Сила виноградных леденцов

      Берег моря, высокие вздымающиеся вверх скалы, песок усыпанный ракушками и мальчик знакомый по снам.       — Привет, Кохаку, — улыбаюсь я садясь рядом с ним на песок. Небо как всегда непонятно разное и немного холодное.       — Привет, мам, — уныло отвечает это чудо.       — Это…       — Не последний. Вот только больше наша семья тебе сниться не будет. Твои сны… будут подобными моим. Вообще-то у очень многих людей они такие, просто они не редко запоминают их, а еще реже верят, — беря в руки одну из ракушек и с любопытством её изучая, отвечает на незаданный вопрос сын…       «Сын…» — прячу лицо в ладонях, горькие слёзы облегчения обжигаю щеки. Та семья живущая в портовом городке — настоящая. Мне самой никогда не пройтись по тем улочкам, не услышать нарочито громких шагов Облака Вонголы за своей спиной, не сидеть обмирая на пару с детьми слушая лекции о дисциплине… Но та, счастливая я — реальна.       — Теперь подобные сны тебе еще труднее будет забыть, — нейтральным тоном сообщает ребёнок. — Твоя вера в то, что Десятый Вонгола этого мира погиб переместившись в тот день во времени сыграло во всём этом не по последнюю роль. Разные версии тебя с отчаянной решимостью верили в это. Первопричина крепко связавшее тебя с Тиннисетте, ставшая тем что погубило множество твоих версий и давшее их объединённой посмертной воле собраться в одном сосуде порождая нового владельца Пламени.       — Тебя, — делаю кажущийся естественным вывод, моё пламя скорее было тусклой пародией на пламя Тсунаёши, а вот то, что я чувствовала от сына было иным. Кохаку отрывается от рассматривания ракушек и удивлённо смотрит мне в глаза.       — Тебя. Своё пламя я унаследовал от тебя, мама.       — Меня? — удивляюсь, тыкая в свою тушку и получая кивок. — Л-лихой вираж.       — Тебя это радует, — констатирует очевидное сын.       — Тебе нравится…? — не до конца озвучиваю свой вопрос, потому что дальше точно начала мямлить пытаясь объять необъятное.       — Буянить как Бьякуран не буду.       — Я бы тоже постаралась не повторяться, — срывается с языка вызывая весёлый смех сына.       — Тебя устранил Рокудо Мукуро, были подозрения в том, что Реборн… заказ Девятого выполнит нетривиальным способом.       — Почти друзьями мы были в иной реальности, — хмурюсь я.       — В которой он был. Видел жену Десятого, говорил с ней… восхищался. И шкатулку которую подарил он узнал, поэтому в отличие от Нео Примо словам хранителей о тебе ни поверил ни на грош. Тебя и спасало то, что ты напевала любимую мелодию Реборна.       — Но Мукуро меня…       — Самолёт должен был потерпеть крушения из-за возникших в топливной системе неполадок. Несчастный случай.       — Странно, что при такой не любви к мафии Рокудо пошел на это.       — Тебя он ненавидел больше, — вздыхаю, всё-таки стоило более активно налаживать отношение с хранителями Тсунаёши. — Думал ты любовница Реборна.       — …       — Шучу. А может и нет. У Туманов с фантазией проблем нет, — снова возвращаясь к изучению ракушек говорит сохраняя серьёзное выражение лица Кохаку, а вот меня прямо распирает от смеха, некоторое время я им успешно давлюсь, но всё-таки меня прорывает.       — «Должен был»? — спрашиваю отсмеявшись.       — Я совместил на несколько десятков минут две сходные в одном промежутке реальности. Но кардинально различающиеся в одном. В той реальности, в которой предстоит жить тебя никогда не существовало.       — Судя потому, что я не увижу семью в этой реальности очень много чего не существовало.       — Угу.        Я протягиваю руку, чтобы коснуться Кохаку и одёргиваю её, с недовольным ворчанием ероша волосы. Острое предчувствие чего-то непоправимого и плохого не даёт мне возможности прикоснуться к сыну.       — Ты сумеешь вернуться в свою реальность, если сможешь не привлекать внимание к себе в течении последующих тридцати двух дней, — в моей голове вертится огромное количество вопросов, но озвучить хоть еще один я не успеваю.       -…вушка. Девушка, очнитесь, — тормошит меня какой-то смертникльчак. Пытаюсь сориентироваться, что-то вспыхивает в окне иллюминатора рядом с которым я сижу.       От изменяющихся и прорастающих в другу друга конструкций по голове словно кувалда проходится, Пламя растекается по телу приятным теплом и мельтешение перед глазами успокаивается и если не приглядываться, то жить можно. Только содержимое желудка к горлу подкатывает на несколько секунд и укатывается обратно. Кое-как отвязываюсь от помощи стюардессы, пытаюсь сориентироваться где я и что вокруг происходит.       Переговоры людей, странное нечто вокруг — живое нечто — словно кит из библейской истории проглотивший пророка Иону. В поисках подсказок потрошу сумочку оказавшуюся у меня на коленях при пробуждении. Японский и американский загранпаспорта и… итальянский паспорт?! По бумажкам проходиться легкое воздействие пламени Солнца, что-то там активируя и я поспешно открываю один из паспортов разглядывая незнакомку. Если верить фото то отыгрался на мне Реборн, как бог над утконосом! Ну, хоть имя… Иона Джессо?!       Прячу документы в сумку и прикрыв глаза пытаюсь собраться с мыслями. Главное не привлекать внимания и я смогу вернуться домой. Не привлекать внимание…       Начинаю успокаивающие дыхательные упражнения, надеясь что фотка в паспорте на то и фото на паспорте и моя драгоценная внешность пострадала не настолько кардинально. Время летит незаметно и только хоть немного взяв себя в руки я открываю глаза, чтобы столкнуться с алыми глазами проходящего к кабине пилотов инопланетянина и сознание выдаёт:«Вот он ты какой внебрачный сын Бьякурана и Нео Примо». Я настолько сбита столку всем происходящим, а особенно внешностью инопланетянина, что прикрываю ладонью рот, чтобы не расхохотаться злорадным смехом на весь самолёт.        — Белый и черный с красным, словно зефир в шоколаде, но пробовать на зуб не рекомендуется, — тихо произношу я, оценив по достоинству, как почти полное отсутствие пигментов делающее из инопланетянина почти типичного альбиноса, обтягивающий комбинезон цвета горького шоколада, вишнёвые вставки. Вздрагиваю от того, что произнесённое мной становится достоянием каждого человека на борту самолёта и старательно краснею. Взгляды людей привычно сосредотачиваются на мне. — П-простите, не успела поесть перед вылетом, — желудок протяжно воет подражая волку одиночке подтверждая мои слова. Инопланетянин прочно застревает с моим рядом кресел.       — Яха-куй заШунина — представляется представитель иной цивилизации, касаясь груди и сканируя меня своими необъяснимо детскими глазами.       — Иона Джессо, — не медлю с ответом ни одного лишнего мгновения. И инопланетянин уходит дальше позволяя облегченно вздохнуть, руки сами находят заначку с виноградными леденцами и отправляют парочку из них в рот. Как назло фольга в которую семейство Бовино заворачивает домашние леденцы, наверное шелестит слишком громко потому, что на этот звук возвращается инопланетянин. Не особо задумываясь что творю показываю процесс добывание виноградного леденца из упаковки и щедро отсыпаю целый десяток альбиносу.       В самолёте удивительно тихо, все присутствующие с любопытством наблюдают за мной, виноградными леденцами и представителем внеземной жизни. У меня полный рот сладостей, объяснять жестами что-то совсем не тянет. Ситуация накаляется. Все дружно продолжают молчать.       — Это леденцы. Сладкая еда служащая людям не только как топливо, но и частично средство улучшающие коммуникацию в основном в детском и подростковом возрасте, — выдаёт представительного вида молодой мужчина рядом с альбиносом. — Могут служить средством выражения симпатии.       Изучающий взгляд красных глаз переходит леденцов на меня, я вытаращившись на личного Брута отрицательно мотаю головой, пытаясь открестится от жалких инсинуаций в мою сторону, но кажется делаю только хуже.       «Не привлекать внимание», да?