Антидепрессанты в купе с обезболивающим.

15 октября 2015 г. Бьюсь об заклад, каждый из вас слышал фразу подобную: «Мысли умеют материализовываться». Простым языком говоря: что хочу, то и получаю. Но задумывались ли вы хоть раз о правдивости этого высказывания? Если нет, то очень зря. Я слышал что-то вроде: "Хотите положительных изменений в вашей жизни? А вы вот возьмите, и целый день думайте о чем-то хорошем, светлом, занимайтесь полезными делами. Постарайтесь не отвлекаться на внешние раздражители." Сразу этого у вас не выйдет. И я первое время думал, это все бред, ведь у большинства вошло в привычку видеть некоторые жизненные картины не с самой лучшей стороны, как не взгляни. Однако определите для себя и запомните, что сами того не понимая, то есть неосознанно, мы программируем себя на новые затруднения именно этими негативными взглядами на жизнь. Здесь закон физики «противоположности притягиваются» не действует. Расслабленно откинувшись на подушку перед сном, как вы себе представляете следующий день? День, который вам предстоит прожить? Начинаете ли вы выстраивать свою цепочку развития событий с представления о том, каким недовольным и невыспавшимся вам предстоит идти на учебу? Или, к примеру, как вы проснетесь, пойдете в душ, широко зевая, и с удовольствием отмечая про себя, что выспались просто отлично? Действительно, дело тут совершенно не в часах необходимого отдыха, но разница определенно ощущается. Да, до этого дня я совершенно точно придерживался этой точки зрения. Будь я нужен своей матери, случилось бы это со мной? Встретил бы я этого дурочка? Навряд ли. Описывая сейчас, насколько никчемной моя жизнь является, я не задумываюсь о том, что многие почку готовы продать, лишь бы оказаться на моем месте. Иронично. Я бы не только почку продал за то, что бы память мне стерли. Навсегда. Кажись, такое где-то проделывают? Только со мной, пожалуй, даже это не пройдет. Потому что я на всю голову больной. Нормальные люди же не совершают самоубийств? Поправочка. Счастливые люди не совершают самоубийств. Самоубийство, по характеру своему, считается чем-то нечистым. Даже здесь я умудрился кому-то навредить. В попытке прекратить и чужие мучения, и свои, я облажался. Предал душу, природу… Кого там еще? Ах, да. Бога. 3 марта. 2015 г. — Ну, все, мальчики! Пока-пока. Дженсен, веди себя прилично, будь добр, это твой отец. — Погоди секунду. Ты привезла меня к отцу, спустя четыре года после того, как сказала, что с этим человеком видеться мне незачем, и говоришь: «Дженсен, это твой отец бла бла бла…» — Дженсен… — Подожди, папа! — Именно так, сынок. Мне срочно нужно отлучиться. Тем более, я же как-то воспитывала тебя одна все эти 4 года? Пришла и его очередь. — Отлучиться… Дай угадаю, в Турцию? В Эмираты? — В Индию, милый. Не скучайте. 15 октября 2015 г. Тогда я еще не знал, насколько застрял в ЛА вместе с отцом. Так же, как и не знал, что поспособствовало маминому запрету на общение с папой до этой поры. Я часто думаю о своих родителях. Даже здесь, лежа в госпитале с отравлением от огромного количества выпитых антидепрессантов в купе с обезболивающим (а постарался с их выбором я в тот день на славу), я до сих пор вижу обеспокоенное лицо отца перед собой. Перед собой, бьющимся в судорогах, не в состоянии контролировать что-либо. Я пожалел сто раз о том, что выбрал не подходящее время. Провернул бы я это гораздо раньше, до его приезда с работы — всем пришлось бы легче. Исчез бы «мальчик-беда» навсегда из их жизни. В какой-то степени я ненавижу себя за мою легкомысленность. Потому что мало того, что я не рассчитал времени, я еще и напился просроченных препаратов, что, как говорят медики, «облегчило мне участь». Участь бы мне облегчила лишь моя смерть. И, как я уже сказал, не только мне. Особенно это касается моей матери. Знаете, мне ведь не 5 лет, чтобы верить в ее искреннюю любовь, правда? После ее развода с отцом моя жизнь перевернулась с ног на голову. Если раньше отец интересовался ею, то после этого Донна совершенно и безоговорочно ограничила меня в общении с ним. Вернее, как ограничила. Запретила. 6 марта 2015 г. Припарковав папин старый харлей на парковке, именуемой «школьной» в этих узких кругах, я огляделся по сторонам. Погода меня никогда не вдохновляла или никогда не приносила удовольствия, как такового, да и сегодня стоял туман, отчего я плохо различал нечеткие контуры моей новой школы. Сегодня должен быть мой первый день. Глубоко в душе мне было наплевать на все это. Хотя почему глубоко? Когда отец спросил меня об этом, я так и заявил ему, он лишь головой покачал. Новый коллектив, учителя, новая территория. Думаете, для меня это впервой? За свои семнадцать лет я менял около пяти школ. Соответственно, чего можно ожидать от моих баллов? Нет, глупым я себя не считаю, но от постоянного дерганья с места на место нет времени даже банально… Привыкнуть? И с учителями у меня всегда отношения не очень, знаете ли. Что уж говорить о поступлении в какое-то нормальное заведение. . . . Даже сейчас, сидя за партой, не вслушиваясь в бессмысленную лекцию по истории, которую читал среднего возраста «мой» учитель, имени которого я не запомнил, я думал об отце. Почему он ведет себя со мной, будто мы никогда не расставались? Неужели у него нет обиды на меня? За то, что я сам не брал трубки, за то, что бросал трубки, стоило ему позвонить с чужого номера… Я ведь… Я действительно не хотел этого, меня вынуждала мать. В тринадцать лет она сказала мне, что он убил человека и является крайне опасным для меня. Ну, что вы хотите от тринадцатилетнего ребенка? — Мистер Эклз? Ну что опять я сделал не так? Я поднял взгляд на учителя. — Вы в порядке? — он кивнул на карандаш в моей руке. Я проследил за его взглядом, и обнаружил, что тот каким-то магическим образом оказался сломан. — Абсолютно. Звонок. Может, Бог все-таки услышал мои молитвы? . . . Выходя из здания школы, мечтая поскорее добраться домой, лечь и уснуть, я почувствовал, как земля уходит у меня из-под ног, а подбородок грозится встретиться с черной кроссовкой незнакомца. Вовремя увернувшись от столкновения (что участь мне не облегчило, так как я шлепнулся щекой на асфальт), и, прочувствовав весь букет неприятных ощущений, состоявший из болезненных электрических разрядов, что прошли где-то в районе груди, и, наверняка, порванных новых джинс, я поднял голову. Взору моему предстали три парня, которых, кажись, я видел, когда в класс входил. Один из них стоял посередине, смотря на меня сверху вниз из-под короткой челки, даже без злой улыбки (ну, знаете в фильмах с такой часто школьную элиту изображают). Что ж, ладно. И не такое со мной проворачивали. Помахаться захотелось? Помахаемся.