Свежесть

       - Так, построились все, - громкий голос физрука разносился по всей спортивной площадке. – По порядку рассчитайсь.        Отточенная дикция и баритон в купе с высоким ростом и горой мышц создавали образ классического уже немолодого, но моложавого преподавателя. Иван Иванович Фирсов имел вымуштрованный армией нрав, поэтому он редко шёл на компромисс. И, хвала небесам, он вёл у другой группы лицеистов, физиков, которые вместе с нами сейчас выстраивались в свою шеренгу.        Наш преподаватель, Журавлёв Алексей Владимирович, вместе с Денисом натягивали сетку, чтобы поиграть в волейбол. А я стояла между Тоней, своей подругой, и Витей, самым низким мальчиком в группе. Разумеется, как самая высокая. Не то, чтобы мне это нравилось, скорее повлиять на это я никак не могла.       Из-за моего роста мне вечно приходилось стоять в первых числах в шеренгах, первой кувыркаться, прыгать через козла, бегать с препятствиями, стометровки и тридцатиметровки. И это только физкультура. На танцах же мне постоянно доставались низкие партнёры, потому что танцевала я так себе, а самых высоких и лучших для «прекрасного вида» ставили в первые ряды. Надо ли говорить, что от этого у меня развился небольшой комплекс роста?        - Чегрин, чего стоим, прохлаждаемся? Дуй на баскетбол, - Иван Иванович, несмотря на то, что вёл у физиков, знал и наш коллектив, поэтому спокойно вёл занятия и у нас, когда Алексей Владимирович отсутствовал.       Если исключить жару от осеннего солнца и отсутствие ветра, то отличное было утро вторника. Поставить первой парой физкультуру – это же так умно. Поэтому на неё и ходили далеко не все. Пусть сами расплачиваются за то, что составили такое расписание.        - Ну, и жарища, - Анька неловко отбила баскетбольный мяч от земли несколько раз, пока подходила ко мне. – Хочешь бросить?       Лицеисты обоих групп врассыпную занялись баскетболом и волейболом. Кое-кто просто прохлаждался в тенечке, втыкая в телефон, пока физруки были заняты остальными. Лёгкий гул и звук отбивающихся мячей от кольца, от асфальта и рук заполнил наш прореженный осенним солнцем  и пылью воздух.        - Какая тут физкультура, когда второй парой история, а нам ещё телепаться до лицея пятнадцать минут. Времени на подготовку вообще нет, - я с лёгкой злобой взяла мяч и таким же неловким движением руки умудрилась прокатить мяч по кольцу, но не забросить. – Вообще отлично.        - Подайте мяч, - Анька не стала церемониться с моими эмоциями и просто отвлеклась на баскетбол. – Да ладно тебе, Лер, сдадим. Это же Инна, у неё можно списать.         - Ну да, - улыбка проскользнула на губах, - мы уже научились. А сначала так страшно было.        - И невежливо, - поддакнула подруга. – Инна в нас столько вложила, что мне совесть не давала списывать.        - А сейчас даёт? – я усмехнулась и забрала мяч у неё из рук, отправляя в корзину.        - А сейчас не только по истории списываем.       Мы обе усмехнулись и с прикрытыми глазами облегчённо дышали, обдуваемыми ветерком.        - О чём говорите? – Тоня подошла к нам с нашим мячом, до этого прыгающим где-то у виноградно-плющевой стены.        - Да диктант  дат же будет обязательно. Переживаем вот, - я кивнула ей, убирая со лба прилипшие волосы. Анька тоже заправила выбившиеся пряди за уши.– Слушай, как тебе не жарко? Я в майке и сгораю тут. А ты в водолазке!       Тоня пожала плечами и огляделась:        - Может, пойдём уже? Алиска уходит. Наверное, Алексей Владимирович послал пресс качать в зал.       Мы выбрались через открытую дверь с сеткой, ограждавшую спортивную площадку во внутреннем дворе университета, и по тропинке вышли на мощённый тротуар. Ветерок дул в лицо, а ноги после лёгкой физической нагрузки слушались с перебоями. Зато сейчас будет получше: в зале свежо, маты холодные, а пресса того сделать надо всего два подхода по двадцать раз. Не знаю, кому как, но я любила качать пресс и делала это с большим удовольствием и лёгкостью. Поэтому, пусть и заплетёнными ногами, но топала по склону вниз на своё любимое упражнение.       Ради холодного зала и матов.       В этой физкультуре на свежем воздухе был один маленький нюанс, который раздражал всех девочек. Мимо нашей спортивной площадки то и дело ходили студенты с разных факультетов и глазели, как мы занимаемся. А это смущало. Мы ведь в разных позах во время разминки находились, а ещё бегали, прыгали, метали мячи и ещё много всякого делали. Это всегда смущало, поэтому мы делали всё в полсилы. А физрукам же не объяснишь это. Им подавай олимпийский резерв. И сыпется громоподобно на весь внутренний двор университета: «да что ты такая слабенькая?», «не завтракала, что ли?», «Образец, сделай хоть вид, что стараешься».       Мы топали неспеша и пытались игнорировать проходящих быстрее нас студентов. Вообще можно было бы и привыкнуть уже к такому вниманию, ведь они всё равно нас не знают, да и вряд ли где-то ещё пересечёмся, кроме как первой пары и этой аллеи.       Так было до одного момента, который подтвердил самые неловкие страхи. Если бы я только знала, если бы догадывалась, чем мне обернётся впоследствии эта физкультура, предпочла бы проспать её, как все нормальные люди, прикинувшись перед родителями приболевшей. Потом разыграла бы жертву, что сегодня история, на которой обязана быть, и в результате поехала бы позже в лицей, в час-пик, с пробками, нервами, кучей раздражённых людей - что угодно, только бы не оказаться там, где сейчас находилась. Но какая там дальновидность в шестнадцать лет?        - Жарко, да, девчонки? – вслед за нами по аллее к залу увязались какие-то парни и шли так же медленно, явно тормозя движение для тех, кто плёлся позади.       Но ни я, ни Анька, ни тем более благоразумная и гордая Тоня даже не взглянули в ответ с осуждением. Нам троим было уже не то, что неловко, скорее мы почувствовали опасность и готовы были спрятаться каждая в свой панцирь.         - Нам вот тоже жарко, - продолжали потешаться парни, посмеиваясь тихо, но так, чтобы мы слышали, - от того, как вы занимались.       Очень хотелось сказать, чтобы они топали своей дорогой и отстали от нас. На лице Тони было написано то же самое. А Анька вообще загоралась смущением и лёгким негодованием. Думаю, ещё пара капель, и она точно сорвётся.        - Вы идёте переодеваться? – не унимались они. - Или пока там, на матах поупражняетесь?       Обгонявшие нас студенты поворачивали головы. Кто-то посмеивался, а кто-то закатывал глаза. Девчонки с недоумением или ещё чем-то там смотрели, а у нас на троих была всего одна мысль: быстрее бы добраться до зала.       Судя по ритму шагов, один из парней ускорился и настолько сократил дистанцию, что я спиной ощутила его присутствие и жар тела. Казалось, он коснулся пальцами волос, собранных в высокий хвост, и это сорвало мне вентель прежде, чем анькино резиновое терпение:        - Слышишь… - я задохнулась от неожиданности, стала как вкопанная и резко развернулась к нему с возмущённым лицом.       Нет, да как он вообще посмел трогать мои волосы?!       Девчонки не успели среагировать сразу, поэтому я осталась на несколько секунд без псевдо-охраны.        - У-ху-ху, - парень не ожидал такой вспыльчивости и едва ли успел тормознуть, чтобы не сбить меня с ног. – Кто-то тут у нас распущенные мыслишки себе позволяет.       Его наглая, обезоруживающая ухмылка застыла прямо у меня перед глазами, а глаза с нескрываемым удовольствием наблюдали за моей реакцией сверху.       Он слишком близко стоял.        Слишком близко  как для незнакомца.        Слишком близко, чтобы я подняла голову и посмотрела с присущей смелостью в ответ на это бахвальство. И естественно, его это только позабавило.        А меня смутило. Я сто лет как не была такой дерзкой с незнакомыми людьми. Нет, с мальчиками. Так будет точнее. Последний раз в лагере, когда была влюблена в одного тупоголового и собиралась даже с его тогдашней «любовью» драться. Вот дура-то, да?       Девчонки замерли, но потом подошли ближе. Как и его друзья. Я только чувствовала трепетную осторожность подруг и неумолимую радость незнакомцев по обе стороны баррикад. Такое ощущение, что я какой-то бык, а этот придурок – торреадор. И каждый день быки разные небось. Выводит на реакции и радуется, питается ими. Вампир, блин! Реально интересно, это единичный случай такого поведения этих придурков или цикл? Хобби такое. Комплексные меры. Эта троица своим обольстительным, притягивающим взгляды видом отлавливает первокурсниц или лицеисток и…       Нужно найти в себе смелость оборвать эту повисшую паузу - слишком уж давит тишина на уши.        А ведь мы на улице. Рядом со спортивной площадкой. Мимо походят студенты. Вокруг улица и движение машин.        - Вот ещё, - я делаю шаг назад и вздёргиваю подбородком. – У кого что болит…       А теперь быстро иди отсюда. Девчонки, не отставайте. Чёрт, сердце трепещется в груди, словно подвешенный маятник, вибрирует и бьёт тревогу. И чего мне так жарко? Физкультура или этот придурок виноват?       Чёрт, чёрт, чёрт!        - Вот же придурок, - повторила мои мысли Тоня, заходя в пристройку спортивного комплекса. – Он вообще, похоже, не в курсе, что такое воспитание.        - Та да, вести себя совсем не умеет, - поддакивала недовольно Анька. – Что он себе позволяет? Ты как, Лер?       Я кивнула, потому что ответить мне было нечего. Что я скажу? Что эта наглость меня возмутила, что я чуть не ударила его? Впервые в жизни собиралась залепить пощёчину парню. Почему бы и не по этой морде? Или что я такой прилив адреналина испытала, какого давно не было? Что ко мне впервые был так близко парень, да ещё какой!       Это так смущает. Такие мысли. Будто бы у меня недостаток мужского внимания.        Правда глаза колет, да?       Оглядеть субъекта я всё равно не успела. Только ощущение кожей его ослепительной крутости и самодовольная ухмылка. Он прекрасно знает себе цену, знает о своей манящей ауре. Знает, как привлекать девушек. А я даже имени его не знаю.       И это меня почему-то расстраивало.       Ну, не скажу же девчонкам, что этот маленький случай взбудоражил. Заставил чувствовать себя не такой, как раньше.        Будто живой. Или другой.        Не знаю.        Очень хочется поделиться с кем-то своими чувствами. Я не понимаю их. Не могу разобрать. А нужно. Пусть хоть кто-то поможет мне понять себя. Меня распирает от того, во что это могло бы превратиться. От одной мысли, допущенной на мгновение, что между мной и таким парнем что-то могло бы быть…         - Бред, - Алиска держала ноги своей подруги Алинки, пока та качала пресс.       И как точно донесённые до меня её слова отразили мои собственные мысли. Да ни в жизни такой парень не будет с кем-то вроде меня. Хотя бы потому, что он старше. Не знаю, на каком он курсе, но однозначно студент. И судя по антуражу, не первый курс.        - Ты расстроилась из-за того придурка? – Анька с силой вцепилась в мои икры, потому что я качала пресс на скорость. А ноги, ну, вы сами понимаете.       Её слова застряли в ушах, и я тут же легла на маты, ослабев. Больше поднимать корпус желания не было. Напрягаться. Прикладывать усилия.        А зачем?       Я даже не знаю, что именно меня задело: его фразочки или то, что всё закончилось именно так -  никак.       В какой-то момент мне просто стало грустно.        Придурок.       Разумеется, я понимала положение вещей. Такого не бывает, чтобы это превратилось во что-то ещё. В университете учится около десяти тысяч студентов. Я не математик, конечно, но вероятность встретить его снова не такая уж большая. Не ждать же его на этом тротуаре после каждой физкультуры по вторникам? (притом, что недавно мечтала, как бы не встретиться с каждым, кто глазел на наши занятия, ага) Это уже сталкерство и вообще противно мне. Чтобы я гонялась за парнем? Да будь он хоть трижды таким шикарным, как этот придурок.       Даже себе самой я не могла признаться, соврала или нет.       Развалившись на стульях в вестибюле лицея за круглым столом, мы в ускоренном темпе повторяли все даты по теме прошлой пары. Раз уж с прессом и переодеванием мы управились быстрее конца пары, то этой форой следовало воспользоваться. Слишком уставшим, разгорячённым, нам и пятнадцатиминутной прогулки с ветерком было мало, чтобы остыть. А моё нутро так и вовсе полыхало: то ли из-за того придурка, то ли от обиды на себя. Будто бы мне делать нечего. Если не повторю сейчас всё, то наверняка попадётся именно то, что я обошла стороной. Так, пакт Молотова-Риббентропа. Сосредоточусь-ка я на нём. Он важнее всяких идиотов.       Итак, договор о ненападении между Третьим Рейхом и Советским Союзом был заключён 23 августа 1939 года.       Тяжело выдыхаю, потому что никакая история в голову не лезет. Я всё и так знаю – больше не могу впихивать это в свой череп. Откидываюсь назад, пытаюсь расслабиться, откликаюсь на своё имя и машу знакомому из группы математиков, перекидываясь с ним парой фраз, и снова погружаюсь в себя. Нужно понять, почему меня так кроет, в чём причина такой реакции, откуда во мне это противоречие.        - Лер, - Анька возвращает меня в реальность лёгким касанием руки, - ты в порядке?         - Да, ничего не лезет в голову, пытаюсь мысли убрать ненужные, чтобы запихнуть туда пакт Молотова-Риббентропа, - виновато улыбаюсь, а подруга полностью разворачивается ко мне на стуле рядом, откладывая пособие по всемирной истории.        - Всё о том мальчике думаешь? – ты такая тактичная, Ань.        - М-да уж, - усмехаюсь, - он чуть-чуть на мальчика не похож.       Анька тоже легко смеётся, и как-то меня отпускает. Словно груз с плеч сваливается куда-то далеко вниз, а я стою вверху и могу наполнить воздухом свои лёгкие до самых краёв. Всё-таки Анька понимает меня с полуслова и какой-то лечебной практикой владеет. Иначе, почему мне всегда легчает от разговора с ней? Даже если в разговоре пару реплик? На то она и лучшая подруга, правда, ведь?       Мы с Анькой знакомы с первого класса, сдружились против её старой подруги с садика и одной блондинки, которая бесила меня. Вечно издевалась и умничала. Дочка завуча, пф. А в итоге все вчетвером стали учиться хорошо, что-то доказывая друг другу лучшими отметками, поведением или ещё какими-то характеристиками. Сонька, та самая старая подруга моей Ани, была непросто отличницей – настоящей умницей. И танцевала, и по-английски легко говорила, и с математикой ладила. Чем старше мы становились, тем краше становилась Сонька.        Я немного ей завидовала. За ней гонялись два самых классных мальчика в нашем классе. А завидовала я потому, что в начальной школе они бегали за мной, говорили, что я им нравлюсь. А превратилось всё в то, что Сонька сейчас в Греции со своей ещё более раздражающей подружкой Альбиной, которую я тоже терпеть не могла. Вырвалась из провинциального городишки за границу. «Как тут не завидовать», - скажет каждый. Она смогла пробиться, а я – нет.       Если честно, я не хотела испытывать зависть к кому-то вообще. Потому что истоки этого чувства омерзительны и противны, поэтому я всячески искореняла в себе зависть.       Но любить себя до конца так и не научилась.       А вот та самая дочка завуча, которая раздражала и обижала меня, Алёна, до отличницы не дотягивала, как бы Сонька её не тянула. Надо ли говорить, что я втайне немножко злорадствовала по этому поводу?  Будучи ребёнком, ты своего спектра эмоций не стесняешься, не боишься и даже не думаешь, что за них тебе потом придётся расплачиваться. Как и за слова, за эмоции подобного рода ты потом будешь болеть дважды в сезон или не будет хватать терпения, чтобы закончить какое-то дело.         - Идём? – Анька собирала свои вещи вместе с предупредительным первым звонком на пару.       Приблизительно так и проходило всё. Вполне обыденно и спокойно. Сначала ты слушаешь Инну Витальевну на паре, как она великолепно повествует о событиях шестидесятилетней давности. Погружаешься в ту эпоху и буквально видишь своими глазами, как происходит тот или иной кусочек жизни. Затем ты получаешь задание выучить всё то, что было сказано на занятии, и рассказать самому в следующий раз. В процессе ты учишь даты, запоминаешь биографии чужих людей, имеющих отношение к этим процессам, потом изображаешь географическое расположение этих процессов на контурных картах. И вот тогда после стольких действий ты можешь со спокойной душой сдавать и диктант дат, и рисование карт по памяти на доске, и за кафедрой рассказывать о событиях той же самой шестидесятилетней давности.       Какая лирика.       Какая проза жизни.        - Ты домой? – Анька в который раз задавала этот вопрос, прекрасно зная на него ответ. Поэтому я посмотрела на неё в ответ точно так же, как раньше. – Может, не пойдёшь на факультатив?        - Это не факультатив, - повторяла я, уже начиная раздражаться, - а пара в универе. Лихотников считает, что я должна посещать его пары.        - И как это тебе в научной работе поможет? - мы попрощались с девчонками и двинулись в сторону универа: пока нам с Анькой было по пути. - А я с тобой поехать хотела, поговорить.        - Ну, хочешь, пошли со мной на пару к Лихотникову, - я в отчаянии пожала плечами, но сомневаюсь, что Анька согласится на предложение. После сегодняшнего и без того затратного на силы дня хотелось поскорее домой и отдохнуть.       Мы разошлись на следующем перекрёстке: Аня потопала к автовокзалу, а я – к универу. Мимо советских пятиэтажек, мимо уютненьких маленьких магазинчиков на первых этажах, я проходила с наушниками в ушах, потому что без них в голове гудели совершенно другие мысли, никак не близкие к истории.        Лёгкая волна дрожи прохаживалась по телу от воспоминаний, что несколько часов назад я в том направлении встретила того парня.       Придурок, и правда. И чего меня так потряхивает теперь?       Солнце прилично напекло, и пришлось сумку перекинуть через плечо, а в руках нести чёрный пиджак. В нём – совсем адища. Но, прежде чем попасть на пару к Лихотникову, сначала нужно найти аудиторию. Благо, этот вопрос решается с помощью расписания. Чёрт ногу сломит прежде, чем я найду факультатив, но тем не менее.       Поднявшись по ступенькам на второй этаж, я явственно ощутила очередной прилив жара к телу. Слишком уж тут душно, окна закрыты, да и солнце посодействовало. По коридору навстречу мне шёл Павел Егорович и, завидев меня, жестом поманил к себе.        - Давай скорее, Валерия, эти обалдуи ждать не будут тебя, - он улыбнулся и открыл дверь аудитории. – Проходи, а я, похоже, флешку с материалами забыл. Сейчас вернусь.       Я кисло улыбнулась, потому что входить в аудиторию студентов мне было как-то неловко. Даже не так. Я боялась, что меня там может ждать. По какой-то нелепой причине я считала студентов бойцами выше своего ранга и вполне обоснованно, наверное. Вот только этот нелепый страх так и держал меня в шаге от порога перед раскрытой дверью.        - Кто это там у нас такой нерешительный? – послышался лёгкий гул и гогот.        Ну, вот. А я думала, глядя на нашу группу, что на истфаке девчонок больше. А там, похоже, совсем наоборот. За этой открытой дверью.       Я не была трусихой в сущности, но, как известно, чем дольше ты не решаешься и тянешь, тем вероятнее всего не сделаешь шаг. У меня всегда так было, когда опаздывала на пару сильно, не по своей вине, но рука так и не хотела поворачивать ручку двери, чтобы войти. Как раз из-за этого повышенного внимания ко мне.        - Макс, иди глянь, кто там, - я встрепенулась, сообразив, что это по мою душу гонца посылают.       И представший передо мной парень с ухмылкой отметил вслух:        - Тебе это понравится, Илюх.