Reborn! In space

Савада Тсунаёши проснулся на диване в гостиной Жемчужины. Во рту, согласно расхожему выражению, отметилась орава кошачьих, голова гудела, перед глазами плавали цветные круги. Он немного полежал, собираясь с духом, проморгался, лениво растёр виски. Да, вчера он пил. Да, вчера (а Тсуна надеялся, что всё-таки вчера, а не несколько дней назад) пила почти вся команда, потому что Гокудера, закопавшийся в настройках, с изумлением выяснил, что по корабельному календарю день рождения Савады Тсунаёши уже наступил, а значит – есть смысл отметить его дважды: и сейчас, и по возвращении из рейда на Землю. Самое страшное заключалось в том, что последнее, что Тсуна отчётливо помнил – как он уговаривал Хибари выпить буквально глоток хорошего земного вина – чисто символически, за успех их общего дела. Дальше в памяти царила блаженная милосердная темнота. Конечно, может быть, оскорблённый Хибари попросту вырубил его – это объяснило бы ситуацию сполна – но легендарная фамильная интуиция подсказывала, что всё не так просто. Тсуна осторожно прислушался, чтобы оценить обстановку: со стороны камбуза раздавались едва различимые, но привычные звуки. Он в панике попытался вспомнить, чья была очередь дежурить, но не смог. Это был вполне себе принципиальный вопрос; в частности, от него зависело, стоит ли вставать и идти искать утешения среди таблеток от похмелья и еды, или же гораздо гуманнее остаться лежать на диване в общей гостиной и не мучить себя зазря. В конце концов, Тсуна здраво рассудил, что рано или поздно ему всё равно придётся выяснить правду, а раз так – смысла затягивать нет. На камбузе у плиты стояла Хром, и Тсуна почувствовал невозможное облегчение. – О, – сказала она, оборачиваясь на шаги, – вы проснулись, капитан? В руки Тсуны вложили стакан, ещё и убедились попутно, чтобы капитан держал крепко и случайно не выронил. Савада машинально сделал пару глотков и почти сразу ощутил, как в голове проясняется, хотя на вкус питьё было просто отвратительным. – Спасибо, – благодарно выдохнул он. – Что это? Чудодейственные таблетки от похмелья? – Комплексное противоядие, – серьёзно ответила Хром. – Лучше, конечно, вводить венозно, но так тоже можно. Я взяла на всякий случай из медотсека. Это была предпоследняя капсула, не пролейте, пожалуйста. Тсуна предпочёл не задумываться, каким образом Хром умудрилась достать себе в пользование мощнейшее средство, применяемое в случаях самых тяжёлых отравлений, и не попасть при этом в немилость к корабельному доктору. Также он предпочёл не задумываться над судьбой последней капсулы, только понадеялся, что Хром хватит благоразумия оставить её на экстренный случай. Он уселся за стол и, отбросив сомнения, одним махом допил стакан до дна. Хром, тем временем, поставила прямо перед ним тарелку с чем-то, напоминавшим омлет. Полёты в космосе не предусматривали длительное хранение свежих продуктов на борту, но и из консервированных можно было сотворить чудо, имелись б руки прямые. Запах от омлета шёл умопомрачительный. Тсуна отправил первый кусочек в рот и зажмурился в блаженстве. Докуро села напротив, сложила руки под подбородком и любовно уставилась на капитана с видом жены, наблюдающей за трапезничающим мужем. Хром Докуро на Вонголу привёл Мукуро. Мукуро вообще много что притаскивал на корабль за прошедшие несколько лет, начиная от контрабанды и заканчивая ужасной свинцовой статуей енота, в три раза превышавшей в размерах живой оригинал, об которую Савада споткнулся в потёмках и заработал перелом ключицы. Пожалуй, Хром была единственным стоящим приобретением, которое, к тому же, окупало все остальные. – Ты – просто чудо, – искренне произнёс Тсуна, и Хром зарделась от похвалы. Теперь, когда организм наконец-то мог функционировать нормально, Тсуна обратил внимание на окружающую обстановку. Пили они вчера всем кораблём, это верно – однако почему-то ни в гостиной, ни на кухне не валялось безжизненных тел. Да и в целом, следов разгульной вечеринки нашлось не так уж и много. Савада мимоходом пробежался пальцами по своему наручному браслету-коммуникатору, запрашивая отчёт о состоянии корабельных приборов. Пока искусственный интеллект размышлял, Тсуна заодно вывел голографическую картинку с внешних камер наблюдения. Когда звёздная карта послушно высветилась над наручным браслетом, завтрак мгновенно встал у Тсуны поперёк горла. Камеры транслировали вид на россыпь звёзд и планет, абсолютно незнакомых ему внешне. Если учесть, что вчера они перед тем, как начать праздник, безо всяких сомнений зависли в тихом и безопасном секторе НМ-43, изученном вдоль и поперёк, буквально в двух днях лёта от Земли, повод для удивления имелся веский. – Хром, – осторожно спросил Тсуна, – а где мы, собственно, сейчас находимся? – Понятия не имею, капитан, – развела руками Хром. – Добавочки? В рубку управления Тсуна буквально влетел. За последнюю минуту, ушедшую на то, чтобы пересечь два коридора и гостиную, он успел надумать себе самое страшное. Например, что корабельный искусственный интеллект взбунтовался и держит членов экипажа в заложниках; или что их захватили космические пираты (бред почище первого варианта, поскольку самыми страшными пиратами на целую галактику, да ещё две соседние, были, собственно, они сами). Рубка управления встретила Тсуну спокойствием и мерным успокаивающим попискиванием приборов. На обзорных экранах по бокам отображался всё тот же незнакомый звёздный пейзаж, на главном – были развёрнуты окна с какими-то программами. В кресле второго пилота сидел Хибари Кёя и задумчиво передвигал вирт-окна пальцем, внимательно вчитываясь в содержимое. – Доброе… утро, – облегчённо выдохнул Тсуна. Вид спокойного, непоколебимого Хибари в некотором роде успокаивал. Во всяком случае, кажется, ничего смертельно-непоправимого случиться не успело. – Доброе, – ответил Хибари после некоторой паузы. Его саркастический тон снова вернул Тсуну с небес на землю и заставил безжалостно отбросить последние надежды на благополучный исход дела. Это утро было совсем не доброе, и, вероятно, за ним последует такой же недобрый день, недобрый вечер, недобрая ночь, и ещё неизвестно сколько недобрых дней кряду. Тсуна развернул боком кресло старпома, уселся в него и вздохнул. Из множества вопросов, роившихся в его голове, он постарался выбрать один, наиболее адекватный и подходящий ситуации. – Где мы находимся? – спросил он. Хибари, не отрываясь от программ, указал пальцем на левый обзорный экран, где посреди созвездий красным огоньком мерцала условная Жемчужина. – Кёя, – мягко упрекнул его Тсуна, надеясь воззвать к зачаткам совести. – Не знаю, – вдруг выдал Хибари. – Может, ты мне скажешь? – У меня по космографии в школе была твёрдая тройка, – открестился Тсуна, мысленно добавив, что тройки у него в школе были почти по всем предметам – по крайней мере, до тех пор, пока он не познакомился с Реборном. – Да, – согласился Кёя, – поэтому когда «не знаю» говоришь ты, это звучит нормально. Но у меня по космографии была пятёрка: и в школе, и в училище. Жизнь Тсуны делилась на две пока ещё неравные части: до Реборна и после. До Реборна Савада жил со своей мамой на Земле, колыбели человечества, ходил в школу, получал плохие оценки и ненавидел тесты по профориентации. Тесты эти, обязательные для всех, учитывали психологические и физические особенности человека, интересы и увлечения, уровень знаний и мотивацию – и подбирали идеальную профессию. Так, например, Хибари после окончания школы отправился учиться в лётную академию на штурмана, а Ямамото – на пилота. В случае Тсуны же тесты показывали абсолютный ноль, намекая, что Савада бесполезен для этой жизни. С приходом Реборна всё кардинально изменилось. Вообще, на самом деле, судьба Тсуны резко повернулась с того момента, когда потомственный космический пират Савада Емитсу, старпом Жемчужины, доставлявший контрабанду на Землю, встретил в кафе прекрасную землянку Нану. Но винить Реборна было удобнее. Реборн с порога сообщил Тсуне, что профориентационные тесты – чистой воды профанация, поскольку список профессий в них далеко не полный. А вот если бы там было указано «адмирал пиратской флотилии» – Тсуна бы непременно получил сто из ста, потому что это и есть его, Тсуны, судьба. И она не обсуждается. Тсуна испытывал здравые сомнения по поводу этого заявления, но, как оказалось, у Реборна есть веские основания так считать. А потом всё завертелось, и вот уже шесть лет Савада являлся капитаном той самой Жемчужины, главного корабля Вонголы, крупнейшего пиратского синдиката трёх галактик. Тсуна покрутился в кресле, устраиваясь поудобнее, и пожал плечами. – Ну запусти ИИ, пусть он проведёт процесс опознания… распознания. Распознавания. Что же они вчера пили, что даже комплексное противоядие и полноценный завтрак не помогают до конца. – Ты меня за идиота держишь? – поднял брови Хибари. – Я не могу. Доступ к большинству функций управления кораблём заблокирован. Кроме того, здесь не работает галанет, так что мы всё равно не сможем выйти в сеть. Из чего я делаю вывод, что мы находимся не в самом обитаемом месте. Только сейчас Тсуна понял, что Хибари, обвешавшись галактическими атласами и простенькими программками наложения, вручную сравнивает звёздные картинки. Страшно было представить, сколько он этим занимается, но ещё страшнее вдруг стало представить – ... Запоздало по спине Тсуны пополз холодок. Ситуацию, в которой ИИ отказывался подчиняться экипажу корабля, он раньше встречал только в художественных фильмах и стрёмных байках Реборна. Тсуна наудачу вызвал со своего коммуникатора окно управления и убедился, что у него тоже нет доступа. К счастью, всё оказалось не так страшно: восстание машин откладывалось. Основные разделы были просто защищены паролем, введённым твёрдой капитанской рукой, что, правда, не делало жизнь легче, поскольку факт установки пароля Тсуна тоже не помнил. – Скажи спасибо, что мы никуда не летим, – буркнул Хибари. – А то бы я и сам поверил в восстание машин. Он свёл воедино две очень похожие звёздные картинки, но программа полыхнула красным, подсвечивая несовпадения. Кёя втянул воздух сквозь сжатые зубы и вернулся на шаг назад, к просмотру других кусков звёздной карты. Тсуна ввёл один из своих обычных паролей – коммуникатор пискнул и выдал ошибку. Искусственный интеллект корабля, специально для Тсуны визуализировавшийся над коммуникатором в виде большеглазого львёнка по кличке Натсу, грустно качал головой. – Хьюстон, у нас проблема, – пробормотал Савада. Хибари не удостоил его даже взглядом. Для него ИИ подобрал форму жёлтой канарейки – птица с медальончиком на шее, на котором было выгравировано «Хибёрд», устроилась поверх вирт-окна и внимательно наблюдала за процессом сопоставления карты. Разработкой скинов для ИИ занимался друг Реборна, сумасшедший профессор по имени Верде. Недавно он ударился в кибернетику и уже успел защитить свою теорию о том, что членам экипажа космических кораблей психологически полезно выбирать индивидуальную визуализацию искусственного интеллекта. Подопытными, с лёгкой руки Реборна, стала команда Жемчужины, так что в последнее время корабль напоминал зоопарк на вылете. Тсуна попробовал ввести своё имя, свою фамилию, свою дату рождения, даты рождения родителей, имя своей невесты, цифры от одного до восьми, восемь нулей, и даже вбил в поле «earthwars» в двух разных раскладках, латинской и общегалактической – название одного из известнейших фильмов человечества. Только накануне он читал новость, что это слово стало самым часто используемым среди паролей за прошедший год, и справедливо решил, что лучше попробовать. Натсу каждый раз издавал грустные звуки, которые казались Тсуне издевательскими, и просил повторить попытку. – Это бесполезно, – Тсуна опустил руку с браслетом. – Нужно искать наших бортмехаников... – Попробуй «earthwars», – посоветовал Хибари, который, видимо, тоже читал статью. – Да я уже, – вздохнул Тсуна, откинулся в кресле и побился головой об спинку. – Как нас вообще сюда занесло? Что произошло? – Не помню, – огорошил его Хибари, сосредоточенно рассматривающий куски звёздной карты. – Последнее, что я помню – как вы пытаетесь меня напоить. – Может, мы стукнулись лбами и всё забыли одновременно? – с надеждой спросил Тсуна, на всякий случай ощупывая голову. – Никогда больше не буду пить. Хибари посмотрел весьма скептически, ради такого развернувшись даже с креслом. Тсуна вернул ему взгляд и тяжело поднялся. – Надо искать остальных, – повторил он. – И выяснять, что случилось. Как минимум, нужно спросить у Хром, она же такая адекватная и бодрая была с утра, и как я не догадался... – Хром тоже ничего не помнит, – лаконично ответил Хибари и показал пустую тарелку из-под омлета как доказательство того, что и он уже успел побывать на камбузе. Тсуна, которого снова накрыло отголосками паники – подумать только, они зависли в неизвестном секторе космоса, без доступа управления кораблём, ничего не помнят из событий прошедшего дня и, кажется, вляпались в очередную неприятность – в который раз поразился непоколебимости своего штурмана. И заодно пожалел, что Кёя не выучился на пилота. Вот уж кто, в отличие от некоторых, точно не стал бы устраивать гонки с чужими кораблями, если те нагло подмигивали габаритными огнями или «недобро» пролетали рядом. С другой стороны, всегда оставался шанс, что Хибари бы просто расстрелял их из пушки, скрывающейся за безобидными на вид навесками: пиратский корабль был оснащён мощнейшим оружием. Первого пилота, Гокудеру, от подобного хотя бы могло остановить веское капитанское слово или же кнопка блокировки оружия на панели более рационального второго пилота. Тсуна с тяжёлым сердцем покинул рубку управления и отправился в путешествие по такому родному – и одновременно такому чужому в настоящий момент кораблю. Если бы не пароль, он бы просто велел Натсу проверить местонахождение остальных коммуникаторов, но теперь приходилось искать самостоятельно. Первым делом Тсуна, конечно, проверил каюты: настойчиво стучался в каждую, кроме своей, но ответом ему послужила тишина. Это ничего не значило – некоторые члены его команды могли дрыхнуть так, что их не разбудили бы даже выстрелы полицейских крейсеров, что тоже, к сожалению, было проверено опытным путём. Проходя мимо общей гостиной, Тсуна мимоходом заглянул за переборку – и обнаружил две пары ног, торчащих из-за диванчика, на котором он спал ночью. Как оказалось, на полу дрыхли оба пилота. Ямамото валялся ближе к стенке, с открытым ртом, натянув на себя угол коврика; под щёку он подложил бластер. Гокудера прижимался спиной к самому дивану, а в руках крепко сжимал плазменную винтовку. Тсуна сглотнул, сообразив, что провёл ночь в потенциально взрывоопасном месте. – Подъём, – сказал он, стараясь не подходить к своим пилотам слишком близко: спросонья они могли и стрельнуть невзначай, а потом долго раскаиваться над хорошо прожаренной капитанской тушей. Тела даже не пошевелились. – Подъём! – Тсуна всё-таки рискнул подойти поближе. Методов побудки он знал массу, в своё время Реборн испытал на нём все, какие приходили ему в голову. Но калечить пилотов было не только негуманно, но и недальновидно, холодной воды под рукой не нашлось, так что Тсуна просто постучал Ямамото по подошве ботинка, здраво рассудив, что от Гокудеры в общем и плазменной винтовки в частности разрушений будет несравнимо больше. – Мм? – сонно спросил Ямамото, перекатывая голову с бластера на пол. – Мм! – С добрым утром, – Тсуна проследил, как тот хватается за висок, и вздохнул. – Отодвинь, пожалуйста, оружие подальше на всякий случай. Оно меня нервирует. Ямамото скосил глаза вбок. – Не заряжено, – сообщил он. – Индикатор на нуле. Не боись! Что мы, в самом деле, дураки, что ли, спать с такими опасными игрушками. – Плазмомёт тоже не заряжен? – уточнил Тсуна, кивая в сторону. – Ух, ё… Гокудера, разбуженный их голосами, пошевелился, и Тсуна с Ямамото, не сговариваясь, отпрянули подальше. Старпом открыл глаза, мгновенно оценил обстановку и вскочил, так и не разжав руки. – Десятый! – воскликнул он. – Только не надо отдавать мне честь плазмомётом! – остановил его Тсуна. – И не надо направлять его на нас, на себя тоже не надо… Хотя, лучше вообще никуда не надо. Как говорит Маммон, человеческие ресурсы возобновимы, а чтобы починить корабль, нужны немалые деньги, и иногда я склоняюсь к той же точке зрения. – Цинично, – заметил Ямамото. Да кто меня таким сделал, а, подумал Тсуна. Жил себе спокойно, жил, никого не трогал, а тут вы со своими кораблями, плазмомётами и пиратством. – В общем, так, – сказал он. – Что вы помните из событий прошлого дня? Ямамото поудобнее устроился на полу, скрестив ноги, потыкал в коммуникатор и растеряно почесал в затылке. – Ничего не помню, – признался он. – И из позавчерашнего тоже. Последнее, что осталось в памяти – как мы твой день рождения праздновали, но это три дня назад аж было… – Как – три дня? – похолодел Тсуна. Он немедленно вызвал голографическое инфотабло на коммуникаторе и, наконец, заметил то, что должен был заметить сразу, не у себя, так хотя бы на мониторах Хибари: дату. Корабельная система безжалостно сообщала, что он и вся его команда в последний раз были в здравом уме аж позапозавчера. – Звездец, – прохрипел Гокудера, осторожно опустив дуло плазмомёта и проверив систему предохранителей. – Может, сбой в работе системы? Где же мы были эти два дня? Не могли же мы всё это время пить? Хотя по внутренним ощущениям – как раз таки могли… – Это второй вопрос, – печально сказал Тсуна. – Третий – где мы находимся, а четвёртый – что делать дальше. Но лично у меня есть ещё один: почему вы спали на полу в гостиной, да ещё и с оружием? – А где спали вы? – уточнил Гокудера. Тсуна кивнул на диван, и лицо старпома просияло. – Это же очевидно, Десятый! Мы охраняли вас! – Кто б меня от вас ещё охранил, – пробормотал впечатлённый Тсуна. – На нашем корабле охраняли? От кого?! – А куда пропали два дня? – логично возразил Гокудера. Он запустил свой коммуникатор, и выражение его лица медленно трансформировалось из мрачного в удивлённо-обиженное. – Доступа пока нет, – пояснил Тсуна, – потому что я, э... ну, в общем, потому что я пароль забыл. И подобрать не могу. – «Earthwars»? – хором предложили Гокудера с Ямамото. – Да я даже не смотрел этот фильм! – раздражённо отмахнулся Тсуна. – Почему всем поголовно кажется, что я бы выбрал самый дурацкий, популярный и наименее защищённый пароль? Всё. Идите. Приведите себя в порядок, смотреть на вас страшно! Выпейте что-нибудь от головы, умойтесь и наденьте форму, а то что за вид? – Правильно, – согласился Ямамото. – Вдруг нападёт на нас какая-нибудь недружелюбная и неизученная космическая раса, у которой мы гостили эти два дня, а мы даже без формы. Непорядок. Тсуна не стал вдаваться в подробности, насколько, возможно, это предположение близко к правде – занесло же их в какой-то нереально далёкий сектор! А после того, как Ямамото и Гокудера скрылись в коридоре, заодно украдкой осмотрел себя и понял, что пилоты пощадили его самолюбие и не стали даже намекать на то, что сам он выглядит не лучше. Форму их носить никто не заставлял – кроме как на официальных мероприятиях, она и не требовалась. По кораблю все обычно ходили кто в чём. Но Тсуна подумал, что в кои-то веки можно проявить строгость. Походят несколько часиков в форме – так всё равно потом переоденутся, какая разница. Тсуна на всякий случай поискал за диваном, за диванной подушкой, но своей капитанской фуражки не нашёл и решил отложить этот вопрос на потом как самый незначительный. Зато в одном из двух санблоков, куда он заскочил расчесать всклокоченные волосы перед зеркалом, обнаружился Ламбо: спал сидя, прямо в душевой. Ещё раз напомнив себе, что он не Реборн, Тсуна подавил желание включить внезапный ледяной душ и растолкал подростка просто так, благо, ни бластеров, ни миномётов у него не было, лишь только кружевная подушечка, принадлежавшая, скорее всего, Хром. Ламбо зевнул, проявил полнейшее равнодушие к судьбе корабля и экипажа и вразвалочку ушёл на камбуз. Такое поведение, конечно, удручало, особенно если учесть, что за Ламбо закрепили должность юнги, и он, по идее, должен был слушаться во всём старших и выполнять мелкие поручения. Однако всё равно было предпочтительнее, нежели события пяти-десятилетней давности, когда по любому мало-мальски весомому поводу Ламбо начинал рыдать взахлёб и доставать из-за пазухи оружие, начиная с обычных световых гранат и заканчивая базукой со сжатой чёрной дырой внутри. Кто сказал, что женщины на корабле – к несчастью? К несчастью – это дети на корабле, от которых всё равно никак нельзя избавиться, потому что они ценные элементы Семьи. Или потому что они – Реборн. Или любые другие Аркобалено – давние друзья Реборна, как он их самих называл. Последним на своём пути Тсуна обнаружил корабельного (судного, как чаще все выражались) доктора Реохея. Как ни странно, нашёлся тот почти что на месте – в медотсеке, посапывающий в открытой криокамере. – Реохей! – громко позвал Тсуна, зная, что эту груду мышц и мускулов разбудить не так-то просто. – Реохей! Корабельный доктор пошевелился, зевнул и резко выпрямился. – А! – он ощупал бортики криокамеры и выдохнул. – Фу ты. Я уж испугался. Подумал сначала спросонья, что меня как тебя в этой штуке закрыли. Тут же облицовка внутри из металла, будто в холодильнике сидишь. Шутка про «закрытие в криокамере» была в Вонголе вечной – готовый мем практически. Ну и Тсуна вместе с ней. Хотя историю ту вспоминать ему категорически не нравилось. Конечно, просыпаться в криокамере не так страшно, как в заколоченном гробу – конструкция последних всё-таки не предусматривает сейв-кнопки внутри. Однако проснуться в криокамере, одиноко стоящей на необитаемой планете, тоже неприятно и ни капельки не смешно. Реохей, между тем, перевесил ноги через край и спрыгнул на пол. Белый халат взметнулся за его спиной. – Чего ты орёшь ни свет ни заря, Савада? – поинтересовался он. – Вместе ж вчера пили. – В том-то и дело, что не вчера, – вздохнул Тсуна. В глазах Реохея мелькнуло восхищение. – Вот это я понимаю – отпраздновали! С размахом! – воскликнул он. – С таким размахом, что на корабль напала поголовная амнезия, мы находимся неизвестно где, и я не могу получить доступ к управлению кораблём, – спустил его с небес на землю Тсуна. – Поэтому я, как капитан, приказываю тебе осмотреть всю нашу команду на предмет черепно-мозговых травм, психотропного или медикаментозного воздействия, найти наших бортмехаников и прийти ко мне с докладом. Точнее, нет, сначала найти бортмехаников, а потом уже заниматься лечением. – После трёхдневной попойки искать следы постороннего вмешательства в мозги? – сочувственно спросил Реохей. – Да ты оптимист почище нас всех, Савада. Возвратившись в рубку, Тсуна понял, что сделал это чертовски вовремя. Обстановка весьма и весьма изменилась, можно даже сказать – накалилась, потому что теперь по обе стороны от Хибари в креслах восседали Мукуро и Хром, как парочка разлучённых в детстве близнецов. Оба они неотрывно смотрели в вирт-окно с картой космоса, которую пытался сложить Хибари, и давали ценные советы и замечания. – Левее тащи, левее, проще всегда ориентироваться по верхнему левому углу. – У вас такой хороший глазомер, Хибари. – Кёя, мне кажется, ты всё-таки зря не стал брать квадрат ЛО-3, вот эта россыпь звёзд больно похожа на созвездие Гепарда, ты так не думаешь? – Нет, нет, справа красный гигант, а на этом кусочке – белый карлик, видите, он не подойдёт. – Знаешь, а интерфейс под дерево всё-таки мне нравился больше, чем этот, под металл. Когда Тсунаёши вспомнит пароль, надо будет обязательно поменять обратно. – Осторожнее, Хибари, вы чуть не нажали на красный крестик. Рука дёрнулась? Хибари закипал. Тсуна предполагал, что дёргалась у него в данный момент не только рука. – Что здесь происходит? – громко спросил он. Мукуро и Хром развернулись в креслах так синхронно и уставились с такой искренностью, что у Тсуны возникло ощущение, будто у него двоится в глазах с похмелья. – Убери это от меня, Савада, – процедил сквозь зубы Хибари, – или я за себя не отвечаю. – Мне просто интересно, – скромно произнесла Хром, потупившись. Мукуро развёл руками, признавая, что у него такого аргумента в запасе нет. – Хром, мне кажется, Хибари имел в виду не тебя, – Тсуна постарался придать своему взгляду как можно более суровый вид. – Мукуро, хватит, что за развлечения с утра пораньше? Освободи кресло штурмана и пересядь куда-нибудь. Или ты хочешь пойти что-нибудь поразгружать? Мукуро обиженно поджал губы и пересел в самое дальнее кресло у стены. Вообще, по правилам, рубка корабля должна была быть оснащена только пятью креслами: для обоих пилотов, штурмана, связиста – и отдельно, в некотором отдалении, для капитана. Однако на Жемчужине постоянных членов экипажа всегда находилось как минимум семь, с Хром – целых восемь (бортмеханики предпочитали отсиживаться в машинном отделении, где у них была развёрнута целая база по доступу в систему – не хуже, чем в рубке). И все считали своим долгом вмешаться в управление кораблём или просто поучаствовать в веселии. Так что рубку пришлось дополнительно оборудовать креслами для дока, юнги, и, о ужас, старшего грузчика – гораздо лучший вариант, нежели постоянно находить непристёгнутых лишних людей за своим плечом во время гиперпрыжков или манёвров. Старшим (да и единственным) грузчиком на корабле числился Мукуро, хотя Тсуна ни разу в жизни не видел, чтобы тот поднимал что-то тяжелее тарелки с обедом. По галактическому законодательству на транспортном корабле, как проходила Жемчужина по документам, все члены экипажа должны занимать должности согласно единому перечню трудовых мест. Мукуро всегда позиционировал себя пиратоненавистником – ему было за что их не любить, его родная планета когда-то подверглась кровавому нападению. Однако эту причину он использовал где надо, и где не надо – в частности, всегда вставал в позу и заявлял, что не собирается работать на Вонголу и иметь что-то общее с крупнейшей пиратской флотилией в трёх галактиках. Если учесть, что на Жемчужине он летал уже шесть лет – ровно столько же, сколько и все остальные, – слова его больше раздражали, нежели вызывали сочувствие. Тсуна в случае с Мукуро чуть ли не впервые в жизни проявил характер, и, когда встал вопрос о распределении должностей не просто на словах, а по официальным бумагам, мстительно пролистал весь список позиций до конца и внёс того в реестр как обыкновенного наёмного грузчика. Мотивировал он это тем, что теперь никто не сможет упрекнуть Мукуро в пособничестве пиратству. Мукуро долго возмущался, но Тсуна остался непреклонен. Правда, через пару лет объявил благодарность за усердную службу и повысил до старшего грузчика – вместе с зарплатой. Хром же, долго не раздумывая, Тсуна записал связистом, тем более, училась она быстро и работу всегда выполняла на отлично. Историю о том, как Мукуро появился в Вонголе, Тсуна предпочитал вспоминать поменьше – как и добрую четверть событий из своей жизни. В отличие от Ямамото, Реохея и Хибари, с которыми Савада был знаком чуть ли не с детства, Гокудеры и Ламбо, с которыми познакомился благодаря Реборну, Мукуро завёлся в его жизни сам, не спросив разрешения. А ещё, в противовес остальным, не был человеком. В своё время Тсуна пытался вычислить по единому реестру рас галактики, что же Мукуро за существо, но не преуспел. Во-первых, у него были синие волосы – свои, настоящие – то, чего человечеству не удалось добиться даже после веков развития генной инженерии. Во-вторых, Мукуро умел воздействовать на сознание людей и заставлять их делать то, что ему нужно. В-третьих, Тсуна искренне надеялся, что людей с таким характером, как у Мукуро, не существует, просто не должно существовать, иначе это будет нечестно по отношению к любым галактическим законам и закономерностям. В общем, старший грузчик на Жемчужине был весьма уникальной единицей. – Я всё равно не могу так работать, – выдал Хибари. – Он смотрит мне в затылок. – Мукуро, отвернись, – скомандовал Тсуна. – И что, мне смотреть в стенку? – возмутился Мукуро, демонстративно скрещивая руки на груди. – Не прибедняйся, – осадил его Тсуна, – ты же всё равно будешь смотреть через Хром, так какая разница? – О, очень большая! – горячо воскликнул Мукуро. – Когда ты смотришь своими глазами – это твоё личное восприятие, твои воспоминания. Находясь же в чужом разуме, ты словно плаваешь среди ненужного тебе мусора – но очень важного для другой личности – и прилагаешь массу усилий, чтобы зацепиться за нужный канал... Если бы ты разрешил мне хоть раз покопаться у тебя в голове, дорогой капитан, ты бы сразу всё понял... – Ни за что, – обрубил Тсуна. Тсуна оставался единственным проигрышем в жизни Мукуро: непонятно, отчего, но в голову к Саваде у него залезть так ни разу и не получилось. Возможно, сказывалась бегущая в Тсуне кровь легендарного адмирала Джотто, первого повелителя космической пиратской флотилии, который, как поговаривали, тоже до конца человеком не был. Так или иначе, иногда Тсуне казалось, что Мукуро поэтому с ними в Вонголе и остался: не терял надежду однажды взломать неприступную ментальную крепость. – Я попробовала связаться с Землёй, капитан, – скромно сказала Хром, – но ничего не получается. Мы слишком далеко от планеты, здесь не работает галанет, и, к тому же, я мало что могу сделать с ограниченным доступом к корабельной системе. Хотя не думаю, что это на что-то повлияет. Я на всякий случай кинула сигнал SOS нашим союзникам, вдруг пробьётся... – Вот, – Тсуна поднял палец вверх. – Учись, Мукуро! Хибари работает, Хром работает, а ты что делаешь? – Покажите мне наш груз, капитан, – вкрадчиво предложил Мукуро, – и я немедленно им займусь. – Как? – скептически поинтересовался Тсуна. – Нажмёшь кнопку аварийного сброса грузового отсека? Подать Мукуро отличную идею Тсуна не боялся. Во-первых, у того и у самого было достаточно смекалки, чтобы придумать что-то интересное. Во-вторых, Жемчужина всё равно шла пустой – они, вообще-то, возвращались на Землю, чтобы отпраздновать день рождения Тсуны с семьёй. Тсуну, вообще-то, на Земле ждала невеста... Сразу стало как-то обидно – хотя, по идее, пора бы уже было привыкнуть. Грустные мысли Тсуны прервал Реохей, неожиданно ворвавшийся в рубку. – Савада! – крикнул он. – Это же катастрофа! Кто-то украл у меня две последние ампулы с комплексным противоядием! Тсуна покосился на Хром, но та ответила прямым взглядом, в котором в равной степени можно было прочитать как «это была вынужденная мера, медикаменты должны помогать людям, мне нечего стыдиться» и «вы тоже соучастник преступления, капитан, поэтому вам невыгодно меня сдавать, не так ли?» В отличие от сложного и непонятного Мукуро, являвшегося альтернативной формой жизни, Хром родилась человеком – но воспитала её эта самая альтернативная форма жизни. Что делало всё ещё сложнее и запутаннее. Во всяком случае, «прочитать» Мукуро для Тсуны было и то проще, чем понять, о чём думает повзрослевшая Хром. – Я не думаю, что это наша первоочерёдная проблема, Реохей, – выбрал усреднённый вариант Тсуна. – Что более важно, где бортмеханики? И что с обследованиями, тебе удалось кого-нибудь, эээ... поймать? – И затащить в своё логово, – шепнул Мукуро, который терпеть не мог врачей. Неизведанную расу, что очевидно, всем обычно хотелось изведать, в том числе и вонгольским учёным, поэтому лаборатории Рокудо обходил стороной не просто так. – Ямамото с Гокудерой у меня, – кивнул Реохей. – Сейчас посмотрю ещё немного – и отпущу, всё равно вряд ли что-то найдётся, абсолютно здоровы, кроме, разве что, лёгкого похмелья, но кого этим удивишь. Мукуро хмыкнул – на этот раз синхронно с Хибари, из-за чего оба на секунду замерли, а потом сделали вид, что ничего не произошло. Они ненавидели быть согласными друг с другом хоть в чём-то. В данном случае, похмелье не пугало обоих: Мукуро как не-человека, и Хибари как непьющего. В рубку, подвинув Реохея, протиснулись бортмеханики, и помещение сразу стало переполненным. – Ну и что на этот раз случилось, Вонгола? – флегматично спросил Спаннер, зажимая ноутбук под мышкой. – Кто-то пролил биокофе на биоклавиатуру? Случайно ударил ногой по осветительной панели, вмонтированной в потолок? Воткнул вилку в разъём для нанофлешки? – Подумаешь, всего-то один раз было, – пробурчал Реохей. Хибари никак не отреагировал, хотя подвиг с ботинком и осветительной панелью принадлежал ему. – Не совсем, – сказал Тсуна, предпочитая не вспоминать свой провал с кофе. – Я заблокировал систему управления кораблём и забыл пароль. – Молодец, – кивнул Спаннер. Иногда Тсуне очень хотелось, чтобы Спаннер отсыпал ему или своих нервов, или своей травы. – Ты не против, если мы здесь посидим? – спросил Шоичи, второй бортмеханик. Он выглядел озабоченным – Шоичи не мог похвастаться прекрасными нервами, и травой с ним Спаннер, видимо, тоже не делился. Тсуна осмотрелся, пытаясь сообразить, какие кресла будет лучше предложить и кого прогнать, если учесть, что в скором времени в рубку должны заявиться пилоты, но Спаннер уже разложил свой ноутбук, который он предпочитал всем виртуальным клавиатурам и окнам, прямо на полу, там и уселся. Шоичи пристроился рядом. – Мы вам не мешаем? – с интересом спросил Мукуро, глядя вниз из своего кресла. – Вы мешаете этому кораблю нормально функционировать, – сказал Спаннер, – всё остальное терпимо. В рубку ворвалась голографическая ласточка, вслед за ней с диким мявом вкатилась такая же голографическая кошка, и пилоты возникли на пороге. – Куда? – взревел Реохей. – Я вас пока не отпускал! – Ты слишком долго шёл, – Гокудера оттолкнул его, зашёл в рубку и тут же устремился к своему креслу. – И вообще, зачем все эти диагностики? И так понятно, что ничего ты своими приборчиками не найдёшь. – Это был приказ Тсуны, – мстительно сказал Реохей, который всегда в штыки воспринимал критику его медицинских способностей. Бывший спортсмен-любитель и нынешний пират меньше всего походил на человека, способного излечить кого-то от болезни, над чем часто подшучивали остальные. Да и методы у него не всегда отличались гуманностью, зато – работали. – Простите, Десятый! – Гокудера вскочил с кресла. – Я не знал! Я немедленно пойду и... – Да сядь, – поморщился Тсуна. – Бесполезно так бесполезно... И уберите уже своих ИИ, они так и будут мельтешить в рубке? – С ними повеселее, – легкомысленно сказал Ямамото и, подозвав Коджиро свистом, свернул её обратно в коммуникатор. Ури, потеряв «игрушку», обиженно рассыпалась искрами сама. – У меня есть хорошее предложение, – сказал Ямамото, ничуть не расстроившись, что его кресло занял Хибари, и усаживаясь в ответ в штурманское. – Раз мы все так удачно собрались вместе, и нам нечем заняться, пока система корабля не будет распаролена, давайте поиграем! – В «правду или вызов» со штрафными алкогольными? – скептически поинтересовался Гокудера. – Спасибо, мы, вон, три дня назад уже поиграли... – В пиратство! – объявил Ямамото. – Засыпает корабль, просыпаются пираты... – Мы и так круглосуточно в это играем, – закатил глаза Хибари, не отрываясь от звёздных карт. – По-настоящему. – Но иногда можно и понарошку поиграть, – проявил мудрость Ямамото. – Давайте, соглашайтесь. Будет весело. Тсуна уже открыл было рот, чтобы высказаться против, но, взвесив все обстоятельства, решил поддержать идею. Вероятно, это неплохо, если его команда будет занята относительно безобидной игрой (относительно – потому что существовали и более опасные версии, например, Реборн обычно перед началом раздавал всем пистолеты, чтобы придать процессу остроты) и не станет выяснять, кто виноват, и ругаться. Хром выскользнула из рубки и вернулась через пару минут – с картами, бутербродами и Ламбо. – Ты же мой единственный жёлтый карлик Солнечной системы, – умилился Мукуро, первым хватая угощение с тарелки. Хром зарделась. – Никогда не привыкну к его способу делать комплименты, – признался Ямамото, принимаясь вынимать из колоды нужные карты. – Приходится каждый раз себя перестраивать, чтобы сообразить, что «газовый шарик, излучающий свет» – это «звёздочка». То ли похвалил, то ли оскорбил... А Тсуна подумал, что пусть лучше уж он называет Хром жёлтым карликом, чем по настоящему имени, поскольку каждый раз, как Тсуна слышал «Наги», он вспоминал, что связист живёт по поддельному паспорту и вообще не числится в списке живых существ. Каждый проход через сканеры в космопорту цивилизованной планеты оборачивался для капитана невиданной лотереей. Не только из-за Хром, конечно – из-за всего, жизнь пиратов накладывала свой отпечаток. Но всё-таки любая капля могла стать решающей.