Двадцать лет назад
— Мама… — шестилетний мальчик аккуратно поглаживал головку плачущей малютки, которая находилась на руках молодой леди, — А нельзя этого не делать? Мина же плачет… — сам уже захлёбываясь в солёных слёзках, продолжал успокаивающе гладить маленькую девочку, которую на время забрали от родителей, чтобы набить знак клана Хуан на пальчике, — Мамочка, ей же страшно будет, ей будет больно, мама, — затрясся малыш, зажмурив глазки, всё ещё не убирая ладошку с волос еще больше заревевшейся девочки. — Тао! — вдруг послышалось со стороны дверей в комнату мальчика, и малыш тут же затих, затаив дыхание и уже убирая руку с макушки маленькой притихшей Ли Мины, которая, выпучив свои чёрные влажные глазки, наблюдала за старшим. — Я разве тебе не говорил больше по пустякам не плакать?! — с каждым тяжёлым шагом мужчины голос становился всё громче и громче, а от того и страшнее. Мальчик тут же прижался к матери, на руках которой всё ещё находилась девочка, что с нескрытым беспокойствием наблюдала за своим старшим братиком-кузеном. — Дорогой… — начала молодая госпожа, смотря на нахмурившего брови мужа, — не пугай нашего сына. — свободной рукой поглаживала макушку мальчика, — Не нужно кричать. Он просто переживает за малышку. Наш Тао понимает, что её отняли от родителей, безведомно куда привезли, а теперь ещё и знак клана набить на ребенке собираются. — вздохнула она спокойно, когда муж сделал лицо попроще. «Мина, я же плачу только из-за тебя. Тебе больно, мне тоже больно…»Наше время.
— Вы же говорили, что любите сестрёнку, дядя Тао, — уронил от всего происходящего из рук пластмассовую машинку МинСок, который всё это время наблюдал за подобным зрелищем, — Говорили, что не будете обижать её. Почему Вы не сдержали своё обещание, дядя Тао? — хмыкнул малыш, нахмурив брови и обиженно посмотрев на мужчину, который уже и ушёл из этой планеты, вспоминая свой серьёзный разговор с малышом, а потом поднял взгляд на стоявшую в недоумении у перил, девушку, понимая, что малыш сейчас что-то да не то сказал. Мальчик скинул с плеч рюкзачок и побежал к старшей сестре, обнимая ту за ноги и сильно зажмурив глазки, из которых уже во всю текли горячие слёзки, что всё не переставали скатываться по пухлым щёчкам. — Л-любите?.. — вконец уже остолбенела Мина, гладя рукой по тёмной макушке дрожащего малыша, что сильно-сильно обнимал своего любимого и родного человечка. — Хера се… — вдруг, до боли в душе и оглушающего звона в ушах, прозвучало со стороны главного входа, где стоял с чупачупсом в застывшей руке у раскрытого от удивления рта, с ошарашенной миной, Пак Чимин — высший сутенёр «Золотого борделя» Хуана. — Я конечно догадывался, с чего это новенькую куколку не пристрелили на месте же за столь нахальный побег, но чтобы вся эта глушь до «любите» доходила, не сообра… — «Эта глушь» сейчас из тебя всю дурь выбьет, — намекая на себя, Тао, шипя направляется к своему товарищу, — а за одно и «новенькой куколкой» сделает, что сразу в дряхлый борделик справит, да чтобы отдирали потные мужики каждые 30 минут, не давая ни есть, ни пить, ни спать. — резко схватился за шею ухмыляющегося Пака, который изо всех сил пытался не представлять описанную его боссом-другом картину, ибо явно ведь сделает то, о чём говорит, если дела и так дальше пойдут, а Мин не извинится за сказанное ранее о новоиспечённой госпоже клана, которому сам служит. — Дядя Тао! — громко сорвалось с уст всхлипывающего Мина позади, что привлекло внимание Хуана и вернуло его назад, в мысли и пояснения в них, что тут же оттолкнулся от покрасневшего друга и повернулся к мальчику, нахмурившего свои чёрные бровки, а глазки так и почернели. — Почему Вы обидели мою сестрёнку? Вы же обещали, что не будете так делать. Мина почему-то тут же виновато склонила голову, придерживая за плечи Сока, чтобы тот вдруг не сделал ничего лишнего, или держась за маленького братика самой, чтобы собстрвенноручно что-нибудь не испортить, кто знает, что у неё сейчас в голове крутится. Как окащывается, любовь главы мафиозного клана, обещание его данное МинСоку, тут приплетается ещё и её глупый и необдуманный побег, жизнь диетолога, находящаяся под угрозой от этого решения, столько людей дома. И тут невольно в голове еще один немыслимый вопрос светится:"Когда это такой чужой и далекий, столь холодный и отталкивающий своей красотой особняк мафиози стал для меня домом…?». Взгляд вощвращается за спину хозяина этого самого дома, где она сейчас живет, и Мина вилит вновь жти адские карие глаза бывшего сутенёра… Или, теперь, после побега, после открытия столь неправдоподобного факта, нынешнего? Как этого не хочется, страшно, больно, даже какое-то разочарование пробирает, только в ком? В себе скорее всего. Говорят же, не кусать руку, которая тебя кормит. Вот и последствия. Вдруг этому мафиози не захочется уже играть с ней… Играть ли? Забавляться? Вдруг, после открытия правды, ему приспичит опять отправить негодную игрушку опять в этот злосчастный грязный публичный дом. А вдруг и не туда, а в тот, самый худший, о котором тогда, в коридоре «Золотого борделя» сутенёр рассказывал? И опять все кругом, снова мысли вернулись к Паку, снова этот злосчастный голос сутенёра в том чёртовом борделе, от которого в мрак бросает, что невольно всплывают случай в душевой, куда её насильно затолкнули и просто на просто срывали всю одежду на теле бедной девушки, что уже к концу «демонстрации» превратилось в ненужное тряпьё. — Что за дела? — и только веселого ЫнУ с озорным блеском в глазах во всей этой стостоящей картине и не хватало, — Когда ты таким чопорным, пхах, — не сдержался молодой человек, спускающийся со второго этажа, сверху вниз смотря на друга, дополнил, ранее сказанное, — стал, Цзы? А… Забыл кое-что… — ЫнУ резко развернулся и поскакал по лестнице, перешагивая ступени через две, а то и три. Не успел Хуан что-либо возразить, как от его друга и след простыл. — Йаа… — вмешался в эту удручаюшую атмосферу через миг звонкий голос у парадной двери, куда все молчаливые находящиеся в холле и посмотрели, где стоял Пак Чанель с кучей полицейских в форме за спиной. — Вы тут и вечеринку организовали и без главного холостяка года? — не вынимая рук из карманов темных джинс, прошелся к хозяину столь изысканного особняка, столь неподходящего тирану-бандиту-главарюмафии, по-мастерски-актерски выпучив глазки Пак — признанный вправду самым желанным женихом года среди бизнесменов Корейской Республики, — Я тоже тут вообще-то, и тоже, может, жениться приспичило. А, здрастье, кстати, всем! — с полуухмылкой произнес Чан, — И тебе привети, Мина, я, кстати говоря, пришёл за тобой, спасти тебя пришёл. — с превеликим удовольствием отсалютовал правой ладонью совсем побледневшей девушке, у которой сомнения на счёт Хуана в разу увеличились, никакого желания и так не было продолжать жить здесь, жить так, жить с ним, а тут и благовенное слово знакомого мужчины, которого она шугалась не меньше, чем самого Тао, но Пак произнес это слово, «пришёл спасти тебя», которого Мина будто всю жизнь ждала. Совсем запутавшаяся в себе, в сложившейся ситуации, девушка не сдержалась, точно не сдержалась, быстро подняла братика на руки и понеслась к мужчине в форме у входа, что во всю осматривал дом, стоя рядом с Паком. — Спасите нас, пожалуйста… — Вот видите, детектив Лим, — спокойно, больно безэмоционально, теперь, взглянул на мужчину Пак, — Ли Мину и Ли МинСока я забираю, а с ними, -оглянулся на присутствующих, остановив беглый вгляд на взбешённом Хуан Цзытао, который вёл себя довольно спокойно, хотя, не Паку ли знать, как он взрывается прямо сейчас внутри, желая прикончить Чана на месте же. — Вы справитесь без меня.