Суицид веры

Ночной город не радовал омегу, который в Рождество остался дома один. Его в последнее время вообще ничего не радовало, а душа рвалась на части. Как так получилось? Где он свернул не туда? Был же отличным полицейским. А сейчас кто? Тряпка. Половая тряпка, об которую можно вытирать ноги. Именно так он себя и чувствовал, когда в двадцать первый раз набирал номер жениха и получал в ответ «Это Вальтер Пирс, сейчас я не могу разговаривать…». Альфа обещал быть дома к двум часам ночи, но сейчас на часах было уже за пять утра. Степень раздражения росла в той же степени, которой Мишель принимал алкоголь. Как же он ненавидел всех альф. Ему всегда казалось, что его надменность и колючки не позволят никому подобраться к нему близко. Но, как выяснилось после встречи с Вальтером, — он был глуп и наивен. Этот альфа смог срезать все шипы, которые выставлял омега, даже не прилагая особых усилий и надежно закрепиться в его сердце. Однако в последнее время все летело к чертям и не думало возвращаться на круги своя. Мишель встретил своего истинного, к которому тянулась вся его сущность, но душа рвалась к такому любимому и привычному Вальтеру. Он не хотел его терять, но и игнорировать присутствие истинного тоже было нереально. Именно из-за этого в последние полгода их отношения стали такими. Мишель все время нервничал и переживал. Истинный регулярно вылавливал его в самых неожиданных местах и нагибал так, как ему хотелось, где хотелось и когда хотелось, совершенно не заботясь согласен с этим омега или нет. А Мишель всегда был не согласен, искренне принадлежа душой лишь Вальтеру. Тому самому альфе, который был с ним внимательным и нежным, с которым сам Харрис мог быть кротким и ласковым. От мыслей, что он, хоть и нехотя этого, изменяет своему любимому, на глаза всякий раз наворачивались слезы, а нервы сдавали. Но могло бы быть что-то еще хуже этого? Да, истинный добил Мишеля тем, что стал шантажировать и регулярно заставлял сливать ту или иную информацию с полицейской базы данных, от чего омега лишь в кровь раскусывал губы и старался не поехать крышей. Все это вскипало в нем и каждый раз, когда Пирс проявлял к нему нежность, — Харрис лишь вскипал и бесился, заводя очередную истерику. Как же ему все это осточертело. Он сидел на диване напротив панорамного окна в гостиной, покрытой полным мраком. Обняв себя за ноги, Мишель думал о том, что же ему делать? Но ничего в голову не приходило, впрочем, как и всегда. Он не сможет просто так взять и признаться Вальтеру во всем, но и истинный его не отпустит. Харрис тяжело вздохнул, а после услышал, как в замке проворачивается ключ. Подобравшись, он не сдвинулся с места и ждал, когда Вальтер войдет в комнату. — Ты еще не спишь? — спокойно сказал альфа, вешая пальто в шкаф. — Поздно ведь уже. — Уснешь тут, — хмыкнул Мишель, демонстративно отвернув свое лицо в противоположную сторону от Вальтера. — Где ты был? — На приеме, где же еще, — Пирс сел рядом с омегой, приобнимая его. — Но случился форс мажор и пришлось доставлять сильно избитого своим отчимом омегу в больницу и снимать с него побои. — От тебя пахнет двумя омегами, — Мишель прищурился. Неужели он своими истериками таки добился того, что Вальтер начал ему изменять? Это предположение впилось в сердце болезненным уколом. Да, сам он не был ангелом, но делал это не по своей воле, а Пирс в наглую пришел к нему с чужим запахом. Мишель чувствовал, как снова закипает и, не дав альфе даже и рта раскрыть, со всей дури влепил ему звонкую пощечину, оставляя ярко-алый след на щеке. — Кобель! — зашипев, Харрис быстро ретировался в спальню и запер дверь изнутри. Пирс сидел и понимал, что такими темпами все закрутится в непонятный узел, который он нихрена распутать не сможет. С одной стороны — прекрасный и гордый Карл, который казался неприступным, но при этом и сам проявлял интерес к альфе, хотя и старался этого не выдать, с другой — Мишель, с которым они многое прошли и сейчас, в этот период, проходят медные трубы. Но у Карла было преимущество — он был истинным. Альфа тяжело вздохнул и сжал ладонями глаза. Как же он от всего устал. Выудив из шкафа какие-то свои вещи и постельное белье, Пирс решил расположиться в гостевой комнате и лишний раз не нервировать Мишеля. Но сначала душ.

***

— Что у тебя с ним? — спросил Ларс, зайдя в кухню и, скрестив руки, прислонился к косяку. — Ничего, — удивился Кайл. Нет, конечно, он предполагал, что по виду так, возможно, не скажешь, но это была чистейшая правда. — Приклеился как банный лист на этом жутком вечере, — омегу передернуло. — По тебе так и не скажешь, — ехидно усмехнулся гамма. Он знал все эмоции Кайла и с уверенностью мог сказать, что сейчас омега взвинчен, но некоторое время назад был доволен. — Как там Алекс? Все хорошо? — Да с ним-то что случится? — удивился Кёнинг. Имя Алекса звучало крайне редко, и спрашивали о нем только Николя и Ларс — не более. Но сейчас оно больно кольнуло. Он уже около двух недель с ним не виделся, а так хотелось взъерошить его темные волосы и обнять, почувствовав родной запах. — Все хорошо. — А… Джейми? — видимо Густафссон решил сегодня полностью добить омегу. Иначе как еще объяснить повышенный интерес к этим людям? — Не знаю… — омегу пробила дрожь от упоминания амаи. Они не виделись больше трех лет. Кайл прервал всякое общение с этим человеком. Им не о чем разговаривать и вряд ли когда-то появится для этого тема. Он ненавидел его всей душой. Презирал. А шрам на спине все еще периодически пульсировал и болел, не давая забыть о той его выходке, напоминая об этом вновь и вновь. Да и что уж говорить о том, что когда умер отец, Джейми и слезинки на его похоронах не проронил, вызывав в сыне праведный гнев по отношению к себе. — Иди к Габи, пока я тебя не пришиб. — Кстати, о Габи. Чего вы так орали-то когда я пришел? — А, так ты не в курсе? — Кайл выгнул бровь в удивлении. — Надо же! Сам великий информатор и не знает! — омега поиграл бровями. — Чего я не знаю? — Ларс склонил голову на бок и пристально смотрел на омегу. — Ну, раз не знаешь, иди, учи, — улыбнулся Кайл, — на пересдачу! — и с тихим смешком омега удалился, направляясь в спальню, где находился Габриэль. Омега сидел с задумчивым видом и вертел в руках телефон. Он смотрел прямо перед собой, а глаза его казались стеклянными, как будто бы он вот-вот расплачется. Плечи мелко подрагивали, грудная клетка рвано вздымалась, а нижняя губа была закушена с такой силой, что из нее шла кровь, не сильно, но все же Вега травмировал и без того покалеченные губы. — Габи? — тихо позвал его Кайл и, пройдя в глубь комнаты, сел на кровать рядом с омегой. — Что случилось? — Он… — Габриэль всхлипнул, — они… они нашли мне жениха! — не удержавшись, по щекам омеги потекли слезы, а сам он, не скрывая своих чувств, закрыл лицо руками и дрожал, издавая тихий и болезненный скулеж. — В смысле? — ошарашенный Ларс стоял в дверях и не верил тому, что только что услышал. Неужели «родители» этого ангела решили еще больше искалечить его жизнь, таки насильно выдав замуж? За что они с ним так? Он же ни в чем не виноват! — Звонил отец и сказал, что на следующей неделе я встречусь со своим женихом, — горько прошептал Габриэль. Как же так? Почему они не нашли ему партнера раньше? Еще месяц назад Габи был бы просто счастлив выйти замуж и не видеть больше отчима, но сейчас… Сейчас в его сердце поселилось теплое и светлое чувство, которое с каждым днем становилось все крепче и больше. Он мог с уверенностью сказать, что полюбил Ларса. Только вот кого это теперь волнует? Отец все равно заставит его выйти замуж и даже не поинтересуется его желаниями и им самим в принципе. Его вообще ничего не интересует, кроме, конечно же, денег. — Тихо, все хорошо, — Кайл обнял омегу, наблюдая за тем, как Ларс, осев в проходе, судорожно пытался придумать какой-либо дельный план. — Не плачь, мы что-нибудь придумаем. Но сначала, я думаю, что тебе все-таки стоит написать заявление на отчима. — Вдруг после этого они только сильнее разозлятся? — проскулил Габи, утыкаясь лицом в грудь Кайла и прижимаясь крепче. — Не разозлятся, — Ларс резко встал, пошатнувшись, но уверенно произнес, — я об этом позабочусь. Гамма покинул комнату и решил поподробнее разузнать про родителей Габриэля. По сути, он вообще ничего не знал о жизни омеги, разве что только то, что он сам рассказывал, да и то, не факт что все это было правдиво. Но предстояло это исправить. Гамма решил, что найдет любой компромат или хоть что-то что может заставить отца омеги передумать. Ему было все равно что. Он готов был угрожать, драться, убивать, — лишь бы он смог быть с Габриэлем. Да, между ними ничего нет, но это не значит, что не будет. Если подумать, то, возможно, все еще может быть. Еще ни разу в жизни Ларсу никто так не нравился, как Вега. Он казался идеальным, словно неземным и несуществующим. И гамма готов был за него бороться, до последнего, даже если придется лечь костьми. Он влетел в здание штаба, словно ураган и сразу же направился к своему рабочему месту, наскоро включая компьютер. Впервые в жизни загрузка этого аппарата казалась такой долгой, словно вечной. И вот, когда «чудо» все-таки произошло, и он включился, гамма начал с усиленным усердием наводить справки о Габриэле. Ничего необычного он не замечал, пока не наткнулся на имена его отца и отчима. Ларса передернуло, а по спине прошлась стая мурашек. В расширенных глазах читалось неверие, но гамма не мог не верить своим источникам, ведь они были проверены неоднократно. Еще пару раз внимательно вчитавшись в строчки, Густафссон все еще не мог поверить, что семьей Габриэля на данный момент были Дэвид и Альберто Диззли. А в семейной биографии числился и старший брат — Форс Диззли. Такого он просто не ожидал, от чего досадливо рыкнул и саданул кулаком по столу, стараясь решить, что ему с этой информацией делать дальше.