Эта тайна

      Когда Дамблдор и остальные наконец покинули больничное крыло, мадам Помфри поставила перед Гарри еще один стакан с зельем сна без сновидений и наказала выпить на этот раз все до дна. Это было очень кстати. Пять минут назад Гарри был готов до утра орать во всю глотку, что Волдеморт возродился, лишь бы Министр Магии поверил. Но сейчас, когда голоса за дверью стихли, мальчик почувствовал нечеловеческую усталость. В голове стоял звон, сон не шел. Поэтому, когда мадам Помфри задвинула за собой ширму, парень послушно взял стакан с зельем и чуть не вскрикнул от неожиданности, увидев перед собой голову Гермионы Грейнджер.       — Извини, я не хотела тебя напугать… — тихо сказала девочка, полностью снимая с себя его мантию-невидимку.       — Как тебе удалось?.. — глупый вопрос, но ничего умнее Гарри не мог сказать.       — Ну, я сходила в спальню мальчиков и взяла твою мантию, — она села на его кровать и очень ласково улыбнулась. — У тебя там ужасный бардак, Гарри Поттер. Но я все-таки нашла ее. Иначе меня бы сюда не пустили.       Они замолчали. Гарри был ей рад, но после всего пережитого ему не хотелось больше говорить, а она словно ждала чего-то. Поэтому парень спросил:       — А где Рон?       — С родителями. Они ведь здесь… так что с ним все в порядке, он с семьей…       Она не сказала, что когда она увидела Рона в окружении семьи, ей стало настолько невыносимо одиноко, что она ушла в спальню, но и там не могла успокоиться. Ей хотелось спрятаться и забыться, а это не выходило.       Рон, хоть и уворачивался от назойливых ласк матери, но был ей рад. Ее любовь словно окутывала всю их большую семью какой-то волшебной защитной магией. Гермиона буквально это видела. Но как бы хорошо Молли Уизли ни относилась к однокурснице младшего сына, на девочку эта магия не распространялась. Рядом с ними она словно оказалась перед закрытой дверью теплого уютного дома в лютую непогоду. Гермиона была лишней. Что занятно, Гарри мать Рона воспринимала почти как родного сына, он ведь был сиротой, а Гермиону — нет. У нее все в порядке…       Однако сейчас ее собственные родители были слишком далеко. Да и окажись они рядом… ни мать, ни отец не поняли бы, что значил сегодняшний вечер. Мама бы испугалась, а папа велел бы немедленно собирать вещи и переводиться. И вместо поддержки она получила бы скандал и нервотрепку, потому что оставить друзей и перебраться в другую школу Гермиона не рассматривала как реальный вариант. Об этом не могло быть и речи! А родители не понимали, что значат для дочери друзья. «В новой школе найдешь новых», — вот что скажет мать, а спорить Гермиона не смела. Поэтому предпочитала скрывать.       Ее родители уважали друг друга, исправно заботились о дочери, но, возможно, природная холодность миссис Грейнджер мешала построить доверительные отношения с дочерью. Но поняла это Гермиона, только когда начала общаться с Джинни. До знакомства с младшей Уизли, она банально не представляла, что с родителями могут быть настолько близкие отношения. Молли Уизли была в курсе даже того, что Джинни с детства была влюблена в Гарри.       Миссис Грейнджер не знала о дочери практически ничего. А учитывая, что с одиннадцати лет девочка почти весь год проводила вдали от дома, самым близким человеком для Гермионы стал Гарри. И тут она подумала, что он ведь остался один в больничном крыле. Наверное, уже спит… но ей хотелось побыть с ним рядом. Не ради Гарри, а чтобы самой стало легче.       Девочка не сказала ничего этого вслух, а Гарри ни о чем не догадался. Но ему было хорошо от того, что она пришла.       А еще Гермиона хотела рассказать ему, как волновалась, как испугалась, что он не вернется, как пыталась бежать за ним, и все остальное тоже. Но поняла, что это ничтожно, по сравнению с тем, что пережил он. Это было видно по глазам Гарри, а считывать по взгляду эмоции Гермиона умела.       Они не знали, что сказать друг другу. А потом Гарри понял, что надо сделать. Он взял стакан с зельем и, выпив половину, предложил остальное ей. Гермиона улыбнулась и допила до дна. Жидкость была абсолютно безвкусной. Такими же должны быть и сны после зелья.       Гарри отодвинулся на край узкой кровати, и Гермиона, прямо в джинсах и свитере, легла рядом с ним. Сразу стало теплее. Поодиночке страшно, а вдвоем на одной кровати, закрытой со всех сторон ширмами, нет.       Их лица были очень близко. Они смотрели друг другу в глаза.       — Знаешь, я сейчас представила, что мы с тобой ночуем в палатке. Не в магической, а обычной магловской, — сказала Гермиона.       — Я никогда не ночевал в магловской палатке…       — Они снаружи такие же как волшебные, только внутри места хватает лишь для пары спальников. На волшебные палатки обычно наложены всякие защитные чары, а на магловские — нет. Это просто кусок ткани, но когда забираешься под него где-то в диком лесу, кажется, что ты в безопасности. Как дома.       Гарри улыбнулся. Он понял, о чем она. Ширмы закрывали их от внешнего мира, и можно было представить, что там, за ними, ничего и нет. Ни больничного крыла, ни Хогвартса, ни Волдеморта, ничего… есть только он и она, а остальной мир пусть лучше исчезнет.       — Да, — согласился Гарри. — Эти ширмы как стены крепости.       И Гермиона почему-то продолжила рассказывать про то, как ходила в поход с родителями в детстве. Это было совсем не то, что она думала рассказать ему, когда пробиралась в больничное крыло, но Гарри улыбался, слушая ее.       — Ущипни меня, только посильнее, — неожиданно попросил Гарри.       — Зачем? — удивилась она, но сразу же догадалась… зелье начинало действовать, и они засыпали.       — И ты меня!.. Эй! Больно, Гарри Поттер! — Гермиона засмеялась, а потом зажала себе рот и оглянулась, как бы не пришла мадам Помфри.       — Извини…       — Шучу! Вот тебе за это!       Теперь засмеялись они оба.       — Не хочу засыпать, — зевая, призналась Гермиона.       — И я не хочу, — Гарри не думал, что такое возможно, но рядом с ней на время он забыл о Волдеморте.       — Интересно, есть же наверное антидот… Надо узнать… — пробормотала Гермиона.       — Предлагаешь сварить его в туалете Плаксы Миртл?..       — Сначала придется стащить ингредиенты…       — Зачем мы вообще это выпили? — спросил Гарри.       — Затем, что ты сначала делаешь, а потом думаешь, — ласково сказала она.       Веки тяжелели, но он понимал — закроешь глаза и сразу уснешь. И Гарри боролся со сном, сколько мог.       — Послушай, Гарри Поттер… — заплетающимся языком сказала девочка… — Я теперь всегда буду рядом, слышишь? Я не допущу, чтобы ты еще хоть раз отправился в лабиринт один… Ты понял?       Но Гарри уже спал.       Когда спустя некоторое время за ширму заглянула мадам Помфри, она обнаружила мирно спящих мальчика и девочку. Они лежали на одной кровати в симметричных позах, лицом к лицу, соприкасаясь лишь согнутыми коленями и кончиками пальцев.       Тем временем несколькими этажами выше никто и не думал спать. За беседой Альбуса Дамблдора с неприметной учительницей астрономии наблюдали портреты всех директоров Хогвартса.       Альбус начал издалека, попросив ее рассказать о знакомстве с Краучем. Скрывать Синистре было нечего, и Аврора выложила все, рассматривая сумерки за окном. По мере рассказа она поняла, что даже рада проговорить все вслух. Все вставало на свои места. С той ночи, когда Барти убил отца, Том больше не появлялся. Видимо, это действительно было первое совершенное им убийство. Поэтому он и был так потрясен в тот вечер… Аврора не смотрела в глаза директору, но тот словно и без легилименции улавливал настрой ее мыслей.       — Что ж, я рад, что есть люди, способные увидеть проблески света даже там, где большинство видят только непроглядную тьму, — мягко сказал Альбус. — Вы знаете, что случилось с родителями Невилла Лонгботтома, Аврора?       — Да, но…       — Никто не заслужил того, что произошло с Барти, — закончил за нее директор. — Вы сочувствуете ему. Это вполне естественно, тем более, с вами он был тем юношей, которого мы все знали во время его учебы в Хогвартсе. — Дамблдор ненадолго замолчал, но Аврора так и не заговорила. И глаза не подняла. — Волдеморт сломал не одну жизнь. И жизнь блестящего студента Хогвартса Бартемиуса Крауча Младшего тоже на его счету. Как и многих других талантливых волшебников.       Тут директор случайно попал в точку, потому что на ее глазах блеснули слезы. Правда, подумала она только об одном очень талантливом человеке. Но Дамблдор уже пустился в душещипательное повествование о волшебниках, павших в бою с Волдемортом. Особенно трогательным был рассказ о Лили Эванс и Джеймсе Поттере. Аврора не знала эту историю. В это время она жила во Франции, туда о происходящем в Англии доносились лишь отголоски. Да и не сильно ее все это интересовало прежде.       Затем Альбус вкрадчиво спросил, слышала ли она о неком тайном сопротивление. Аврора насторожено помотала головой (она действительно и об этом ничего не знала), и директор принялся рассказывать о деятельности организации. Однако Синистра невежливо перебила директора.       — Если вы говорите мне это, чтобы завербовать, то мой ответ «нет». Я не хочу участвовать ни в чем подобном       Директор недовольно поджал губы, то, что Синистра симпатизировала Пожирателю Смерти, пусть и под маской другого человека, было прямым поводом не упускать ее из вида, а лучше для надежности связать клятвой.       — Позвольте я все-таки расскажу вам немного, — и старик продолжил, намекнув, что едва ли не половина учителей школы состоят в сопротивление. - Я не хочу это слушать! За этого год с меня достаточно Упивающихся смертью! Она имела в виду свой недороман с Барти, но Альбус понял иначе и неожиданно обронил, что Снейп много лет работает на него не только как штатный профессор зельеварения. Аврора пораженно уставилась на директора. Благо сразу же опомнилась.       Она не поверила! Такого просто не могло быть! Как это работает на Альбуса? За много лет Северус ни разу не упоминал, что он двойной шпион. Только сказал, что директор в курсе тёмной метки. Альбус отметил про себя ее реакцию и принялся распинаться, как он доверяет Снейпу. Аврора скептически приподняла бровь - очевидно Снейп годами водил старика за нос.       — Северус — несомненно сложный человек, — продолжал свои елейные речи Альбус, — но это не означает, что он на стороне Волдеморта.       Но Аврора не поддавалась. Разговор зашел в тупик. К счастью, их прервал стук в дверь, и директор, обещав вернуться к этой трудной беседе, отпустил Синистру.       За дверью она нос к носу столкнулась с Северусом, но перемолвиться и словом не удалось. Его ждал директор. И Аврора вышла на улицу. Облака рассеялись. Ночь была ясная и удивительно холодная для июня. Но согреваться магией она не стала. Она в одиночестве бродила по школьному двору, пытаясь понять, меняли ли что-то слова директора.       А потом она увидела, как двое волшебников отконвоировали за территорию школы тело Барти. Аврора вспомнила взгляд неживых глаз. Интересно, что происходит дальше с телами подвергнутых поцелую дементора. Скорее всего, их помещают в одну из камер в ожидании естественной смерти от истощения. Вряд ли их кормят… Аврора вспомнила об отце Барти и почему-то представила, как он забирает тело сына, чтобы эльф дома поддерживал в этом призраке жизнь.       Нет, теперь ей было абсолютно все равно, на какой стороне находился Северус.       Окончательно замерзнув, Аврора вернулась в замок и машинально направилась к лестницам, чтобы подняться к себе. Но, уже взявшись за поручень, остановилась, на мгновение задумалась и бросилась вниз, в подземелья. Она собиралась сделать это еще до разговора с Дамблдором, но теперь и сомнений не оставалось. Плевать на все. Плевать на то, что будет. Плевать на то, кем он был и, возможно, оставался. Все это стало неважным после встречи с пустыми глазами мальчика по имени Седрик и мужчины по имени Том.       Не стучась, Аврора распахнула дверь. Снейп стоял у холодного камина, нервно крутя в руках палочку. Судя по удивленному взгляду, Аврору он не ждал.       Она смотрела на него пару секунд, а потом, не снимая очки, бросилась к нему. Северус только и успел, что отложить палочку и крепко прижать ее к себе, сразу же грубо и жадно целуя. Совсем не так, как она учила его столько лет. А так, как диктовали его желания.       Аврора не возражала, сейчас и это не имело значения.       Отвечая на эти дикие поцелуи, она срывала с него идиотскую мантию, полностью разделяя неистовое желание. Снейп приподнял ее и понес к столу. Она не успела изумиться, как ему удалось это с такой легкостью. Только со всей силы вцепилась в его спутанные сальные волосы, покрывая поцелуями некрасивое лицо. Он зашипел от боли и, усадив ее на край стола, грубо убрал руки от своей головы.       И снова глубокий поцелуй.       Пытаясь усесться удобнее, Аврора свалила что-то на пол, раздался звон разбившегося стекла — стол был сплошь завален каким-то хламом. По такому назначению Снейп не использовал его уже несколько месяцев и, видимо, с тех пор и не убирался. Оторвавшись от ее губ, Северус глянул, что разбилось. А затем одним взмахом руки левитировал все, чем была завалена столешница, в воздух, но убрать куда-то не успел. Аврора, не желая и на секунду прерываться, притянула его к себе и продолжила целоваться по его правилам.       Перья, пергаменты, чернильницы, книги, студенческие эссе, пустые склянки из-под зелий и закупоренные полные, странные артефакты, несколько грязных чашек из-под кофе и куча других мелочей сомнительного назначения парили над ними, словно в помещении вдруг исчезла гравитация. Снейп, не отрываясь от ее губ, покосился на все это безобразие, но сделать что-либо с этим Аврора не давала, продолжая целовать, попутно раздевая.       Наконец, он вынудил ее откинуться на спину и несколькими движениями пальцев раскидал вещи по местам, а потом вернул взгляд к Авроре. Она тоже смотрела на него, не снимая очки, и манила к себе и мыслями, и телом. Снейп улыбнулся, проводя рукой по ее изгибам от бедра до шеи. Под его прикосновениями ткань платья расползалась, словно ее разъедала кислота, так что после ему осталось только распахнуть испорченное платье. Снейп даже взглядом не удостоил дорогой комплект нижнего белья, зато очень четко уловил в ее глазах обжигающую стыдом мысль о том, что, о, Мерлин, сегодня ужасно не подходящий для этого день… и, несмотря на все, что между ними было, ей неудобно, если он… Но Снейпа это не остановило. Он скривил губы и просто положил ладонь ей между ног. Аврора только и успела ахнуть, потому что белье попросту растворилось в воздухе под магией его рук. Не церемонясь, бывший Пожиратель Смерти скользнул рукой дальше, проверяя, готова ли она — на пальцах осталась смесь крови и возбуждения.       И он взял ее. Причем начал бывший Пожиратель Смерти так резко и грубо, что самому было больно.       За все время их романа они никогда не занимались любовью вот так. Аврора не смела возразить. Было очевидно, что ему это было нужно даже сильнее, чем ей. Тем более, ничего действительно ужасного он не делал. Так даже лучше. Хотя она впервые поймала себя на странной, пугающей мысли, что Северус был на самом деле не с ней. Но сейчас и это не имело такого уж значения. Она приподнялась, желая обнимать его и прикасаться всем телом… И даже кончив, он не спешил покидать ее тело, а еще какое-то время крепко прижимал ее к себе.       — Прости… — прошептал он, не смея заглянуть ей в глаза.       — Все в порядке…       Они замолчали на какое-то время, а потом он, наконец, спросил:       — Дамблдор говорил, что ты увольняешься?       Аврора только замотала головой, гладя его по волосам и застревая пальцами в спутанных прядях.       — Нет…       — Я не хочу, чтобы ты оставалась из-за меня, — тихо сказал он.       — Я остаюсь из-за себя, — печально улыбнулась Аврора. Он ведь действительно ни о чем ее так и не попросил. Это было только ее решение.       — Не лги себе, — мягко сказал Снейп. Да, о ее чувствах он, конечно же, знал.       — Не льсти себе, — слукавила она, притянув его к себе, и еще раз поцеловала. На этот раз так, как любила целоваться сама. — Я не смогу простить себя, если уйду.       Аврора провела рукой по его щеке, заглядывая ему в глаза, словно могла там что-то прочитать.       — Альбус пытался завербовать меня в какое-то общество сопротивления. Я отказалась…       — Правильно. Больше он ничего не сказал, хотя она на это расчитывала.       — Можно я останусь сегодня у тебя? — Снейп кивнул и, наконец, чуть отстранился от нее. — Мерлин, ты правда в крови… — Аврора, смущаясь, опустила голову, но он тут же приподнял ее за подбородок и поцеловал в веки.       — Ничего страшного.       Аврора поймала его руку и поцеловала ладонь. А потом посмотрела на останки своей одежды.       — Где, кстати, мое белье?       — Видимо, его больше нет. Оно мне мешало, — Северус чуть улыбнулся и обернулся, ища глазами свою мантию, доли секунды, и он поймал ее на лету, а затем накинул на обнаженную любовницу.       — Нет, мне все-таки придется вернуться к себе, — Аврора подумала об элементарных женских ухищрениях, которые точно не найти в его комнатах. А они ей сейчас нужны, особенно если она планирует остаться у него на ночь.       — Не глупи, ложись голой, как ты любишь, — он провел руками по ее плечам.       — Ты плохо представляешь себе последствия такого предложения. Утром, домовые эльфы, меняя белье, решат, что ты на нервах устроил в своей спальне расправу.       Снейп снова улыбнулся и в ответ просто поцеловал ее. Нет, то, что он был не из брезгливых, Аврора давно поняла, но не до такой же степени!       — Мне нужно в душ. Просто подожди меня. Все решаемо. Это действительно ерунда.       Аврора кивнула и осталась сидеть на столе. Однако, стоило ему уйти, как снова стало жутко. Нет, в эту ночь никому нельзя было оставаться одному. Поэтому она спрыгнула и постучалась к нему в ванную комнату. Северус не возражал, жестом приглашая ее к себе под душ.       Теплые струи воды мягко успокаивали. Словно смывали не только грязь и кровь, но и боль, причиненную этой ночь..Она закрыла глаза, позволяя воде целовать лицо. Или это был он? Она не поняла — не важно. Или это снова слезы? Аврора уткнулась носом ему в шею, обнимая худую спину…       Потом Снейп вышел. Ей нужно было больше времени, но вода резко стала холодной. Аврора вскрикнула. Ее палочка была где-то в комнате, как иначе подогреть обычно прохладную в подземельях воду она не знала. Снейп понял в чем дело и, вернувшись, поднес руку к воде, ловя приятную для кожи температуру. Аврора пораженно смотрела на то, что он делал. Нет, ей не показалось. Он действительно с легкостью колдовал без палочки. Так, словно она ему была не нужна. Да он ведь доставал ее только при посторонних… Как же она раньше не понимала?       Снейп, глядя ей в глаза, улыбнулся ее столь поздней догадке. Вот он стоял перед ней полностью обнаженный с пустыми руками и без труда читал ее мысли…       После, уже в кровати, она все-таки спросила:       — Почему ты никогда не говорил, что колдуешь без палочки?       — Не хотел, чтобы ты влюбилась в меня, — честно ответил он, и Авроре стало стыдно. Снейп понял даже то, что самым привлекательным в мужчинах для Авроры были талант и исключительность. Теперь-то было уже глупо скрывать…       — Я думала, это все только сказки… как о мантии-невидимке или воскрешающем камне…       — Нет, беспалочковая магия точно не выдумка. Характерна ли она только для волшебников, практикующих темные искусства, я не знаю. О таком не распространяются, как ты понимаешь.       Аврора задумалась, лежа у него на груди.       — А Дамблдор? — она вспомнила о том, что, легилиментируя собеседников, Дамблдор, как и Снейп, даже не прикасался к палочке. — Он читает мысли, мне кажется, не хуже тебя.       — Подловить его у меня не выходило, но я практически уверен, что он тоже владеет этим навыком.       — Я сегодня случайно посмотрела ему в глаза, так он за долю секунды узнал, что… — ей было тяжело говорить о Томе, и она замолчала. А Снейп был рад, что она не стала дальше расспрашивать его про магию. Рассказывать Авроре, при каких обстоятельствах на его голову в четырнадцать лет обрушилась эта проклятая беспалочковая магия, он не хотел.       — Альбус рассказал, что твоим странным знакомым был Крауч, — усмехнулся Снейп.       — Хуже того. Кажется, он решил, что я была влюблена в Крауча… — осторожно сказала Аврора.       — У него ведь были на то основания? — И Аврора поняла, что Снейп намекал на тот поцелуй.       — У тебя нет повода для ревности. Не знаю, зачем я это сделала… Зато Альбус потом в деталях рассказывал о том, что произошло с родителями этого мальчика с Гриффиндора, — Аврора замолчала, чувствуя, как подступают слезы. И страх.       — Барти было девятнадцать, когда пал Темный Лорд. И его девятнадцать были несопоставимы, скажем, с моими. Он вырос в тепличных условиях, кто бы что ни говорил о Крауче-старшем. У Барти были прекрасные перспективы в Министерстве, и Темный Лорд это понимал. Он всегда рассчитывал, как можно наиболее выгодно использовать человека. Ему не нужен был Крауч-убийца. Он, думаю, надеялся получить Крауча-политика. Я не удивлюсь, если Барти и непростительные первый раз тогда на Лонгботтомах и попробовал.       — Но пару месяцев назад он убил отца… — Аврора была поражена, Снейп оправдывал Барти. Не поднимая глаз на любовника, она подумала о том, что Альбус точно ошибался насчет лояльности школьного зельевара, но ей было уже все равно.       — Нет, я никогда не участвовал в подобном, — неожиданно сказал Снейп. Аврора, кажется, перестала дышать. — Но я не раз готовил пыточные зелья и различные яды с изобретательно мучительным финалом. И, к сожалению, не могу сказать, что я не представлял, как все это будет использовано.       Аврора приподнялась и заглянула ему в глаза.       — То есть, ты никогда не убивал магией? — спросила она изумленно. Снейп покачал головой. — Почему ты никогда не говорил мне это?       — А какое это имеет значение? Это ведь одно и тоже. По законам маглов, я, например, не кто иной как убийца.       — Я плохо разбираюсь в законах маглов, но понимаю, что происходит с душой волшебника, совершающего убийства магией, — ее сердце билось часто-часто.       — Темный Лорд знал, что я не хочу делать это, и, по крайней мере тогда, уважал желания своих слуг. Но то, что мне была дорога… моя душа… не оправдывает того, что я хотел обойти этот закон разрушения души, — называть «это» душой ему не нравилось, но иного термина Северус подобрать не мог. — Я изобретал заклятия, применение которых не требовало желания убить, но настолько ранило противника, что фактически обрекало жертву на мучительную, медленную смерть.       Аврора снова опустила голову ему на грудь и облегченно выдохнула.       Снейп сказал ей правду. Он берег собственную душу. Только не из-за того, что верил в высокие моральные ценности, а потому, что в свои девятнадцать лет был уверен, что суть его души заключается в любви к женщине. И разрушать эту любовь, пусть и безответную, он не хотел.