Антидепрессанты в купе с обезболивающим.

В попытке подняться, я как-то не сразу понял, что дышать стало трудно, весь воздух вышел из груди. Прокашлявшись, я все-таки поднялся с сырого асфальта, нарочито расправляя плечи. Взглянул ему в глаза, в которых плескалась легкая растерянность и даже оторопь, в отличие от его дружков, чьи глаза так и сверкали надменностью. Сейчас мы это исправим. Я ухмыльнулся. — У вас так здороваться принято? На секунду лицо этого самого, челкастого парня, удивленно вытянулось, будто не этого совсем он ожидал, но времени на раздумья, к сожалению, я ему не дал. — Ладно. Хорошенько размахнувшись, я проехался кулаком по его гладкой скуле, выдыхая с шумом весь воздух из легких, вложив в этот удар всю ярость, что была у меня, вспоминая всех этих животных, которые считали меня мальчиком для битья абсолютно в каждой новой школе. Однако. Потерпите фиаско сейчас, подонки. Возможно, некоторые скажут, я слегка старомоден во взглядах. Пускай так. Я мог сейчас подняться и кинуться прочь. Почему я не сделал этого? Ублюдков нужно наказывать. Костяшки предательски заныли, мгновенно покраснев. Приятное чувство. Паренек упал на спину. — Ты охуел? Вау. Вовремя-то его дружки очнулись. Знали бы вы, как люблю людей, думающих, что им позволено все. Но еще больше я люблю их бить. Я не называю себя профессиональным бойцом-тяжеловесом, но драться я любил с детства. Когда я сломал руку своему соседу по парте, Броку, отец решил отдать меня на грепплинг, которым я продолжал заниматься до этих пор. Возможно, стоит и здесь записаться куда-нибудь, ибо… Ну, а на ком предложите злость сгонять свою? Вот сегодня повезло, завтра такой возможности не представится. Думать, что тебе никогда не придется принимать участие, в какой бы ни было, схватке, ссоре — слишком уж наивно. Худощавые пареньки (в отличие от высокого) оказались не то чтобы боксерами, которым удалось надрать мне зад, но пару раз «Чаду» удалось мазнуть кулаком мне по лицу. Имя его я услышал в процессе потасовки. А третий паренек, имени которого мне не выпало возможности узнать, скрылся где-то после первого же моего фееричного удара. Поэтому Чада можно даже поощрить за столь смелый нрав. 15 октября. 2015 г. Я уже говорил, что отец — единственный, кому не наплевать на меня? В тот день папа пытался выяснить, каким образом я умудрился «сам рассечь себе губу», но, не добившись ответа, который бы его удовлетворил, раскусил меня. Грозившись «убить ублюдков» за ужином, он спросил меня о личной жизни. Я никогда не любил о ней говорить. Потому что да, я был девственником. Сейчас же это чем-то постыдным считается? Думаю, я не хотел опозориться. С девушками у меня никогда надолго не затягивалось, я оказывался либо «мудаком, ничего не понимающим в ухаживаниях», либо «неумелым задротом», когда дело доходило до близости. Ладно, первое вполне сойдет за правду. Но как мне нужно было доносить до них, что девушка, лезущая ко мне в штаны на третий день — не в моем вкусе? Пусть я буду неумелым задротом, но таких отношений мне точно не хотелось. Можете назвать меня сопливым романтиком, ничего не понимающим в жизни. Может, для кого-то романтиком я и являюсь, но уж точно не сопливым. С парнями все гораздо интереснее. По природе своей я бисексуален, и гендерные различия для меня, скажем так, роли особо не играют. Но парни меня всегда интересовали больше, из-за чего, собственно я и страдаю. Даже в данный момент. В фильмах двое молодых людей знакомятся в парке при свете дня или при красивом закате, и все у них складывается как нельзя лучше. Видимо, у нас с Падалеки с первого дня не задалось, вот и пошло все наперекосяк. Иронично, завязалось все с подножки, и спотыкались мы с ним все оставшиеся дни вместе. А в последний момент споткнулись порознь. Но и финиш у нас разный. Финиш, которого я предпочел бы не видеть и не чувствовать. Из-за чего и лежу на больничной койке, нюхая отвратный запах больничных препаратов каждый день и мечтая побыстрее хотя бы выписаться отсюда. Финиш, из-за которого подступает предательский комок к горлу, грозясь снова перерасти в беззвучные рыдания. Говорят, мужчинам не положено реветь? Видели бы вы меня в тот день. 9 марта 2015 г. Как я и говорил, вслушиваться в очередную лекцию — не то чтобы увлекательно, но делать мне это сегодня пришлось. Мистер Бивер, к слову, единственный преподаватель мужского пола в этих узких кругах, после тренера, воодушевленно вещал нам что-то о Шекспире, снова мешая мне сфокусироваться на своих депрессивных мыслях. — … Джаред, а вы… будете, пожалуй, с мистером Эклзом, введете его в курс дела, так сказать. Джаред… Джаред… Джаред? Я отринул от разглядывая ручки на парте и поднял взгляд. И осекся. Мистер Бивер обращался к пареньку, сидящему около окна, справа от меня. Я даже не знал, что у меня совпадает литература с этим ублюдком. На пару секунд я даже невольно предался раздумьям: как такой важной персоне удалось проскользнуть мимо моего внимания. Мало того, после произошедшего, он даже знать о себе не дал, что странно. Я ждал хотя бы жвачки на стуле, разукрашенного шкафчика в коридоре, испорченного ланча, да чего угодно. Мельком взглянув на него, я заметил красноречивую ссадину на скуле, уже на такого красного оттенка с момента недавнего мордобоя. Только он открыл рот, дабы выразить свое искреннее недовольство, я снова не дал ему сделать этого. — Кхм… Мистер Бивер, скажите, как насчет смены партнера? — Эклз, в чем проблема? Чем вас Падалеки не устроил? Это серьезный проект, что вы мне голову морочите? Я ухмыльнулся. Серьезный, как же. Все-то у вас здесь серьезно… — Ну… Мы с… Мистером Падалеки не очень ладим. — Ну вот и отлично, прекрасный повод сблизиться. 16 октября. 2015 г. Как я уже говорил, глупым я себя не считал, и прекрасно понимал — ни к чему хорошему работа в паре с Джаредом не приведет. Но и экстрасенсом меня не назовешь. Ибо знал бы, что насколько все плохо обернется — убил бы себя еще в тот же день.