2007 год
Меня в очередной раз разбудили громкие крики родителей. Опять они ругаются ни свет, ни заря… Ну сколько можно?
Я слезла с кровати и, не переодеваясь, в одной пижаме побрела в спальню мамы с папой. Проходя через гостиную, я заглянула в кухню и увидела бабушку и брата. Брат сидел за столом, подперев голову рукой. Выглядел он мрачно и подавленно. Бабушка, опершись на раковину, маленькими капельками набирала в чайную ложку с сахаром какое-то лекарство. У нее всегда начинает болеть сердце, когда кто-то ругается. У бабушки очень много таких лекарств. Из-за того, что родители часто ссорятся, бабушка их много пьет. А еще у нее всегда грустные глаза. Ее утомили постоянные разногласия между мамой и папой. Они уже всех нас утомили, мы скучаем по спокойной обстановке в доме, которая уже давно не посещала нашу, когда-то счастливую и беспечную жизнь.
Я даже спрашивать не стала, что случилось. И так понятно, что мама снова домой пьяная пришла и все деньги пропила. Эх, а раньше она больше времени проводила со мной и братом. Я люблю вспоминать, как она готовила нам карамельных петушков на палочках. У мамы они всегда получались гораздо вкуснее, чем те, которые мы покупали в магазинах. А еще она готовила нам попкорн, пока мы с Сережей играли в приставку. Она всегда приносила его нам в комнату, потому что мы не могли оторваться от игры. А еще мы смеялись всегда, когда она злилась и говорила, что мы несамостоятельные оболтусы… Она тоже с нами смеялась. А теперь она приходит домой только для того, чтобы поспать и поскандалить с папой. И все домашние дела она переложила на бабушку.
Я прошлепала босыми ногами к двери и осторожно заглянула в комнату родителей.
— Что ты смотришь на меня, как баран на новые ворота?! Кто это такой? Это с ним ты бухала? Или он не пил, потому что ему еще до дома тебя подвозить? — папа был просто в ярости. На этот раз мама была трезвая, значит причина была другая, — Давай сюда телефон и кошелек, больше ты из дома не выйдешь.
— А почему ты мне указываешь? И не кричи на меня, я же с тобой спокойно говорю. Кто тебе сказал, что мы вообще знакомы? Я просто попутку поймала, чтобы до дома доехать, потому что пешком не хотела идти, — мама всегда умела говорить спокойно, когда была трезвая. Я даже улыбнулась, когда убедилась, что она трезвая.
А когда я увидела, что было дальше, то улыбаться уже не смогла.
— Ты какого хера врешь мне, паскуда?! Я видел, как он тебя в щеку поцеловал, когда вы приехали!
В следующий момент произошло то, чего я не могла себе представить. Папа ударил маму. Отвесил ей пощечину! Он никогда даже мухи не обидел бы, а тут руку на маму поднял! Я была в шоке. Влетев в комнату, я закричала:
— Что ты делаешь? Зачем ты ее ударил???
Папа, похоже был уверен, что этого никто не увидит, поэтому, когда понял, что я все видела, удивился. Он раскрыл было рот, чтобы сказать что-то, но мы оба знали, что сказать ему нечего. Ничто не может оправдать такого его поступка. Папа двинулся в мою сторону. Сердце екнуло. Я испугалась, что он ударит меня, но он лишь отодвинул меня в сторону, накинул куртку и вышел из дома. Он выглядел страшно злым. Как бык перед красной тряпкой. Никогда его не видела таким, он пугал одним своим видом.
Мама села на кровать, прижав одну руку к щеке, а другой вытирая слезы. Мне стало невыносимо жалко ее, в груди как-то неприятно закололо, когда я увидела ее такой. Испуганной, задетой… Она выглядела так, будто ее предали, тоскливо и обеспокоено. Я подошла к ней и положила ладошку ей на плечо.
— Мамуль… — я решила, что сейчас ей как никогда нужна поддержка от любимого человека.
Но, видимо, я ошиблась.Мама оттолкнула меня так сильно, что я упала на пол, еще б чуть-чуть и ударилась о шкаф, и закричала:
— Уйди!!!
Я смотрела на нее. На то, как она плачет от боли, но в тоже время пребывает в таком яростном состоянии, что, я уверена, она готова была убить любого, кто хоть слово ей скажет. Я не верила тому, что со мной только что произошло. Меня отвергли, первый раз в жизни меня отвергли, когда я хотела помочь. Да еще и так возмущенно, будто я что-то плохое сделала. Я хотела сделать благое дело, но мне не позволили. Мои добрые намерения обрубили на корню. Мне четко показали, что меня не хотят видеть, слышать, что мне не рады.Так со мной никогда не поступали.
Было обидно, обидно до жути. На глаза навернулись слезы, живот неприятно скрутило, а в горло сдавил жесткий комок. Было такое ощущение, будто я подавилась. Мне стало трудно дышать. Хотелось рыдать, кричать, но я была настолько в шоке, что не могла сделать абсолютно ничего. Моя мама, моя родная, любимая мамочка впервые в жизни на меня накричала. И накричала за то, что я хотела помочь, как она всегда меня учила. Я не знала, как на это реагировать, не знала что делать. Мне стало больно, я не хотела находиться в одной комнате с мамой. Мне было страшно, я испугалась ее, также, как и папы только что.
Я вскочила, выбежала из комнаты и побежала в свою спальню. Открыв шкаф, я достала оттуда первые попавшиеся вещи и стала переодеваться. Лучше пойду погуляю, пока они все такие злые.
Я выбежала из дома, не обращая внимания на уговоры бабушки хотя бы позавтракать, и побежала к иве. Залезла на самую высокую и толстую ветку и только тогда дала волю чувствам и заплакала.
Я сидела и плакала на этой чертовой иве, как вдруг снизу меня окликнули. Это была Ира, прямо вовремя она здесь оказалась.
— Ты что, плачешь? — Ира залезла на мою ветку и взволновано взглянула на меня. — Что случилось?
— Да так, родители поссорились опять, папа маму ударил, а она меня толкнула.
Я не особо любила рассказывать о том, как ссорятся мои родители, но Ире этого и не нужно было, она понимала, что случилось, с полуслова. Ира старше меня на год, и она очень хорошая подруга. Она подвинулась ближе и обняла меня.
— Ничего, они помирятся, все будет хорошо, только не плачь, ладно? Обещаю, они помирятся.
И я, угукнув, постаралась успокоиться. Когда моя подруга рядом, это дается легко. Огоньки в ее больших карих глазах заставляют улыбаться и думать о хорошем. И смех у нее заразительный.
***Тем временем в родительской спальне***
Зоя все еще сидела, потирая после удара щеку. Она уже успокоилась и теперь ее терзала совесть, что она обидела Вику. Она никогда не видела такого ошарашенного лица у своей малышки. Никогда не видела столько страха в этих чистых голубых глазах. Она напугала четырехлетнего ребенка. Своего родного ребенка. Зоя решила, что она просто обязана извиниться перед дочерью, уже вскочила и собиралась броситься вдогонку. Но тут в комнату вошел Саша.
— Как думаешь, каково детям видеть все эти ссоры? Им плохо, Зой. Мы ведь оба знаем, что уже не исправить ничего… — он старался оттянуть то, что хотел сказать настолько, насколько это было возможно. Говорил спокойно, не повышая тона, обдумывая каждое слово.
— Что ты хочешь этим сказать? Думаешь им станет лучше, если мы разойдемся? — пронзительные голубые глаза смотрели прямо в душу Саше. Зоя была проницательной, она видела людей насквозь. У Вики ее глаза. И характер ее, она тоже видит людей насквозь, ее не обмануть.
— Тогда они по крайней мере получат спокойную жизнь. Им нужно развиваться, учиться, им нельзя нервничать.
— Я думаю, что есть еще шанс. Можем постараться ради детей, им нужно будущее в полноценной семье.
— Сама себя обманываешь. Не нужна такая полноценная семья, где каждый день скандалы. От них никуда не денешься, тебя уже не исправить. И меня тоже, я не смогу успокоиться уже…
— Да, я обманываю сама себя. Мы не сможем дать им хорошее будущее вместе. Я буду баластом.
— Давай разведемся? — эти слова Саше дались с великим трудом. Он понимал, что ему придется отказаться от восемнадцати лет совместной жизни, что ему теперь придется в одиночку тянуть огромный груз, что это будет невыносимо трудно. Он сомневался, что он справится.
— Да, давай, — проглотив тяжелы ком в горле, отозвалась она.
***
Мы погуляли еще минут сорок, и тогда я проголодалась и решила пойти домой. Но перед тем, как покушать, надо поговорить с мамой. Думаю, она уже успокоилась. Первым делом, как приду, это сделаю.
Я зашла в кухню, не обнаружив мамы в комнате, но там ее тоже не было. Бабушка все также была в кухне. Она месила тесто для булочек, задумавшись о чем-то. Я решила, что она просто еще не отошла от сегодняшней ссоры мамы и папы.
— Бабуль, а где мама? Мне с ней поговорить надо, — спросила я
Бабушка очень долго не отвечала. Я бы подумала, что она и не услышала вовсе, но после моего вопроса она так на меня посмотрела, что сомнений у меня не было. Она слышала мой вопрос. Глаза только у нее были как-то по-особенному грустными. В них плескались горечь и душевная боль. Неужели она так расстроилась из-за очередной ссоры? Да ладно, родители помирятся. Они всегда мирятся, они ведь любят друг друга. И нас любят.
— А мама с нами больше не живет, — выдохнула она наконец и вернулась к готовке.
У меня перехватило дыхание. Нет, такого не может быть, куда же она денется? Она всегда с нами будет, она не может уйти. Она обещала мне, что всегда будет рядом со мной, что не бросит никогда, что мы еще будем мне вместе свадебное платье выбирать, когда я подрасту. Бабушка по-любому шутит, мама сдержит свое слово, она не оставит нашу семью, она любит нас.
Я побежала в нашу с братом спальню. Сережа был там и рубился в приставку.
— Сереж, представляешь, бабушка меня разыграть решила! — я плюхнулась на диван с беззаботным видом, — Говорит, что мама не живет с нами больше. Вот как можно так детям врать?
Я рассмеялась, но быстро замолчала, поймав на себе серьезный взгляд серо-голубых глаз. О нет, только не говори этого… Не говори, молчи!
Но он не стал молчать.
— Она не врет тебе. Мама вещи собрала, они с папой поехали подавать на развод.
