Кровь старой Валирии

      Незадолго до того как Гэймон и Вирэнт наконец добились столь ожидаемой аудиенции, с молчаливой команды Имаира, "крысиные" лекари - по большей части изгнанники из числа светловолосых сородичей, принялись осматривать их раны и ушибы. Они заботливо, почти по родному, перевязали и смазали всё, что только могли, а кроме того напоили пришельцев горьковатой белой жидкостью от которой тело их тяжелело а разум укрывало пеленой. Но впрочем, в ней был и огромный плюс - тревожные ощущение, мысли, усталость и ноющая боль, что донимала Таргариена всю тёмную пору, исчезли без следа, а им на смену пришла лёгкость сравнимая с алкогольным опьянением. "Маковое молоко, и ещё что-то.." — подметил про себя юный Веларион, предусмотрительно обнюхав содержимое чаши. Впрочем не смотря на страх пред этим "чем-то ещё", отказаться от поднесённого он не мог. Лишь после оказанной заботы, неожиданной но очень своевременной, гостям наконец было позволено войти в покои главаря гильдии.       Фарин - мастер хитросплетений судеб; изворотливый лис с острым умом, непомерными амбициями и твёрдой рукой; глава наёмников именующих себя "крысами"; самопровозглашенный барон валирийского округа; великий и ужасный авторитет теневого мира, свободно восседал в большущем кресле оббитом кожей бледного носорога. Немыслимая роскошь даже для людей его статуса.       Прячась в плотный, многослойный плащ цвета ржавого железа, и задрав ноги на табурет, худосочный человечек встречал гостей со всей горделивостью на которую был способен. С порога, в глаза валирийцам сразу бросились его нижние конечности, обвязанные бинтами с проступающим сквозь них гноем, но даже так, необычайно худые, будто значительная часть плоти была намеренно удалена. Кисти его, редко выныривающие из широких рукавов, так же покрывала ткань в несколько слоёв, что некогда была снежно-белой а ныне запачкана в крови и грязных телесных выделениях. Его длинные пальцы с кривыми желтыми ногтями, цепко и властно сжимали навершие трости, изготовленной неким умельцем из цельной слоновой кости.       Вирэнт немало удивившись обратил свой взор на товарища, парень не верил, что это дряхлое тело, от которого разило смертью, и есть знаменитый Лис. Уж слишком много судачили о нём люди Валирии, да приписывали ему такие немыслимые вещи, что при всём воображении подобное представить было сложно. Особенно когда ты лицезреешь "легенду" в оочую. Гэймон же знал, или скорее чувствовал нутром, что пред ними именно Лис Фарин, а ни какое нибудь подставное лицо. Будь оно так, крысы не стали бы показывать им столь немощного правителя, заменив на внушительную особу.       Завидев незнакомцев Лис нехотя, принял более подобающую, но от того не менее царственную позу. По цветам одеяний,(и не важно на сколько те были грязны и изорваны), заклёпкам и иным аксессуарами, предводитель наёмников тут же узнал принадлежность их владельцев к тому и иному семейству. Достоверность своего вывода довершала благородная осанка и манера держаться, да соответствующие черты присущие любому изнеженному богачу Фригольда. Мода, проверенная веками, проводящая глубокую черту между простолюдинами и зажиточными драконьими отпрысками, а именно - светлая, не тронутая жарким солнцем, кожа. Одни боги знают какими ухищрениями, мазями, пудрами или даже чарами, высокородные добивались такого эффекта, но, хочешь не хочешь а неписанное правило гласило "Чем безупречней и белее твоя кожа - тем выше тво привлекательность и статус в обществе". Внешность и статус, две неотделимые части одной сути. И валирийцы почти поголовно следовали ему, особенно младшее поколение, не видавшее ещё ужасов войны, живущая в мире дворцовых интриг, роскоши и вечных празднеств.       Не смотря на скверный, болезненный и почти жалкий вид, Фарин ликовал. Он не мог не вкусить торжественность момента, ведь не каждый день гордые ящеры приходят на поклон, прося помощи у лиса и его верных крыс. Хотя Гэймон Таргариен, как впрочем и некоторые иные выходцы из высоких домов, временами посылал к нему своих агентов ради информации и иных мелких просьб, полноценной встречи как таковой никогда не случалось.       Во тьме льняного капюшона, ухмылочка его вострым ножом сверкнула в полумраке скудно обставленного логова. Покои эти были невелики, и находились в необычайном отдалении от других жилых помещений, словно забытая всеми подсобка скрытая от посторонних глаз. И лишь одна толстопузая, и почти догоревшая свеча освещала скудноту его письменного стола. Всё это невольно наталкивало на мысль об неком подвохе, или, скорее вынужденной изоляции столь прославленного правителя.       Десяток вошедших наёмников склонивших голову в почтении, а так же Имаир - их непосредственный начальник, Гэймон и Вирэнт, в один миг заняли все возможные пустующие участки, переполняя собой и без того небольшую комнатушку. Подобное обилие народа теснило всех и не могло не напрягать, однако помимо драконов никто и глазом не повёл, будто и не произошло ничего сверх обыденного.       Свои крохотные размеры опочивальня всецело компенсировала богатым и пёстрым благоустройством, хоть и в минималистическом стиле, что ещё больше заставляло думать об избавлении от излишка убранств и предметов роскоши. Молодой Таргариен не понаслышке зная чистолюбивую натуру Фарина, не понимал причину такого аскетизма. Вирэнту же хватило беглого взгляда на перемотанные участки тела и характерный запаха гноения, что бы сообразить. "Серая хворь...". — ..причем крайне запущенный случай. — шепотом довершил юноша свою мысль, но тут же всполошившись прикрыл рот ладонями. Благо, никто кроме рядом стоящего приятеля не услыхал его слов. Гэймон напряг лоб, соображая пути дальнейших действий, и то куда они могут привести.       Пока Имаир, осторожно приблизившись к месту где, по всей видимости, было ухо главаря: нашёптывал тому положение на внешних границах, объяснял расстановку отрядов и отдельных единиц, места установленных ловушек и детали встречи с высокородными вторженцами, у комх по их же словам имелось выгодное для обоих сторон предложение, Фарин следил лишь за новоприбывшими. И хоть очей его и не было видно, юный Веларион сразу ощутил на себе озноб от пронзительного взгляда. Лис и вправду не мог не взирать, ибо с первых же мгновений заинтересовался новыми лицами. Подметив про себя несколько интересных фактов, он просто таки обязан был прогнать их через жернова изощрённого разума. Не будь он бароном валирийского округа, коль судьба обделила дедуктивным талантом.        А привлекало кволого Лиса то насколько эти знатные "беловолосые сосунки" разнятся друг от друга. Если уже знакомый ему, Гэймон Таргариен, облачённый в чёрный бархат, с изображением дракона на спине, словно таки родился точно между созвёздиями Героя и Плута. Он был высокий и стройный, сложенный так хорошо, почти достигал опытного драконьего всадника, пылал уверенностью и позитивом - таким барон его и представлял. Но, и заметил это только Фарин, в этом девятнадцатилетнем парнишке содержалось значительно больше хитрости чем во всех присутствующих ныне здесь (не считая конечно самого Фарина). Лишь своевременное подмечание мелких нюансов позволило вычислить это, к примеру: правая рука парня то и дело касалась места где обычно находилась рукоятка его меча, хотя в эти моменты улыбка или выражение глубочайшего почтения, всё так же не сходила с привлекательного лика.        "А он весьма не глуп. Но и не так умён как думает" Было в Таргариене и то, чему больной гискарец не прекращал восхищаться и даже тайно завидовал всей душей. Фарин не желал его власти или имени, денег, земель, войск, дракона (хотя мало кто отказался бы от дракона), нет, ему хотелось того, что Гэймон получил от природы, в дар от предков своих, а именно: его идеальную, без единого изъяна, кожу, белую почти молочную; и, эти прекрасные длинные волосы, что переливались золотом да серебром, даже во тьме кромешной ночи; и очи смотревшие на него прекрасным аметистом, таким манящим и драгоценным. Да, гискарец страстно желал эти бесподобные черты, но понимая, что для него мечты останутся мечтами, он умерил зависть и перенаправлял эмоции, пытаясь наслаждаться доминирующим положением словно пряным вином, которое к слову и стояло на столике рядом.       Вирэнт же, по мнению барона, хоть и обладал исключительными чертами, присущими только Веларионам, всё же был куда менее похож на представителя знатной семьи. Лиши его дорогой ткани выходного наряда, и совсем юный, низковатый мальчишка будет неотличим от обыкновенных алхимиков, или скорее их подмастерий, что и сейчас, в потаённых норах таверны, взрывают жидкость в своих пробирках.       "Но взгляд его сильно уж сведущ..Книжный червь, не иначе" . И правда, в больших глазах цвета глубоких морских пучин, виднелся светлый ум и потенциал, что может быть потрачен на значимые качества. Но, в них прослеживалось и отсутствие опыта - черта доверчивой юности, которую Фарин позабыл уже как тридцать пять лет, потеряв бесполезную для себя, невинность. На израненных руках его было слишком много крови, и зло которое Лис причинял людям ныне будто само разъедало его изнутри, просачиваясь везде и всюду. — Благодарю, Имаир, за ценные сведения. Продолжай работу. — лишь тихо произнёс он когда капитан отряда наблюдателей закончил отчёт. — Все, свободны! — послышалось громче, после чего, скрестив пальцы рук, Лис приблизился к "добрым гостям" стоящим напротив.       В один миг комната опустела, словно и не было здесь всей той оравы апатичных лиц, и наши герои остались с вожаком крыс один на один. Молчание нарастало как снежный ком, постепенно превращающийся в лавину из домыслов, ухмылка на лице барона так же увеличивалась со временем, и лишь её, парни могли лицезреть в слабом свете свечи. — Многоуважаемый барон, мы...— начал было Гэймон но тут же был остановлен вкрадчивым голосом перебивающим его.       Лишь тогда Фарин обнажил своё лицо, и валирийцы поняли почему так и не смогли рассмотреть его черты раньше. Лик главаря банды, наверняка сильно покусанный серой болезнью, был скрыт под белой фарфоровой маской с изображением красного лиса на лбу. Его шея, уши и даже волосы скрывались под чёрной тканью, и только небольшой рот с бледными устами был выставлен на показ. — Я знаю, знаю всё, что ты можешь мне сказать. От нас не укрылось ни порубленное тело, ни поведение, ни ваши намеренья. Если я рассудил всё правильно, он аристократ, как и ты.. — Лис обратил взгляд на красного дракона, остановясь на секунду, и ухмылка сошла с его потресканных губ. — Смерть эта на ваших руках, и теперь вы хотите с моей помощью защитить честь имён и безопасность дома? Очернив при этом меня. — Да, я убил его, но на то были причины. И ты прав, мы хотим скрыть происшедшее, я не позволю чтобы из-за действий того ублюдка пострадала моя родня или родня моего друга! — Я заинтересован лишь в безопасности гильдии и её членов. На Таргариенов и Веларионов мне плевать не меньше чем на Варизисов.       Валирийцы переглянулись, они ожидали, что крысы поймут кто они, но, и представить не могли, что те и так быстро выведают к какому роду принадлежит убиенный ими.       Вирэнт решительно ступил вперёд и осторожно положил на стол свёрток с платой, которую они приготовили заранее. Он развязал дорогую ткань и пред Фарином показались драгоценности, столь любимые им. Плата была весьма щедрой и Таргариен не сомневался в том, что Лис заинтересуется в получении этих сокровищ. — Рука руку моет.. — Произнёс юный Вирэнт. — ..помогите нам избежать наказания за вынужденный проступок, а в обмен мы отдадим всё это.       Гэймон так же подошел ближе, практически в полную к письменному столу за которым и сидел барон. Он пытался рассмотреть во мраке очертания лица собеседника, но помимо округлых краёв бледной маски ничегошеньки не разобрал. — Фарин, ты знаешь кто Я, и не можешь ни знать кто мой друг. Когда нибудь мы станем главами своих домов, и поверь, не забудем твоей милости! — В голосе его звучал рационализм и настойчивость которой парень и старался склонить барона к нужному решению.       Во взгляде Фарина сверкнула искра, столь знакомый детям купцов - цена безмерно привлекательная, мимо которой ни один сведущий человек не мог спокойно пройти, однако радоваться было рано, завёрнутая в полотна фигура не намеревалась сдаваться так просто. Как и любой поднявшийся простолюдин, он хотел взять как можно больше с богача упавшего вниз. — Ммм, да Таргариен, ты прав, куда выгодней иметь вас в союзниках нежели взирать как ваши превосходные дворцы обратятся в руины, а серебряные волосы сгорят до тла. Мои люди получат эти драгоценности за свой труд, а моя гильдия выиграет от благоволения чешуйчатых, ну..когда нибудь, в будущем, и то при хорошем раскладе. — Чего ты ещё хочешь? — сквозь зубы проговорил молодой Таргариен сдерживая гнев закипающий в нём словно вода в котелке.       Фарин просто пылал от своего превосходства, потому не долго раздумывая выкатил все условия и требования которые мог предъявить своим просителя. Разумеется с нескрываемой радостью и нарочитой вальяжностью в голосе. — Мы возьмём драгоценности за свою работу, а так же меч Варизиса, конфискованный ранее, твой клинок мы само собой вернём, так что не горячись. Ммм, ещё... у меня есть просьба личного характера.       Гэймон понял, что дела почти согласованно и гнев его улетучился, парень ухмыльнулся не долго думая произнёс. — Не удивлён, чего ещё желает твоё сердце?       Фарин достал из стола вострый клинок, и осторожно положил перед собой. Вирэнт напрягся не понимая зачем тот обнажает оружие. Тишина повисла в воздухе и непонимание ситуации нарастающее с каждой секундой давило на юный ум тяжким грузом. — Волос, твоих серебристых волос. — с нескрываемым оскалом ответил главарь. — Уж очень они прекрасны, да и с излечением моей хвори наверняка подсобят. Частица дракона всё таки, кладезь магии.       Молодой Таргариен не смутился и даже не удивился, от гискрца стоило ожидать чего-то подобного, да и в словах его есть доля истины, некоторые сведущие мужи утверждали, что обладатели драконьей крови намного реже болели каменной хворью, и гораздо лучше переносили её симптомы.       "Это малая плата за безопасность семьи, безопасность Дейнис. Волосы ещё отрастут" — не долго думая он схватил кинжал и, борясь с опьянением от макового молока, молниеносно отсёк значительную часть локонов, остригая себя почти до затылка. Они лёгким шелком легли на деревянный стол, а крысиный вожак, жадно почти по звериному схватив их упрятал глубоко в складки своей мантии, после чего припомнив о манерах принял куда более человеческий вид. — Доволен? — хитро ухмыляясь проговорил Геймон, протягивая руку. — Значит по рукам?       Вирэнт схватил друга за запястье, панически отводя руку в сторону. Осторожность как видно покинула лишь его товарища, но не юного Велариона. — Каменная болезнь - это последнее чего тебе, сейчас не хватает. — он взглянул на Фарина, и отыскав в его полускрытом лице знак одобрения, тоже вежливо улыбнулся. — Думаю словесного закрепления сделки будет достаточно. — произнёс Лис, довольно сгребая плату в ящик.       Гэймон поначалу не понял, что же именно произошло, но когда дымка нагнанная маковым молоком расступилась, он наконец сообразил какому риску подверг себя, и покорив за беспечность вымолвил. — Ох, совсем запамятовал. Видно твоя забота, мудрейший, вскружила нам голову. — Забота? Нет..скорее коммерческая заинтересованность, она и труд нашего иного гостя..красного жреца. Кстати о нём...       Внезапно из широкого рукава Фарин выудил сложенный втрое кусочек пергамента. Он предусмотрительно развернул его и протянул вперёд позволяя валирийцам прочесть содержимое.       В глазах Гэймона двоилось, а буквы наслаиваясь друг на друга, уплывали куда-то вдаль. Видно его доза лекарство была мощнее, или вступив в реакцию с ранее нанесённой мазью, давало эффект похожий на опьянение. После нескольких тщетных попыток сконцентрироваться, парень вздохнув, положил ладонь на плечо Вирэнту, тот поняв без слов напряг свой натасканный тысячью манускриптов, взор.       Письмо было коротким, чётким и предельно ясным «Буду ждать, на восходе около старого маяка.» А дальше следовала закорючка которую Гэймон, казалось, смог бы узнать даже будь он в беспамятстве или при смерти. Парень всполошился и не поверив глазам выхватил записку. — Гэймон, большой риск! — восклицал Вирэнт понимая, что серая хворь может передаться даже через непреднамеренное касание к предмету коий ранее держал зараженный этой страшной болезнью.       Но Таргариен проигнорировав его слова, продолжал пристально всматриваться в клочок пергамента, пытаясь отыскать в незнакомом почерке родные мотивы. Само послание не обладало таковыми, оно было сухим и нацарапанным словно на скорую руку, от чего буквы казались размашистыми и слегка небрежными. Однако, иероглиф, царственно располагавшийся чуть ниже самого послания, был идентичен виденному ранее, и даже не раз, символу. Он повторял его в точности без единого отхождения, отчего и наталкивал молодого Таргариена на мысль о своей подлинности. — Откуда? Кто, кто этот красный колдун, этот «гость»? — допытывался парень вспыхнув словно факел. Казалось если бы не товарищ, повисший у него на руках, Таргариен то и дело схватил бы Фарина за воротник. Барон не упустив и мгновения дал ответ, скорее из интереса чем от страха. — Вигарддерайнт из Асшая, жрец Рглора - пламенного бога, превосходный врачеватель и знавец серой хвори. Но, думаю, это имя мало о чём тебе скажет.       Гэймон не удовлетворившись ответом снова утопил взгляд в послании, Вирэнт же взиравший до этого с непониманием озарился мыслью, о том, что слыхал раньше это имя, но не найдя подтверждений юноша позабыл о своей догадке так же скоро. — Что..что с тобой, и что ты имеешь ввиду?? — наконец решившись спросить Вирэнт.       Таргариен поначалу будто не слышал его слов, но позже мигом сунув руку в карман своих бархатных брюк достал оттуда иной свиток, предмет о котором он и думать забыл. Осмотрев его, а затем снова листок с посланием парень обессилено свалился на стул. Он схватился за волосы, не понимая что же это, мысли его скручивались и цепляясь друг за друга приходили к единому умозаключению. — Да что происходит?! — наконец повысил голос обеспокоенный юноша. Он впервые обратился к своему новоиспечённому другу так требовательно и даже грубо.       Крик Велариона привёл Гэймона в чувства, и тот подняв на него пурпурные очи протянул оба пергамента, шепча при этом. – Вот что…       Вирэнт осторожно принял оба документа и быстро осмотрев, заметил, что на основании скрученного свитка, обязанного зачарованной нитью, а так же в пожелтевшем клочке бумаги с кратким наказом, изображен один и тот же символ – аккуратная лилия в основании которой алым цветом горела красная точка, очертаниями схожая с гербовом драконом Таргариенов. "Идеальная каллиграфия.."       Веларион опустился на корточки, приблизившись к другу практически вплотную. На глаза Таргариену навернулись капельки слёз. Печаль, горе, непонимание но в тоже время и какая-то эфемерная надежда, озарили его белый лик. — Неужели это.. — Начал юноша в бирюзовом. — Мама.. — лишь прошептал он в ответ, заключая Вирэнта в тёплых объятиях, ища в нём поддержку. Тот обнял его в ответ, поглаживаю друга по широкой спине, утешая той малой лаской и заботой на которую был способен.