Сила виноградных леденцов

      «Что-то не так» — сонно думаю я, едва ли не похрапывая стоя в рубке самолёта (или как еще эта хрень называется?!) и краем уха слушая о том, что этот Куй за Штаниной жаждет поведать человечеству. Я словила натуральный Дзен осознав, что с треском провалила задание «не привлекать внимание» и с Нео Примо моська к моське не столкнусь. Что больше никто не будет пытаться меня отправить на тот свет насылая толпу киллеров, что… Нет, та семья, что я видела во сне определённо стоила всех испытаний, что прошла ради неё иная версия меня, но… Внутри «кита» я в безопасности, ойхо-хо-хо-хо-хо!       «Яха-куи заШинина», «пограничный элемент „Кадо“»,«Нова» — много умных-умных слов проходят мимо моих ушей особо не задерживаясь. Мистер Брут, а он же Коджиро Шиндо и какая-то там шишка из правительства и переговорщик в одном лице общается с инопланетянином. Все внимают альбиносу едва ли не со священным трепетом, а я поймав дзен, думаю о том, как сохранить виноградные леденцы от посягательств пассажиров. Ну, не думать же о том, что я в параллельном мире, а значит и мои фальшивые документы совсем фальшивые и даже предварительной проверки не пройдут? И вообще когда лучше начать признаваться во всём и каяться? Лучше не затягивать, а то как всплывёт, что я тут чьё-то место заняла, неизвестно, что обо мне подумают.       — Девять процентов, — выносит вердикт моей внимательности инопланетянин сфокусировав на мне своё внимание, глядя в алые глаза повторяю всё сказанное им вплоть до интонаций и легкой неземной ауры, зевая прикрываю ладонью рот. Инопланетянин моргает изучая столь непонятное существо.       — О, Вы должно быть начинающая актриса, Джессо-сан? — спрашивает потрясенный разыгранной мной сценкой.       — Не совсем, Каджиро-сан, — отвечаю, принимая крайне виноватый вид. — Я не хотела бы вдаваться в подробности, но… — краснею смотря в глаза мужчины взглядом побитой собаки, которую собираются мокрой выгнать на лютый мороз. — Думаю, чем раньше я скажу об этом, тем больше нервных клеток сохраню, — неловко смеюсь почесывая затылок, и окончательно сникаю, превращаясь крайне унылую тучку. — А потом меня депортируют в Италию и найдя родственников сдадут в приют.       — Приют? — изумляется переговорщик, став еще мрачней бурчу, зябко обнимая себя за плечи.       — Мне семнадцать, — немного кривовато и болезненно улыбнувшись поправляюсь. — Будет семнадцать через одиннадцать дней. Я… — с трудом перебарывая себя, встряхиваю головой и после судорожного вздоха сознаюсь. — Некоторым людям была выгодна моя смерть, и поэтому… документы и внешность у меня немного фальшивые. Простите! — будто только сейчас осознав где и что именно говорю я, оглядываясь по сторонам и еще раз повторяю, но уже на японском и кланяюсь. — Простите.       Технично сбегаю на своё место в самолёте, где закутавшись в плед с удивлением осознаю, что тело бьёт крупная дрожь. Касаюсь тыльной стороной ладони лба.       — Простуда?       Хмурюсь, понимая что это явно не она, а что-то непонятное. Следствие адаптации тела к иной реальности? ***       Мне снится, что я иду по рыжей пустыне, раскалённое до бела пространство стремится иссушить меня оставив только обтянутый сухой массой костяк который вспыхнет как свечка…       — Иона, — зовёт меня кто-то и касается лба освежающе прохладной ладонью, за которую я хватаюсь, как утопающий за соломинку, чтобы обвиться вокруг источника прохлады мне хватает несколько мгновений. Изучающие прикосновения к голове, позвоночному столбу, бокам отзывающиеся во внутренних органах странной щекоткой, позволяют опознать прохладный объект.       — Яха-куи… заШинина… — с придыханием сквозь блаженный стон произношу чужое имя.       — Кхм. Она ребёнок. Вам лучше её вернуть в кресло для того, чтобы избежать недопонимания между Вами и людьми.       — Физическое состояние Ионы Джессо в данный момент возвращается к тому, что было до момента, как она поделилась информацией о себе. Каким образом связан её возраст и то, что ты считаешь необходимым прервать данный процесс?       — Белый снег… — бормочу я в полусне видя на краю солёно-горькой пустыни белые пахнущие ванилью и сливками сугробы и прижавшись к прохладному искушению вкладывая все испытываемые в данным момент чувства произношу. — Моё мороженко…       — Хочу стать мороженным… — раздаётся тоскливый голос с галёрки. ***       Просыпаюсь, в первые мгновения отчаянно пытаясь вспомнить кто я и где нахожусь. Нет, то что я Ненормальная Тсуна из головы не вылетело, а вот кем на данным момент меня считают окружающие и где именно они меня окружают — вопрос. Еще я сплю не одна, а в компании подозрительно холодного тела.       — Мягкий… — удивляюсь я.       Хм, то, что оно мягкое и признаков трупного окоченения не нащупывается с одной стороны радует, а с другой настораживает, ведь для начала окоченения должно пройти определённое в зависимости от внешних факторов время и некоторые мафиози с Пламенем могут долго не позволять телу коченеть… А уж тех кто ради прикола мог запихнуть ко мне в кровать труп, увы, не так уж и много.       «Эх… Тяжело на свете этом в нём отсутствует уют: рано утром, на рассвете зайки волчика жуют… Или там было как-то иначе?» — думаю не спеша с воплем отскакивать от нащупанного. Глаза открывать не хочется категорически: то что я на щупала не походит ни на труп, ни на надувную куклу, ни на пластмассовый или силиконовый манекен, но и человеком быть не может…       — Ой, — сипло выдыхаю я понимая что слона-то я и не заметила и у этого мягкого и прохладного бьётся сердце, спокойно так.       «Робот», — выдаёт суровый и однозначный вердикт немного задетое женское самолюбие. А кто ж еще-то? По ощупанной форме мужик, температура тела считай комнатная, мотор гоняет заменяющую кровь жидкость не сбиваясь с ритма…        Широко распахиваю глаза разом вспоминая «кто я» и где примерно нахожусь, а вот «почему» оставляя за мрачными скобками недосказанности и ловлю приличный заряд бодрости. Паника подстёгнутая заработавшим на всю катушку воображением мгновенно состряпавшим сценарий остросюжетного эротического триллера со мной в главной роли повествующем о том как от меня не сумел отбиться инопланетянин, заставляет меня попытаться шарахнуться в сторону и едва не едва не усвистать с неширокой инопланетной вещи типа «кровать из Челябинска». Едва не шипя таращусь в пропасть над которой висит мечта аскета, с самим аскетом-альбиносом, чтобы пару секунд спустя мертвой хваткой вцепиться в инопланетянина.       — Можно я так побуду пока ты меня на землю или пол самолёта поставишь? — спрашиваю я, давя разрастающуюся панику. Инопланетянин молча изучает меня вызывая стаю холодных мурашек пробегающих ордой орков по спине.       — Каджиро Шиндо сказал, что я могу своими действиями разбить твоё сердце.       Брут ты, а не Шиндо, как есть Брут. Ну, что ж! Слушай страна, наш ответ Чемберлену!       — Он был бы прав. Вот только несколько факторов делают подобное невозможным: то, что моё сердце уже было разбито, и то, что тебя, Яха-куи заШинина можно только с физической точки зрения назвать мужчиной, но мной ты им не воспринимаешься.       — Кем ты меня воспринимаешь?       — Человеческую форму ты принял совсем недавно. Мир людей, наши чувства, ценности, особенности восприятия и бытия для тебя в новинку. Так что несмотря на всю твою силу, ум и потенциал ты для меня ребенок Яха-куи заШинина.       — Я — ребёнок? — моргает инопланетянин, пытаясь понять мою логику.       — Угу. Обнимать тебя, разговаривать с тобой, делиться любимыми сладостями и новыми впечатлениями и открытиями в независимости от пола и прочих условностей — я не вижу в этом ничего плохого. Окончательно проснувшись и узнав тебя, я испугалась того, что не помню как оказалась тут и ты мог не правильно меня понять, а хуже того, я могла причинить вред.       Бело розовой прямоугольник поглощает меня перемещая на моё место в самолёте.       А?