. Сэхун натыкался на неё несколько раз, но всегда пролистывал или вообще не заглядывал, потому что там не было нужных меток. Ни демонов, ни ангелов, ни духов, ни нечисти, ни нежити, ни всего того, с чем Сэхун обычно сталкивался и работал. Там вообще никаких меток и категорий не стояло! Обнаружив ноутбук в дежурной сумке, Сэхун деловито выволок его, подключил и плюхнулся в кресло. Тёмный пластик похолодил колени, но Сэхуна это не остановило — он решительно раскрыл ноутбук. Кай вытянулся под одеялом на животе, подложил скрещенные руки под подбородок и с любопытством уставился на Сэхуна пристальным немигающим взглядом. Сэхун тихо фыркнул, выделил значок архива и принялся набирать в строке поиска «Виндекс». Как он и помнил, никакими метками статью не обременили. Там даже «фумато» не стояло. «Предположительно хтоническое создание, чьё существование не подтверждено и не опровергнуто. В легендах и мифах упоминается как Смерть-Судья, взвешивающий деяния всех живых тварей и воздающий каждому по заслугам. Порой упоминается как правая рука Вечной Госпожи. Если принять это за истину, то Судья даже не архидемон, а куда старше, поскольку Смерть считается древнейшей из всех фумато. Вместе с Вечной Госпожой и Смертью-Счетоводом образуют так называемую Троицу Смерти. Описание облика разнится от эпохи к эпохе. В наиболее древних текстах описывается как ледяной или пламенный скелет в доспехах с боевой косой. В поздних текстах образ часто сливается с образом Смерти-Счетовода и изображается как скелет с косой в балахоне с капюшоном. Встречаются и трактовки, в которых Судья представляется одной из ипостасей Вечной Госпожи, как и Счетовод. По легендам Судье подчинены Легионы Смерти, в то время, как Счетовод руководит Косарями или Жнецами, собирающими души по спискам Книги Живых и Мёртвых. Если Косари связаны правилами и не могут ничего менять в предначертанном, то Судья вправе забирать по собственному приговору непрожитые годы жизни осуждённого и делить их между теми, кто пострадал от руки и по вине осуждённого. Судье даровано право казнить и миловать по собственному усмотрению. Предположительно Судья бессмертен, как и его Госпожа. В различных танатолатрийских культах Судья считается воплощением воли Госпожи, как и Счетовод. Плоть от плоти Её и дух от духа Её. Подтверждения этому нет, как и опровержения. Наиболее разумное поведение при возможной встрече с созданием: не отрицать своих проступков, не бежать и ни в коем случае не нападать, желательно искренне раскаяться в преступлениях (вероятность, что это поможет, мала, но никаких иных способов спасения легенды не предлагают, зато утверждают, что искреннее раскаяние способствует лёгкой смерти)». Сэхун осторожно посмотрел на Кая поверх монитора, сглотнул и спрятался обратно. Лёгкая смерть, да уж... В статье Кай выглядел тем ещё зверюкой. «Во многих религиях и обычаях разных народов прослеживаются отголоски веры в Смерть-Судью. К примеру, эти же функции у древних египтян возлагались на бога Сета, а в позднюю эпоху перешли к богу Анубису, который по легендам стал ими пренебрегать. Так же хорошо это прослеживается в обычае «божьего суда», когда двое могли сойтись в смертном поединке и правым признавался победитель, или когда обвиняемого подвергали испытанию: выжил — невиновен, пострадал — виновен. Тот же принцип использовался и во времена Охоты на ведьм». Сэхун снова бросил быстрый взгляд украдкой на Кая и подумал, что Кай вряд ли стал бы таким заниматься. То есть Кай предпочитал судить сам и собственноручно, а не полагаться на других. «По другим источникам — более поздним, в частности, римским и иезуитским — Виндексом называли архидемона, одержимого жаждой возмездия за любой проступок. Если архидемон приходил в мир смертных, то испытывал неутолимую жажду кары. Понятно, что в этом случае функция Палача преобладала. Архидемон казнил за малейшую провинность, не ведая милосердия, и обречён был каждый, кто встречал Виндекса на своём пути». В эту версию Сэхуну плохо верилось, но как только он решил глянуть на Кая, чуть не свалился с кресла. Кай пропал с кровати и нашёлся за спинкой кресла — с интересом читал статью вместе с Сэхуном. — Оказывается, собрали немало. — Ещё скажи, что всё правда. Это вот что за чушь вообще? — Сэхун ткнул пальцем в последний абзац. — Вот это как раз правда. — Что? — Сэхун с недоверием вскинул голову. — Помнишь нашу встречу? Неужели думаешь, что я специально сделал всё это, чтобы тебя разжалобить? — Нет, это не в твоём характере. — Верно. Я тогда сбежал из ада, где провёл несколько веков. А ад — это не то место, где можно сохранить разум невредимым. Особенно когда ты специальный гость, и за тебя берутся сразу все. Я был слишком самоуверен, когда туда сунулся и позволил заманить себя в ловушку. Но оказалось, что я не был готов к последствиям, как наивно полагал. И я ещё не избавился до конца от адской скверны. Ты видел мои глаза. Какого они цвета? — Красные, — тихо признал Сэхун. — Ты посредник, значит, в курсе, у кого глаза красные, так? — У демонов. Хочешь сказать, раньше у тебя глаза были иного цвета? — Пламя или лёд, Сэхун-и. Я фумато. По крайней мере, был им от рождения. До одержимости. — Одержимости... демоном? — Демонами. И имя им — Легион. Ушли годы на то, чтобы избавиться от малой части. И века, чтобы избавиться от большей. Но я до сих пор не вытравил из себя весь Легион. Оставшиеся мне не особо досаждают — их сил недостаточно, чтобы совладать со мной. Но порой мелкие пакости делать они могут. Но когда моим разумом владел весь Легион, я был именно этим Виндексом. Изменить меня даже все вместе они не смогли, как и подчинить, но исказить моё предназначение сумели. И всякий раз, когда я — одержимый и безумный — сбегал из ада, я искал жертву, чтобы покарать. Одной жертвы, как понимаешь, мне было мало. Именно поэтому ангелы и Плут наседали на тебя. Потому что они знают, чем грозит миру безумный Виндекс. Им страшно, что скверна вновь меня одолеет, и я начну бесчинствовать, как в былые времена. Я им и в своём уме не особо нравлюсь, ну а вовсе без ума превращаюсь в нерешаемую проблему. Выгоду это приносит лишь аду. Даже непокорённый, но одержимый я работаю в большей степени на них, хочется мне того или нет. Сэхун твёрдо сжал губы, затем посмотрел на Кая снизу вверх. — Я тебя не боюсь. Тем более если это правда. Кай коротко глянул на начало статьи, куда указывал Сэхун. — Правда, но это не излечило меня от самоуверенности. — Сомневаюсь, что ты ещё раз так глупо подставишься. А зачем ты вообще туда полез? — Хотел кое-кого вытащить. Считал, что друга. — А оказалось? — Это был демон, который очень хорошо притворялся. — Угу... — Сэхун потёр подбородок и задумчиво спросил: — А если я — это тоже демон, который очень хорошо притворяется? — У демонов нет души, а у тебя она есть. — Тебе-то откуда знать? — Вижу. — Прямо душу? — с опаской уточнил Сэхун. — Хоть не слишком она чёрная? — Чёрные души бывают только в представлении людей. Обычно души похожи на радугу. Переливаются. К слову, ты спать собирался. — Это ты так пытаешься свернуть беседу? — В том числе. Некоторые воспоминания не доставляют мне удовольствия. — Ладно, — поднял перед собой руки Сэхун. — Мне тоже надо многое осмыслить. И... — Он помялся немного в лёгком смущении. — Тебе не кажется, что в доме прохладно? — Я Смерть, Сэхун-и, мне не бывает «прохладно». Ты замёрз? — В общем, грелки в доме нет. Кроме тебя. Если сунуть тебя ко мне под одеяло, мне будет тепло. Облокотившись о спинку кресла, Кай пару минут разглядывал Сэхуна в молчании. Под этим взглядом Сэхун и дышать боялся. Потом Кай слегка кивнул, выпрямился и вернулся на кровать. Под одеяло. Сэхун ещё повозился с ноутбуком, закрыл и аккуратно пристроил в кресле, после чего тоже забрался под одеяло. Постарался улечься рядом с Каем так, чтобы не задеть его и оставить между ними приемлемое расстояние. Кай отнёсся к предусмотрительности и благовоспитанности Сэхуна наплевательски: вытянул руку, ухватил Сэхуна за бок и подтащил к себе, ещё и прижал крепко спиной к груди. Вот теперь Сэхуну не то что тепло стало, а аж жарко. — Не понимаю, — четно признался он, глухо бурча в подушку. — Почему ты холодный, когда в огне, а когда во плоти, то горячий? — Понятия не имею. Я и не знал, что горячий, пока ты не сказал. У Сэхуна язык зачесался от кучи незаданных вопросов, но он сдержался, хоть и не без труда. Промолчал. И порадовался глупой мысли, что Кая никто раньше не трогал и никогда не говорил, что Кай горячий как грелка. Окутанный этим теплом Сэхун почти уснул, но вспомнил ещё кое-что. Не то чтобы важное, но хотелось тоже убедиться, что он всё ещё в своём уме. — Знаешь, мне пару раз показалось, что я слышал, как рвутся цепи. Но здесь ведь нет цепей. Толстых таких, металлических. Я прямо отчётливо их представил. И лопнувшие звенья. Кай не ответил, только обнял за пояс ещё немного крепче. — А почему ты всё-таки выбрал меня? — Потому что ты меня искал. Спи. Сэхун собирался возразить: в тот день он искал смерти или хотел убивать, но не буквально же. То есть Сэхун честно хотел умереть или убить, а не столкнуться лицом к лицу с воплощением, ещё и тронутым по всей голове после побега из ада. И он не понимал, почему Кай избегал прямых и конкретных ответов. Быть может, существовало что-то, что вынуждало Кая молчать? Вероятно, но совсем не радостно. Сэхун не отказался бы от лёгких способов получить все ответы. Для тяжёлых ему и Турнира хватало за глаза. Всё-таки Сэхун и не мечтал дебютировать на Турнире в качестве Жертвы. Роль игрока всегда его устраивала. Хотя бы сохранить жизнь и кое-что выиграть так было проще. — Ты же будешь меня охранять? — с неуверенностью спросил Сэхун, по привычке припомнив обычные ночи. С Каем ему жилось куда спокойнее, чем до их встречи, но Сэхун всё ещё не забыл кучки праха, на которые наступал по утрам. Если считать по умолчанию эти кучки кое-чьими останками, то его шкуру высоко оценивали в определённых кругах. Сэхун давно научился не бояться смерти, просто не желал попасть в ад. Особенно таким способом — смертью во сне, когда и шанса нет за себя постоять. — Я всегда тебя охраняю. Но сегодня нас никто не потревожит. — На кладбище-то? — Именно на кладбище. Я же говорил тебе — это Её владения. И это — самое спокойное место в городе. — Нет такой защиты, которую нельзя обойти, — упрямо возразил Сэхун. — Верно. На такой случай я буду запасным вариантом. Просто спи. Сэхун слегка повернул голову, различив в голосе Кая необычные и непривычные нотки. Похоже, Кай впервые его просил. Вообще впервые на памяти Сэхуна Кай о чём-то просил. Боялся, что Сэхун задаст новые неудобные вопросы? Скорее всего.❈❈❈
Выспался Сэхун на славу. Вот только проснулся в одиночестве. И ни одной догадки, куда подевался Кай. Впрочем, волноваться из-за этого вряд ли стоило: Кай никогда не уходил, если не был уверен, что Сэхун в безопасности. Занявшись утренними процедурами, Сэхун вновь принялся вертеть в голове так и эдак ситуацию с Деборой. С Деборой сделки он заключал не раз и не два. Можно сказать, они вместе пуд соли съели. Иногда Дебора нагревала Сэхуна, а иногда Сэхун нагревал Дебору. Счёт равный. Почти. Но чем дольше и чаще Сэхун думал о её последнем предложении, тем большую тревогу испытывал. Он чистил зубы, когда почуял кожей горячий взгляд. Кай торчал у двери и смотрел на него. От влажной после дождя одежды Кая ощутимо тянуло запахом кофе. — Нагулялся? — с досадой поинтересовался Сэхун. Не то чтобы он надеялся проснуться в горячих объятиях и устроить на кровати тарарам... а может, и надеялся, но Кай всё равно смылся. — Купил тебе свежий завтрак. Кофе и мягкие булочки. Ты же любишь. С места Кай не сдвинулся и продолжил с непонятным вниманием наблюдать, как Сэхун ополаскивает щётку. — Ну что? — не выдержал Сэхун спустя несколько томительных минут. — Ничего. Просто... никак не могу привыкнуть к одной человеческой черте. Люди так много внимания придают ничего не значащим мелочам... И чем больше они развиваются, тем больше таких мелочей появляется. По сути, вся человеческая жизнь в итоге превращается в несущественные мелочи. Каждый миг жизни человека мимолётен. Итог всегда один — смерть. Тело будет гнить, в нём поселятся букашки, у которых будет своя война, а потом тело станет землёй. Или человека могут сжечь, и он всё равно обратится в прах. Или в камень. В пыль под ногами других пока ещё идущих. Но людей всё равно заботят их причёски, кожа, одежда и прочая ерунда. Хотя вечна в человеке только душа. Необъяснимо. О душе люди не проявляют и десятой доли той заботы, что проявляют в остальном. — Будь добр, держи такие подробности при себе, — зафырчал Сэхун, утыкаясь лицом в полотенце. — Мне сейчас не хочется думать об этом. И, может, ты прав на все сто, но так это выглядит только с твоей точки зрения. Для человека его жизнь вовсе не мимолётна. Для тебя смертный — мотылёк-однодневка, а для себя смертный живёт вечно. Даже один год — это очень долго. Кстати, а сколько мне осталось? — Тебе не кажется, что такой вопрос для посредника нелеп и глуп? — Кай сунул руки в карманы кожаных брюк и слабо усмехнулся. — Намекаешь, что я могу отдать концы в любой миг? — Намекаю, что ты уже не только посредник, но ещё и Жертва Турнира. Представляешь, как все удивятся, если ты переживёшь этот Турнир? — Пока я вижу всего один способ сделать это — принять предложение Деборы. Чёрт, не понимаю я её... — Сэхун скомкал полотенце, натянул футболку и отправился искать купленный Каем завтрак. Нашёл на кухонном столе. Кай последовал за ним тенью и остановился теперь в дверях кухни. — У тебя есть, — Сэхун повертел в воздухе кистью с зажатой в ней булочкой — тёплой и нежной, — соображения? — У меня только одно соображение. Дебора — демон. Сэхун понадеялся на продолжение и обломался. Кай ограничился лишь этим. — Я в курсе, что она демон. Но мне же удавалось провести её. Иногда. — Она демон, — настойчиво повторил Кай, не дождался нужной ему реакции и вздохнул. — Демоны лгут. Всегда. — Но она ко мне расположена. — Не обольщайся. Демоны способны на привязанность, но природу этой привязанности тебе не постичь. Дебора не питает к тебе тёплых чувств. И она тебе лжёт. — И в чём тогда смысл её сделки? — Убить тебя и прочесть Кроникон самой. — Она сказала, что ей это не нужно. — Ты ей веришь? — Под прямым и спокойным взглядом Кая Сэхун смешался. — Предлагаешь мне вообще никому не верить? Даже тебе? — Предлагаю тебе никому не верить, кроме меня. — А ты-то чем такой особенный? — Сэхун уже сердито рвал зубами булочку — чем дальше, тем меньше ему нравился ход их беседы. Вместо необходимых ответов Сэхун только и делал, что получал новые вопросы. — Мне нет нужды тебя убивать. И Кроникон мне тоже не нужен. И победа в Турнире не нужна тоже, как и любой выставленный адом приз. Мне вообще ничего не нужно — я всё равно получу всё, что только пожелаю. — Не верю! — упёрся Сэхун и нацелился на кофе. — Если б тебе ничего не было нужно, ты бы не игрался во всё это. Но ты прицепился ко мне как репей. — Я захотел остаться с тобой, но решение ты принял сам, — напомнил Кай о немаловажном обстоятельстве, которое у Сэхуна уже в печёнках сидело. — Вот-вот! А почему ты захотел прицепиться ко мне? Сэхуну пришлось поумерить аппетит, потому что ответа на свой вопрос он опять не получил. Кай ушёл в обычный режим «не хочу говорить и не буду, хоть лопни от злости прямо здесь и сейчас». Режим, к которому Сэхун привык куда больше, чем к недавним проблескам. Зато в голову постучала тёмная мысль, что Сэхун на деле ни черта о Кае не знает. Даже настоящего Кая не знает. Пока Кай отыгрывал роль демона-слуги, Сэхун искренне считал его и слугой, и демоном. Кай всё это время играл безупречно настолько, что Сэхун верил в придуманную им самим версию. Непоколебимо верил. Верил так крепко, что шпынял себя всякий раз, как только начинал поддаваться эмоциям и чего-то ждать. Теперь же всё это рухнуло в одночасье, и как только Кай возвращался к былому образу, Сэхун немедленно испытывал сразу и стыд, и смятение, и горечь, и надежду. Но Сэхуна это не устраивало. Он не желал возвращаться к обманке. — Ты говорил об оракуле. Можно подробнее? — Нужно. Если уж тебя заинтересовало моё мнение... Скорее всего, один из игроков — оракул. Он пытается предвидеть твои поступки и скоординировать обычных наёмников. Может, я и ошибаюсь, и один из игроков в союзе с демоном. Некоторые из них довольно сильны в этой области. Например, тот же Дио. — Распорядитель? — не поверил собственным ушам Сэхун. — Разве распорядители не должны соблюдать нейтралитет?.. Сэхун осёкся, припомнив, чем нынешний Турнир отличается от любого другого. — Что... есть какие-то особенные основания подозревать Дио? — Есть. — Кай прислонился плечом к косяку и вскинул левую бровь. — Точные предсказания. Обычно оракулы так не работают. Хотя бы смертные. Я очень редко встречал среди людей настолько талантливых оракулов. Зато среди демонов их намного больше. Можно, конечно, допустить мысль, что у этого оракула неограниченные наёмные ресурсы, но в это мне плохо верится. Даже при десятке вероятностей посылать для проверки каждой по десятку наёмников... чересчур. Был бы один, или два человека, на проверке, связь и стягивание сил постепенно — куда ни шло. Но за тобой вчера прикатили сразу всей толпой. Они точно знали, где ты. Ну вот, ты знаешь среди обычных игроков хоть одного оракула такого класса? Сэхун помотал головой. Он не знал. — Вот и я не знаю. Зато знаю, что Дио на этом поприще поднаторел за сотни лет. И он на такие точные предсказания вполне способен. — Но распорядителям запрещено... — А ты можешь доказать, что это его рук дело? Сэхун не мог. Никто не мог. Они с Каем даже не знали наверняка, так ли это. Одной логикой сыт не будешь. Но если за наёмниками стоял именно Дио, то проблема становилась практически нерешаемой. Сэхун сталкивался с демонами, разными, и во время Турниров — тоже. Некоторых он отправлял в ад. Иногда сам, иногда не без помощи Кая. Но провернуть подобное всегда было нелегко. С демоном же ранга Дио Сэхун ни разу не сталкивался в таком ключе. Как его уделать-то? Это вообще возможно? — Что мешает оракулу послать наёмников сюда? Кай снова вздохнул. — Почему ты такой умный, когда речь идёт о демонах или ангелах, но стремительно глупеешь, как только дело касается фумато? Это кладбище. Земля мёртвых. Мёртвые принадлежат Ей. С Ней можно договориться, если Она этого захочет. И если ты тут устроишь ловушку наёмникам, Она захочет. И возьмёт за это высокую цену. Вряд ли этот конкретный оракул пожелает платить столько. — Кай наконец отлип от косяка, подошёл к столу и сел напротив Сэхуна. — Прийти сюда может кто угодно. Любой игрок. Если точно будет знать, что найдёт здесь тебя. Но ни один опытный игрок не пойдёт сюда, потому что не захочет битвы на Её земле. И если всем рассказали, кто я такой, ни один опытный игрок точно сюда не пойдёт, потому что бессмысленно сражаться на Её земле с Её эмиссаром. Сэхун-и, что мне ещё сказать, чтобы ты уверился в собственной безопасности здесь и сейчас? Сэхун понурился. Закусил губу. Слова давались с трудом, но он предпочитал говорить, а не молчать. Раньше они и так только тем и занимались, что молчали. Довольно уже. — Ты сам сказал, что в аду попался. Не знаю, на что способны в отношении тебя ангелы. Как мне кажется, они вообще предпочитают не иметь с тобой ничего общего, а держать на мушке меня. Но демоны уже себя проявили. Что, если они снова смогут на тебя повлиять? — Маловероятно. И мы сейчас не в аду. Кроме того, ты заставил меня собирать души. Эти души не сравнятся с теми, что я собираю сам по себе как Судья, но запас серьёзный. Достаточно серьёзный, чтобы отказаться от попытки номер два. Что ещё тебя беспокоит? — Да всё меня беспокоит! — Сэхун откровенно вспылил. — Ты не отвечаешь на мои вопросы. Я ни черта не понимаю. На этой грёбаной земле семь миллиардов душ. На кой чёрт тебе именно моя? Что во мне такого особенного? Почему все вдруг решили, что я смогу прочесть клятый Кроникон? Почему жертвой должен быть я? И почему теперь я должен удирать ото всех разом? Демоны жаждут принести меня в жертву, чтобы получить тебя. Ангелы с тебя пылинки сдувают, а чуть что не так, обещают свернуть шею почему-то именно мне. За тобой таскается псих в берете и с дурацкими конфетами, после которых холодильником по хлебалу, ещё и нанять меня пытается, чтобы узнать твоё имя. Какие-то наёмники жаждут пустить мне пулю в лоб. И вишенка на торт — ты Смерть, и ты мне заявил не так давно, что всё равно меня получишь. Чудная новость. Это как прийти и сказать: здрасьте, а завтра вы помрёте. Я просто счастлив, да. Не говоря уж о том, что я и выкинуть тебя из головы не могу, а воображение мне рисует совсем другие картины. Тебя не удивляет вообще, как я ещё не спятил? — Не удивляет, — отрезал Кай. — Кажется, тебе нужно побыть одному. Не буду мешать. И этот... этот... скотина растворился в клочьях чёрной дымки. — А ну вернись сейчас же! Иначе хана всяким договорам! И я вообще... — Сэхун умолк, потрясённо уставившись на недовольного Кая, вновь возникшего у стола. — Побуду в другой комнате. — Нет уж, стоять! Кай уже сделал шаг к двери, но остановился и посмотрел на Сэхуна с трогательной беспомощностью. — Иногда люди ведут себя странно, и я не понимаю, что происходит и что надо делать. Ты злишься? Но даже если бы нашего договора не было, ты всё равно пришёл бы к этому. Так или иначе. Посредником ты стал по собственной воле. По собственной воле ты принимал участие в Турнирах. И всех своих врагов ты нажил сам. Встреча со мной — это лишь один из камешков на чаше весов. Если тебе станет легче, ты можешь обвинять меня в чём угодно, но ситуация от этого не изменится. С трудом сдержав порыв высказаться в прежнем ключе, Сэхун попытался примириться с действительностью. Может, Кай и лгал ему когда-нибудь, но вряд ли сейчас. И вряд ли лгал, когда говорил, что не был человеком. В конце концов, его поведение и молчаливость подтверждали это. — Я помню, что ты не очень любишь прибегать к силе церкви или ада. Моя сила раньше тебя устраивала. Теперь ты знаешь, какого она цвета. Она по-прежнему тебя устраивает? — Это ты к чему? — растерялся Сэхун, медленно поднявшись со стула. — Хочу кое-что тебе подарить. Насовсем. Чтобы ты не терзался так из-за характера своего дара и той силы, которую вынужден брать в долг. Если ты хочешь, конечно. И этот мерзавец ещё спрашивал? Конечно, Сэхун очень хотел обладать таким даром, который всегда был бы при нём и не нуждался в сторонней подпитке. Который всегда бы работал вне зависимости от обстоятельств. Ну а кто бы не хотел? Кай поднял перед собой руки и стянул перчатки из тонкой кожи. Смуглые кисти постепенно истончались до костей, и Сэхун пялился на белоснежные фаланги, окутанные спокойным пламенем. Иногда оранжевые язычки сменялись голубыми. — Дай мне руки. Будет больно ненадолго. Потерпи, ладно? Сэхун облизнул губы и кивнул. Больно или нет — к чёрту! Главное, что у него будет собственная сила. Наверное. И Сэхун доверчиво накрыл руками костистые ладони Смерти. Ну и сам дурак, что уж там. О прочем он решил подумать, когда вынырнет из мрака. Когда-то же это случится... И тогда кое-кто огребёт за всё сразу. А поделом! Чтоб неповадно было!